VIII. Дух мести
56
Мир пронзительно кричит.
Всего лишь ледяной ветер задувает через открытый люк в вертолете, но звучит это именно так. В разгар чумы, когда люди умирали сотнями каждый день, перепуганные обитатели палаточного городка иногда по ошибке бросали в костер тех, кто просто был без сознания. Ты не только слышал крики сгоравших заживо, ты физически получал удар в сердце.
Некоторые вещи нельзя оставить позади. Они не принадлежат прошлому, они принадлежат тебе.
Через окна вертолета видны разбросанные в темноте огни. На подлете к окраине города россыпь янтарно-желтых точек на чернильном фоне становится гуще. Это не погребальные костры. Эти огни загорелись от молний в летние грозы, осенний ветер перенес искры с пепелищ в другие сытные места. Вокруг полно пищи для огня. Мир будет гореть еще не один год. Он будет гореть, даже когда я стану ровесником своего отца, если, конечно, столько проживу.
Мы летим в десяти футах над верхушками деревьев, шум винтов глушится по какой-то стелс-технологии. К Дейтону подлетаем с севера. Легкий снег создает вокруг костров ореолы, они похожи на тусклые лампочки, которым нечего освещать.
Я отворачиваюсь от иллюминатора и вижу, что на меня через проход смотрит Рингер. Она поднимает два пальца. Я киваю. Две минуты до высадки. Опускаю оголовье так, чтобы монокуляр оказался перед левым глазом, и закрепляю ремешок.
Рингер показывает на Чашку, которая сидит рядом со мной. У Чашки все время соскальзывает монокуляр. Я затягиваю ремешок. Чашка показывает большой палец, а у меня к горлу подкатывает горький комок. Семь лет. О господи! Я наклоняюсь к девчонке и кричу ей в ухо:
– Держись рядом со мной, поняла?
Чашка улыбается, отрицательно трясет головой и показывает на Рингер:
«Буду с ней!»
Я смеюсь. Чашка молодец.
Теперь летим над рекой. «Блэк хоук» скользит всего в нескольких футах над водой. Рингер в тысячный раз проверяет свою винтовку. Рядом с ней Кремень нервно притоптывает и смотрит в пустоту.
Дамбо проводит инвентаризацию своей аптечки. Умпа наклонил голову, чтобы мы не заметили, как он засовывает в рот последний шоколадный батончик.
И наконец, Кекс. Сидит, опустив голову, руки скрестил на коленях. Резник сказал, что назвал этого мальчишку Кексом, потому что он мягкий и сладкий. Мне он не казался ни мягким, ни сладким, особенно на стрельбище. Рингер – лучшая из лучших, но я собственными глазами видел, как Кекс выбил шесть мишеней за шесть секунд.
«В том-то и дело, Зомби. Мишени. Вырезанные из фанеры фигуры людей. А когда он встретит реальных людей, будет ли стрелять так же метко? Любой из нас будет?»
В это трудно поверить. Мы передовой отряд. Семеро ребят, которые еще полгода назад были просто детьми. И мы должны нанести контрудар по тем, кто уничтожил семь миллиардов.
Рингер снова внимательно смотрит на меня. Вертолет идет на снижение. Рингер отстегивает ремни безопасности и шагает ко мне через проход. Она упирается руками мне в плечи и кричит прямо в лицо:
– Не забывай про круг! Мы не умрем!
Быстро и плавно снижаемся к зоне высадки. «Блэк хоук» не садится, он висит в нескольких дюймах над промерзшей землей, пока моя группа выпрыгивает из люка. Я осматриваюсь и вижу, что Чашка борется с ремнями безопасности. Наконец она побеждает и прыгает вперед меня. Я десантируюсь последним. Пилот в кабине показывает через плечо большой палец. Я отвечаю тем же.
«Блэк хоук» взмывает в ночное небо и резко поворачивает на север, черный корпус постепенно сливается с тучами, исчезает.
Винты расчистили от снега небольшой участок в парке у реки. Но «Блэк хоук» улетел, а снег вернулся и теперь злобно кружит вокруг нас. После пронзительного воя ветра тишина в парке просто оглушает. Прямо перед нами возвышается огромная тень – памятник ветерану войны в Корее. Слева от памятника мост. В десяти кварталах за мостом – старое здание суда. Там инвазированные устроили целый арсенал автоматического оружия, у них есть гранатометы и даже «Стингеры FIM-92». Эти сведения с помощью «Страны чудес» вытащили из одного инвазированного, которого взяли в ходе операции «Малышка Бо Пип». Именно «стингеры» – причина нашего появления в Дейтоне. Ракетные удары ослабили нашу авиацию, поэтому крайне важно защитить то, что осталось.
У нас двойная цель: уничтожить или частично захватить арсенал противника и ликвидировать весь инвазированный персонал.
Нанести наибольший ущерб.
Рингер идет первой, у нее самый острый глаз в нашей группе. Мы проходим следом за ней мимо памятника солдату с суровым лицом на мост: Кремень, Дамбо, Умпа, Кекс и Чашка. Я прикрываю. Петляем между заглохшими машинами, которые проглядывают сквозь покрывало накопившегося за три сезона хлама. Окна разбиты, борта разрисованы граффити, все ценные детали сняты, но что теперь имеет ценность? Впереди меня бежит трусцой Чашка – вот она сейчас ценная. Это самый главный вывод, который я сделал для себя после Прибытия. Убивая нас, они продемонстрировали нам бессмысленность материальных ценностей. Где тот парень, которому принадлежала эта «БМВ»? Да там же, где хозяйка вот этой «KIA».
Мы останавливаемся у южного съезда с моста, всего в двух шагах от Паттерсон-бульвара. Укрываемся за внедорожником. Из-за снегопада дорога впереди просматривается только на полквартала. Быстро не управимся. Гляжу на часы. До эвакуации в парке четыре часа.
В двадцати ярдах от нас посреди перекрестка стоит бензовоз. Он перекрывает вид на левую сторону улицы. На той стороне четырехэтажное здание, я его не вижу, но на инструктаже мне сказали, что это самая выгодная точка наблюдения за мостом. Когда сбегаем с моста, я даю знак Рингер держаться правее, чтобы бензовоз оказался между нами и четырехэтажным домом.
Рингер резко тормозит у бампера и падает на землю. Группа следует ее примеру. Я по-пластунски подползаю к Рингер и шепотом спрашиваю:
– Что видишь?
– Трое на два часа.
Прищурившись, смотрю через монокуляр в сторону здания на противоположной стороне дороги. За кружевным занавесом снежинок видно, как три зеленых пятнышка дрожат над тротуаром и увеличиваются по мере приближения к перекрестку.
Первая мысль: «Твою мать, а ведь от этих линз есть прок».
Мысль вторая: «Твою мать, это гады, и они идут прямо на нас».
– Патруль? – спрашиваю я у Рингер.
Она пожимает плечами:
– Наверное, засекли вертолет и теперь идут проверить.
Рингер лежит на животе, держит их в прицеле и ждет команды. Зеленые пятнышки увеличиваются – они дошли до угла напротив. Под «маячками» на плечах еле видны их фигуры. Ощущение очень неприятное, как будто их головы горят радужным зеленым огнем.
«Пока рано. Если начнут переходить дорогу, отдашь приказ».
Рингер делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Она терпеливо ждет моей команды, и похоже, что ждать она может хоть тысячу лет. Снег оседает ей на плечи, вплетается в ее черные волосы. Кончик носа Рингер становится ярко-красным. Минута все тянется и тянется. А что, если их не трое, а больше? Если мы выдадим себя, сюда из дюжины разных мест может повыскакивать еще сотня. Открыть огонь или ждать? Я закусываю нижнюю губу и пытаюсь взвесить все «за» и «против».
– Держу их в прицеле. – Рингер, наверное, неправильно поняла, почему я медлю.
Зеленые пятна останавливаются и собираются в кучку, как будто решили о чем-то переговорить. Понять, куда они смотрят, невозможно, но я уверен, что о нашем присутствии они не знают. Если бы они знали, где мы прячемся, они бы побежали на нас, открыли огонь или нашли бы себе укрытие, – в общем, перешли бы к действиям. У нас преимущество – элемент внезапности. И у нас есть Рингер. Даже если в первый раз она промахнется, второй выстрел попадет в цель. Дать команду не проблема.
Так что же меня останавливает?
Рингер, наверное, думает о том же, потому что, взглянув на меня, спрашивает:
– Зомби? Какие будут распоряжения?
Какие могут быть распоряжения? У нас приказ: уничтожить весь инвазированный персонал.
Но вот что подсказывает интуиция: «Не спеши отдавать команду. Выжди».
А я где-то посередине.
За долю секунды до того, как мы слышим выстрел мощной снайперской винтовки, на дороге в двух футах перед нами возникает фонтанчик из грязного снега и крошек асфальта. Это сразу решает стоящую передо мной проблему выбора. Команда вылетает, как будто ее выбивает из моих легких ледяной ветер:
– Огонь.
Пуля Рингер попадает в один из подпрыгивающих зеленых огоньков, и тот гаснет. Другой огонек устремляется вправо. Рингер поворачивает ствол в мою сторону. Я пригибаюсь, она стреляет, и второй огонек гаснет. Третий уменьшается в размерах – бежит туда, откуда пришел.
Я вскакиваю на ноги. Нельзя допустить, чтобы он поднял тревогу. Рингер хватает меня за запястье и рывком возвращает на землю.
– Черт! Рингер, что ты делаешь?
– Это ловушка. – Она показывает на шестидюймовую канавку в дорожном покрытии. – Ты что, не слышал? Это не они стреляли. Стреляли оттуда. – Рингер кивает в сторону здания на противоположной стороне улицы. – Слева. И, судя по траектории, с высоты, возможно, с крыши.
Я трясу головой. На крыше четвертый инвазированный? Как он узнал, что мы здесь, и почему не предупредил остальных? Мы прячемся за бензовозом, стало быть, он засек нас еще на мосту. Засек и не открывал огонь, пока мы не нашли укрытие и он не лишился возможности в нас попасть. В этом нет смыла.
– Я так понимаю, это то, что называют туманом войны, – продолжает Рингер, словно прочитав мои мысли.
Я киваю. Все слишком быстро становится слишком сложно.
– Как он нас увидел? – спрашиваю я.
Рингер качает головой:
– Наверное, у него прибор ночного видения.
– Тогда мы попали. – Я думаю о двух-трех тоннах бензина, за которыми мы прячемся. – Он взорвет бензовоз.
Рингер пожимает плечами:
– Пулей вряд ли, так только в кино бывает, Зомби.
Она смотрит на меня и ждет команды. Я оглядываюсь назад. Вся группа тоже ждет. Сквозь пелену снега я вижу темные глаза ребят. Чашка или замерзла как цуцик, или ее трясет от страха. Кремень хмурится, он один подает голос, чтобы я знал, о чем думают остальные:
– Мы в западне. Теперь надо уходить, так?
Хорошо бы, но равносильно самоубийству. Если нас не перестреляет снайпер с крыши, перестреляет подкрепление, которое должно вот-вот появиться.
Отступление – не выход. Наступление – не выход. Оставаться на месте – не выход. Выхода вообще нет.
Побежим – погибнем. Останемся – погибнем.
– Кстати, о приборах ночного видения, – зло ворчит Рингер. – Начальство могло бы подумать об этом, прежде чем нас сюда забрасывать. Мы как слепые котята.
Тут меня осеняет.
«Как слепые котята. Благослови тебя Бог, Рингер».
Я приказываю ребятам сгруппироваться вокруг меня.
– Следующий квартал, по правой стороне – офисное здание, сразу за ним – паркинг. – Во всяком случае, на карте он был. – Поднимаемся на третий уровень. Работаем парами: Кремень с Рингер, Кекс с Умпой, Дамбо с Чашкой.
– А ты? – спрашивает Рингер. – Кто твоя пара?
– Мне не нужна пара, – отвечаю. – Я тупой зомби.
Сейчас улыбнется. Как же, жди.
