Глава 11
Люси не могла вести переговоры с бутылочкой. Но, возможно, это получится с Генри Лэмбом.
— Сэр, если вы точно собираетесь это сделать… — а она знала, что точно, потому что проклятая бутылка как-нибудь позаботится об этом, — не могли бы вы вести себя… я не знаю, как это сказать… с тонкостью?
Он некоторое время напряженно смотрел ей в лицо.
— Дорогая, — произнес он наконец, — я понимаю, ты пытаешься сказать мне нечто важное, такое, что трудно выразить, но, боюсь, тебе придется выражаться яснее. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Я знаю, что это искусство. Между мужчиной и женщиной, я имею в виду. — Люси увидела, как Генри Лэмб старательно сохраняет спокойствие на лице, хотя в его глазах промелькнула усмешка.
— Искусство, — повторил он.
— Я не знаю, в чем оно состоит, но уверена, что вы должны это знать. — Его глаза слегка расширились, и она спросила: — Вы понимаете меня?
— Нет.
— Чтобы не было детей. Вы можете так? Будет очень плохо, если у меня родится ребенок, которого вы не собираетесь любить как отец. Я знаю, как переживают дети, понимаете? — И просто, но с гордостью добавила: — Я у матери внебрачный ребенок.
Он умело скрывал свои чувства, но Люси поняла, что нанесла ему чувствительный удар. Генри Лэмб медленным движением убрал руки, и взгляд его застыл.
Отступив на шаг, он осторожно поднял прядь ее волос, которая, как карнавальные блестки, заструилась меж его длинных, бледных пальцев, и Люси услышала, как он вздохнул.
Ей показалось, что прошло слишком много времени, прежде чем он сделал новый вдох и с натянутой улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание, сказал:
— У нас есть что-то общее. — Его улыбка стала такой нежной, что на мгновение у Люси замерло сердце. — Позволь сообщить тебе, что я не привык иметь дело с очень молоденькими девушками. Да, это искусство. И да, я бы применил его. Приношу свои извинения за то, что заставил тебя бояться, и за то, что заставил тебя это сказать.
Слишком взволнованная от пристального взгляда его волшебных зеленых глаз, она не сразу осознала, что он сказал «применил бы».
— Бы? — вслух повторила она.
Неправильно истолковав выражение ее лица, он бодро попросил:
— Пожалуйста, не смотри так испуганно. Я еще в своем уме. — И заверил: — Клянусь, я больше не причиню тебе зла.
«О Боже, — подумала Люси, — бутылочка хочет продержать нас здесь до Судного дня».
Она решительно шагнула вперед и схватила его за лацканы сюртука.
— Сэр, вы обязаны заняться со мной любовью. Потому что я загадала такое желание.
И поняла, что лишила его дара речи. Предоставляя до сего момента инициативу Генри Лэмбу, Люси теперь не знала, с чего начать. Даже, поднявшись на цыпочки, она не доставала до его губ, поэтому потянула за сюртук, заставляя наклониться, и запустила руки в его черные как ночь волосы. Сжав их, она наклонила его голову и услышала, как он произнес «Господи!», прежде чем их губы соприкоснулись.
Сначала Люси не почувствовала никакого ответа и решила делать так, как раньше целовал он: сначала легко, потом крепче. Она медленно скользнула губами по его губам и по тому, как напряглось его тело, почувствовала его смущение. Взяв одной рукой его за запястье, она положила его ладонь себе пониже спины и ощутила, как его сопротивление переходит в нерешительность. Лэмб попытался поднять голову, чтобы прошептать: «Нет. Ты же не хочешь…», — но она не дала ему закончить и снова прижалась губами к его губам, ощущая, как его волосы, щекоча, скользят между ее пальцами.
Она почувствовала, как его губы стали мягче и открылись ей навстречу, как его теплое дыхание участилось, увлажняя изнутри ее губы. А потом из-за того, что она так хотела этого раньше, но не могла, Люси прижалась к Лэмбу вся, от колен до груди, впервые ощущая теплую упругость мужского торса, его плоский живот, мощь бедер.
Он больше не сопротивлялся. Его руки в жарком объятии сомкнулись у нее за спиной. Его ищущие губы прильнули к ее губам, раскрыли их, и она почувствовала во рту его язык, осторожно ощупывающий и ласкающий ее губы изнутри. Танцующий холодок пробежал по ее спине, но все тело опалилось огнем.
Вдруг Лэмб отстранился, высвободил ее руки из своих волос и, когда она попыталась остановить его, взволнованно прошептал:
— Нет, нет, нет. Нет, дорогая.
Он сжал ладонями ее плечи, положил ее на кровать и поцеловал в губы. Потом очаровательно улыбнулся и, отойдя к противоположной стене, опустился на корточки, обхватив руками колени, и, тяжело дыша, рассмеялся.
— Во всяком случае, в этот раз, целуя меня, вы не сказали «хм-м», — сказала она после некоторой паузы.
— Я сказал «хм-м», — ответил он, с трудом сдерживая смех, — потому что меня удивило: ты не знаешь, что в подобных случаях принято звать друзей на помощь. — Поэтому сейчас я и не думал говорить «хм-м».
— А о чем вы подумали? — спросила она и по необъяснимой причине застучала зубами, отчего ее голос прозвучал несколько странно.
Но Генри понял. Он подошел к Люси и сказал:
— Я думал о том, что твои волосы пахнут фиалками.
Это неожиданное замечание ошеломило ее. Ей не приходило в голову, что ее волосы чем-то пахнут или кто-то может это уловить. Она никогда особенно не задумывалась, чем она пахнет. Чаще всего, вероятно, наживкой для рыб.
Когда он взял пальто и стал укутывать ей плечи, она уткнулась носом в воротник и вдохнула. Пальто пахло бренди, улицей, туманом, соснами и немножко им самим.
Глядя ему в лицо, Люси сказала:
— Попробуйте, пожалуйста, еще раз открыть дверь.
С удивленным видом, но не задавая вопросов, он подошел к двери и подергал за ручку. Никакого результата.
Проклятая бутылка. Чего еще она ждет, черт возьми!
Лэмб оценивающим взглядом оглядел Люси и сказал:
— Не представляю, как в такой компании ты осталась нетронутой? Неужели Джордж никогда не пытался поцеловать тебя? Или тот красивый парень, который сломал палец о мою челюсть?
Люси строго посмотрела на него.
— Никогда. Вероятно, из-за моей шляпы.
Направляясь к кровати, он поднял шляпу с пола, посмотрел на нее и кинул на стол.
— Думаю, только этим и можно все объяснить.
Лэмб сел в изножье кровати и начал развязывать на ноге Люси сандалию.
— Что вы делаете?
— Собираюсь согреть тебе ноги. Не беспокойся. — Он снял с нее сандалию и бросил на пол.
— Я спокойна. — Но его прикосновения даже в таком месте, как пальцы ног, вызвали у Люси легкое головокружение.
— Хорошо. — Лэмб стал расстегивать вторую сандалию. Сбросив ее, он принялся несильно тереть сквозь чулки ее ноги, начиная с пальцев.
Он кинул на нее быстрый взгляд и успел заметить робкую улыбку у нее на губах.
— Держу пари, мои ноги не пахнут фиалками, — сказала Люси.
— Ошибаешься.
Она уже собиралась рассказать ему, что сорвала эти фиалки, выйдя в одних чулках в сад, когда услышала в коридоре торопливые шаги.
И тут же раздался взволнованный голос Шарлотты:
— Люси, бедненькая моя, с тобой все в порядке? Что сейчас у вас там происходит?
— Он трет мне… — начала Люси, но Лэмб зажал ей рукой рот.
— Трет? — спросила Шарлотта.
— Она сказала «требует», — ответил Лэмб. — Я требую, чтобы вы открыли дверь до истечения названного мной срока, или с ней произойдут ужасные вещи.
— Немедленно прекратите! — возмутилась Шарлотта. — Если вы будете мучить ее, это не ускорит вашего вызволения. Мы внизу делаем все, чтобы выпустить вас. Оказалось, что не надо тратить время на то, чтобы вычерпать колодец. Мы обнаружили, что на стене есть колесо, и если его повернуть, открывается люк на дне колодца, и вода сама вытекает через решетку.
— Господи, тогда скорее спускайтесь в колодец и доставайте ключ.
— Но есть маленькая проблема, — ответила Шарлотта. — Когда мы открыли люк, ключ, унесенный потоком воды, провалился сквозь решетку. И выбирайте выражения, сэр, — оборвала она нецензурную брань Генри Лэмба. — Мы не можем предусмотреть все случайности. — Потом с гордостью продолжила: — Элф побежал домой за ласками и Мистером Фрогом. Но знайте, сэр, если вы будете и дальше терроризировать Люси, то придется иметь дело с нами!
Когда Шарлотта ушла, Генри убрал ладонь с губ Люси и поцеловал туда, где только что была его рука.
— Господи, как ты ухитрилась связаться с этими бандитами?
Он снова сел и положил ее ногу себе на колени.
— Мы образовали общество или клуб.
Увидев его недоумевающее лицо, она воскликнула:
— Рупа считает, что «клуб» звучит слишком напыщенно. А Джордж говорит, что если мы назовем себя «обществом», то будем выглядеть дилетантами. Поэтому наше название — результат компромисса. — Она вспомнила его предыдущий вопрос. — Мы встретились одиннадцать лет назад в день казни недалеко от виселицы.
Его руки замерли у нее на ноге.
— Да нет, не то чтобы я ходила на казнь, — попыталась объяснить она. — Мы с мамой пошли утешать проституток.
— Что-то я не очень понимаю, — сказал он.
— Собралась большая толпа, — снова начала Люси. — Очень большая. Мама сказала: «Давай пойдем посмотрим, что там», — а когда мы подошли, она сказала: «Раз мы все равно здесь, давай останемся». Там было очень много женщин, нуждающихся в ее помощи, но она рассчитывала забрать меня домой до того, как приедет тюремная карета. Рупа там была с братьями и тетей. Они продавали средство от бородавок и прыщей. Она цыганка, вы ведь знаете.
— А моему кузену, Джорджу, тогда было сколько? Пять?
— Восемь.
— Уж его-то охраняли крепче, чем любого человека на планете. Никогда не поверю, чтобы родители позволили ему пойти смотреть казнь.
— Вы правы, конечно, нет. Он подкупил няньку, и она взяла его. А Элф… вы знаете его, тот, кто сломал палец, он там лазил по карманам.
Его большие пальцы двигались поверх чулок и согревали пальцы ног Люси.
— Он лишился глаза по вине вашей предыдущей жертвы?
— Нет, это случилось давно. Он был самым младшим из десяти детей, и, когда ему было четыре, мать продала его трубочисту, который морил его голодом, чтобы он не рос, и загонял голым в узкий работающий дымоход, поднося факел к пяткам. Однажды в трубе разорвался горячий кирпич, и Элф ослеп на один глаз. После этого он сбежал и присоединился к шайке мальчишек воров. А Шарлотта… та, что была сейчас в коридоре… Она была там, потому что ее отец палач.
Снова лишив Генри Лэмба способности говорить, Люси спокойно продолжала:
— Перед началам казни в толпе возникла паника, и я потеряла маму. Я забралась под телегу и заплакала. А там уже сидела Рупа. Остальные присоединились к нам один за другим, потому что все мы были очень маленькие и легко поместились под телегой. А когда все закончилось, меня проводили домой, потому что я была самая младшая. Именно тогда мы и образовали общество. Мы защищаем детей. — Люси помолчала и добавила: — Внебрачных детей.
Люси вдруг обнаружила, что сидит на коленях у Генри Лэмба, завернутая в его пальто. Он нежно обнимал ее, и его дыхание щекотало ей ресницы.
— Моя дорогая девочка, — сказал он. — Можешь не говорить мне, почему вы пытались похитить лорда Кендала. Я понял. Потому что он стал отцом внебрачного ребенка?
— Да. С дочкой мусорщика. И отказывается обеспечить своего малыша. Если честно, — сказала она, — мы прибегли к похищению как к последнему средству.
Он провел пальцами по ее щеке.
— Обещай мне, что не будешь преследовать лорда Кендала. Ты не представляешь, за что берешься. Он очень могущественный человек и очень мстительный. Поверь, я знаю это по собственному опыту. Ты и твои приятели на верном пути, чтобы потерять головы.
Его голос звучал с такой нежностью, что у Люси заблестели глаза.
— Наш девиз: «Мы рискуем всем».
— Тогда вам следует изменить его на «Мы ничего не умеем делать хорошо», — сухо заметил он.
Люси подняла голову и почувствовала на губах тепло его дыхания.
— Совсем ничего? — спросила она, едва касаясь губами его губ.
— За небольшим исключением, — улыбнулся Генри. Взяв за плечи, он легонько отстранил ее, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я серьезно насчет Кендала. Ты действительно оставишь его в покое?
Она уперлась локтями ему в плечи. Рукава его пальто были на полфута длиннее, чем ее руки, и свисали, болтаясь, у него за спиной. Их взгляды встретились.
— Означает ли это, что вы решили вступить в наше общество?
— Нет, не означает. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Кто такой мистер Фрог и ласки, черт возьми? Еще одно знакомство, о котором мне очень скоро придется пожалеть?
— Мистер Фрог — это терьер Элфа, — с готовностью объяснила Люси. — А ласки — ну, это два таких маленьких зверька.
— Я знаю, кто такие ласки.
— Они любят исследовать туннели и ловить крыс. На самом деле я не знаю, ловят ли они их, но они их пугают, крысы выбегают из своих нор, а когда они выбегают, Мистер Фрог… терьер… убивает их и ест. Элф раньше был крысоловом. Эту работу нашла ему моя мама, чтобы он прекратил воровать. Это тоже было давно. Сейчас он в суде лорда канцлера защищает интересы юридической корпорации «Линколнз инн».
— Ты хочешь сказать, что парень с повязкой на глазу — адвокат?
— Всего месяц. Но нам это уже пригодилось.
— Не сомневаюсь.
Ей захотелось потянуть за концы его шарфа, и, подняв руки, она потрясла ими, чтобы рукава пальто съехали к локтям.
— Но вы, наверное, не понимаете, что ласки любят сверкающие предметы. Правда, они в два счета удерут с ключом, если Элф сразу не отберет его.
Генри Лэмб на мгновение прикрыл глаза.
— Значит, чтобы освободить нас, твои друзья спустят в колодец двух ласк?
Потянув за концы шарфа, Люси посмотрела на его красивые губы и решила продолжать ублажать бутылочку.
— Не важно, что они делают внизу. Могут притащить пушку и выстрелить в дверь, а она все равно не откроется. Она, — Люси поцеловала его, — просто, — она снова поцеловала его, — не хочет открываться. — Выпустив шарф, Люси обвила руками его шею и подставила ему губы.
Реакция Генри была мгновенной: он крепко обнял ее и притянул к себе. В ее груди росло чувство дискомфорта, очень мешавшее. Какая-то слабость, отчаяние. Она попыталась найти облегчение, прижимаясь к нему и отдаваясь его поцелуям.
Люси почувствовала, что он улыбнулся.
— Мне уже не хочется, чтобы дверь открылась, — произнес Генри Лэмб.
— Тогда зачем вы сказали «нет, нет, нет» и остановили меня, когда я хотела поцеловать вас?
Он гладил теплой, расслабленной ладонью прилипшие к щекам завитки ее волос.
— Это было так неожиданно, что я потерял над собой контроль.
Чуть повернув лицо, она провела губами по внутренней стороне его запястья.
— А что в этом плохого?
— Если я потеряю контроль, — пробормотал он в промежутке между легкими поцелуями, которыми покрывал ее волосы, — не получится никакой тонкости. — Он склонил голову и легонько поцеловал каждый уголок ее рта. — А если девушке это непривычно, то плохо, когда все происходит быстро.
— Почему?
— Потому что, когда ты неопытна, — его губы осторожно потянулись к ее подбородку, — твоему телу нужно больше времени, чтобы…
Она видела, что он пытается подобрать слова.
— Чтобы что?
Наклонив ладонями ее голову, он провел губами по ее шее и после этого пробормотал:
— Достичь вершины. Ты можешь считать себя готовой, но твоему телу требуется время.
— Я не знаю, что такое вершина, но это не имеет значения.
— Если мы будем продолжать в том же духе, — он прижался щекой к ее волосам, — поверь мне, ты узнаешь.
— Узнаю, что значит достичь вершины?
Он снова вернулся к ее губам, прижимаясь к ним ртом и открывая их.
— Твоя прогрессивная мама никогда не обсуждала с тобой эту тему?
— Не так подробно. — Люси с трудом узнавала свой голос, словно он принадлежал чужому человеку. — Мама оберегала меня от таких вещей. — У нее на мгновение перехватило дыхание, потому что его ладонь массировала чувствительное место на ее шее сзади. — Потому что пережила в молодости разочарование.
Ее губы раскрылись под его настойчивым поцелуем. Он обхватил ладонями ее голову и чуть отвел назад, готовясь проникнуть языком ей в рот. Как только это произошло, она вцепилась, руками в сюртук и рубашку Лэмба, боясь потерять чувство реальности.
Их окружила вечность.
Это продолжалось до тех пор, пока робость и потрясение не уступили место изумлению, от которого у Люси гулко забилось сердце. До тех пор, пока от мельчайших изменений в его поцелуе у нее не стало перехватывать дыхание, а напряжение в груди не достигло болевой точки. Пока она не почувствовала, что его дыхание так же прерывисто, как и ее, и пока не ощутила щекой жар его щеки.
Ноющая боль в теле стала такой сильной, что Люси, извиваясь, крепче прижалась к Лэмбу. Он поднял голову, вопросительно посмотрел на нее, и Люси ответила:
— Моя грудь.
— Знаю, — произнес он.
— Она болит внутри.
— Я знаю.
— Ты можешь прекратить это?
Он ласково гладил большим пальцем ее щеку, но при этих словах его рука замерла. На его нижней губе блестела влага ее губ. Он медленно разнял полы пальто на ее груди.
Жаркий взгляд его живых глаз сверкал ярче, чем уэльские маки.
— Если я прекращу это, потом станет еще хуже, — сказал он. — Ты хочешь этого?
Она кивнула, и он легонько прикоснулся ладонью к ложбинке на ее груди.
— Ты уверена? — спросил он.
— Я желаю этого, — сказала она.
