Глава 17
Он бросал ей вызов. У нее по спине пробежали мурашки.
— Думаешь, я не смогу?
— Не знаю. — Серьезный, со сведенными бровями, он убрал руку с ее лица и положил на подушку. — Наверное, скоро узнаю.
О, он узнает, это уж точно.
— Я могу дать тебе все, что пожелаешь. Вероятно, он считает, что уже видел вершины ее мастерства в игорном клубе. А на самом деле он не видел и половины того, на что она способна. — Я могу даже дать тебе то, о чем ты не знаешь. — Она заговорила низким голосом, полным обещаний. Она вдруг поднялась над ним и прижала его плечи к матрацу. — Я могу заставить тебя молить о пощаде и одновременно молить о большем.
— Нет. — Он одним движением остановил ее, когда она собралась сесть на него верхом. — Никаких умений. Прибереги это позерство для карточного стола. Я хочу не этого.
«Не этого». Неужели все повторяется? Неужели он предпочитает примитивный секс? Она окинула его пренебрежительным взглядом.
— Я хочу тебя. — Чем ласковее он говорил, тем суровее становилось выражение на его лице. — Ту самую мисс Слотер, с которой я познакомился. — Он отпустил ее, и она села на него. — Я больше не хочу проводить время с чужим человеком. Я хочу заниматься сексом с женщиной, о которой мне приятно заботиться.
— Не надо. — Он внезапно превратился в яркое солнце, в ослепляющий огонь, который грозил поглотить ее. — Не говори так. — Она отвернулась.
— Не беспокойся. — Он погладил ее по рукам. — Я не требую от тебя нежностей. Я согласен на приятную, беззаботную любовь. Мы будем говорить друг другу что пожелаем, ведь тебе так нравится. Только нужно, чтобы ты была здесь, со мной.
— Я и была, прошлой ночью. — У нее защипало в глазах, и она заморгала. — И тогда я была собой. — Ей следовало бы раньше сообразить, что он не примет эту часть ее натуры.
Он молчал, и она рискнула взглянуть на него. Его взгляд стал отстраненным. Он над чем-то размышлял.
— Конечно, — наконец произнес он. — Прости меня за ошибку. Просто… на этот раз я хочу всю тебя.
Не получится. — Он не понимает, о чем просит.
— Тогда большую часть тебя. Большую, Лидия. — Он найдет ответ на любое ее возражение. И он одержит победу, несмотря на ее сопротивление. — Это нетрудно. Поверь мне. Поверь себе. Мы найдем выход.
Его тихие увещевания пробудили воспоминание о той ночи в игорном клубе, когда он вызвал ее в коридор, так как хотел уйти. Она тогда вселила в него столь необходимую уверенность в своих силах. А сейчас сбежать хочется ей, а он пытается удержать ее.
У нее получится. За это утро она ни разу не злилась на него. Она сможет сделать то, что ему нравится, и при этом не предать саму себя.
Она обхватила пальцами его плоть, приподнялась на коленях и резким движением ввела ее в себя. Это означало «да».
Он закрыл глаза и шумно выдохнул.
— Да, — ответил он. — Здорово. Именно так.
Значит, ему не надо, чтобы она обращалась с ним бережно или проявляла сердечность.
— Открой глаза. — Теперь можно командовать им, не боясь, что он оттолкнет ее. — Смотри, как я наслаждаюсь тобой.
По нему прошла судорога. Его глаза приоткрылись, он обхватил ее за талию и стал помогать ей двигаться.
— Лидия Слотер, я не представлял, до какой степени ты развратна. Ты неисправимо похотливая… — Он не закончил свою хвалебную песнь, потому что его скрутил новый спазм наслаждения.
— Это ты делаешь меня такой. Я мечтала увидеть тебя голым с того момента, когда мы разговаривали наверху в «Бошане». — Это было откровение, признаться в этом было непросто. Но он хотел именно этого, и он получил его — произнесенное ласковым шепотом и сопровождаемое нежным прикосновением ее пальцев к его груди.
— Только тогда? А я едва заметил тебя. — Он обращался к ее груди, беззастенчиво наблюдая, как она колышется при каждом движении. Он даже отодвинул ее руку, чтобы она не загораживала ему вид. — Проклятие, у тебя восхитительная грудь, — простонал он.
— Хочешь взглянуть, как я ласкаю ее?
— Черт. А ты как думаешь? — Его глаза алчно загорелись, голос прозвучал хрипло.
Она изящно изогнулась и накрыла свою грудь ладонями. Будет интереснее, если она изобразит из себя девственницу, соблазненную развратником.
Он смотрел на нее, сглатывая.
— Возьми их.
— Я взяла. — Она с деланой скромностью потупила глаза.
— Безжалостная хулиганка. Погладь их.
Она не удержалась от улыбки. Это было искусство, это было позерство, и он, несмотря на свои возражения, хотел этого. Она сказала все это своей улыбкой, и он отлично ее понял. Он улыбнулся в ответ, и по ее телу прокатилась горячая волна.
Нерешительно, как девственница, она взяла себя за соски. Его улыбка улетучилась, а взгляд стал таким острым, что им можно было резать алмазы.
— Что еще ты хочешь, чтобы я сделала? — полушепотом спросила она.
— Сунь пальцы в рот.
«Неплохо, Блэкшир». Но она знает кое-что поинтереснее. Она поймала его взгляд, а затем сунула руку между ног и выставила перед ним, показывая влажные пальцы.
Он судорожно втянул в себя воздух.
Она прикоснулась к соску влажным пальцем. Ощущение было таким же приятным, как от языка. А под его внимательным взглядом — еще лучше. Она откинула голову — а почему бы нет? — и застонала.
— Лидия. — Он произнес ее имя сдавленно. Он передвинул руки ей на бедра и стал приподнимать ее, тем самым давая понять, чтобы она двигалась резче. Она была хорошей ученицей. Получив желаемое, он просунул большой палец к ее лону, и теперь ее тело содрогнулось в спазмах. — Лидия, — повторил он. — Я хочу увидеть, как ты наслаждаешься.
Она была готова согласиться. Но нет. Лидия покачала головой.
— Сначала ты. — Она отодвинула его руку.
«Давать», — сказал он. Она умеет давать. Не выпуская одну руку, она взяла его за другую и вынудила закинуть обе за голову. Продолжая ритмично двигаться, наклонилась над ним, почти вплотную к его лицу.
— Говори со мной, — произнес он голосом, очень похожим на тот, каким Змей искушал Еву.
И она о многом ему рассказала. О ширине его плеч, о впечатляющих размерах его члена, о его способности раздевать ее взглядом. А когда его бедра задвигались в такт ее, а его лицо приобрело сосредоточенное выражение, она рассказала ему еще кое о чем. О том, что надевала фиолетовый шелк только исключительно для него.
О том, что запах лавровишневой воды впредь будет напоминать ей о нем. О том, что она никогда прежде не спала в объятиях мужчины.
Все эти откровения потребовали от нее страшных усилий. Но разве она может сожалеть о них, видя такой потрясающий эффект? Он высвободил руки из ее пальцев и снова обхватил ее за талию. Его дыхание стало хриплым. Он находился на пороге исступления, и она решила подтолкнуть его вперед.
Она прикоснулась к себе. Ничем не рискуя, потому что он был близок к завершению. Она знала, что не опередит его, но последует за ним очень быстро.
Он увидел, как ее пальцы исчезли между ее ног, чертыхнулся и задвигался еще быстрее, яростно врываясь в нее. Губы, разошедшиеся в оскале, открыли идеально ровные белые зубы. Брови, напоминавшие два чернильных росчерка, сдвинулись. Пальцы непроизвольно впились в ее талию.
Судорога скрутила его, как удар молнии, в одно ослепляющее мгновение. Он выгнулся и замер на секунду, хватая ртом воздух и удерживая ее на своих бедрах. Она поняла, что от его пальцев теперь останутся синяки, но не расстроилась из-за этого. Напротив, боль от его пальцев была ей приятна. Движения ее руки между ног убыстрились, и она взлетела на волну его наслаждения, чувствуя, как он высвобождается внутри ее. «У меня получилось. Он думал, что я не смогу дать это ему, а я смогла».
Она затрепетала и снова зажала рукой рот в тщетной попытке заглушить крики. У нее все поплыло перед глазами: и балдахин, и стены. Не осталось ничего, кроме безграничного восторга, кроме ощущения правильности. А потом и этого не осталось. Ее окутала сладостная пустота, вернее, эта пустота окутала ее ту, какой она могла бы стать, но которую она тщательно прятала и которая не должна была никогда возвратиться.
Но другая она возвратилась. Она всегда возвращалась. И на этот раз лежала обнаженная на этом мужчине в то время, когда ей следовало бы ублажать другого. Все последние часы кларет и пробудившееся поутру желание затуманивали очертания ее поспешного и бесполезного поступка. Теперь туман рассеялся, и все стало четким и ясным.
Его дыхание восстановилось не скоро, отчасти из-за того что он отвык от столь тяжелых физических нагрузок, и отчасти по вполне приятной причине, а именно из-за женщины, лежащей у него на груди.
Уилл сделал глубокий вдох и обнял ее. Она отдала ему все свои силы. Пусть лежит, сколько ей нравится, и отдыхает.
Вот если бы можно было… нет, он не будет тратить эти драгоценные минуты на размышления. Никак нельзя. За пределами этой кровати лежит ледяная реальность, сотканная из скудости его финансовых возможностей и первоочередных обязательств, а также из ее желания не зависеть от своего покровителя.
Ну и ладно. Он почти год ждал такой ночи и такого утра, и они стоили каждой минуты его ожидания.
Он вдруг почувствовал, как задергалась ее грудная клетка. О, черт. Она плачет.
— Лидия. — Его охватило разочарование, однако оно тут же уступило место беспокойству и желанию защитить. — В чем дело, дорогая? Что случилось? — Он положил ладонь ей на затылок.
Несколько мгновений она не могла облечь свои всхлипы в слова, и он встревоженно гадал, какие мысли овладели ею в тот момент, когда он поверил, будто ей было так же хорошо, как и ему.
— Я не хочу здесь оставаться, — наконец проговорила она. — Я хочу домой, в Лондон. — Признание, вероятно, сломало последние сдерживающие барьеры, и она горько зарыдала.
— Предоставь это мне. — Другого ответа он дать и не мог. — Не волнуйся. Я отвезу тебя домой. Сегодня же. — Для следующего слова ему понадобилось сделать глубокий-глубокий вдох. — Обещаю.
Мистер Блэкшир предложил взять на себя неприятную обязанность переговорить с Эдвардом.
— Я скажу ему, что ты плохо себя почувствовала, что виконт и так собирался сегодня возвращаться домой и предложил подвезти тебя. Я могу сказать, что твое плохое самочувствие стало препятствием для каких-либо недостойных действий.
Но Эдвард был не настолько доверчивым, чтобы поверить в эту сказку. И даже если бы мистеру Блэкширу удалось убедить его в том, что между ними ничего не было, он все равно счел бы ее виновной. Она бросила ему вызов на глазах у всей честной компании. Он не скоро простит ее за такое.
И действительно, механизм ее наказания уже был запущен: когда она звонком вызвала горничную и отправила ее в комнату мистера Роанока за муслиновым платьем цвета бургундского и за свежей сорочкой, девушка вернулась ни с чем. Как выяснилось, ее вещи уже вынесли из комнаты мистера Роанока. Поэтому ей пришлось надеть вчерашнее платье и ждать мистера Роанока в его кабинете.
Пока она шла по коридору, от страха у нее скрутило желудок. Мистер Блэкшир оделся первым и отправился сначала уговаривать виконта, а потом, возможно, объявлять Эдварду об их отъезде. Вполне возможно, что он сейчас находится в этом самом кабинете и готов поделиться с ней своей непоколебимой решимостью.
Но нет. Дверь была открыла, и она, переступив порог, обнаружила, что Эдвард беседует с каким-то господином, по виду похожим на управляющего. Он бросил на нее быстрый взгляд и жестом указал на стул, где, по всей вероятности, ей предстояло сидеть и молча ждать своей очереди.
Она прошла к стулу, но садиться не стала. Подчиняться его приказу — это демонстрировать свое раскаяние.
А вот раскаяния она совсем не чувствует. Да, она встревожена, ее охватывает страх перед последствиями ее безрассудства, ей трудно представить, каким образом ей и Эдварду удастся восстановить то, что было разрушено предательствами последних дней, однако она не испытывает ни доли раскаяния.
Беседа продолжалась еще минут пять, и когда управляющий ушел, Эдвард встал из-за стола и, не глядя на нее, приблизился к окну, сложил руки за спиной и расставил ноги.
— Полагаю, ты провела приятный вечер? — ледяным тоном осведомился он.
— Надеюсь, не менее приятный, чем ты. — Если он ожидал, что она в этой драме сыграет роль виноватой стороны, то он просчитался.
— Мои поздравления. А теперь слушай. — Он слегка вздернул подбородок, но не обернулся. — Твои вещи сложили в сундук. У тебя есть двадцать минут, чтобы позавтракать и попрощаться с тем, с кем считаешь нужным. Ты вместе со своим сундуком доедешь в телеге до Уитэма, там ты можешь сесть в почтовую карету. К концу недели, когда я вернусь в Лондон, ты должна съехать из дома на Кларендон-сквер. Я ясно выразился?
Ее реакция была неоднозначной. С одной стороны, она предполагала, что ей придется расплачиваться за свое вызывающее поведение. Более того, она догадывалась, что ей больше никогда не придется лечь в его постель, какие бы чувства им ни овладевали. Но с другой стороны, его заявления до глубины души возмутили ее, и от гнева у нее даже запылали щеки.
— Ясно. — Она тоже сцепила руки за спиной и сделала несколько шагов в его сторону. — Я вещь, на которую можно спорить, которую можно передавать другим мужчинам, когда захочется. Так? Предполагается, что в ответ на это я должна блюсти себя и молчать, когда ты не стесняясь рассказываешь мне о своих похождениях? — Своим бунтом она ничего не добьется. Даже если у него хватит духу признаться в том, что он поступил по отношению к ней несправедливо, она все равно к нему не вернется. У нее нет сил удерживать слова, которые давно рвутся наружу. — Ты волен развлекаться с другими женщинами, на которых ты положил глаз, а я должна сидеть и ждать, не требуя от тебя никаких объяснений?
Он повернулся, и его карие глаза блеснули долго сдерживаемым гневом. Он никогда прежде не бил ее, но сейчас она поняла, что на сей раз он может и не сдержаться.
— Я джентльмен. А ты любовница. — Пауза в две секунды. У него на скулах заиграли желваки, пока он подбирал слова. — Все эти семь месяцев я оплачивал твои расходы. А ты мои — нет. У тебя права указывать мне, как себя вести, не больше, чем у лакея или горничной.
Черт бы его побрал, он подкрепил свою враждебность доброй порцией непробиваемой логики. И напомнил ей о том, что в своем безоглядном стремлении отомстить и получить удовольствие она забыла положить на другую чашу весов его заботу о ней.
— Что будет с мисс Колльер? — Послышались отдаленные шаги, и она сообразила, что в скором времени ей придется пройти через неприятную процедуру объявления о своем отъезде вместе с мистером Блэкширом и его другом. Она предпочла бы тихо уехать в телеге и пересесть на почтовую карету.
— С кем? — Он на мгновение утратил царственный вид и слегка склонил голову набок.
— С моей горничной. Мисс Колльер. — Она вдруг похолодела. Ну как можно быть такой беспечной? Кто теперь будет заботиться о Джейн, если не она? — Я хотела бы забрать ее с собой. — Она лихорадочно соображала. У нее почти четыреста фунтов. Можно снять скромный домик и уговорить Уилла вместе с ней ходить по игорным клубам. — Можешь оставить себе украшения и все, что ты покупал мне. Я хочу взять только горничную.
Какая же она глупая, зачем она заговорила об этом. Она — опытный картежник — могла бы заранее предположить, что из этого получится. Она сама вложила оружие ему в руки и показала, как им пользоваться.
— Боюсь, это невозможно, — произнес он, слегка повысив голос и оглянувшись. Очевидно, кто-то вошел в комнату, и он обрадовался, что появился свидетель ее унижения. — Она очень миленькая, твоя горничная. Она развлечет меня, пока я найду себе новую любовницу.
Вполне возможно, он сказал это специально, чтобы ранить ее, оскорбить и еще раз показать, как мало у нее власти над ним. Вполне возможно, его намерения в отношении Джейн совсем другие.
Только это не имело значения. Его слова пробудили в ней дикую ярость на саму себя за то, что она не смогла защитить девочку, и на всех мужчин, которые считают, будто женщина существует на свете только для того, чтобы развлекать их. Не отдавая себе отчета в действиях, она шагнула вперед и влепила ему пощечину.
Он ответил мгновенно. Ее вдруг обожгла боль, и она лишь спустя секунду сообразила, что он ударил ее по лицу. Она попятилась, покачнулась и неожиданно ощутила, что ее поддерживают чьи-то уверенные, но незнакомые руки. Послышались какие-то звуки, началось какое-то движение, и когда ее зрение прояснилось, она увидела, что Эдвард лежит на обюссонском ковре.
Стоящий над ним мистер Блэкшир повернулся и посмотрел мимо Лидии на человека, который поддерживал ее. Взгляд его был мрачным. Вероятно, он получил ответ на свой невысказанный вопрос, потому что снова повернулся к поверженному Роаноку.
— Можете прислать своих друзей к лорду Каткарту, когда вернетесь в Лондон. Встретимся, когда вам будет угодно.
Эдвард кивнул, потирая челюсть. У нее тоже болела челюсть. И щека горела.
Она вдруг показалась себе хрупкой, как пустая яичная скорлупа. Роанок ударил ее, Блэкшир дал ему сдачи, и теперь они встретятся на дуэли, будут стреляться.
— Не надо, — произнесла она. — Я этого не хочу.
Никто ей не ответил. Что сделано, то сделано. Теперь никакие ее слова, никакие действия, никакое даже самое глубокое раскаяние не исправят положение.
— Ну, Блэкшир, что дальше? — спросил сидящий напротив лорд Каткарт. Одна его рука лежала на спинке дивана, и он покачивался в такт движению кареты. Первые полчаса путешествия они обсуждали несущественные вопросы и по негласной договоренности делали вид, будто не случилось ничего необычного и будто никакие обстоятельства не вынудили их покинуть дом Роанока раньше времени. Вскоре мисс Слотер заснула, привалившись к плечу Уилла, и они заговорили на темы, которые не предназначались для ее ушей.
— Буду практиковаться в стрельбе по мишеням. — Будь проклята судьба и то, как она с ним поступила. Зря тогда в «Бошане» он не довел дело до того, чтобы Роанок вызвал его на дуэль. Они бы сэкономили массу времени и избавили бы себя от множества проблем.
Виконт покачал головой.
— Я не сомневаюсь в исходе дуэли. Я смотрю на тебя как на победителя. — Так и надо говорить секунданту. — Я спрашиваю, каковы твои намерения в отношении дамы?
— Не знаю. — Самобичевание, верный спутник, обвило его кольцами, как питон. — Я бы очень хотел что-нибудь сделать, но у меня нет финансовых возможностей, чтобы содержать ее. Зря я связался с ней, ведь знал, что она из-за меня может потерять свое место и что никакой компенсации я ей предложить не смогу.
— Не бери на себя всю вину. Она не неопытная девственница. Она знала, что поставлено на кон, и предпочла вступить в игру.
Верно. Только легче от этого не становилось. И окутывавший его аромат роз, и тяжесть на плече лишь подтверждали, что все очень непросто.
— Ты же знаешь, что ее вынудили к этому. — Он понизил голос. — Вчера, к тому моменту, когда я пришел в комнату, она успела выпить полбутылки кларета. Мне следовало бы лечь на полу.
— Она утром упрекнула тебя за что-нибудь? Была холодна с тобой? — Каткарт склонил голову набок и с вопросительным выражением на лице ждал ответа, барабаня пальцами по кожаной спинке.
На Уилла нахлынули яркие воспоминания об утре «Хочешь взглянуть, как я ласкаю их? Я мечтала увидеть тебя голым с того момента, когда мы разговаривали наверху в «Бошане»».
— Нет. — Он осторожно, чтобы не разбудить ее, сменил позу. — Не упрекала и не была холодна.
— Тогда доверься ей, пусть она сама поймет, что в ее интересах. Она не продержалась бы в своем ремесле так долго, если бы не умела определять свою выгоду.
Это, без сомнения, тоже было верно. Только как ей жить дальше? Ее выгнали из дома. У нее нет родственников, которые приютили бы ее. Она абсолютно беззащитна перед внешним миром.
Она вздохнула и теснее прижалась к нему. Доверие. Именно доверие позволяло ей спать рядом с ним здесь в карете, и там, в кровати.
Ему все же не следовало просить ее о доверии. Как он мог быть таким самоуверенным? Ведь он знал, что может предложить ей лишь разрушение ее так тщательно выстроенной жизни. Какой же он глупец! Он что, не помнил, какое бремя на нем лежит и как плохо он его несет?
Он закрыл глаза. Пусть Каткарт думает, что он заснул. Вдруг он и в самом деле заснет. И получит кратковременную передышку, не будет размышлять о предстоящей дуэли, беспокоиться о благополучии мисс Слотер и мучиться сожалениями обо всем, что он сделал не так.
Предполагалось, что они доберутся до Лондона до наступления темноты. Времени у них было достаточно. Но отвалившаяся подкова нарушила их планы, и они еще были в дороге, в получасе езды от дома, когда опустилась ночь, а удача повернулась к ним спиной и не стала преграждать путь неприятностям.
Цокот копыт раздался из ниоткуда. Господи. Разбойники. Уилл вскочил и отстегнул от спинки дивана Каткарта ящик с пистолетами прежде, чем кучер подал сигнал тревоги, а преследователи начали стрелять.
Два пистолета были заряженные — он проверил их перед выездом из Эссекса. Кучер тоже вооружен — он и это проверил. Но он не сможет ни дать отпор разбойникам, которых, судя по звукам, четверо или пятеро, ни оторваться от них.
Карета закачалась из стороны в сторону, он расставил ноги, чтобы сохранить равновесие, одной рукой прижал ящик к груди, а другой удерживал мисс Слотер, порывающуюся вскочить с места. Он перехватил ее полный ужаса взгляд и на мгновение почувствовал себя так, как будто сидел в лодке и вот-вот на полном ходу врежется в мель.
Он же пообещал доставить ее домой. И она поверила ему.
«Нет». Сейчас не время для самокопания и отчаяния. Он здесь единственный, кто участвовал в битвах, и у него на попечении двое гражданских, поэтому он должен сохранять спокойствие в этом хаосе.
Он сел, положил ящик на колени, достал пистолет с рукояткой из слоновой кости и протянул его Каткарту.
— Засунь его за пояс, чтобы видно не было.
Виконт без единого слова взял пистолет. Его губы побелели — так плотно они были сжаты. Да, он испугался, как и любой здравомыслящий человек на его месте, но был готов делать все, что от него требовалось.
— Лидия. — Он умел обращаться с охваченными паникой мужчинами и решил применить те же методы к испуганной женщине. — Ты умеешь стрелять? — Он мысленно вознес Господу молитву.
Она кивнула:
— Брат научил меня.
Слава Богу, хвала Генри Слотеру, да покоится он с миром.
— Будь безжалостной, Лидия, тебе это под силу. — Карета стала замедлять ход. У них оставалось мало времени. — Я буду просить тебя стрелять в людей. Сможешь?
Да благословит Господь ее холодную душу, она поможет ей справиться с ужасом. Ее лицо вдруг стало жестким, и она протянула руку к пистолету.
Он отдал ей оружие.
— Ты изобразишь обморок. Спрячь пистолет в юбках. — Он подал ящик Каткарту. Тот взял его и закрепил на спинке дивана. — Мы с виконтом дадим им вытащить нас из кареты и повести прочь. Когда разбойники повернутся к тебе спиной, стреляй.
Она снова кивнула. Ее глаза напомнили острые льдинки, когда она спрятала пистолет и разгладила платье. Если у нее и были какие-то сомнения в отношении того, чтобы стрелять человеку в спину, она о них ничего не сказала.
— Наверняка начнется суматоха, и тогда ты, Каткарт, должен достать свой пистолет и застрелить следующего. — Снаружи послышался топот — это разбойники спрыгивали с лошадей. — А потом мы займемся оставшимися. Сделаем что сможем. — Последний взгляд на виконта, последний взгляд на Лидию. Его сердце билось часто, но ровно. И сильно. — Не уклоняйтесь от стрельбы. Мы не можем позволить себе такой роскоши. Я рассчитываю на вас обоих. — У него осталось время только на то, чтобы сжать ее руки.
Дверца кареты распахнулась.
