Глава 35

Когда она спустилась в столовую к завтраку, Джеффри встретил ее ледяной вежливостью. Ее худшие опасения подтвердились, пыл прошедшей ночи остыл так быстро, что она даже насторожилась: не было ли иной причины такого его настроения? Она ответила ему подчеркнуто вежливо, втайне надеясь, что все дело в присутствии слуг. Лиззи не смела смотреть ему прямо в глаза, боясь увидеть в них подтверждение своих опасений. Конечно, он уже пожалел о своем предложении. Краем глаза она заметила слабый румянец на его щеках, едва заметный на линии бакенбард. Очевидно, он был чем-то взволнован.

Они сидели за столом в одиночестве.

– Странно, что бабушка не спустилась к завтраку, – сказала Лиззи, стараясь скрыть дрожь в голосе. Присутствие леди Торнборо сейчас было бы весьма кстати.

– Она просила передать, что утро проведет в своих комнатах.

Голос Джеффри, равно как и его жесты, был чрезвычайно сдержанным.

– Боже мой! – воскликнула Лиззи. – Надеюсь, она не больна.

На самом деле Лиззи не думала, что леди Торнборо вообще в состоянии заболеть, но сейчас она так нервничала, что сказала первое, что пришло в голову:

– Полагаю, виной всему раннее похолодание. Джеймс как-то обмолвился, что ваша бабушка частенько болеет во время первых заморозков.

Барон отложил вилку и впервые за утро посмотрел ей прямо в лицо.

– Но вы должны об этом помнить, ведь у вас исключительная память, – добавил он с усмешкой.

Лиззи в растерянности посмотрела ему в глаза. Она ожидала увидеть в них нежность, сожаление, быть может, чувство вины, но сейчас его глаза застилала пелена гнева. У нее пересохло в горле, и ей, чтобы ответить, пришлось откашляться.

– Да, конечно, ранние заморозки всегда так влияли на бабушку. А я совсем об этом забыла…

Глядя на нее пристально, барон прищурился, и смятение Лиззи еще больше возросло. Ее, казалось бы, безобидные слова вызвали новую волну негодования.

Дворецкий поставил перед Лиззи другую тарелку и наполнил ее чашку чаем. Она сделала глоток, в тысячный раз жалея, что Рия по утрам предпочитала чай, а не кофе. Сейчас ей бы не помешало взбодриться, чтобы взять себя в руки.

Завтрак превратился в мучение; притворная вежливость перед слугами, приносившими и уносившими тарелки, не могла скрыть от нее холодной ярости Джеффри.

Когда они наконец покончили с едой, он спросил:

– Не соизволите ли прогуляться со мной по парку?

– Конечно, – ответила Лиззи с деланой беззаботностью. – Я буду рада составить вам компанию.

Сердце ее болезненно сжалось; она понимала, какой нелегкий разговор ее ожидал. О, она так много хотела ему сказать, но по-прежнему не могла. И ее ужасно тяготила ложь, с которой ей предстояло жить.

Утренний туман был таким густым, что пастбища, живые изгороди и деревья были полностью укрыты непроглядной белой пеленой. Когда они с Джеффри вышли на ведущую в парк дорожку, Лиззи показалось, что они находятся в непроницаемом белом коконе – совершенно скрытые от посторонних глаз.

Джеффри молчал. Он шел рядом с ней, и его губы были плотно сжаты. Вот так-то его чувства и намерения выглядели теперь – как она и предполагала. Но даже понимая, что так будет лучше для всех, Лиззи с трудом могла выдержать его душераздирающее безразличие. Втайне она все же надеялась, что Джеффри, несмотря на невозможность их брака, будет продолжать настаивать. Выходит, что на самом деле он ее не любил. Возможно, вчерашняя искра была лишь безумным мигом несдержанности, и теперь он отчаянно в этом раскаивался.

Они продолжали идти молча еще какое-то время. Лиззи показалось, что Джеффри не намерен начинать разговор первым, поэтому она рискнула заговорить:

– Я думаю, нам следует обсудить то, что произошло. Вы сердитесь, и у вас есть на это полное право. Вероятно, вам кажется, что своим вчерашним поступком я предала Эдварда.

Джеффри язвительно усмехнулся:

– Вы предали многих, не только Эдварда.

Он вдруг повернулся и схватил ее за руки. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее лица, как и несколькими часами ранее, но теперь в его выражении не было ни капли нежности, только гнев и отвращение. Джеффри позволил всем эмоциям, кипевшим за завтраком, выплеснуться наружу.

– Что вам здесь нужно? – спросил он.

Лиззи вздрогнула и пробормотала:

– О чем вы говорите?..

Ее ответ, казалось, привел его в еще большую ярость.

– Хотя бы сейчас будьте честны. Что вам тут нужно? Вы охотитесь за деньгами?

– Нет! – вырвалось у нее. Как он мог такое подумать?! Какую ужасную картину он нарисовал в своем воображении?

Джеффри сжал ее руки еще сильнее.

– Вы хотите погубить меня, хотите навлечь позор на мое имя, устроить скандал, который уничтожит моих близких?

Лиззи в недоумении покачала головой.

– Нет, – повторила она, стараясь сохранить спокойствие. – Никто никогда не должен узнать о том, что произошло прошедшей ночью. Это навечно останется между нами. Я не виню вас за ненависть ко мне, и вы можете сейчас уйти – будто ничего не случилось.

– Вы действительно этого хотите? Чтобы я просто ушел?

Он держал ее все так же крепко, а его темные глаза смотрели прямо ей в душу. В какой-то миг Лиззи показалось, что Джеффри хотел прижать ее к себе. Но он вдруг разжал руки и сделал шаг назад.

Лиззи замерла в ожидании; кончики ее пальцев нервно дрожали. И тут он вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянул ей.

– Не соблаговолите ли объяснить, от кого именно я ухожу?

Лиззи взяла бумагу. Это было письмо Тома. Разумеется, Джеффри его прочел.

Она покачнулась, и все поплыло у нее перед глазами. Мир словно перевернулся, земля уходила из-под ног. Кое-как ей удалось опереться о низкую каменную ограду, и она спрятала письмо в кармашек платья. Было бессмысленно спрашивать, где Джеффри нашел его и как посмел прочесть. Ведь ничего уже не изменить… Стало быть, вот оно и пришло – время полной откровенности.

Лиззи сделала глубокий вдох и, глядя прямо в глаза барону, произнесла:

– Меня зовут Элизабет Роуз Пул.

Боже, какое облегчение! Наконец-то она смогла это сказать. Как долго она была лишена такого простого удовольствия – звучания собственного имени.

Джеффри стоял неподвижно. Он по-прежнему смотрел на нее в упор, но во взгляде его уже не было ярости. Он принял ее слова стоически, как человек, ожидавший только плохих новостей.

– Вы не Рия? – спросил он так, словно не в состоянии был в это поверить. – Но как вам это удалось? Как вы всех обманули? Неужели вы думали, что это так просто сойдет вам с рук? Как…

– Я все объясню, – перебила Лиззи. – Объясню, если вы позволите…

Он коротко кивнул и с усилием произнес:

– Я вас слушаю.

– Моя мать Эмма выросла всего в нескольких милях от этого поместья, в городке Сеннок. Моим отцом, то есть признанным законом отцом, был Сэм Пул. До того как вступить в брак, он пять лет работал камердинером сэра Герберта Торнборо.

Казалось, Джеффри все понял, потому что на миг его лицо прояснилось. Однако затем он сурово спросил:

– Вы считаете, что раз косвенно связаны с семьей Торнборо, то это дает вам право присвоить имя другой женщины?

Лиззи невольно вздохнула. Ведь еще секунду назад – она могла в этом поклясться – он вроде бы смягчился. Она вскинула подбородок и заявила:

– Да, я так считаю, потому что между нами существует прямая связь.

– А как же последствия?..

У Лиззи вырвался нервный смешок.

– Я отдаю себе отчет, что возможны последствия.

– Знает ли Рия, что вы заняли ее место? Где она?

– Рия мертва.

Беспощадность ее ответа на несколько секунд лишила Джеффри дара речи. Но, собравшись с силами, он спросил:

– Как именно она умерла?

Неужели он станет обвинять ее в убийстве любимой подруги?

– Не от моей руки, если вы на это намекаете. Видит Бог, я сделала все, что в моих силах, чтобы сохранить ей жизнь.

– Вот как? И почему я должен в это верить?

– Потому что это правда!

– В таком случае, если вам надоела ложь, может быть, вы скажете правду об Эдварде? Он жив?

И в тот же миг Лиззи увидела в глазах барона огоньки надежды – ему хотелось верить, что его брат все-таки жив. Она знала, как больно ей будет гасить эту надежду, но она не могла сейчас солгать.

– Все, что я рассказала вам об Эдварде, – правда, хотя я всем сердцем желала бы увидеть его живым. Эдвард был хорошим, добрым человеком.

Ее попытка успокоить Джеффри оказала на него противоположное действие и еще больше разожгла его гнев.

– Как смеете вы судить о чьей бы то ни было добродетели?!

– Прошу вас, Джеффри, – она протянула руку и дотронулась до его плеча, – выслушайте меня, прежде чем судить. Дослушайте до конца, а потом можете поступить так, как посчитаете нужным. Но поверьте, мои помыслы в отношении обеих наших семей были чисты.

– Наших семей? – переспросил он.

– Посмотрите на меня, Джеффри. Посмотрите на мои глаза, мое лицо. Как может кто-то чужой так походить на Рию? Как могли самые близкие ей люди принять меня за нее? Я дочь сэра Торнборо. Это глупо отрицать.

Он попытался отвернуться, но Лиззи заставила его посмотреть на нее, признать очевидную правду. И наконец-то она почувствовала, что он немного успокоился.

– Я выслушаю вас, но ничего не могу обещать. И с полученной информацией я поступлю по своему усмотрению.

Она покорно кивнула, опустив руки. А он прислонился к стене, глядя на нее настороженно.

– Шесть лет назад я уехала из Лондона в Австралию вместе с моим братом Томом.

– С братом?!

Лиззи посмотрела на него с удивлением:

– Да, Том мой брат.

Джеффри покачал головой, словно не решаясь поверить ей.

– Так это – письмо от вашего брата?

– А вы думали… – Лиззи умолкла в замешательстве.

Она читала послание Тома тысячу раз и знала наизусть каждое слово, так что, возможно… Возможно, Джеффри, прочитав это послание, сделал неправильный вывод, решил, что Том – ее любовник, а она, Лиззи, – развратная женщина. Но разве можно его за это винить?

Она постаралась взять себя в руки.

– Мы с Томом встретили Эдварда вскоре после прибытия в Сидней. Естественно, он был заинтригован моей внешностью, ведь я – почти Рия. В Сиднее Эдвард должен был нанять новых работников, и он тут же предложил нам места. А после моей встречи с Рией… – Лиззи снова замолчала, ей никак не удавалось унять дрожь в голосе. – В общем, с того самого момента мы с ней стали лучшими подругами и вскоре поняли, что являемся сестрами. Казалось, наша встреча была предопределена судьбой. – Она вздохнула. – Все остальное из моих рассказов о нашей жизни в Австралии было правдой, в том числе…

– Ограбление и стрельба? Все так и случилось, как вы описывали?

– Да.

Лицо Джеффри исказила гримаса боли, и он, отвернувшись, спросил:

– А Рия? Что стало с ней?

– После смерти Эдварда, несколько недель спустя, Рия поняла, что беременна.

Джеффри простонал – как будто точно знал окончание этой истории.

– Мы волновались, потому что у Рии уже случилось два выкидыша. Доктор настойчиво рекомендовал ей оставаться в постели. Это огорчало ее еще больше, потому что обыкновенно она была очень энергичной. Чтобы хоть как-то занять ее, я просила ее рассказывать о жизни в Англии. Мы с ней разговаривали часами, и она делилась со мной воспоминаниями.

– Поэтому вы так легко вошли в роль?

– Да. Она описывала все в таких подробностях, что я временами чувствовала себя Рией.

Лиззи ожидала, что Джеффри начнет возражать, но он ничего не сказал.

– Как вы догадываетесь, беременность Рии была очень сложной. Она еще не оправилась после смерти Эдварда и отчаянно скучала по своей семье в Англии. Она заставила меня пообещать, что если с ней что-нибудь случится, то я вернусь и попытаюсь все исправить – ради нее. Я уверяла ее, что с ней и ребенком все будет хорошо и она сможет вернуться в Лондон сама. Но этому не суждено было случиться.

Лиззи опять умолкла, собираясь с силами. Наконец вымолвила надрывно:

– Ребенок родился мертвым.

Джеффри провел ладонью по лицу:

– Господь всемогущий…

– Это стало последней каплей. Бедная Рия… Ей выпало так много несчастий, но потерять ребенка – этого она уже не смогла вынести. Я видела, как она чахнет, день за днем, несмотря на все мои попытки вернуть ее к жизни. Доктор сказал, что ее убили послеродовые осложнения, но я-то знаю: она умерла от разбитого сердца.

Нескольких мгновений оба молчали. Тишину нарушал только щебет птиц.

– Почему вы не рассказали нам все это с самого начала? – спросил наконец Джеффри. – Что вы надеялись получить со своего обмана?

– Я сдержала обещание, которое дала Рие.

– Что? Уж не хотите ли вы сказать, что она сама просила вас занять ее место?

– Именно так! – заявила Лиззи. И тут же пояснила: – Я тогда думала, что Том погиб при кораблекрушении. Я пыталась скрыть от Рии столь ужасную новость, не желая ее расстраивать, но она все же вытянула из меня правду. Ох, я совсем не умею хранить секреты… – добавила она с грустной улыбкой.

Немного помолчав, Джеффри спросил:

– Но как все это связано с вашим обманом?

– Потеряв двух самых дорогих нам мужчин, мы с Рией остались совсем одни, и она настаивала на том, чтобы я взяла ее имя. Она верила, что дарит мне свою семью, вашу семью.

– Какое безумие! – вспыхнул Джеффри.

Лиззи вздрогнула, но ничего не ответила. На ее стороне была правда.

– Выходит, Рия была так же легкомысленна, как я считал ранее, – пробормотал барон. – Но как вы могли пойти на такое?

– Если бы вы оказались на другом конце света, без любимых людей, без средств к существованию, с разбитым на мелкие осколки сердцем и истерзанной душой, то, возможно, вы бы смогли меня понять. Я не говорю, что я никогда не чувствовала вины. Но я должна была сдержать обещание, что я и сделала. Кроме того, мне было крайне важно попасть в Роузвуд.

Джеффри с удивлением спросил:

– Сюда?.. Но зачем?

– Рия рассказала мне о скрытом здесь тайнике, в котором хранились письма, доказывающие, что я действительно являюсь внебрачной дочерью Герберта Торнборо. Я хотела получить эти доказательства.

– И теперь они у вас?

– Нет. То есть я нашла два письма, но они… недостаточно убедительны.

Джеффри хмыкнул и проговорил:

– Вы не можете продолжать этот спектакль. Вы должны сказать леди Торнборо правду.

– Да, – согласилась Лиззи. – Я должна.

Открыться леди Торнборо – это было бы для нее огромное облегчение. Все ее попытки превратиться в Рию не принесли ничего хорошего, она только вредила самой себе и другим людям. Да, она была готова рассказать всем правду, чтобы наконец вернуть себе свою жизнь, пусть и жалкую, но все-таки – свою собственную.

Единственный терзавший ее вопрос – что делать с Томом? Ей придется убедить его уехать из Австралии в Америку или куда-нибудь в другое место, но главное – держаться подальше от Фредди. Да, ему в очередной раз придется бросить ради нее все. Но согласится ли он? Во всяком случае, Лиззи надеялась, что Том не намеревался возвращаться в Англию.

– Думаю, нам уже пора возвращаться, – сказала она, повернув к дорожке, ведущей к дому.

Но Джеффри ее задержал:

– Я должен еще кое о чем спросить.

Лиззи кивнула:

– Да, слушаю.

Джеффри помедлил, наконец в нерешительности проговорил:

– А что вы делали до того, как отправились в Австралию?

По спине Лиззи пробежал холодок, и она поежилась.

– Сэр, моя жизнь до отъезда из Лондона не имеет никакого отношения к этой истории.

– Уверен, что имеет, – заявил Джеффри, скрестив на груди руки. – Перед тем как отправиться в Австралию, вы знали Фредди Хайтауэра?

Лиззи тяжело вздохнула. Конечно, она должна была предугадать, что Джеффри узнает о Фредди. Рано или поздно он узнал бы. Тем не менее она не могла заставить себя ответить на этот вопрос. И – о ужас! – она видела отвращение в глазах барона.

– А я предлагал вам руку и сердце… – пробормотал он. – Я был готов погубить свою репутацию…

– Не смейте так говорить, – перебила Лиззи. – Если вы помните, я отказалась от вашего предложения. Я никогда не намеревалась выходить за вас замуж.

– Вы никогда не намеревались?.. То есть вы хотели лишь помучить меня?

– Я не просила вас приезжать в Роузвуд. Вы явились по собственной воле. И я, безусловно, не думала найти вас в библиотеке прошлой ночью, где, смею вам напомнить, вы были готовы ради меня отказаться от своей чести. А я… Я отказала вам, потому что люблю вас. Вы можете осуждать многие мои прегрешения, но позвольте напомнить вам, преподобный Сомервилл. «Тот из вас, кто без греха, пусть первый кинет в нее камень».

Лиззи умолкла в ожидании ответа. Наконец-то она сказала всю правду – правду о том, что она – падшая женщина и лгунья к тому же.

Но Джеффри молчал. Лишь вздохнул и отвернулся.

Тут солнечные лучи рассеяли остатки тумана, и взору открылись бесконечные поля за каменной оградой. «Что ж, все случилось именно так, как я и предполагала с самого начала, – подумала Лиззи. – Несмотря на все мои надежды и мечты, мы с Джеффри так и не смогли найти общий язык». И прошедшей ночью она бросилась в его объятия именно потому, что в глубине души знала: это будет в последний раз.

При мысли об этом по щекам ее заструились слезы.

Лиззи не помнила, как они с Джеффри добрались до дома. Сначала они молча стояли на месте, но в какой-то момент, словно по взаимному согласию, направились к особняку, сохраняя безопасную дистанцию друг от друга. Они вышли на широкую гравийную дорожку как раз вовремя, чтобы увидеть экипаж леди Торнборо, исчезающий за поворотом дороги, ведущей в город.

Лиззи подошла к мистеру Джарвису, стоявшему у входа в дом, и поинтересовалась:

– Леди Торнборо уехала?

– Да, миледи.

– Вы знаете, куда она отправилась?

– Экипаж должен отвезти ее на станцию, миледи.

– На железную дорогу? Но ведь ездить на поездах не в ее правилах.

– Это и впрямь необычно, – согласился Джарвис. – Но она была в большой спешке.

Лиззи и Джеффри вошли в холл и увидели Джеймса, спускающегося по широкой лестнице.

– Приветствую! – улыбнулся он. – Вы уже ходили на прогулку? Выглядите так, будто очень утомились.

– Джеймс, ты не знаешь, зачем бабушке вздумалось ехать в Лондон? – спросила Лиззи.

Он пожал плечами:

– Ни малейшего представления. Но тетя оставила тебе записку. – Он указал на лист бумаги на столике.

Лиззи тотчас же взяла записку.

«Мой ангел,

я уезжаю в Лондон по срочному делу, требующему моего незамедлительного внимания. Вернусь через несколько дней. Поговорим сразу же после моего возвращения».

В записке не было ничего конкретного, и в конце даже не стояла подпись. Но что же могло произойти? Почему леди Торнборо уехала в такой спешке?

Джеймс с явным беспокойством спросил:

– Ну что? Что она написала?

Лиззи пожала плечами:

– Что уехала в Лондон, вот и все.

Джеймс хлопнул в ладоши и улыбнулся.

– В таком случае мы должны устроить веселую вечеринку, пока тетушка не вернулась. Ты, Рия, будешь в роли хозяйки вечера. Как тебе нравится эта мысль, дорогая кузина?

– Нет, мы не можем тут остаться, – заявил Джеффри. – Это было бы неподобающе… У леди нет компаньонки.

Лиззи посчитала это излишней предосторожностью со стороны Джеффри, ведь после их последнего разговора не могло даже и возникнуть мысли о «неподобающем» поведении.

– К чему ей компаньонка? – удивился Джеймс. – Мы же одна семья, не так ли?

Джеффри невольно поморщился при упоминании о родственных узах. Лиззи предположила, что он все еще сомневался в ее причастности к фамилии Торнборо. А что, если Джеффри сейчас расскажет Джеймсу все, что он думал об их «семье»? К ее величайшему облегчению, барон только заметил:

– Но закон не воспрещает вам жениться на своей кузине, не так ли?

Джеймс презрительно фыркнул.

– Ерунда! Рия мне как сестра. А вы брат ее покойного мужа, так что все приличия соблюдены.

Джеймс с любопытством посмотрел на своих собеседников. Должно быть, сейчас они казались ему странной парой. Глаза Лиззи припухли от слез, а Джеффри казался слишком уж мрачным. Кто знает, что Джеймс мог вообразить, заметив, что они оба изрядно взбудоражены? При одной мысли об очередном неуместном замечании со стороны «кузена» лицо Лиззи начал заливать лихорадочный румянец.

Но Джеймс сдержанно произнес:

– Я вижу, вас не переубедить. Однако это мое поместье, и я намереваюсь остаться здесь. Марта сопровождает леди Торнборо в город, но я попрошу горничную оставаться с Рией день и ночь, если это так необходимо. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы не дать пищи злым языкам.

– Вы можете поступать так, как считаете правильным, – заявил барон.

– Рия, может быть, ты убедишь его остаться? – спросил Джеймс.

Но Лиззи не могла вымолвить ни слова. Она отвернулась, чтобы скрыть от мужчин слезы, подступившие к глазам.

– Джеймс, вас не затруднит отправить наверх моего камердинера? – спросил Джеффри. – Мне понадобится его помощь, чтобы упаковать одежду.

– Как вам будет угодно. – Джеймс покорно вздохнул. Он позвал слугу, чтобы отдать необходимые распоряжения.

Пока Джеймс был занят инструктажем прислуги, Джеффри тихо обратился к Лиззи:

– Надеюсь, вы найдете время поговорить с леди Торнборо после ее возвращения. И вы ведь сообщите мне об исходе вашей беседы?

Лиззи кивнула:

– Да, конечно.

– Наверное, мне не нужно говорить вам, что если вы не сделаете этого в кратчайшие сроки, то я возьму дело в свои руки и не премину привлечь к вопросу внимание властей.

Невыразимая грусть охватила Лиззи при сознании того, какая пропасть разделяла их сейчас, когда открылась правда. Реакция Джеффри была предсказуемой, но от того не менее ужасной.

И все же Лиззи не собиралась отступать.

– Поверьте, я сдержу свое слово, – заявила она.

Молча кивнув, Джеффри развернулся и направился к лестнице.

– Секунду, сэр, – остановила его Лиззи.

Барон замер.

Лиззи медленно сняла с пальца обручальное кольцо, которое когда-то преподнес Рие Эдвард. Затем подошла к Джеффри и протянула ему кольцо:

– Полагаю, оно по праву принадлежит вам.

Джеффри взял кольцо. И, ни слова не сказав, стал подниматься по лестнице.

Час спустя из окна верхнего этажа Лиззи наблюдала за его отъездом. Джеймс же прощался с Джеффри у главного входа. Мужчины обменялись несколькими словами и пожали друг другу руки.

Даже после всего произошедшего Лиззи готова была отдать все на свете, только бы Джеффри поднял глаза и посмотрел на нее. О, неужели их любовь была столь эфемерна? Последние несколько недель Лиззи готовила себя к такому исходу, но сейчас не могла принять такой удар.

– Умоляю, посмотри наверх, – шептала она, – посмотри на меня, прошу.

Но он, не поднимая глаз, сел в экипаж и скрылся из виду.