Глава 8
Эмма видела, как в его глазах все усиливается тревога. Видела в них страх и стыд.
Она до сих пор не до конца понимала этого красивого, страдающего мужчину, но после сегодняшнего утреннего разговора все же начала понимать.
Как убедить его перестать бороться с собой? Как заставить поверить, что в его желаниях нет вселенского зла? Объяснить, что она хочет попробовать с ним все эти восхитительные вещи, и к черту последствия?
Она крепко поцеловала его, вспоминая подаренный плащ. Вспоминая все те мелочи, что он постоянно делал для нее. «Заприте дверь, Эмма», – сказал он на вторую ночь. А чуть раньше, в тот же день, велел оставаться в гостинице, чтобы никто не увидел их вместе. Он ударил Смоллшоу за то, что тот опорочил ее честь. А сегодня помог пожилой женщине донести тяжелые корзины. И держал ее, Эмму, за руку, когда Макмиллан раскрывал им правду об истинной натуре ее мужа.
Он не вселенское зло.
Эмма отчаянно его хотела. Хотела лечь рядом с ним, а потом уснуть голой в его объятиях. Хотела, чтобы он привязал ее к кровати, закрыл повязкой глаза и делал с ней все, что захочет. Хотела сорвать с себя ночную рубашку, обнажиться перед ним и позволить ему овладеть ею любым способом, каким он только пожелает.
Она жаждала этого. Жаждала каждой клеточкой своего тела, сердцем и душой. Почему он ей не верит?
Люк отступил назад, отвел от себя ее руки и прижал их Эмме к бокам.
– Нет, – простонала она. – Не останавливайся. Пожалуйста.
Он смотрел на нее, и взгляд из тревожного делался безумным.
– Ты слишком хороша…
Эмма упала на колени, не давая ему, договорить.
– Пожалуйста, Люк. Пожалуйста, раздели со мной постель. Я умоляю тебя. Ты мне нужен. Я умру, если не получу тебя.
Медленно, испуганно, чувствуя, что сердце колотится так, будто вот-вот выскочит из груди, она подняла голову. Люк смотрел на нее, стиснув кулаки. Что-то в его лице изменилось, смягчилось.
– Пожалуйста, – шепнула Эмма. Она смотрела на него, вложив в свой взгляд всю надежду, желание и потребность. «Пожалуйста, Люк. Не отворачивайся от меня. Не уходи вниз. Не напивайся до такой степени, чтобы перестать этого бояться…»
– Сегодня я хочу стать твоей, – прошептала она. – Целиком твоей. Я никогда ничего так сильно не хотела. Никогда.
Он опустился на колени рядом с ней. Его неистовый взгляд слегка успокоился и сделался острым как бритва. Теперь Люк казался решительным и напряженным. Пылким.
– Ты об этом пожалеешь.
– Нет.
– Ты будешь вечно ненавидеть меня.
– Никогда, – ответила Эмма, и от чистого сердца.
Люк протянул руки, помог ей встать. Ночная рубашка распахнулась на груди. Он взялся за подол, потянул вверх. Эмма подняла руки, он резким рывком сдернул с нее рубашку и отбросил в сторону.
– Стой смирно, – сказал он очень властным голосом.
И отошел назад, рассматривая ее. Обвел взглядом, жарким и голодным, сверху донизу и снова вверх. Эмме казалось, что от его взгляда на коже оставались пылающие следы.
– Эмма, – прохрипел Люк, – ты такая красивая! Такая чертовски красивая!
От его взгляда она и впрямь начинала чувствовать себя прекрасной. Желанной и такой женственной.
– Иди на кровать, – приказал он.
Эмма мгновенно попятилась, уткнулась спиной в кровать и присела на высокий край.
– Ложись, – велел Люк, не отрывая острого как лезвие взгляда от ее тела.
Повинуясь, она следила за ним, ощущала жар его голода.
Люк подошел к кровати и надолго остановился, молча рассматривая ее.
Эмма содрогнулась. Этого она не ожидала – лежать перед ним голой, пока он будет ее рассматривать. Она почувствовала себя такой незащищенной.
Он положил ладонь ей на щеку, заставив посмотреть на себя. Взгляд его смягчился, и он больше не был тем хищником, которого она встретила в первый вечер, а вновь сделался тем Люком, к которому она так сильно привязалась.
– Ты знаешь, до чего ты прелестна, Эмма? Когда мы встретились, я подумал об этом в первую очередь. Что ты самое прелестное создание, какое я увидел за очень, очень долгое время.
Он говорил хриплым голосом, и в голосе этом звучала такая искренность, какой Эмма в жизни ни от кого не слышала.
Люк протянул к ней руку.
– Иди сюда. Придвинься ближе к краю кровати, чтобы я смог к тебе прикоснуться.
Все также лежа на спине, она подвинулась к краю. Люк, помогая, подсунул руки ей под спину, снова обвел ее взглядом, на этот раз с собственническим выражением, и хозяйским жестом положил руку ей на колено.
Она сама открылась ему, поддалась этому пылкому взгляду… и кто знает, чему еще, что он решит делать с ней. Но самым шокирующим во всем этом было другое – Эмма хотела, чтобы он овладел ее телом. Он смотрел на нее, как на соблазнительную закуску, и ей хотелось подарить ему самое деликатесное блюдо на свете, какого он еще не пробовал.
Его пальцы скользнули по ее бедру, и она задрожала. Никто никогда не трогал ее там. Хоть она и побывала замужем, на ее теле было множество местечек, к которым никто никогда не прикасался.
– Я хочу потрогать тебя везде, – пробормотал Люк. – Перецеловать каждый дюйм твоего тела.
– Пожалуйста. – Это все, что Эмма смогла выдавить сквозь ком в горле.
Мысленно она умоляла его. Снова и снова. В точности, как он и предсказывал.
Люк провел кончиками пальцев по ее бедру, по колену и вниз к ступне. По очереди поднял ее ноги, поцеловал каждую ступню. Потом поцеловал ту, что была ближе к краю кровати, провел ладонями по ноге вверх, согнул ее в колене. Скользнул губами по икре, мягко, щекотно провел влажным языком. Поднял голову и посмотрел на Эмму затуманившимися глазами.
– Знаешь, как сильно я тебя хочу?
Эмма взглянула на него, гадая, знает ли он, как сильно хочет его она. И покачала головой.
Люк негромко рассмеялся и начал целовать ее бедро. Его губы казались бархатными. Ощущение было незнакомым, но таким изысканным, что Эмма не могла сдержать легких стонов, вырывавшихся у нее при каждом прикосновении его губ.
Он поднялся еще выше, почти вплотную к треугольнику волос. Эмма напряглась в предвкушении.
Люк посмотрел на нее голодным взглядом. Его жаркое дыхание опаляло чувствительную кожу.
– Ты хочешь этого, Эмма? Хочешь, чтобы я поцеловал тебя там?
Эмма содрогнулась всем телом. Она давным-давно выяснила, какие приятные возникают ощущения, если трогать себя там. Иногда она потирала пальцами скользкую плоть и воображала, что это мужские губы ласкают и целуют ее. Но никогда, никогда не верила, что это и в самом деле может однажды случиться.
– Эмма?
С трудом дыша, она кивнула.
Его губы изогнулись в той греховной, чувственной, самоуверенной улыбке, которой он одарил ее в тот первый вечер и много-много раз потом. В улыбке, от которой все ее тело пылало жаром.
Одним плавным, грациозным движением он переместился на кровать и навис над ней. Эмма рассеянно отметила, что он до сих пор полностью одет, но ей не хватило времени обдумать это, потому что Люк опустился ниже, раздвинул ей ноги и устроился между ними, рассматривая ее порочными блестящими глазами.
Эмму переполняли противоречивые чувства. Она стеснялась своей наготы. С детства ей внушали, что нельзя показывать мужчине даже щиколотки, а теперь Люк видел не только обе лодыжки, но еще и икры, колени, бедра. И самое потайное местечко.
И одновременно она праздновала победу, упивалась жаром его глаз, его голодным взглядом. Все, что он делал, каждое его движение были для нее. Он сказал, что она красивая, и впервые в жизни она в это поверила.
Он стал целовать ее, начав с внутренней стороны бедра. Ей и в голову не приходило, что это место настолько чувствительно. Люк двигался все выше, прикусывая кожу и тут же успокаивая горячее место нежными поцелуями.
Эмма откинулась на подушки и закрыла глаза. Необыкновенные ощущения поднимались от бедра к самой сокровенной ее части, заставляли сжиматься пальцы ног, скручивались в тугой огненный шар чуть ниже пупка.
Он лизнул внутреннюю часть ее бедра в самом верху. Эмма испустила низкий протяжный стон:
– Пожалуйста, Люк!
– Пожалуйста? О чем ты просишь меня, Эм? – Он говорил, уткнувшись ей в ногу, и голос звучал слегка приглушенно.
– Я… не знаю. – Она в самом деле не знала, лишь чувствовала, что находится на краю обрыва и хочет спрыгнуть, держа его за руку.
– Поцеловать тебя? – Он снова поцеловал бедро. Так близко к сокровенному местечку, сейчас мучительно пульсирующему от желания.
– Да, – выдохнула она.
– Лизнуть тебя? – Влажный язык прошелся по коже, такой горячий, что внутри запылал огонь.
– Да!
– Где, Эм? Где тебя полизать?
– Я… не знаю, – с отчаянием выдавила она.
Он положил ладонь – горячую, сухую – ей на ногу, и тело невольно дернулось.
– Думаю, знаешь, – лукаво произнес он, окинул ее взглядом и выгнул бровь. – Как я могу ублажать тебя, если ты не говоришь, где?
Он с ней играет. А ведь она в самом деле не знала точно, где хочет ощутить его губы. Может быть, в том самом местечке, которое увлажнилось, ныло и пульсировало, словно в ожидании… чего-то?
– Здесь, – шепнула Эмма, накрыла ладонью то самое местечко у себя между ног, скользнула пальцами меж складок и с трудом удержалась, чтобы не дернуться, таким сильным оказалось ощущение. Там было куда мокрее, чем когда-либо раньше, и если она думала, что колени и бедра у нее чувствительны, то это местечко просто пылало.
Конечно, оно чувствительно. Конечно, она вся мокрая. Потому что Лукас Хокинз, самый загадочный, самый красивый мужчина в ее жизни, занимается с ней любовью.
Люк со свистом втянул в себя воздух. Он не отводил глаз от ее пальцев, следил за ними так напряженно. Эмма надавила сильнее, поводила пальцами во влажных складочках.
– Здесь, Люк. – Голос ее звучал хрипло, полный желания.
Он медленно облизнул нижнюю губу, оставив влажный сияющий след, опустил голову и поцеловал ее руку. Затем взял ее и отвел в сторону, крепко прижав к постели. Другой рукой он еще шире раздвинул ей ноги и долго не отводил взгляда.
– У тебя такая красивая киска, Эмма.
Он смотрел, но не трогал ее, но Эмма в жизни не чувствовала себя такой уязвимой и незащищенной. Словно вся она превратилась в один обнаженный, содрогающийся нерв.
– Ты когда-нибудь смотрела на нее?
Эмма попыталась свести бедра, сжать ноги, но он держал ее крепко, словно пригвоздив к кровати.
– Смотрела? Хоть раз взяла зеркало, чтобы полюбоваться своей киской?
Если бы унижение и похоть могли убивать, Эмма бы уже лежала мертвая.
– Скажи, – потребовал он решительным, не допускающим возражений голосом.
Неужели об этом он и говорил, когда рассказывал про свои вкусы? Насколько знала Эмма, плотские отношения сводились всего лишь к физическому соитию мужчины и женщины. Она знать не знала, что в порыве страсти люди еще и разговаривают. Люк втягивал ее в эротический разговор, и она представления не имела, что при этом почувствует себя беззащитной.
Она всегда терпеть не могла ощущение собственной беззащитности, всегда сопротивлялась ему, старалась быть сильной, заботиться обо всем на свете после смерти матери.
Но теперешняя уязвимость оказалась куда глубже и интимнее, ничего подобного Эмма в жизни своей не испытывала. Она была безоружной, беззащитной перед ним, перед его прикосновениями, губами, пронизывающим взглядом голубых глаз.
И хотела большего.
Она устала держать себя в руках. Устала заботиться об отце, волноваться за сестру. Вести хозяйство, платить по счетам. Думать о том, как спасти семью, как отыскать Роджера Мортона и придумать способ вернуть отцу деньги.
Здесь, сейчас она ни за что не отвечала, не ощущала той сокрушительной тяжести, которая душила ее весь последний год. Здесь и сейчас ею распоряжался Лукас Хокинз. Она отказалась от контроля – над ситуацией, над своим телом и даже над мыслями. И была от этого в восторге.
– Эмма? – В его голосе прозвучало предостережение. – Ответь мне. Ты когда-нибудь смотрела на себя там?
– Нет, – прошептала она.
Он выдохнул. Облегченно? Эмма не поняла.
– Она розовая, темно-розовая, почти красная. Возьми белый лепесток розы и красный, смешай их, и получится твой цвет.
Он медленно отпустил ее руку и прикоснулся к ней, проводя пальцами по скользким, влажным складочкам, как минуту назад делала она.
Эмма задрожала под его прикосновениями, чувствуя, как он легонько царапает ее ногтями.
– Ты такая мокренькая, – хрипло произнес он. – Такая припухшая. Господи, Эмма, ты такая отзывчивая.
Его слова, прикосновения вызвали в ней вихрь эмоций. Мир вокруг начал стремительно меняться. В нем остался только Люк и его прикосновения. От этих ощущений ее тело напрягалось и содрогалось все сильнее.
Его пальцы описали круг по мучительно чувствительному месту, и ее бедра дернулись, но он свободной рукой снова прижал ее к постели. Опять описал круг, и она ахнула.
– Ты знаешь, что это?
– Нет. – Она хватала ртом воздух. То, что он делал, превращалось в своего рода сладостную пытку. Закончится ли она когда-нибудь?
– Это средоточие наслаждения.
– О-о, – выдохнула она и заерзала, желая, чтобы он сделал это снова.
И он трогал ее складки, то описывал круги, то едва прикасался, и наконец ощущения сделались настолько мощными, что уже перехлестывали через край. Перед глазами почернело. Ей было восхитительно хорошо и просто невыносимо. Она все еще стояла на краю обрыва, и казалось, она стоит тут целую вечность, а желание прыгнуть становилось все сильнее от каждого его прикосновения, от каждого движения пальцев.
И тут он сдвинул пальцы еще ниже, невыносимо медленно описал еще один круг и ввел палец внутрь.
Эмма снова сдавленно застонала. Она ощущала его везде – внутри, вокруг. Пальцы ласкали ее, и когда он то вводил палец внутрь, то вынимал его, скользя по стенкам снаружи, мучительный вопль потайного местечка прекратился, и глубоко внутри воспламенился пылающий шар желания.
Люк вынул палец и вонзил в нее сразу два. Она обостренно чувствовала, как они движутся внутри.
– Ну вот, – услышала она словно откуда-то издалека голос Люка и невольно отметила прозвучавшее в нем мужское самодовольство. – Сейчас ты готова.
Готова к чему?
Он продолжал вонзать в нее пальцы, но теперь его губы накрыли ее клитор, а язык начал ласкать это крохотное, наиболее чувствительное местечко.
Эффект получился волшебный. Эмма резко дернулась и закричала. Ее пальцы искали, за что ухватиться, и тут наткнулись на его голову. Эмма запустила руки в шелковистые русые волосы, притягивая его к себе.
Ей казалось, что она бесплотна. Тело совершало движения, которые она не могла контролировать, подавалось навстречу его пальцам, его языку. Он был так глубоко внутри, что она ощущала себя заполненной.
Она слышала свой голос – умоляющий, задыхающийся, но ничего не могла с собой поделать. Пальцы крепче вцепились в его волосы, но и это она была не в силах контролировать. Огненный шар внутри все разрастался. Пальцы ног сжались, словно цеплялись за край обрыва.
Его жаркое дыхание обжигало ее. Он тоже задыхался и бормотал несвязные слова – что-то вроде «проклятие», «пылаешь» и «да». Она не знала: может, он велит ей что-то делать, но даже если и так, она все равно не могла подчиниться. Каждый мускул тела напрягся, руки и ноги вытянулись.
Его толчки становились все мощнее. Спина Эммы выгнулась дугой. Ее тело приветствовало его, хотело более глубокого контакта, и его жесткие пальцы вонзались в нее свирепо. Его дыхание овевало ее клитор, а затем губы на нем сомкнулись, и он сильно вытянул его.
Она не сошла с обрыва, а сорвалась с него. Тело неистово забилось на кровати, но Эмма этого не осознавала. Остался только сладко колотившийся пульс внутри, там, где взорвался тот огненный шар. Она не упала – она парила в воздухе, и тело ее извивалось от наслаждения.
Медленно, неторопливо бешеное биение пульса внутри успокаивалось, превращаясь в томительное скольжение под кожей. Пальцы Люка замерли, пережидая, пока плоть вокруг них ритмично сокращалась. Губы, сначала тоже замершие, теперь нежно прильнули к ней.
Тело ее расслабилось, словно лишившись всех костей, и Эмма безвольно обмякла. Перед глазами все плыло, словно в тумане. Люк так же медленно вытащил пальцы. Ее естество резко сомкнулось от этого движения.
Она попыталась сосредоточить на нем взгляд и поняла, что он пристально смотрит на нее. Губы у него были влажные – от ее соков. Сердце, все еще бешено колотившееся, слегка сжалось. Его глаза переполняло изумление.
– Черт побери, Эмма, – хрипло прошептал он.
Все еще не отводя взгляда, он подтянулся, лег рядом, повернул ее к себе лицом и прижался к ее обнаженному телу.
– Что? – спросила Эмма, сразу заволновавшись. – Я все сделала неправильно?
Люк моргнул.
– Неправильно? Черт, нет. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Просто… не думаю, что на моей памяти хоть одна женщина испытала наслаждение столь сильное.
– О-о! – В щеки бросился жар. Веки трепетали, закрываясь.
Люк снова поцеловал ее, раздвинув ей губы.
– Чувствуешь, какая ты вкусная? – хрипло произнес он.
Эмма не смогла на это ответить, просто обвила его руками и начала жарко целовать, чувствуя потребность хоть как-то отблагодарить за такие необыкновенные ощущения. Она прижалась к нему всем телом, ощущая сквозь бриджи его восставший жезл, и потерлась об него.
Если он хочет этого, она ему это даст. Сейчас она готова дать ему все, что угодно.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – прошептала Эмма ему в губы.
– Хочу? Это уже давно в прошлом. Я жажду тебя. Ты нужна мне так сильно, что это меня убивает.
– Так возьми меня, Люк.
Продолжая ее целовать, придерживая одной рукой за затылок, Люк слегка отодвинулся и опустил другую руку, начав возиться с застежками на бриджах.
Отвечая на его поцелуи и понимая, что никогда не насытится этим мужчиной, Эмма задрала вверх его рубашку и провела пальцами по его груди.
Но он ее остановил, вытащил ладонь у нее из-под головы и потянул ее руки вниз.
– Помоги мне, – хрипло произнес он. – Расстегни их и сними.
Проворными пальцами – Эмма не ожидала от себя такой ловкости – она расстегнула бриджи. Восставшее орудие упиралось в нижние панталоны, и она развязала тесемки. Люк приподнял бедра, Эмма спустила его панталоны вниз и судорожно сглотнула комок в горле, увидев вырвавшееся на свободу естество. Оно оказалось больше, чем у ее мужа. Взгляд метнулся вверх. Люк смотрел на нее с мягкой усмешкой. Она невольно улыбнулась в ответ, продолжая снимать с него одежду.
Едва она стянула панталоны с его округлых ягодиц, Люк пинком отбросил их, перевернул ее на спину и лег сверху, вжав свой орган ей в живот. Подвигал бедрами, заставляя его скользить по ее коже.
– Ты его ощущаешь? Скоро он окажется в тебе.
– Да, ощущаю. – Она посмотрела ему в глаза. Взгляд у него такой пылкий, такой дивный. Ей захотелось, чтобы он оказался в ней прямо сейчас.
Но Люк опустил голову, скользнул по ее телу вниз, задев естеством по все еще распаленному местечку, и прижался им к ее бедру. Он целовал ложбинку между ее грудями, потом начал лизать одну из них. Обвел языком сосок, который сразу напрягся и затвердел, целовал и сосал то одну грудь, то другую, сжимал пышные округлости в ладонях.
Эмма снова застонала, как тогда, когда он целовал ее бедра, только сейчас ощущения были еще сильнее. Стрелы наслаждения пронзали обе груди и попадали в цель где-то глубоко в чреве, где снова быстро собирался обжигающий жар.
– Пожалуйста, Люк, – выдохнула она, вцепляясь ему в волосы и не зная, то ли оттолкнуть его, то ли прижать еще ближе.
– У тебя самые прелестные груди на свете, – сказал он, на секунду приподняв голову, тут же снова опустил ее и втянул в рот сосок. Он лизал его, обводя языком затвердевшую плоть, и Эмма невольно подавалась ему навстречу, изгибаясь дугой.
Люк все еще не снял рубашку. Она бы стянула ее сама, но… он переместился к другой груди и втянул в рот этот сосок, теребя пальцами влажную плоть первого, – и вдруг сильно сжал его.
Эмма вскрикнула, тело ее резко дернулось.
Стрела попала в цель, пронзив ее глубоко внутри сладко и мощно. Губы на соске смягчились, рука поползла вниз. Люк широко раздвинул ее ноги и скользнул между ними пальцами.
– Дорогая, – пробормотал он, – ты такая мокренькая. Это все для меня?
– Да, – ответила Эмма. – Все только для тебя.
– Это хорошо.
Он оставил в покое ее груди, снова скользнув по ее телу вверх. Уперся руками в кровать по обе ее стороны и посмотрел на Эмму голубыми-голубыми глазами.
– Ты готова?
– Да.
Он слегка передвинулся, опустил одну руку вниз и направил свое копье к ее входу. Несколько раз прикоснулся головкой к ее бутону, и Эмма снова задрожала.
Она обвила его руками, и он замер. Глядя ей прямо в глаза, направил свое копье и медленно, очень медленно начал входить в нее.
– О, Люк, – прошептала Эмма. – О, Люк!
Эмма едва не рыдала, хотя и не смогла бы объяснить почему. Бедра сами поднимались, пытаясь вобрать его целиком, заставить двигаться быстрее, глубже.
Но он не торопился, и это медленное скольжение сводило ее с ума. А потом Люк и вовсе остановился и посмотрел на нее.
– Хочешь еще? – хрипло спросил он.
– Да. Да, пожалуйста!
Он улыбался беспощадно. Но Эмма успела увидеть это лишь краем глаза, и тут он вонзился в нее. Ее тело взлетело вверх. Она едва не закричала, такими сильными оказались ощущения. Он такой большой, и она почувствовала себя крохотной, желанной и восхитительно беспомощной.
– Нравится? – прорычал он. Несмотря на то что основной вес его тела приходился на руки, которыми он упирался в кровать по обе стороны возле ее головы, грудь его под рубашкой давила на нее тяжело и жарко. И ей это нравилось – нравилось, как он вдавливал ее в матрас. Удерживал ее. Зажал под собой, и теперь она в полной безопасности. Его губы оказались прямо у ее уха. – Тебе нравится это, Эмма? – повторил он.
– Да. Очень.
– Не слишком сильно? – И в первый раз за все это время она уловила в его голосе нотки неуверенности.
– Сильнее, – сказала она.
Люк на мгновение замер, но она почувствовала ответ в том, как он задрожал и рывком вышел из нее. Эмма выгнула спину, стремясь удержать его в себе, стараясь не упустить. Но он снова ворвался в нее и заполнил целиком своим твердым, большим и сильным естеством.
– О, Люк, – прошептала она, дрожа от возбуждения.
Люк повторил это еще раз. И еще. Снова и снова он вбивался в нее такими мощными толчками, что ей казалось, будто она сейчас расколется на мелкие кусочки.
Она обхватила его руками. Обвила его ногами. Вцепилась в его льняную рубашку, сжав кулаки. Ей оставалось только крепко держаться за него, пока он превращал ее тело в один-единственный огромный, чувствительный нерв и ударял по нему снова и снова своим горячим, твердым, тяжелым естеством.
По груди Эммы тек пот. Тело пылало изнутри и снаружи. Она стонала, всхлипывала, издавала какие-то звуки, не осознавая этого. Люк дышал хрипло и тяжело, мускулы его казались стальными. Он полностью окружал ее. Его запах – соль, дым, мыло – проникал в ее кожу, становился ее частью.
Он больше не замедлял темп, продолжал двигаться мерно и мощно, и оба они стали скользкими от пота, и при каждом толчке из груди Эммы вырывалось резкое дыхание. Жжение стало обжигающим, таким жарким! Она все крепче стискивала в кулаках его рубашку. Спина изгибалась дугой, бедра подавались навстречу каждому толчку.
Вдруг Люк перенес свой вес на одну руку, замедлил темп и передвинулся так, чтобы она смогла поднять ногу выше. Эмма тут же подняла и другую ногу и сцепила их у него на пояснице.
– Вот так, Эм. Прекрасно.
И сделал несколько пробных толчков. Изменение позы, сообразила Эмма, изменило угол его естества внутри. Накатило наслаждение, такое мощное, что она зажмурилась и всхлипнула.
Люк медленно менял ритм, ударял все сильнее, с каждым толчком входил все глубже.
И тут, уже во второй раз, туго закрутившаяся пружина внутри Эммы лопнула, и она словно распалась на части. Тот единственный нерв, ставший хрупким, как стекло, острое, пронзающее, прошел сквозь нее без боли, но с таким мучительным наслаждением, подобного которому она не испытывала никогда в жизни. Ее тело забилось в неуправляемых судорогах, она громко закричала.
– Черт побери, – хрипло произнес Люк.
Тут она ощутила, что его пальцы запутались в ее волосах, он тянул за пряди с такой силой, что было больно. Тело ее все еще содрогалось, сжималось вокруг его естества, но Люк негромко застонал и рывком вышел из нее. Уронил голову, и она почувствовала на животе тепло его семени.
Они долго лежали так, его тяжелое горячее тело было скользким от пота. Потом Люк просто скатился с нее. Эмма искоса взглянула на него. Он лежал на спине, как оглушенный, уставившись в потолок. Затем, словно почувствовав взгляд, скосил в ее сторону глаза и посмотрел довольно настороженно.
Губы Эммы сложились в неторопливую широкую улыбку. Она чувствовала себя восхитительно, необыкновенно счастливой. Именно об этом она тайно мечтала, когда плотски соединялась с мужем. Хотела, чтобы все происходило грубо, резко, потно. Дико и беспощадно. С Люком она испытывала все это… и даже больше.
Взгляд его упал на ее улыбку, и он вроде бы слегка расслабился, голубые глаза заблестели.
– Я собирался спросить, как ты себя чувствуешь, – мягко произнес он. – Но вижу по твоему лицу, что неплохо.
Эмма заулыбалась еще шире, если такое вообще было возможно.
– Очень неплохо, – подтвердила она и повернулась к нему лицом.
Люк обнял ее и прижал к себе.
Его семя все еще стекало с ее живота – липкое напоминание о порочных вещах, какими они только что занимались. Между ног тоже было мокро, липко и немного саднило.
Наверное, хорошие манеры требовали, чтобы она привела себя в порядок и надела ночную рубашку. Но Эмме не хотелось делать ни того, ни другого. Она хотела прижиматься голым, обессиленным телом к Люку, хотела заснуть так, как есть – потной, с его запахом и его семенем на коже, ощущая его прикосновения.
Она подняла глаза на его заросший щетиной подбородок.
– Ты сможешь заснуть?
Люк негромко рассмеялся:
– Возможно.
Они долго молчали. Эмму окутывала тяжелая, томная дремота.
– Люк?
– Мм?
– Это было… потрясающе.
И она уплыла в забытье.
