14 апреля, 19 час. 30 мин
Якорение Иванько
Боря открыл глаза и вперился в совершенно незнакомый потолок, разрисованный под полярное сияние. Обои на стенах имитировали дремучий хвойный лес. В углу стояла металлическая этажерка с книгами, напоминающая нефтяную вышку. К ней прислонилось охотничье ружье «Зубр» с оптическим прицелом. Пол был застелен медвежьими шкурами. Боря закрыл глаза и попытался осознать себя. Он был жив — это точно. Ныли растянутые тайскими массажистками суставы и болела челюсть, в которую врезал ему Аполлонский. Уже хорошо. Он пошевелил конечностями: не связан — значит, обошлось без смирительной рубашки. Отлично.
Он услышал кукушку и повернул голову на звук. Часы на стене показывали половину восьмого — видимо, вечера. Он попытался подняться с дивана, на котором лежал, но голова его закружилась, в глазах помутилось, и он рухнул назад. Диван жалобно заскрипел. Когда Иванько рискнул вновь открыть глаза, на него пристально смотрела Нина Вольфовна Кох.
— Где я? — рискнул поинтересоваться Боря.
— Не волнуйтесь, Борис, вы — в надежных руках.
— А куда делся Аркадий Исакыч?
— Отлучился по неотложной надобности. Обещал быть с минуты на минуту.
— А какое сегодня число?
— То же, что и осталось в вашей памяти — четырнадцатое.
— То есть моя жена еще не прилетела?
— Не прилетела. Воды хотите?
— Да, если можно, — Боря жадно приложился к протянутому стакану. — Мне бы теперь еще, извините, в туалет.
— Сами идти можете или утку принести?
— Сам, сам, — торопливо уверил Борис, поднимаясь с дивана.
Он последовал за Вольфовной по коридору, со стен которого на него во все глаза глядел Сан Саныч: то с группой товарищей, то с тушей медведя, то в обнимку с кактусом, то в обнимку с супругой. Последние сомнения рассеялись — он был в квартире Газидзе. Он заперся в туалете и присел на унитаз, пытаясь выстроить причину своего перемещения из кабинета Лора в квартиру соперника. Ситуацию мог прояснить только доктор Лор. Борис пошарил в кармане в поисках мобильника. Телефон был новый, поспешно купленный сегодня после ночного купания старого. Но на сим-карте телефона Лора не оказалось. День сегодня был на редкость невезуч. Иванько попробовал включить логику. Логически рассуждая, он пришел к заключению, что был взят в семью Газизде в качестве заложника. В первом порыве он решил позвонить в полицию, к тому же у него был прямой телефон следователя, с которым он общался сегодня утром. Позвонить и сидеть в туалете, пока за ним не приедут. Но он еще порассуждал логически и передумал. Какая у него сейчас главная опасность? Аполлонский с его Бармаглотом. Будет ли Бармаглот искать его в квартире Газидзе? Никогда! У Сан Саныча же только вид суровый, а характер мягкий. Его можно будет разжалобить, поиграть на струнах его доброй сибирской души.
Тут он услышал дверной звонок, а потом и голос явно разозленного Газизде.
— Нина, доставай ружье! — услышал Борис сквозь шум в ушах.
— Уже достала и почистила, — донесся до него ответ Вольфовны.
«Да, все не так однозначно, — промелькнуло в шумящей голове Иванько. — Затаиться, и не в коем случае не открывать», — решил он.
Но в дверь уже рвались.
— Нина, кто у нас в туалете? — прокричал Сан Саныч.
— Санечка, ты сходи в гостевой, а потом я тебе все объясню.
— Там унитаз некомфортный, с обратным выплеском, я хочу в свой! — закапризничал Сан Саныч.
— Ну тогда придется потерпеть. Там сейчас Иванько.
— Кто там?!
— Борис Иванько.
— А что делает Борис Иванько в моем частном туалете?!
— То же, что и ты, дорогой!
— А почему он делает это в моем сортире?
— Потому что об этом меня попросил коллега Лор, и я не смогла ему отказать.
— И что, теперь все пациенты Лора будут ходить к нам в туалет?!
— Лор просил не об этом. У Бориса — нервный срыв. Ему вкололи сильное успокоительное. У Аркадия была неотложная встреча, попросил пронаблюдать. Борис только что пришел в сознание и попросился в туалет. Он еще слаб и плохо передвигается. До гостевого он бы не дошел.
Вот все и объяснилось, слава богу. Борис поспешно открыл дверь.
— Здравствуйте, Сан Саныч. Извините меня за бессознательное вторжение на вашу частную территорию. Прошу вас, располагайтесь поудобнее, я уже закончил.
Обалдевший Газизде вошел в санузел и со стуком захлопнул дверь.
Борис остался в коридоре, не зная, куда теперь ему двигаться: обратно в комнату или лучше на выход. Он прислушивался к своим ощущениям. На выход ему не хотелось. Там ждали одиночество и опасность. Надо было зацепиться внутри. И он зацепился рукой за портьеру в дверном проеме.
— Вам нехорошо, Борис? — озабоченно спросила Вольфовна. — Обопритесь на меня, я вам помогу.
— Вы — фея, дорогая Нина Вольфовна. Просто фея, — уверил ее растроганный Иванько.
— Да ладно, — скептически проговорила Кох. — Разве не вы называли меня Бациллой Кох каких-то три месяца назад?
— Был отчаянно неправ, драгоценная Нина Вольфовна. Сожалею о содеянном, раскаиваюсь и приношу глубочайшие извинения.
— Ой, не лебезите, Борис, я этого не люблю.
— Как скажете, как скажете. Но я совершенно искренен. Можно я пока прилягу?
— Ложитесь, конечно. Надеюсь, Аркадий Исакич скоро будет.
Они услышали звонок в дверь.
— А вот и он, легок на помине, — и Вольфовна поспешила к входной двери. Но по ее реакции Борис понял, что за дверью был не Лор.
— Гражданка Лор? — услышал Борис официальный бас. К нам поступила информация, что вы прячете в квартире труп. Вот ордер на обыск.
— Нина, кто там пришел? — крикнул вышедший из туалета Сан Саныч. — Это Лор? Зови его сюда, я сейчас сделаю из него кошерную отбивную для нашего семейного ужина.
— Нет, Санечка, это полицейские с обыском.
— И что же они ищут? Золото ТСЖ?
— Нет, Санечка, труп.
— Скажи, что я еще живой, и так просто умертвить себя не дам.
— Думаю, Санечка, они другой труп ищут, Бориса. Проходите, господа. Я вам его покажу.
В комнату вошли двое в погонах. Навстречу им со стороны туалета вышел Сан Саныч.
— Вот он, Борис Иванько, собственной персоной, — указала на распростершегося Иванько Нина Вольфовна. — Пока жив, но слаб. Находится на постельном режиме.
— Майор Пронькин. Документы можете предъявить?
Борис полез в карман и достал бумажник. Протянул служивому паспорт и удостоверение помощника депутата Государственной думы. Майор взял под козырек.
— Извините, что потревожил, Борис Игоревич. Но обязаны были проверить. Хоть звонок был и анонимный, но дом ваш больно богатый на криминальные события. За ним глаз да глаз.
— Да уж, прошу вас, присмотрите. У нас тут всякое возможно. Но в данном случае все в полном порядке. Эти милейшие люди оказывают мне помощь в моей временной беспомощности.
Полицейские, вновь извинившись, удалились. Борис умиленно посмотрел на чету Газизде. Скупая мужская слеза блеснула на его примятой подушкой щеке.
— Где, где были мои глаза! — воскликнул он. — Я был слеп, слеп как крот! Как я мог противостоять вам? Святые, святые люди! Какое истинное, христианское милосердие! А я, я совершеннейшее ничтожество, не достоин вашего гостеприимства. Мне следует подняться и уйти прочь, как жаль, что я слаб и не в состоянии самостоятельно передвигаться. Но я могу пасть к вашим ногам, отдать себя на милость победителей!
И, перевалившись через край дивана, Иванько рухнул к домашним тапочкам Сан Саныча, едва не придавив его больную ногу.
— Борис, прекратите, вам нельзя впадать в сильные эмоции. Вы опять сорветесь, — забеспокоилась Нина Вольфовна. — Давайте примем ложечку новопассита. Это натуральный, безвредный препарат.
— Не надо, Нина Вольфовна. Вы — мое лучшее успокоительное. Можно я обнаглею и попрошусь сегодня переночевать тут у вас на диванчике? А завтра прилетит жена, и меня от вас заберет.
— Ну уж нет, — возразил Сан Саныч. — Пусть ночует у Лора.
— Санечка, пусть он уже переночует, — разжалобилась Нина Вольфовна. — Лор же сегодня собрался с тобой на ночное дежурство.
— Да, это верно, чуть не забыл. Тогда надо позвонить ему, сказать, чтоб поторопился. Так, говоришь, ружье в боевой готовности?
— Вон, в углу стоит. Ты с ним поаккуратнее, не в тайге ведь.
— Ладно, не учи ученого. А ужин у нас сегодня будет?
— Конечно, дорогой, конечно. Оттого мы с Аркадием Бориса сюда перенесли, чтобы я могла одновременно отслеживать все процессы. Вы, Борис, не вставайте. Я вам сюда принесу.
И супруги удалились, притушив свет. Борис устало откинулся на подушки и закрыл глаза. На ближайшие двенадцать часов он был в безопасности.
