Меган! Треск, как же я рад был услышать ее голос. В последний раз, когда я его слышал, она держала меня под дулом пистолета.

Меган вышла из тени коридора. Выглядела она прекрасно.

Когда я увидел ее впервые – до того, как вступил в ряды мстителей, – на ней было обтягивающее красное платье, а ее золотистые волосы падали на плечи. Черты лица подчеркивали румяна и тени для глаз, а губы были накрашены ярко-красной помадой. Сейчас же ее одежду составляли прочная армейская куртка и джинсы, волосы были завязаны сзади в конский хвост. Впрочем, так она казалась мне еще прекраснее. Настоящая Меган, с одной кобурой под мышкой и другой на бедре.

Я вспомнил погоню через Ньюкаго, выстрелы и взрывающиеся вертолеты, отчаянное бегство с раненой Меган на руках, за которым последовало невероятное спасение.

Она все равно умерла – но, как оказалось, не насовсем. Глядя на нее, я не удержался от улыбки. Меган, в свою очередь, направила мне в грудь девятимиллиметровый ствол.

Что ж, по крайней мере, это было мне знакомо.

– Ты заметил, что я вмешиваюсь, – сказала Меган. – А это значит, что я становлюсь предсказуемой. Или ты слишком много знаешь – ты всегда слишком много знал.

Я взглянул на пистолет. Невозможно привыкнуть к тому, что на тебя нацелен ствол. По сути, чем больше разбираешься в оружии, тем больше становится не по себе, когда оно смотрит тебе в лицо. Ты точно знаешь, на что оно способно – и что профессионал вроде Меган не станет направлять на кого-то оружие, если не готов выстрелить.

– Гм… Я тоже рад тебя видеть, – пробормотал я, осторожно убирая из окна руку с пистолетом Меган. Бросив пистолет на пол, я осторожно подтолкнул его ногой в ее сторону. – Я безоружен. Можешь опустить пистолет, Меган. Я хотел просто поговорить.

– Следовало бы тебя пристрелить, – сказала Меган. Продолжая держать меня под прицелом, она подобрала пистолет с пола левой рукой и сунула в карман.

– Какой в том смысл? – спросил я. – После того, как несколько дней назад ты не дала мне утонуть, а сегодня снова спасла от Ньютон? Кстати, спасибо и за то и за другое.

– Ньютон и Разрушитель считают, что ты опасен, – заявила Меган.

– А… ты не согласна?

– О да, ты опасен. Только не в том смысле, как думают они – или ты. Ты опасен, потому что люди тебе верят, Дэвид. Они прислушиваются к твоим безумным идеям. Увы, мир не может быть таким, как вам хочется. Вам не победить эпиков.

– Мы победили Стальное Сердце.

– С помощью двух эпиков, – бросила Меган. – Сколько вы прожили бы в Ньюкаго без защитных полей и целительных способностей Профа? Треск! Ты провел в Новилоне всего несколько дней, но без моей помощи уже был бы мертв. Вам не справиться с ними, Дэвид.

– Что ж, – сказал я, делая шаг вперед, несмотря на нацеленное на меня оружие, – пожалуй, твои примеры лишь подтверждают, что мы можем справиться с эпиками. Пока другие эпики нам помогают.

Выражение ее лица изменилось – губы сжались, взгляд стал жестче.

– Ты что, не понимаешь, что Федрус рано или поздно обратится против вас? Вы взяли на службу льва, чтобы защититься от волков, но и тот и другие с радостью вас сожрут, как только закончится еда.

– Я…

– Вам не понять, каково это! Вам не следует нам доверять. Никому из нас. Даже то небольшое усилие, которое мне пришлось приложить, чтобы защитить тебя от тех двоих, грозит меня уничтожить! – Она ненадолго замолчала. – Больше ты от меня никакой помощи не получишь.

И повернулась, собираясь уйти.

– Меган! – крикнул я, охваченный внезапной паникой. Я не мог позволить ей уйти – после того, как проделал такой путь, чтобы ее отыскать. Я поспешил по коридору следом за ней, но она уходила прочь – темный силуэт, едва различимый в свете немногих свисающих плодов. – Я скучал по тебе!

Она не останавливалась.

Я вовсе не так представлял себе нашу встречу. Я не думал, что разговор пойдет о Профе или об эпиках – дело касалось только ее. И меня. Нужно было что-то сказать. Что-то романтическое, что-нибудь такое, что свалило бы ее с ног.

– Ты словно картошка! – крикнул я ей вслед. – На минном поле!

Она замерла, затем повернулась ко мне. Незрелый плод осветил ее лицо.

– Картошка… – бесстрастно проговорила она. – И это все, на что ты способен? Серьезно?

– А что? Вполне разумно, – сказал я. – Представь, будто идешь по минному полю, беспокоясь, что можешь подорваться. А потом наступаешь на что-то и думаешь: «Все, конец». Но это всего лишь картошка. И ты облегченно вздыхаешь, что нашел нечто прекрасное, когда ожидал столь ужасного. Вот и ты такая же. Для меня.

– Картошка?

– Ну да. Картошка фри? Картофельное пюре? Кто же не любит картошку?

– Таких как раз полно. Почему бы мне не быть какой-нибудь сластью? Вроде пирожного?

– Потому что пирожные не растут на минных полях. Это же яснее ясного.

Несколько мгновений она не сводила с меня взгляда, затем присела на разросшиеся корни. Треск! Похоже, она плакала.

«Идиот! – подумал я, пробираясь сквозь листву. – Романтик! Ты же хотел сказать ей что-нибудь романтичное, слонц!»

А какая романтика в картошке? Надо было придумать метафору про морковь.

Поравнявшись в тусклом коридоре с Меган, я остановился, не осмеливаясь до нее дотронуться. Она посмотрела на меня, и, хотя в глазах у нее стояли слезы, она не плакала.

Она смеялась.

– Дурак ты, Дэвид Чарльстон, – проговорила она. – Если бы ты не был таким симпатичным…

– Гм… Спасибо, – пробормотал я.

Вздохнув, она сменила позу, задрав ноги и устроившись в изгибе древесного ствола. Восприняв это как приглашение, я сел перед ней на корточки и прислонившись спиной к стене. Света вполне хватало, хотя тенистые лианы и странные растения представляли собой жутковатое зрелище.

– Ты даже не знаешь, каково это, Дэвид, – прошептала она.

– Так расскажи.

Она посмотрела на меня и тут же отвела взгляд.

– Как будто снова становишься ребенком. Помнишь – когда ты совсем маленький и весь мир вертится вокруг тебя? Ничего больше не существует, кроме твоих потребностей и желаний. О других вообще не задумываешься. Они для тебя лишь досадная помеха, источник раздражения, который путается под ногами.

– Но ведь раньше ты сопротивлялась?

– В том-то и дело, что нет. Среди мстителей мне приходилось скрывать свои способности. Я не сопротивлялась переменам – я никогда их не ощущала.

– Так пусть так остается и дальше.

Она покачала головой:

– Я и раньше с трудом справлялась. К тому времени, когда меня убили, я едва с ума не сходила от желания прибегнуть к своим способностям. Я начала искать оправдания – и оттого изменилась.

– Но сейчас ты выглядишь вполне нормально.

Она поиграла с пистолетом, щелкая предохранителем и все так же не глядя на меня.

– С тобой легче. Не знаю почему.

Что ж, уже хоть что-то. Я ненадолго задумался.

– Может, это как-то связано с твоей слабостью?

Меган резко взглянула на меня.

– Просто подумай, – осторожно сказал я, боясь все испортить. – Это может быть важно.

– Считаешь, будто именно потому я становлюсь собой? – бросила она. – Будто от твоего присутствия каким-то образом срабатывает моя слабость и я становлюсь нормальной? Нет, Дэвид. Если бы рядом с тобой я лишалась своих способностей, я не могла бы тебя спасать или скрываться среди мстителей. Треск! Будь так, каждый раз в момент слабости эпик спрашивал бы себя: «Что за черт? Почему я творю зло? Ребята, давайте жить дружно! Пойдем поиграем в боулинг или еще что-нибудь».

– Ну, не стоит уж так из-за этого злиться.

Она потерла свободной рукой переносицу:

– Мне даже не следует быть здесь, с тобой. Что я делаю?

– Разговариваешь с другом, – ответил я. – Пожалуй, как раз то, что тебе сейчас нужно.

Она посмотрела на меня, потом в сторону.

– Вовсе незачем говорить именно на эту тему, – продолжал я. – О Ньюкаго, о мстителях и вообще. Просто поговори со мной, Меган. Это «таурус-двадцать четыре-дробь-семь»?

– Угу, – ответила она, поднимая пистолет.

– Третьего поколения?

– Второго – компактный, девятимиллиметровый, – буркнула она. – Второе поколение лучше чувствуется в руке, чем третье, только запчастей для него не достать. Приходится пользоваться чем-то небольшим – другие не должны знать, что мне нужен пистолет. Тут это воспринимается как слабость.

– Что, правда?

Меган кивнула:

– Настоящие эпики убивают с помощью своих способностей, так, чтобы бросалось в глаза. Мы любим похвастаться. Мне пришлось в совершенстве овладеть стрельбой, чтобы не выдавать своих способностей в случае самообороны.

– Ого, – проговорил я. – То есть, когда мы в свое время сражались со Счастливчиком и ты подстрелила его в воздухе…

– Угу. Никакого обмана. У меня нет ни сверхрефлексов, ни чего-то подобного. Я лишь жалкое подобие эпика.

– Но… ты же воскресла из мертвых. Вряд ли это можно назвать жалким подобием, знаешь ли.

Меган улыбнулась:

– Ты хоть понимаешь, какой это отстой – когда ты обязан своим статусом высшего эпика способности к воскрешению? Умирать больно. И теряются многие воспоминания, предшествующие смерти. Все, что я помню, – смерть, боль и черное ледяное ничто. А когда прихожу в себя на следующее утро, меня мучают жуткие кошмары. – Она содрогнулась. – Я предпочла бы, чтобы меня защищали силовые поля или вроде того.

– Только если твое силовое поле поведет себя как «винсин», ты точно умрешь. Воскрешение как-то надежнее.

– «Винсин»? – переспросила она. – Марка пистолета?

– Ну да, он…

– Постоянно дает осечку, – кивнула Меган. – И точность у него как у слепого, который решил отлить во время землетрясения.

– Ого… – (Она нахмурилась.) – Крутая метафора, – сказал я.

– Да брось.

– Надо ее записать. – Не обращая внимания на возражения Меган, я достал новый мобильник и напечатал текст. Закончив, я обнаружил, что Меган улыбается. – Что?

– Что-то не получается у нас без разговоров об эпиках, – сказала она. – Ты уж меня прости.

– Пожалуй, этого стоило ожидать. В смысле, такая уж ты есть. Не считая того, что ты просто потрясающая. Как…

– Картошка?

– «…слепой, который решил отлить во время землетрясения», – прочитал я с экрана мобильника. – Что-то не слишком к месту.

– Не слишком. Это точно.

– Надо будет найти другой повод, – улыбнулся я, убирая мобильник. Встав, я протянул ей руку.

Чуть помедлив, Меган достала что-то из кармана и вложила мне в ладонь – маленький черный предмет, похожий на батарейку для мобильника. Я нахмурился.

– Я просто хотел помочь тебе подняться.

– Знаю, – ответила Меган, вставая. – Не люблю, когда мне помогают.

– Что это? – спросил я, показывая маленький плоский квадратик.

– Спроси Федруса, – ответила она.

Лицо Меган вдруг оказалось прямо передо мной – мы с ней были почти одного роста.

– Никогда не встречал таких, как ты, – тихо сказал я, опуская руку.

– Той грудастой заднице, с которой ты танцевал на вечеринке, ты тоже так говорил?

Меня передернуло.

– Ты… видела?

– Угу.

– Подсматриваешь?

– В мой город пришли мстители, – сказала Меган. – Следить за ними – в интересах эпиков.

– В таком случае ты знаешь, что на вечеринке я не просто развлекался.

– Если честно, – улыбнулась Меган, шагнув ко мне, – я так и не смогла понять – то ли ты пытаешься давить ногами разъяренных жуков, то ли просто не умеешь танцевать.

Она была рядом. Совсем рядом. Наши взгляды встретились.

Сейчас или никогда.

С отчаянно бьющимся сердцем я закрыл глаза и наклонился – и тут же ощутил прикосновение чего-то холодного к виску. Открыв глаза, я обнаружил, что Меган тоже наклонилась, почти касаясь губами моих, но затем подняла пистолет и приставила его к моей голове.

– Опять ты за свое, – почти прорычала она. – Искажаешь правду, вынуждаешь других соглашаться с твоими глупостями. У нас ничего не выйдет.

– Сделаем так, что выйдет.

– Может, я не хочу. Может, я хочу остаться такой же жесткой. Может, я не хочу любить людей. Может, я никогда этого не хотела, даже до Напасти.

Я улыбнулся, глядя ей в глаза и не обращая внимания на приставленный к моей голове пистолет.

– Ладно, – сказала она, убирая пистолет, и направилась прочь по коридору, зашелестев листьями папоротника. – Не ходи за мной. Мне нужно подумать.

Я смотрел ей вслед, пока она не исчезла, потом повертел в пальцах похожий на батарейку предмет, который она мне дала. Прежде чем она ушла, я успел взглянуть на ее пистолет – и мысль об этом грела мне душу.

На этот раз, направив его на меня, она поставила оружие на предохранитель. Если это не была настоящая любовь, то вообще не знаю, что это могло быть.