Глава 16
Она, полная желания, без малейшего смущения наблюдала за ним. Ее глаза блестели.
«Сейчас». За четыре шага он преодолел расстояние до кровати и оперся коленом на матрац. Ее ноги слегка раздвинулись в жаждущем нетерпении. Ради такого момента она была готова ждать. Он наклонился и поцеловал ее в приподнятое колено.
— Прекрати. — Она отодвинула ногу. — Разденься.
Агрессивная пьяница, да к тому же еще и деспотичная. Но выполнить такой приказ — одно удовольствие.
Он снял сапоги и чулки. Жилет, галстук, рубашку — все это резко стянул через голову, бросил на пол. И замер.
Она перебралась чуть повыше на подушку, чтобы лучше видеть его.
Его кровь бурлила, как река на порогах, пока он одну за другой расстегивал пуговицы на бриджах. Когда эта вещь тоже упала на пол, он развязал завязки подштанников, снял их и посмотрел на нее.
Она сглотнула. Провела кончиком языка по губам.
— Ты этого хочешь? — Его бархатный голос прозвучал тихо, однако она отлично расслышала каждое слово. Он кончиками пальцев провел по своему члену. Она ждала именно этого. И, слава Богу, дождалась.
— Мне страшно… — Она прикусила губу, не отрывая от него взгляда. — А вдруг… — Ее взгляд стал неуверенным и озабоченным. — Ты мог бы входить очень медленно?
Отлично сыграно. Но он слишком хорошо ее знает. Он перешагнул через валяющуюся на полу одежду.
— Льстивая кокетка. — Он забрался на кровать и руками раздвинул ей колени. — Ты говоришь такое каждому.
Озабоченное выражение на ее лице уступило место хитрой улыбке.
— Каждому мужчине нравится слышать это. Даже тем, кто знает, что это лесть.
Он не мог спорить. Он вообще не мог произнести ни слова. Неужели все наконец-то произойдет? Неужели это ее колени прижимаются к его бедрам? Неужели он стоит, наклонившись над ней, опершись руками на матрац и ее лицо всего в дюймах от его лица? Все это неправильно. Но почему же его переполняет восхитительное ощущение, что все же правильно?
— Ложись. — Он лбом прижался к ее лбу и легонько подтолкнул ее.
— Нет. — Она осталась в той же позе.
Значит, так, да? Что ж, отлично. У них впереди вся ночь, чтобы выяснять, кто главный. Он опустился на нее, и его член прижался к ее мягкому лону, влажному и горячему от желания.
Он закрыл глаза. По его телу прошла волна трепета.
— Как же я хочу тебя, — прошептал он. Проклятие. В этот первый раз он долго не выдержит. Но ничего, он несколько минут передохнет и снова будет гореть желанием. И так еще много раз.
— Не рассказывай. — Он открыл глаза и встретился с ее вызывающим взглядом, таким же, как в библиотеке, когда она заметила его присутствие. — Показывай. Быстрее.
— А если честно, Лидия. — Его голос звучал сдавленно, как будто его подвесили на дыбе. — Тебе действительно нужно, чтобы я входил медленно?
— Нет, мистер Блэкшир. — Ее глаза сияли подобно агатам. — Мне нужно, чтобы оттрахал меня.
У него перехватило дыхание. Черт побери. Это превращается в непрерывный поединок, не так ли? Он помотал головой и, перенеся вес тела на одну руку, другой принялся поглаживать ей бедра.
— Я так долго ждал этого мгновения. — Он ласкал ее голосом. — Поэтому я буду наслаждаться тобой.
— Нет. — Она оттолкнула его руку. — Не тяни.
— Я буду наслаждаться тобой только в тех местах, где тебе приятно. — Чтоб ему провалиться, но он не позволит ей превратить все это в быстрый ритуал, лишенный всяческого смысла.
— Я же сказала, что именно мне приятно. Поверь, я знаю собственные вкусы. — В ее голосе все сильнее слышалось недовольство. Она огрызалась, как загнанное в угол животное. — Не тешь себя мыслью, что ты способен научить меня всяким нежностям. — Она произнесла слово «нежности» таким тоном, будто думала в это время о крысе, которой только что свернула шею и выбросила прочь вместе со своими чувствами.
А он, естественно, тешил себя такой мыслью. И еще надеялся, что их соединение станет подтверждением существующих между ними нежных отношений. Ее доверие — ведь только прошлой ночью в этой самой кровати он успокаивал ее, когда ее мучили кошмары, — уже сблизило их. И чего же, ради всего на свете, она добивается, обращаясь с ним как с клиентом?
Он отстранился на несколько дюймов и увидел в ее глазах панику. Возможно, она и в самом деле нуждается в обезличенном сексе.
— Я не буду ничему учить тебя. Не осмелюсь. — Он наклонился и поцеловал ее сосок, подтверждая свои намерения. — Но нам нужно найти компромисс между тем, что хочешь ты, и тем, чего хочу я.
— Компромисс — это изощренный способ помешать обоим получить то, чего они хотят. Не останавливайся. Сделай языком.
Она не желает отступать.
— Я обязательно займусь твоим соском. — Он выпрямил руки и приподнялся над ней. В такой позе можно было только разговаривать. — Но сначала мы решим, как добиться того, чтобы мы оба получили удовольствие.
Она прищурилась и внимательно вгляделась в его лицо.
— Ты получишь удовольствие. Не переживай. — Наполовину обещание и наполовину угроза. — А если твой голод останется неутоленным, мы повторим все снова только по твоему вкусу.
Она говорила о занятии любовью, как о… взаимодействии. Сделке. Она воспользуется им, потом он получит возможность воспользоваться ею. На его месте мог бы быть любой мужчина при условии, что ей понравился бы его член. Очевидно, она считает, что и он так же воспринимает женщину.
Он может отказаться. Может слезть с кровати и взять свою одежду. «Извини, но я хочу не этого», — может сказать он, когда станет прятать в бриджи возбужденную плоть. Она, наверное, швырнет в него чем-нибудь.
«Хватит думать. Женщина, которую ты желаешь, лежит под тобой с раздвинутыми ногами. Почему ты, черт побери, колеблешься?» Ладно, пусть этот раунд останется за ней. Не спуская с нее глаз, он обхватил губами ее сосок и принялся водить по нему языком.
Она изогнулась, а потом опустилась на матрац, убрав из-под себя локти.
— Да, — прошептала она, в наслаждении закрывая глаза. — Вот так. А теперь войди в меня. Куда хочешь.
Развратна до ужаса. Он провел рукой по ее животу, по треугольнику волос и погрузил пальцы туда, где все ждало этого.
— Мне хочется вот сюда, — низким, охрипшим голосом произнес он. — Где ты хочешь меня. Раздвинь ноги пошире.
Ей это понравилось, если судить по тому, как она затрепетала. Но, неспособная выполнять чьи-то приказы, она не раздвинула ноги, а закинула их ему на плечи. Он беспрепятственно вошел в нее.
Он замер на мгновение. Горло сдавило, дыхание стало неровным.
Неужели прошел почти год? Последней его женщиной была проститутка, следовавшая за войсками в Бельгии, безымянное и неприметное создание, после отношений с которым у него осталось лишь чувство стыда и ощущение неудовлетворенности. А потом пришла неуверенность в себе, страх, что мрак его погубленной души каким-то образом отравит любую женщину, к которой он прикоснется.
Возможно, сейчас он получил то, в чем нуждался. Женщину не с чистым сердцем, которая могла бы вытащить его из мрака, а такую же, как он сам — погрязшую во мраке. С такой же исковерканной душой. В своем падении достигшей той честности и прямолинейности, которые не доступны ни одной добродетельной женщине.
Он увидел, как она нахмурилась.
— Быстрее, — сказала она.
Он чуть-чуть отвел бедра и резко вошел в нее. Веки на ее закрытых глазах дрогнули, она схватила его за предплечья. Еще раз. Она закинула голову, открывая шею. Еще раз. Ее губы приоткрылись, и из ее горла вырвался стон. Наконец ему удалось подобрать правильный ритм.
— Лидия, открой глаза, — прошептал он. — Взгляни на меня.
— Нет. Сильнее. — Ее верхняя губа приподнялась, открывая зубы, и она опять стала похожа на загнанное животное. Ее пальцы впились в его бицепсы.
Он продолжал двигаться, но в его душу стала просачиваться ледяная безысходность. Она текла медленно, капелька за капелькой, и замерзала, образовывая сосульки. Она не считает нужным хотя бы раз посмотреть на него. Ей не обязательно быть с ним. Ради занятия любовью с ней он забыл о чести, но оказалось, что спать с ней — то же самое, что спать с той проституткой. Деспотичной, капризной проституткой, которая не считает нужным скрывать свое презрение к партнеру.
— Быстрее. Что ты опять медлишь? — Ее глаза приоткрылись. Взгляд, устремленный на него, был начисто лишен тепла.
К черту ее хмельную враждебность. Он все это прекратит. Он выйдет из нее, плюхнется рядом и скажет: «Я — не твой враг. Я — не твое наказание. Я не стану играть эту роль для тебя».
Вот сейчас, через минуту, он это сделает. Он изо всех сил стиснул зубы, чтобы подавить волну наслаждения, окатившую его.
— Сильнее! Сделай мне больно. — Ее голос напоминал свирепое рычание, лицо исказилось от отвращения.
— Не могу. И не хочу. — Нет ничего плохого в том, что она просит об этом, но просить надо по-другому. Он скажет ей об этом потом, если у нее к тому времени не пропадет желание разговаривать с ним. А сейчас ему не хватает на это дыхания.
Она дернулась под ним и ногтями впилась в его руки.
— Ты же говорил, что будешь делать, что я хочу. Сначала по-моему, потом по-твоему. Мы же договорились.
Его терпение лопнуло. Сделав над собой усилие, он остановился, наполовину оставаясь в ней. Ее глаза мгновенно распахнулись. В них вспыхнула ярость.
— Выслушай меня. — Его грудь тяжело вздымалась, он был на грани того, чтобы достигнуть пика наслаждения, однако его голос звучал ровно. — Я пошел против здравого смысла и своих убеждений, чтобы переспать с тобой в доме твоего покровителя. — Один большой глоток воздуха. — Я выполняю твои пожелания, я делаю с тобой то, что не делал ни с одной женщиной. Не удивлюсь, если я весь буду в синяках или, что еще хуже, заболею. — Еще один вдох и выдох. — Сожалею, что тебе этого мало, но большего ты не получишь. Предлагаю тебе искать другие пути.
Она вгляделась в его лицо, как будто увидела в нем нового противника, которого раньше почему-то не брала в расчет. Затем она передвинула ноги с его плеч на талию, обхватила его покрепче и вдавила его в себя.
Черт. Она хотела грубого обращения и вынудила его к этому. Она получила то, что хочет, а он, по сути, тоже. На что ему жаловаться, ведь он вот-вот удовлетворит свое желание, тем более после того, как она принялась мышцами вытворять с его плотью нечто такое, о чем он и не подозревал.
Святая Дева Мария… Он долго не выдержит. Он опозорится, а ее оставит неудовлетворенной. Он зажмурился, а когда приоткрыл глаза, то обнаружил, что она ритмично выгибается под ним и при каждом движении скрипит зубами.
— Давай, Лидия, поторопись. — Хотя его голос не сильно отличался от хрипа, тон получился властным.
И она, хвала всем богам, подчинилась этому приказу. Она задергалась под ним и укусила свою руку, чтобы подавить крик.
И не опоздала ни на секунду. Пара-тройка сильных толчков — и невероятное наслаждение обхватило его своими когтями и унесло прочь. Эта ночь была далекой от той, которую он хотел, однако удовольствие он все же испытал. Уилл распрямил руки, откинул голову и приглушенно застонал.
Он никогда прежде не позволял себе быть в женщине до конца. Джентльмен должен держать себя под контролем. Поэтому такое завершение негласно считалось… блаженством. Нежданной привилегией.
Удовольствие оставило достаточно места, чтобы эта мысль смогла прокрасться в его сознание. А затем откатило, как океанская волна. Он слез с нее и лег рядом, обмякший, молчаливый и абсолютно опустошенный внутри. Все это мероприятие превратилось в упражнение по его отталкиванию прочь. Она даже в конце не произнесла его имя, а если и произнесла, то ухитрилась заглушить его своей ладонью.
Он лежал на животе, отвернувшись от нее, и восстанавливал дыхание. Ему нечего было сказать.
Он слышал ее дыхание и удивлялся, почему она все еще дышит так часто. Почему она все еще не успокоилась. Наверное, теперь, когда похоть не затуманивает ей сознание, ее начали одолевать сожаления.
— Мы кого-то предали? — Судя по горячности, она была на грани нервного срыва.
— Мистера Роанока? Думаю, решать тебе. — Он повернул голову. Она смотрела в потолок, напряженная и неподвижная.
— Я имею в виду не его. — Она помотала головой.
— Кого-то с моей стороны? — Он поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо. — Но ведь никого нет. — «Кстати, почему ты не подумала об этом, когда заманила меня в постель?»
Она покосилась на него.
— Есть дама, которая зависит от тебя. Ради блага которой ты хочешь раздобыть денег. Я считала, что это ее ты навещал в тот день. В Кэмден-Тауне.
— Нет, Лидия. Неужели ты думаешь, что я из тех… — Он замолчал. Из тех, кто спит с чужой женщиной. А в отношении миссис Толбот он, наверное, еще хуже. — Та дама — вдова одного из моих подчиненных. Я дал ему слово, что сделаю все возможное для нее и для их сына. Я хотел бы, чтобы она получила независимость от родственников, с которыми ей сейчас приходится жить. Вот и все. У меня даже в мыслях не было ухаживать за ней.
Она перестала быть настороженной, а может, ее расслабил кларет. Блэкшир разглядел, как беспокойство в ней уступило место облегчению и любопытству. Правда, это длилось всего мгновение.
— Странное обещание.
— Он умирал. — Интересно, многое ли он готов открыть ей? Ему известны ее секреты — о брате, об утрате родителей, о подонке, который погубил ее, — а она о нем практически ничего не знает. — Это был долгий день и долгая ночь, и я хотел… очень хотел утешить его.
— Ты очень благородный человек. — Ее взгляд заскользил по его лицу. — Не многие дали бы такое обещание, не говоря уже о том, чтобы выполнить его.
Ему нечего было сказать. После ее комплимента у него возникло ощущение, будто по коже ползет сороконожка. А что, если и здесь виноват кларет? Сейчас она воспринимает его историю так, а завтра, когда у нее в голове прояснится, будет воспринимать совсем по-другому.
Она спокойно и терпеливо наблюдала за ним. Он чувствовал: Лидия с радостью выслушала бы продолжение его рассказа, но и с не меньшей радостью помолчала бы. Где, черт побери, была эта женщина десять минут назад? Куда она делась и зачем уступила свое тело этому шипящему, плюющемуся суккубу?
На мгновение у него возникло желание потребовать от нее своей очереди, чтобы все произошло так, как они и договаривались. Но он был сыт, ослепляющая страсть не подавляла совесть, и сейчас совесть требовала от него прочтения литании.
Он позволил себе одно прикосновение: провел рукой по ее волосам.
— Спи, Лидия. У тебя был длинный день. — Он встал с кровати и погасил свечи.
Кошмар повторился, причем еще более страшный, чем прежде. Выстрелы. Жуткие вопли лошадей. Крики в ночи. И хлопанье дверцы экипажа.
Однако она чувствовала рядом с собой его присутствие. Он спасал ее от ужасных видений прежде, чем они успевали овладеть ею. Он прижимал ее к себе, протирал влажный лоб краем простыни и разговаривал с ней: «Лидия. Дорогая. Ты в безопасности. Я не дам тебя в обиду». Потому что считал, что все эти кошмары связаны с ней самой.
Блэкшир мог бы уйти после их страсти, но не ушел. Теперь он узнал, что ее мучает разрушительный голод. Он одним глазком заглянул в отвратительные глубины ее желаний и вместе с нею погрузился в них, впитывая в себя каждую вспышку ее ярости. Он сделал это, потому что он человек безграничной силы, безграничного терпения, безграничного понимания слабостей других.
Он лбом прикоснулся к ее затылку. Она шеей ощутила его теплое дыхание. Как и прошлой ночью, он обнимал ее одной рукой, только сейчас на них не было никакой одежды. Каждый раз, просыпаясь, она чувствовала прикосновение его обнаженного тела, и каждый раз это ощущение заново изумляло ее.
Лидия заморгала и открыла глаза. Уже утро? Болела голова. Не надо было пить кларет.
Они не задернули шторы, и сейчас комнату заполнял предрассветный сумрак. Да, уже утро. Но вставать пока рано.
По тому, как были напряжены его мышцы, она поняла, что он тоже не спит, но боится пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Судя по его возбуждению, у них есть выбор, как провести время до завтрака.
Своей рукой под одеялом он нащупал ее руку, и их пальцы переплелись. Он понял, что она проснулась.
Через какое-то время ей придется столкнуться с последствиями того, что она натворила. Но не сейчас. Пока она может отвлечься на него — на великолепное олицетворение мужественности, — который не давал обещаний ни одной даме. И забыться вместе с ним. Она подтянула его руку к своей груди так, чтобы ладонь легла на сосок.
Он вздохнул. Это был облегченный вздох мужчины, который долго ждал, когда дама проснется и положит его руку на свою грудь.
— Ну, как твоя голова? — ласково спросил он, поглаживая ее.
— Плохо. — Только бы он не решил, что нужно оставить ее в покое. — А вот другие части тела в полном порядке.
Она спиной ощутила рокот в его груди — это он рассмеялся, не выпуская смех наружу.
— Если ты пожелаешь, этим другим частям станет еще лучше. — Прикосновение его руки к соску вызывало у нее сладостное покалывание во всем теле.
«Да». Это молитва и ликование. «Да, да, да, да, да».
— А какие именно части ты имеешь в виду?
— Сейчас я их осмотрю и решу. — Нежное и неожиданное прикосновение: он поцеловал ее за ухом. — Повернись ко мне. — Его голос упал до шепота. — Дай мне взглянуть на тебя.
Она перекатилась на спину, а он приподнялся на локте. При виде его лица у нее захватило дух. В бледном сумраке она хорошо различала темные густые брови, придававшие ему суровости; глаза цвета крепкого кофе; щеки, шершавые от отросшей щетины. И выражение целеустремленности. Откинув одеяло, он открыл ее почти всю, до середины бедер. И себя тоже. Она увидела волосы на его груди, выступающие ключицы, плоские мышцы живота. Вчера ночью все это почему-то ускользнуло от ее внимания.
Его рука вернулась к ее груди, на этот раз чтобы зажать между пальцами сосок. Его взгляд переместился к ее лицу. Он хотел видеть, как она изнемогает от наслаждения. Она сглотнула, и он посмотрел на ее шею.
— Тебе нравится? — спросил он.
Ее пронзил трепет. Вчера он точно таким же голосом задал похожий вопрос, стоя перед ней во всей своей обнаженной красоте: «Ты этого хочешь?» Даже монашка не смогла бы ответить «нет».
— Так нравится? — Он слегка сжал сосок.
— Да. Сильнее. — Ее дыхание участилось.
Он покачал головой, уголок его рта приподнялся.
— Ты забыла, что сейчас будет по-моему? Не приказывай мне. Я запрещаю тебе говорить «сильнее». — Он продолжал ласкать ее сосок, но его движения замедлились и стали едва уловимыми.
Нет, это невозможно!
— А что, если я буду умолять, а не приказывать?
Его брови сошлись на переносице, а по глазам она поняла, что он живо представил себе это зрелище.
— На меня это не подействует, — твердо сказал он. — У меня есть план, и я буду следовать ему.
Ее охватила паника. Она знала, каково это — лежать на спине и принимать то, что ей предоставляет мужчина. Существовали способы уйти поглубже в себя, подальше от всего, что с ней делали. Существовали способы настоять на своем и зубами вырвать свое удовольствие. Даже прошлой ночью она управляла им так же, как любым другим мужчиной, и получила от него все, что хотела, держа его при этом на расстоянии.
Но сегодня она проснулась в его объятиях, уставшая, согревшаяся и открытая для него. Свою броню она оставила в ночи, и сейчас, возможно, уже поздно доставать ее.
— Не беспокойся. — Он чувствовал ее волнение. — Это замечательный план. Тебе понравится.
— Ты так уверен в себе, да? — Она отказывалась отступать. Она отказывалась отзываться на его ласки, хотя они и приносили ей несказанное удовольствие. — Это мне решать, нравится мне или нет. — Она снова сглотнула.
— Ты очень восприимчивая. — Благоговейный взгляд на ее грудь и полное пренебрежение к только что произнесенным ею словам. — Я едва прикасаюсь к тебе, а ты вся горишь. Зачем же ты настаиваешь на том, чтобы все было жестче, и быстрее, и сильнее, если даже слабое прикосновение наполняет тебя восторгом?
— Потому что мне так нравится. — Может, и стоит откликнуться на ласки. Ее неподвижность не обманет его, он не будет думать, будто ей неприятно.
— Тебе и так тоже нравится. — Он дотронулся до ее соска ногтем.
— Да. — По всему телу от кончиков пальцев до макушки прокатилась волна наслаждения. — Сдвинь руку пониже, и увидишь, как сильно мне нравится.
— В тебе нет ни капли скромности, верно? — Он усмехнулся, и эта ухмылка получилась очень чувственной. — Терпение, Лидия. — Он нагнулся над ней, оперся рукой на матрац и ухватил ее сосок губами.
Она непроизвольно вскрикнула. От его языка, ласкавшего сосок, в венах словно разгорелся огонь.
Он поднял голову и заглянул ей в глаза. На его лице отражался первобытный триумф мужчины, который смог доставить наслаждение женщине.
— С тобой любой зеленый юнец будет считать себя героем-любовником, — сказал он. — Неудивительно, что твой покровитель хотел содрать триста фунтов за тебя.
Триста фунтов. Нелепость. Лучше бы он не соглашался. Она скажет ему об этом позже.
— Не останавливайся. — Сейчас это было важнее. — Пожалуйста. — Теперь он не обвинит ее в том, что она командует.
Он хмыкнул, как будто прочитал ее мысли, и поцеловал в губы.
Мужчинам всегда нравилась ее грудь. Больше, чем лицо. И она знала, на что способны руки и рот, до каких вершин наслаждения можно довести поглаживанием, щипками и укусами, а также то, какие удивительные вещи можно творить языком. И вот сейчас оказалось, что Уилл Блэкшир все это умеет. Ему с неподражаемым мастерством удается воспламенить ее всю, каждую клеточку ее тела. Она извивалась, как выброшенный на сушу угорь, и стонала под его ласками. Если он продолжит в том же духе, все закончится прежде, чем он войдет в нее.
— Хватит. — Ведь это прозвучало не как приказ, да? — Хватит. — Нет, это прозвучало как мольба о пощаде.
Он поднял голову. У нее все кружилось перед глазами.
— Для меня не хватит. Раздвинь ноги. — Хотя она подчинилась, он все равно встал над ней и поставил одно колено между ее ног.
Он высился над ней, обнаженный, возбужденный. Его глаза блестели. Он просунул другое колено между ее ног.
Однако вместо того чтобы лечь на нее, он сел на пятки и откинулся назад. Она поняла, что сейчас произойдет и, упершись руками в матрац, не стала ждать, когда он подсунет под нее руки, и сама подняла ему навстречу бедра.
Он крепко обхватил их, наклонился и принялся языком ласкать ее лоно. Ее будто ослепило яркой вспышкой. Его язык творил восхитительные чудеса, и ее бедра отзывались на каждое его движение. Она непроизвольно зажала ладонью рот, чтобы заглушить крики, которые могли разбудить людей в соседних комнатах.
Теперь она полностью принадлежала ему. Каждый нерв, каждая клеточка ее тела воспевали его, и только его.
Продолжая поддерживать ее, он опустил ее бедра на матрац и замер так, со склоненной головой, как язычник — перед идолом. Он не произнес ни слова. Он не поднял взгляд. Он стоял в молитвенной позе одно долгое мгновение, потом вдруг вскинул голову, и она увидела на его лице улыбку, полную безмятежного удовлетворения, как если бы он увидел откровение между ее ног.
— Иди сюда. — Она протянула к нему обе руки. — Если хочешь.
Он выдернул руки из-под нее и развел их в стороны, выпрямившись. Затем, вместо того чтобы лечь на нее, он опустился рядом с ней и, внимательно вглядываясь в ее лицо, погладил ее по голове.
— Это был замечательный план. — Она повернулась на бок, к нему. — Он мне очень понравился.
— Между прочим, это не конец. — Он провел пальцем по ее щеке.
— Надеюсь. Свою часть удовольствия ты еще не получил.
— А я и не собираюсь.
Даму, работавшую в заведении миссис Пэрриш, трудно было чем-либо удивить, она повидала немало мужчин, которым нравилось оттягивать кульминационный момент. Если он хочет, чтобы она…
— На этот раз я не буду ничего брать. — Его палец скользил вдоль ее скулы, направляясь от уха к подбородку. Он слегка прищурился. — Давать будешь ты.
