Глава 34
Имя Рии вернуло Лиззи к действительности, и ее охватил жгучий стыд. Она не имела права оставаться в объятиях Джеффри ни секундой дольше – независимо от того, что ей этого ужасно хотелось. Она попыталась отстраниться от него, но он продолжал крепко ее обнимать.
– Любовь моя, останься в моих объятиях, – тихо прошептал он. – Останься навсегда.
– Джеффри, мы не можем…
Он прервал ее протест коротким нежным поцелуем.
– Нет, можем. И мы это сделаем. Мы можем пожениться в Европе. Там брак будет считаться законным.
– Но твой титул… твои обязанности… – пробормотала Лиззи; страшное осознание возможных последствий начало терзать ее. – Джеффри, ты ведь погубишь себя.
Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Его же темные глаза, казалось, жгли огнем.
– Рия, ты меня любишь? – спросил он.
Ей хотелось сказать «да», признаться, что она любит его всем сердцем и может легко вверить себя ему – полностью. И такой ответ был бы чистейшей правдой. Но как она могла так с ним поступить?
Отчаянная мысль пришла ей в голову. Что, если она действительно выйдет замуж за Джеффри и они уедут в Европу? По крайней мере там они будут далеко от Англии, далеко от Фредди. Этот выход казался ей сейчас таким заманчивым, таким простым… Но в действительности все было иначе.
Она не могла выйти за него замуж как Рия – и не только из-за стыда и скандала, который это на него навлечет. И вообще, немыслимо вступать в брак под чужим именем. Ей пришлось бы лгать перед лицом церкви, дать ложный обет во время святого таинства заключения брака… Нет, она уже совершила ужасные поступки и не могла взять на себя еще и эту вину. Они с Джеффри не были бы женаты по-настоящему. Она не могла так низко поступить с ним.
Но и признаться ему во всем она также не могла, ведь над ней по-прежнему дамокловым мечом висел призрак прошлого, то есть Фредди…
Ей ужасно хотелось снова прильнуть к Джеффри, но она заставила себя отстраниться от него. И, сделав несколько шагов назад, тихо сказала:
– Любовь не может играть решающую роль сейчас. – Лиззи грустно улыбнулась и добавила: – Должно быть, вы поражены. Наверное, странно слышать от меня подобные слова.
– Я не хочу начинать дискуссию о борьбе любви и долга, – заявил Джеффри. – Я хочу говорить о чувствах, о нашем долге перед своими сердцами.
Лиззи с горькой усмешкой подумала о том, какой жестокой иронией судьбы был их нынешний разговор. Ведь сейчас она жертвовала всем ради долга – она должна была спасти Тома и уберечь леди Торнборо от очередного скандала и позора.
Находиться в библиотеке дольше было слишком опасно, хотя в мягком свете свечей казалось, что они могли спокойно говорить о любви и своем будущем – как будто у них оно было… О, если бы она действительно была Рией, то могла бы на это пойти. Лиззи знала, что закон о запрете на брак для людей, состоявших в родстве, многие не одобряли. Но она не была Рией и могла только всю жизнь ею притворяться.
Одно воспоминание острой иглой вонзилось в ее сердце – горькая память о прошлом, когда другой мужчина обещал увезти ее в Европу и жениться на ней там.
– Вероятно, завтра утром вы будете сожалеть о своей горячности, – сказала она убежденно.
Она знала, что Джеффри был искренним в эти минуты, наедине с ней, в полутемной библиотеке. Сейчас их любовь казалась ему единственно важной. Но при ярком свете дня все представится ему совсем иначе.
– Я должна идти, – промолвила она. – Кто-нибудь может застать нас здесь, и это с нашей стороны было бы непростительной оплошностью.
Она направилась к двери.
– Подождите, – попытался остановить ее Джеффри. – Вы не можете уйти сейчас, Рия.
– Уже слишком поздно.
И с этими словами она выбежала из комнаты.
Джеффри еще несколько часов мерил шагами библиотеку, думая о том, что произошло между ним и Рией. Он знал, что должен был сделать. Да, он увезет Рию в Европу и женится на ней. Скандала в Англии не избежать, но люди из высшего света уже долгие годы требовали отменить закон, стоявший сейчас между ними. Джеффри решил, что непременно вступит в ряды противников традиции и использует все свое влияние в борьбе за отмену этого закона. Если же он не преуспеет, то им с Рией, возможно, придется остаться в Европе на неопределенный срок. Но зато они будут вместе.
Он будет настаивать на своем, пока она не согласится – ведь он ничуть не сомневался в своей правоте. И он очень надеялся, что Рия, такая ответственная теперь, все же сохранила еще достаточно былой импульсивности, чтобы пойти на подобный шаг.
Она определенно хотела того же – несмотря на ее возражения, Джеффри был в этом уверен. При каждой встрече с ней он чувствовал, что между ними существовала крепкая связь, и она не могла ее игнорировать. Могла ли она поцеловать его, если бы не любила?
Его свеча давно уже догорела, и теперь в комнате стало еще темнее. Он подошел к одному из окон и отдернул занавеску. Луна ярко светила в небе. А ночь укрыла поля и холмы одеялом густой тьмы – такая бывает перед рассветом. С приходом дня дом начнет оживать. Слуги примутся ходить по комнатам и разжигать камины. С каждой минутой вероятность встречи с горничными первого этажа росла. Стоит ему наткнуться на одну из них – и весь дом будет задаваться вопросом: что он делал в библиотеке в такое время и в таком виде?
Джеффри нашел еще одну свечу у камина и зажег ее, собираясь отправиться к себе. Когда свеча осветила комнату, его внимание вновь привлек томик стихов. Своим неожиданным приходом Рия отвлекла его, и он забыл о книге. Теперь же взял ее с намерением вернуть Рие за завтраком и отправился к себе.
Барон вздохнул с облегчением, закрыв за собой дверь спальни. Вскоре явился слуга и затопил камин.
Как только Джеффри снова остался один, он встал с постели и в ожидании прихода камердинера сел у камина с книгой в руках. Открыв томик наугад, он задумался… «Чем же Рие так нравились эти стихи?» – спрашивал он себя.
Когда же Джеффри начал листать страницы, что-то выпало из середины книги и упало на пол. Он наклонился и увидел на темном ворсе ковра белый квадратик письма. Он поднял конверт и заметил, что почерк на нем был мужским, а адрес… Не веря своим глазам, Джеффри перечитал строчку адреса еще раз. Письмо было адресовано Лиззи Пул. И этим же именем Рию назвал старик в Гайд-парке. Джеффри отложил книгу в сторону и развернул письмо. Почерк был корявым, а пятна чернил по всему письму выдавали неопытность писавшего. Но при этом все слова были предельно отчетливы.
«Моя дорогая Лиззи…
…ты не представляешь, через что мне пришлось пройти…
…боюсь, что тебя слишком увлекли истории Рии…
Твой Том».
Джеффри так крепко сжал пальцами листок, что нечаянно смял его. Он пытался придумать убедительное объяснение… Почему у Рии хранилось письмо, адресованное Лиззи Пул. Но одна строчка все объясняла: «Тебя слишком увлекли истории Рии…»
Неужели эта женщина каким-то образом узнала все детали жизни Рии Торнборо и досконально запомнила их, так что смогла выдать себя за Рию? Сама эта мысль казалась слишком уж фантастической. Но если все же поверить в это… Тогда кто же такая эта Лиззи Пул? И что она еще скрывала?
Джеффри едва сдержал порыв сжечь письмо в камине. Если бы все было так просто… Если бы, уничтожив письмо, он мог стереть содержавшуюся в нем правду. Джеффри знал, что сделал бы это не задумываясь. Сделал бы для нее все. И в том состояло его падение. Он был пойман в ловушку этой женщиной как последний глупец.
Да, он был пленен ее чарами в самый первый момент их встречи. Она манила его своей красотой, теплом, своей дерзкой независимостью. Он мог сколько угодно сравнивать ее с другими женщинами, но всякий раз, когда она была рядом с ним, когда он обнимал ее…
Джеффри поднялся и начал расхаживать по комнате, задавая себе вопросы, на которые не было ответов.
Что она здесь делает? Что именно ей нужно? Очевидным мотивом могли быть деньги, ведь она заняла место Рии. Она даже могла бы претендовать на вдовью часть наследства. И все же накануне она отказалась от его предложения о браке, который бы, несомненно, ее озолотил. Хотя, конечно, их «брак» был бы фарсом, поскольку она только выдавала себя за Рию.
А может, она хотела навлечь позор на семью? Но если это было ее мотивом – то что же она могла иметь против них? Если бы она сбежала с ним в Европу, то разразился бы ужасный скандал, куда хуже того, что обрушился на них после бегства Рии с Эдвардом. Но она отказалась от этого. Имелись ли у нее другие причины оставаться в Англии?
И кто такой этот Том? Ее любовник? Ее муж? Сколько мужчин у нее было?
О Боже, кому он, Джеффри, открыл свое сердце и душу?
И тут ему вспомнились слова Хайтауэра, от чего кровь застыла в жилах. «Она была белокурым ангелом с удивительными фиалково-голубыми глазами, которые видно за милю… А когда дама не против…»
Джеффри с негодованием швырнул письмо на стол. В мире не может быть двух женщин, так удивительно похожих на Рию. Значит ли это, что она была любовницей Хайтауэра? Мысль была так отвратительна, что он испытывал сильнейшие физические страдания, от которых кружилась голова и темнело в глазах.
Сейчас ему хотелось ринуться в ее комнату, выбить дверь и потребовать объяснений. Но он пытался держать себя в руках. Ведь все равно он увидит ее за завтраком. А до этого еще достаточно времени для недолгой прогулки. Свежий воздух пойдет ему сейчас на пользу и вернет самообладание. Ревность и ярость сводили его с ума, и ему требовалось успокоиться.
А уж потом он поговорит с Рией. Или с Лиззи?
