Я показываю в сторону набережной.

– До конца по тому тротуару, – приказываю Рингер. – И меня не ждите.

Рингер хмурится и качает головой. Я наклоняюсь к ней и говорю как можно серьезнее:

– Я-то думал, что поймал тебя на крючок с Зомби. Однажды я выбью из тебя улыбку, рядовой.

Совсем далеко до улыбки.

– Я так не думаю, сэр.

– Что-то имеешь против улыбок?

– Это первое, от чего я отучилась.

А потом снег и темнота проглатывают Рингер. За ней уходят все остальные. Я слышу, как поскуливает Чашка, а ее напарник Дамбо говорит:

– Кап, когда начнется, беги со всех ног, поняла?

Я опускаюсь на корточки возле топливного бака и берусь за крышку. Одновременно мысленно произношу молитву, которая противоречит всякому здравому смыслу. Я молюсь о том, чтобы бак был залит под завязку или, что лучше, наполовину, потому что дым послужит нам хорошим прикрытием. Цистерну я поджигать не рискую, а вот бак с несколькими галлонами дизельного топлива можно и взорвать. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Крышка бака примерзла, я бью по ней прикладом винтовки и кручу изо всех сил обеими руками. Наконец раздается хруст, и упрямица с приятным для моего слуха шипением откручивается. У меня будет десять секунд. Вести обратный отсчет или не вести? Нет, плевать на отсчет. Я выдергиваю чеку, бросаю гранату в бак и бегу вниз по склону. За спиной кружит снег, я цепляюсь за что-то ногой и остаток пути преодолеваю кувырком. Приземляюсь на спину и ударяюсь затылком о тротуар. Снег кружит у меня над головой, я чувствую запах реки, а потом слышу взрыв. Бензовоз подпрыгивает на два фута над дорогой, следом за ним в воздухе появляется огромный огненный шар – мини-вселенная из мерцающих крохотных солнц. Я встаю на ноги и, задыхаясь, бегу вверх по склону холма. – Ребят нигде не видно. Поравнявшись с бензовозом, чувствую жар левой щекой. Цистерна пока цела, граната в топливном баке не подожгла бензин. Бросить еще одну? Или бежать? Ослепленный взрывом топливного бака снайпер должен снять прибор ночного видения. Но ослеплен он ненадолго.

К тому моменту, когда взрывается цистерна, я успеваю преодолеть перекресток и вскочить на обочину. Взрыв бросает меня вперед, через тело первого убитого Рингер гада, и прямо сквозь стеклянные двери в офисное здание. Я слышу треск и надеюсь, что это двери, а не какие-то важные части моего скелета. Сверху обрушивается дождь из огромных металлических осколков. Куски взорвавшейся цистерны разлетаются на сотню ярдов вокруг. Я обхватываю голову руками и сжимаюсь в комок. Одновременно слышу чей-то крик. Жара адская, меня как будто солнце проглотило.

У меня за спиной разбивается стекло, но не от взрыва, – это пуля из крупнокалиберной винтовки.

«Полквартала до гаража. Беги, Зомби».

И я бегу, пока не натыкаюсь на скорчившегося на тротуаре Умпу. Рядом на коленях стоит Кекс и трясет Умпу за плечо. Лицо лежащего искажено, рот разинут в беззвучном крике.

Это Умпу я слышал после взрыва бензовоза, но почему он кричал, понимаю только через секунду: из поясницы торчит кусок железа размером с тарелку фрисби.

Я толкаю Кекса в сторону паркинга:

– Вперед!

А сам закидываю маленькое тело толстячка Умпы себе на плечо. Снайпер на противоположной стороне улицы снова открывает огонь. На этот раз он стреляет дважды, крупнокалиберные пули выбивают из стены у меня за спиной бетонные осколки.

Первый уровень от тротуара отделяет бетонная стена высотой с метр. Я опускаю Умпу за стену, потом перепрыгиваю сам и сразу приседаю. Еще один выстрел, и приличный осколок стены летит в мою сторону. Стоя на коленях рядом с Умпой, я вижу, как Кекс бежит к лестничному колодцу. Итак, раз уж в этом здании нет другого снайпера и убежавший инвазированный не стал искать здесь укрытие…

Беглый осмотр ранения Умпы не внушает оптимизма. Чем скорее я донесу его к Дамбо, тем лучше.

– Рядовой Умпа, – говорю я ему прямо в ухо, – приказа умирать не было, понятно?

Умпа кивает и втягивает холодный воздух, а потом выдыхает уже теплый. Но лицо у него белое как снег. Я снова взваливаю Умпу на плечо и пригнувшись, насколько это возможно, бегу к лестнице.

До третьего уровня поднимаюсь, перешагивая через ступеньку. Моя группа укрылась за первым рядом машин в нескольких футах от стены, обращенной к позиции снайпера. Дамбо стоит на коленях рядом с Чашкой и обрабатывает ее ногу. Лицо у нее все в царапинах, я вижу красную рану – пуля вырвала кусок мяса из икры. Дамбо накладывает повязку, передает Чашку Рингер и бросается к Умпе.

Кремень кивает в мою сторону:

– Говорил тебе, надо было отступать. – Его глаза сверкают от злости. – Теперь смотри, что получилось.

Я его игнорирую, поворачиваюсь к Дамбо и спрашиваю:

– Что там?

– Плохо, сержант.

– Значит, сделай так, чтобы было хорошо.

Поворачиваюсь к Чашке. Уткнувшись лицом в грудь Рингер, она тихонько поскуливает.

– Ничего не понимаю, – говорит мне Рингер. – Она не может пошевелиться.

Я киваю. Умпу подстрелили, Чашка выбилась из сил, Кремень готов взбунтоваться. В здании через дорогу засел снайпер, а сотня или больше его сотоварищей вот-вот примут участие в вечеринке. Надо что-то придумать, и быстро.

– Он знает, где мы, поэтому нам нельзя здесь задерживаться. Посмотри, сможешь его снять?

Рингер кивает, но она не может отцепить от себя Чашку. Я протягиваю к ней красные от крови Умпы руки.

Рингер передает мне Чашку, а та извивается и пытается вырваться. Она не хочет оставаться со мной. Я киваю в сторону улицы и говорю Кексу:

– Кекс, пойдешь с Рингер. Кончайте подонка.

Рингер и Кекс ныряют между двух машин и исчезают из вида. Я поглаживаю голову Чашки – где-то по пути сюда она потеряла свое кепи – и наблюдаю, как Дамбо осторожно тянет осколок из поясницы Умпы. Умпа воет от боли и скребет пальцами пол. Дамбо неуверенно смотрит на меня. Я киваю в ответ. Осколок надо вытащить.

– Давай рывком, – говорю я. – Будешь тянуть, только хуже сделаешь.

И Дамбо дергает. Умпа складывается пополам, стены паркинга отражают его крики. Дамбо отбрасывает металлический осколок в сторону и светит фонариком в открытую рану.

Скривившись, Дамбо переворачивает Умпу на спину. Рубашка на животе бедняги промокла от крови. Осколок попал в поясницу, прошел насквозь и прорвал живот.

Кремень отворачивается и отползает на пару футов, спина выгибается аркой, его рвет. Чашка, видящая все это, затихает, у нее шок. Чашка, которая громче всех вопила на плацу во время тренировки по рукопашному бою. Кровожадная Чашка, распевавшая песенки в ангаре по обработке и уничтожению. Я теряю ее.

И Умпу я тоже теряю. Дамбо прижимает ватные тампоны к ране в его животе, а он прячет от меня глаза.

– Какой у тебя приказ, рядовой? – спрашиваю я.

– Я не… я не должен…

Дамбо отбрасывает пропитанные кровью тампоны и прикладывает к ране новые. Он смотрит мне в глаза. Ему не надо ничего говорить. Ни мне, ни Умпе.

Я отпускаю Чашку и сажусь рядом с Умпой. Его дыхание пахнет кровью и шоколадом.

– Это потому, что я толстый, – запинаясь, говорит Умпа и плачет.

– Не пори чушь, – грубо говорю я.

Умпа что-то шепчет. Я наклоняюсь к его губам.

– Меня зовут Кенни, – шепчет Умпа, как будто это страшный секрет, которым он боялся поделиться.

Его глаза закатываются. Умпы больше нет.