Глава 11

В воскресенье все ушли спать рано, и это означало, что в понедельник Люси проснется ни свет ни заря. Обычно она просыпалась отдохнувшей и полной сил, готовой к новому дню, однако сегодня чувствовала себя вялой. Все воскресенье они провели в болтовне без движения, сидя за столом или на диванах, а после такого безделья она засыпала с трудом. Вот и получилось, что проснулась Люси еще затемно и тут же вспомнила свой сон. Будто бы в какой-то церкви разгорелся скандал – скандал из-за нее самой и ее матери, и там что-то жужжало как в улье:

Люси лежала в темноте и пыталась отогнать от себя эту чушь, понимая, что каким-то образом связана с проклятым графом. Она встречалась с лордом Виверном дважды… вернее, трижды, если считать их общение на балу у Чаррингтонов за два раза. Разве можно впасть в то самое опасное безумие за такое короткое время?

Вероятно, можно, если именно это и случилось с ее мамой. «Цап!»

Брак, с кем угодно, разрушит ее надежды. Но отец хочет, чтобы она вышла замуж. Хочет сбыть ее с рук. Выгнать из своей новой семьи. Из их с Шарлоттой дома.

«Бз-з-з, бз-з-з, цап-царап!»

Дом на Нейлер-стрит станет сначала домом для двух дочерей Шарлотты – в большей степени, чем для нее, – а потом и для будущих детей Шарлотты, в частности для старшего мальчика, который со временем и унаследует его.

И она не в силах помешать этому.

Ничем.

Ничем.

Ничем.

К тому моменту, как за окном рассвело, мучительные мысли потеряли свою остроту, однако это не означало, что их следует выкинуть из головы.

Понедельник. Он должен быть лучше, чем воскресенье.

Сначала – визиты, а потом танцы до утра, так что не придется ни о чем думать, особенно если повезет и она не столкнется с Виверном.

Приободрившись, Люси выбралась из кровати и выглянула в окно через щелочку между шторами. Из окна открывался вид на соседние дома. Судя по цвету неба, утро было великолепное, то, что нужно: свежий воздух и солнце избавят от мрачного настроения.

Бросив взгляд на часы, Люси обнаружила, что всего только десять. Дома это уже было бы поздно, но здесь – рано: Клара проспит еще несколько часов. Дома она вышла бы в сад, чтобы насладиться замечательным утром, здесь же сада нет, только двор позади дома, огороженный высокой стеной, которая отделяет его от переулка и от задних дворов таких же домов на соседней улице. Люди, живущие в этом фешенебельном районе, кажется, не испытывают нужды в садике: вероятно, им достаточно оранжерей в загородных поместьях, – а если возникает желание подышать свежим воздухом, то ходят в парки.

Парк.

Люси позвонила и вышла в коридор, чтобы дождаться Ханну и попросить принести воды для умывания, не разбудив Клару.

Закончив туалет, она как можно тише прошептала:

– Приготовь мышино-коричневое дорожное платье, его проще надеть, и маленькую шляпку.

– Шляпку, мисс Люси?

– Мы идем на прогулку.

Когда корсет был зашнурован, девушка сказала:

– Я закончу сама. Иди собирайся и жди меня в холле.

Горничная ушла, а Люси, надев платье, которое застегивалось спереди, дополнила свой туалет коротеньким спенсером и простой шляпкой. Она купила этот дорожный наряд – почти все ее платья были куплены, а не пошиты на заказ, – так, на всякий случай, даже не рассчитывая когда-нибудь надеть.

Люси вышла из комнаты и спустилась вниз, наслаждаясь тишиной, царившей в доме.

В холле ее взгляд упал на дверь библиотеки. Она открыла ее и заглянула в комнату. Пусто. Как Люси и надеялась, на столе лежало три газеты. Понимая, что тетя Мэри наверняка не одобрила бы ее действия, она взяла «Таймс» и, жадная до новостей, принялась читать.

Ее заинтересовал краткий отчет о работе парламента на прошедшей неделе. Первая часть отчета была посвящена международным делам. Люси всегда старалась быть в курсе международных событий, но на этот раз сразу перешла к внутренним вопросам. Внимание привлекла проблема малолетних подмастерьев трубочистов. И правда, не дело мальчишкам лазать по крышам и чистить печные трубы. Эту практику надо запретить, есть другие способы чистить трубы.

Люси увидела маленькую статейку о выставке изобретений для применения в домашнем хозяйстве. Вряд ли это мероприятие могло заинтересовать тетку или кузину, а вот ей очень захотелось пойти. Изобретения всегда привлекали ее, она считала, что многие из них полезны и инвестиции в их производство могут принести немалые дивиденды.

Далее шел довольно подробный отчет о парламентских дебатах на тему пагубного влияния контрабандной торговли на промышленность. Депутат от Суссекса жаловался, что фритредерство в его районе привело к полному упадку предпринимательской деятельности, в то время как центр и север графства процветают именно благодаря инициативе предпринимателей, и утверждал, что обязанность парламента – нанести сокрушающий удар по этой вредоносной деятельности, иначе жизнь на исконно британских территориях зачахнет, а в центре и на севере расцветет пышным цветом.

– Мисс Люси?

Люси вздрогнула, но поняв, что это всего лишь Ханна, с неохотой сложила и разгладила газету, затем натянула перчатки и вышла из дому, гадая, в какой части графства расположены земли Виверна: на севере, в центре или на юге? Любовник его матери был контрабандистом, значит, наверняка где-то на южном побережье. С другой стороны, его интересует сельское хозяйство, раз он купил ту книжку. Если контрабандная торговля вредит сельскому хозяйству, он должен быть против фритредерства.

Интересно было бы узнать его взгляды. Но у нее нет желания обсуждать с ним эти вопросы. Не станет она этого делать.

На улице царила суета. Слуги спешили по поручениям хозяев, уличные торговцы толкали перед собой тележки и нахваливали свой товар, орали вороны и блеяли овцы, которых вели на дойку. Однако среди всей этой суеты не было ни роскошных карет, ни разодетых денди, гарцующих на породистых лошадях, – бомонд еще спал.

Люси решила, что на улице ей дышится легче, чем в доме, и дала себе слово почаще по утрам выбираться на прогулку.

Вскоре она дошла до Гайд-парка и остановилась на ближайшей ко входу детской площадке, где гуляли дети с няньками. Присев на скамейку, девушка стала наблюдать за малышкой, пытавшейся запустить воздушного змея, и тут же вспомнила те времена, когда отец помогал ей запускать в воздух змея или лодку в пруд. У него было много дел, но он всегда находил время поиграть с ней. Мама всегда сетовала, что папа подбивает ее на мальчишеские игры, но он лишь смеялся в ответ и говорил, что вреда от этого не будет.

Теперь Люси знала, что он всегда мечтал о сыне. Если Шарлотта Джонсон родит ему мальчика, то он будет любить его больше дочери, станет больше проводить с ним времени, потом введет в мужской мир, где его тепло встретят.

Люси отвела взгляд от змея и, смахнув слезы… увидела в нескольких ярдах графа Виверна. Тот, видимо, давно стоял и наблюдал за ней, а когда понял, что она его заметила, подошел:

– Плачете, мисс Поттер?

Ханна ринулась вперед, как будто хотела загородить девушку собой, но Люси жестом остановила ее и ответила:

– Да, сенная лихорадка, знаете ли.

– Что-то я сена не вижу.

Люси достала из кармана носовой платочек, промокнула глаза и демонстративно высморкалась, будто подтверждая свои слова.

– Уверена, вы, милорд, знаете, что сенная лихорадка может быть вызвана не только сеном, но и травой, но в том числе недавно скошенной. Вы ведь не станете отрицать, что здесь много травы?

Он улыбнулся:

– Особенно недавно скошенной.

– Снова изображаете из себя простого провинциального джентльмена, милорд? – оглядев его деревенский наряд, тот самый, в котором она впервые увидела его, спросила Люси.

– Тут нет никакого притворства.

– Граф-крестьянин во плоти?

Люси поднялась со скамейки и пошла по дорожке. Лорд Виверн подладился под ее шаг, и теперь они чинно прогуливались рядом.

– Что вы имеете в виду?

Ханна благоразумно отстала. Люси понимала, что ей не следует вот так, наедине, общаться с лордом Виверном, но какой вред может быть от одной встречи в парке?

– Так зовут главного героя романа, который вырос в жалкой лачуге, хотя был сыном герцога, наследником. В конечном итоге он женился на пастушке по имени Ифигения.

– Что-то она не похожа на пастушку, судя по имени.

– Потом выяснится, что она принцесса.

Он расхохотался, да так заразительно, что Люси не удержалась и улыбнулась.

– Значит, вы и в самом деле пристрастились к романам, – заметил Дэвид, отсмеявшись. – Как продвигается «Любовь и ужас»?

– Замечательно. Весь бомонд читает с упоением. Только там больше ужаса, чем любви.

– Неужели все так плохо?

– Да, и было бы еще хуже, если бы та дуэль состоялась.

– Мисс Поттер, раз уж об этом зашла речь, я должен попросить у вас прощения. Боюсь, я говорил с вами без должного почтения.

Люси недоверчиво взглянула на него, он был абсолютно серьезен. Она понимала, что это лишний раз доказывает, как сильно он жаждет заполучить ее состояние, однако не смогла ответить колкостью. Во всяком случае, не сейчас, когда он снова стал тем самым деревенским джентльменом, заглянувшим в магазин Уинсона.

– Я тоже была не особенно сдержанной, милорд. Вы часто ходите в парк?

– Да, причем именно по утрам, хотя здешние места не идут ни в какое сравнение с побережьем Девона.

Как она и думала.

– Это так далеко. – Люси напомнила себе, что Девон все же ближе к Лондону, чем Шотландия, но море… – Вас, милорд, наверное, интересуют парламентские дебаты о фритредерстве.

– Вовсе нет.

Ее удивил его ответ.

– Почему же?

– Они ни к чему не приведут. Ничто не остановит контрабанду, кроме снижения акцизов, но правительство на это не пойдет, потому что на счету каждый пенс и налоги нужны для оплаты долгов за длительные войны.

– Но вы не можете оправдывать противозаконную деятельность!

– Остановить ее я тоже не могу.

– Вы же граф!

– У графов больше нет армий, мисс Поттер. Впрочем, и целой армии не хватило бы, чтобы патрулировать всю береговую линию Британии безлунными ночами.

– Вы могли бы запретить заниматься контрабандой хотя бы своим арендаторам.

– Как Канут запретил морю подходить к нему? Есть закон, в соответствии с которым любой, кто будет слоняться без дела в пределах пяти миль от прибрежной линии, подлежит аресту. Как и множество других законов, это полнейшая чепуха. Бо́льшая часть моих земель лежит именно в этой пятимильной зоне, в том числе фермы, деревни и рыбачьи поселки. Некоторым мужчинам и женщинам нравится вести праздный образ жизни, но разве можно утверждать, что они слоняются без дела, если эта зона – их дом? А как быть с приехавшими к ним погостить друзьями и родственниками?

– Но ведь все не так безнадежно. Контрабандисты нарушают закон.

– Вы проверяли, откуда доставили ваш чай?

Люси продолжала идти вперед, возмущенная вопросом и одновременно обрадованная возможностью вести содержательный разговор.

Граф не отставал от нее.

– Это значит, что нет, потому что и так знаете.

– Это значит, что нет, потому что у меня не было времени. Вы будете выступать по этому вопросу в парламенте?

– Вы и за это собираетесь меня ругать?

Его вопрос заставил Люси осознать всю дерзость своего поведения. Она повернулась к графу, чтобы извиниться, и увидела в его глазах лукавые искорки.

– Собираюсь.

– По поводу парламента… О чем там говорить?

– О законной торговле. Я согласна с вами в том, что нужно проводить налоговую реформу. Мы отягощены налогами, которые душат предпринимательскую инициативу.

– Вы и в самом деле женщина Сити, не так ли?

– Я там родилась и выросла.

– А я провинциальный джентльмен. Вы смотрите на все с точки зрения коммерции. Я же вижу все с точки зрения жителя приморских земель. Вы ратуете за улицы, очищенные от травы, а я – за бескрайние просторы поросшего травой побережья. Но души у нас родственные.

Люси тоже чувствовала это, однако постаралась ничего не показать и как можно холоднее произнесла:

– Едва ли.

– Все за пределами иллюзорных сфер имеет общих черт больше, чем различий.

– У вас странная манера выражать мысли, милорд. Иллюзорные сферы?

– А разве бал у леди Чаррингтон не показался вам именно такой сферой? Волшебной, но нереальной?

– Он показался мне слишком реальным.

– Вы имеете в виду тех глупцов? Это больше не повторится.

– Знаю. Я сожалею. Просто я очень хотела насладиться балом, а они все испортили.

«Особенно тем, что вынудили вас быть резким со мной».

Его лицо вдруг утратило какое-либо выражение, как бы заледенело.

– Желаю вам, мисс Поттер, более радостных событий в будущем. Разрешите откланяться и прощайте.

Люси смотрела ему вслед, чувствуя себя так, будто ее чего-то лишили.

«Разрешите откланяться»? Странное, архаичное выражение, а вместе с «прощайте» означает абсолютное расставание. И ведь правда, они с самого начала установили, насколько сильно различается их образ жизни. Только вот сегодняшняя встреча создала нечто новое. Во всяком случае, для нее.

Вероятно, граф Виверн был погружен в свои мысли и не смотрел по сторонам, потому что не заметил девчушку со змеем, которая, споткнувшись, повалилась прямо ему под ноги. Он успел ее подхватить и, чтобы змей не вырвался, забрал катушку с нитью и побежал. Змей стал быстро набирать высоту, и когда поймал восходящий поток воздуха, граф отдал катушку малышке, которая в восторге смотрела в небо.

Граф улыбнулся ей – на удивление нежно, – подобрал слетевшую на бегу шляпу и поспешил прочь.

Избегая пытливого взгляда Ханны, Люси вернулась на Ланкастер-стрит, обуреваемая противоречивыми мыслями. Клара с тетей Мэри в комнате завтракали, и она решила воспользоваться одиночеством, чтобы описать в дневнике утренние события. Связного рассказа не получалось, из-под пера выходили лишь разрозненные фразы:

Люси уставилась на последние строчки. Ей ужасно захотелось стереть их, но она знала: правду стереть нельзя, – поэтому со вздохом дописала: «Счастливая Ифигения».