Глава 4
Сильные не от мира сего
Мало войти в историю. Нужно всем объяснить,
что в историю вошел именно ты.
Кто-то из древних
Роковая флорентийская женщина Джиневра в очередной раз встретила скупое женское счастье. Кто-то находит суженого на рыцарском турнире, Кто-то — на вечеринке по поводу снятия копии с Грааля. Джиневра нового, касатика выловила в море, когда полоскала белье.
Молодой флорентийский врач Роки Маринелло был позором своего рода. В семье потомственных моряков он оставался единственным, кто не умел плавать и завязывать шнурки морским узлом. Молодожены идеально подходили друг другу.
Венчать Роки и Джиневру взялся кардинал Оливьетти. Это был молодой и подающий в разные стороны надежды кардинал, который собирался баллотироваться на должность папы римского.
— Вообще-то, — говорили вокруг, — это нереально, пока жив Сикст IV.
— Ваш Сикст № 4, — возражал на это Оливьетти, — не жилец. А я жилец.
И действительно, кардинал любил подолгу и бесплатно жить в домах у богатых людей. Сейчас он жил у Маринелло, и потомственные моряки решили — раз уж кормим этого говорливого типа, пусть отрабатывает на свадьбе.
Поглазеть на венчание собралось все городское население.
* * *
Тем временем в родовом замке Медичи обострилась обстановка. Когда дело касалось истории, диктатор был неумолим.
После развала Римской империи потомки великих патрициев потеряли не только дань и наложниц, но и былую славу и величие. Теперь первые страницы летописей занимали другие государства. Их достижениям пели дифирамбы, их считали вершителями истории и двигателями прогресса.
От переполнявших эмоций лицо диктатора стало пурпурно-красным. Виски были предусмотрительно облеплены пиявками. Но это мало помогало. Придворные знали — в таком состоянии Лоренцо Медичи лучше не трогать.
— Где же Леонардо? — громко, чтобы услышали затаившиеся под дверью мать и жена, крикнул Лоренцо. — Я полчаса назад приказал послать за ним.
— Занят, — приняла удар на себя маменька. — Рисует на свадьбе.
— Как? Лидер республики в критическом состоянии, а придворный изобретатель занят? Дожили! А вот до его возвращения я доживу вряд ли.
Лицо диктатора приобрело багрово-синюшную окраску. Пиявка с левого виска захлебнулась и упала замертво. Лоренцо полегчало. Ему всегда становилось легче при виде чужих страданий.
— Вы, маменька, надеюсь, прочли последний номер императорской летописи «Сильные не от мира сего»? — спросил Медичи.
— Конечно. Статья про ядовитые духи Клеопатры очень даже практична… Кстати, как вам мои духи?
— Какие духи? Мировая экономика на пороге золотого дефолта. Французы научились делать из свинца золото!.. — вторую пиявку постигла участь первой.
— А я давно говорила, что наш изобретатель худший в Европе. Даже шведы, и те изобрели туалетную бумагу. А Леонардо, что сделал он?
— Предложил нарезать эту бумагу на квадратики и использовать в качестве салфеток, — парировал Лоренцо. — Ладно, хватит валяться. Одеваться мне!
Диктатор уже чувствовал, что смерть двух пиявок не была напрасной: в голове слегка прояснилось, и даже вызрел какой-никакой план.
Появившийся камердинер, повинуясь жесту хозяина, извлек из шкафа лучший парадный мундир, который Медичи надевал лишь по самым большим праздникам: на отречения и поминки друзей-императоров.
— Это мы еще посмотрим, чей изобретатель лучше, — ехидно улыбнулся диктатор.
* * *
Флоренция бурно праздновала рождение новой ячейки общества. Для этого имелись две веские причины. Во-первых, горожане разминались перед празднованием Дня Республики. Во-вторых, боролись с трезвостью — по тем временам худшим из пороков.
Леонардо исполнял роль свадебного художника, которому пришлось запечатлеть празднество в эскизах. Занятие само по себе неблагодарное. Потом каждый из гостей начнет возмущаться, что лицом в салате спал не он, и требовать, чтобы художник перерисовал заново. Поэтому Леонардо никогда не соглашался на такую работу. Он и сейчас не понимал, как дал себя уговорить. Да еще бесплатно.
Кардинал Оливьетти по собственному почину исполнял роль свадебного генерала.
— Горько! Горько! — вопил кардинал, пока ему не дали запить аджику вином.
Молодожены не могли не уважить столь почетного гостя, каждый раз вскакивали и целовались.
В один из таких моментов в зал вошел правитель республики. Гости аплодисментами встретили Лоренцо Медичи.
— Тост! — объявил законно избранный диктатор. — Предлагаю выпить за молодых, ибо как говорится, сед семел инсанивимус омнес.[]
— Браво! — захлопали в ладоши гости, хотя едва ли ктонибудь что-нибудь понял.
Медичи выждал, пока зал успокоится, и продолжил:
— Флорентинцы! Через неделю День Республики. В этот благословенный праздник я хочу преподнести подарок жителям нашего города. Мешок с золотом получит тот… — Лоренцо выдержал многозначительную паузу, чтобы сумма дошла до затуманенных мозгов горожан, — кто прославит Флоренцию и попадет в европейскую летопись «Сильные не от мира сего».
Идея заставить горожан поработать на имидж республики была первым шагом в пиаркомпании диктатора. Вторым шагом Лоренцо Медичи планировал воссоздать великую Римскую империю.
* * *
Укрывшись от любопытных глаз в кабинете диктатора, Леонардо и Лоренцо Медичи озаботились предстоявшим празднованием Дня Республики.
— Лео, я надеюсь на тебя. Приедут правители всех великих держав. Мы должны удивить чем-то грандиозным, — возбужденно расхаживал по комнате Лоренцо Медичи. — Фейерверки, католический хор, медведи… все это банально. Может, сжечь город?
— Было. Нерон уже сжигал Рим. В 64 году.
— Эх, — раздосадованно махнул рукой диктатор. — А что если устроить соревнования по разным видам спорта?
— Тоже было. Олимпиады с 776 года до нашей эры. У греков.
— Вот видишь! Все гениальное придумано до нас, — возмущался несправедливостью диктатор. — Остаются фейерверки, католический хор, медведи…
Обиженный диктатор надул губы, как это умел делать он один, сел в позу роденовского мыслителя и призадумался.
— Есть у меня одна идейка, — прервал затянувшуюся паузу Леонардо. — Новая игра. Бычий пузырь называется.
— А поподробнее? — встрепенулся диктатор.
— Играют две команды по одиннадцать человек каждая. Надутый бычий пузырь в руки брать нельзя. Играют ногами. Кто за девяносто минут забьет больше пузырей в ворота противника, тот и победил.
— А кто проиграл, — просиял Лоренцо, — проставляет победителю пузыри с вином, в эквивалент пропущенным мячам.
— Отличная идея, диктатор.
— Вот только одна загвоздка, — помрачнел Медичи. — Экономика Флоренции еще не оправилась от неурожая маслин. Теперь ей угрожает уничтожение быков. Извини, после празднования игру придется запретить.
Лоренцо порылся в карманах массивного красного халата и извлек свинцовый брусок:
— Это тебе мой подарок.
Леонардо недоуменно посмотрел на кусок дешевого металла. Лоренцо поманил его пальцем и прошептал на ухо:
— Только между нами: французские алхимики научились делать из свинца золото. Через несколько недель этот слиток сравнится в цене с золотым.
«Жаль только, — подумал Леонардо, — что не свинец подорожает, а золото подешевеет. Ладно, попробую изобрести из слитка что-нибудь для водолазов. Ботинки, например…»
— У меня к тебе будет еще одна просьба, — диктатор не дал сосредоточиться на новой, очень перспективной идее. — Есть у меня мечта. Хочу покорить небо. Летать, как сокол, под самыми небесами. Но не один. А со своей армией. Капиат куи капере потест.[]
Да Винчи немедленно отреагировал:
— Слово «копи» я понял… В смысле, нужно собирать деньги?
Диктатор улыбнулся той самой улыбкой, при виде которой по телу пробегают мурашки.
— Если мы создадим воздушный флот, то возродим Римскую империю. И введем экзамен на гражданство. Тогда многим придется заняться самообразованием… Ладно, не бойся, для тебя сделаем исключение. Если выполнишь заказ по воздухоплаванию, можешь просить все, чего душенька пожелает! В пределах трех минимальных зарплат.
Леонардо замялся.
— Мне бы крышу…
— Зачем тебе крыша? — удивился диктатор. — Ты же в подвале живешь, у тебя целый дом над головой.
— В смысле… не могли бы вы сказать Моне Лизе, чтобы она отменила свой заказ?
Лоренцо покачался на каблуках.
— Это превышает три минималки, — сказал он. — Да напиши ты ее портрет, что тебе, трудно?
— Да как?! — художник не знал, то ли складывать руки на груди, то ли разводить ими. — Я ее не видел ни разу. Ее головорезы через день приходят и требуют. Я им говорю: «А оригинал увидеть можно?»
— А они?
— Они говорят: «Можно. Только после этого мы должны будем тебя убить».
Медичи нахмурился, собираясь с мыслями.
— Минуточку, — сказал он, — а что они с портретом делать будут? Сами смотреть?
— Да нет! Говорят, повесим в самом главном музее, в отдельном зале, за тремя бронированными стеклами…
— А посетителей будут убивать на выходе из зала?
Да Винчи наконец определился: он сначала развел руками, а потом молитвенно сложил их на груди.
— Так я и говорю: звери! Вы бы потолковали с ними, а?
Самый могущественный человек Флоренции прошелся туда-сюда и решил:
— Об отсрочке договорюсь. Но если не организуешь мне воздушный флот….
Медичи красноречиво провел рукой по собственному горлу, потом, спохватившись, — по горлу Леонардо.
— Дебес, эрго потес, — зловеще добавил он.[]
«Валить отсюда надо, — с горечью подумал да Винчи, — куда-нибудь далеко, где закон и порядок. И никакой мафии. В Россию, что ли?»
Слова диктатора о самообразовании крепко засели у Леонардо в голове. Вернувшись домой, он пролистал древние трактаты, которые он взял как-то у Тосканелли почитать, и выяснил: спартанцы сбрасывали мальчиков со скалы вовсе не потому, что они были слабые и больные, а в попытках научить детей летать. Это была государственная программа, о которой знали лишь сами слабые и больные мальчики.
История с Икаром также не вдохновляла на покорение космоса. Правда, обожженные крылья натолкнули Леонардо на открытие микроволновки. Но отсутствие электроэнергии делало эту идею абсолютно бесперспективной.
После двух часов работы с рукописями стали проявляться издержки. Как оказалось, трактаты не только источник бесценной информации, но и отличное снотворное. Так, в полете творческой фантазии, Лео и отрубился.
Во сне с Леонардо произошло необычное приключение. Он вместе с Менделеевым и Нострадамусом оказался в запертой комнате, где из развлечений были только таблица химических элементов, учебник истории с таинственной надписью «7 класс» и три воздушных шарика.
Менделеев внимательно стал изучать таблицу элементов, Нострадамус листал учебник и что-то помечал на обрывке пергамента, Леонардо достались шарики… после чего шарики у него неожиданно отобрал какой-то медвежонок. Отобрал и начал медленно подниматься вверх. А какой-то поросенок принялся палить в него из ружья. Попав, направил дуло на Лео.
Такое развитие событий абсолютно не устраивало Леонардо, и он проснулся. Совместив приснившиеся шарики с проблемой покорения неба, Леонардо узрел истину: воздушный шар когда-нибудь станет первым летательным аппаратом.
Дело оставалось за малым — создать нечто подобное в реальности и совместить это когда-нибудь с настоящим моментом. Это оказалось посложнее. Шар Леонардо сделал из высушенных кишок животных. С помощью кузнечных мехов накачал его теплым воздухом. Корзину сплел из лозы. Правда, пока плел, воздух успел остыть и пришлось нагревать его заново.
Полученная конструкция напоминала гибрид ступы и надувного матраса. Но разве дело в красоте?
— Это гениально! — с восхищением и трепетом рассматривала Джиневра новое изобретение да Винчи. — А как оно называется?
— Шарлеонард.
— Вот бы полетать на таком — мечтательно улыбнулась Джиневра. — Хоть одним глазком увидеть наш город с высоты птичьего полета.
— Придет время, Джинна каждый человек сможет полететь к звездам, покорить мировой океан и даже избавиться от перхоти…
— Ах ты, мой фантазер. — Джиневра ущипнула возлюбленного за бок. — Ты еще скажи, что чуму победят.
С моря подул долгожданный бриз, паруса воздушного судна наполнились ветром.
— Пора, — сказал Леонардо и достал из-под лавки первого покорителя воздушного океана. — Вот и настал твой звездный час.
Бес громко мяукал, царапался и вырывался, но судьбу изменить не мог. Лео забросил кота в корзину и перерубил канаты.
Горожане высыпали на улицу и, как завороженные, смотрели на испытания. При виде прыгающей ступки с раздутыми кишками, из которой доносился визг испуганного кота, иезуиты крестились, слабонервные падали в обморок, сильно нервные ругались в голос.
Казалось, еще чуть-чуть — и шар взлетит. Но, как это часто бывает, в дело вмешался случай. На сей раз он явился в облике дятла. Глупая птица, выпучив глаза, долго пыталась понять, что за странное создание встало на его пути, пока не воткнулось клювом в шар. Этого было достаточно, чтобы шарлеонард испустил дух и шлепнулся корзиной на пиццерию.
Первая пицца оказалась комом…
* * *
Над идеей летательного аппарата тяжелее воздуха Лео думал так интенсивно, что пропустил обед, ужин и, кажется, два завтрака. Вскоре все мысли великого изобретателя стали крутиться исключительно вокруг еды. В голове мелькали бульонные кубики, универсальные шоколадные батончики и прочая фантасмагория. Когда Лео додумался до рецепта производства икры из нефти, он понял, что нужно срочно что-то предпринять. Лучше всего — что-нибудь съесть.
Сначала да Винчи решил сварить похлебку. Он поставил котел с водой на огонь и обнаружил, что бросить в него нечего.
Виной тому был Бес.
После неудачного покорения небесных просторов кот на нервной почве — или из чувства праведной мести — превратился в безжалостно жрущий агрегат. Он съел все, что было в доме. Осталось лишь тесто месячной давности. Кот съел бы и его, но не смог разгрызть. Покончив с домашними припасами, кот подался в примаки к кошечке мясника, обрекая Лео на голодную смерть.
Леонардо посмотрел на брикет высохшей муки и произнес:
— Близок ломоть, а не укусишь.
В другое время он погордился бы изобретенной поговоркой, но сейчас нужно было решать проблему. Мозг великого изобретателя выдал оптимальное решение.
— Раз укусить нельзя, — сказал Лео, берясь за нож, — попробуем разрезать.
Когда тесто было разделено на маленькие кусочки, в дверь мастерской постучали.
— Медичи должен был с вами договориться, — крикнул Лео. — Напишу я портрет вашей Моны Лизы, но чуть попозже!
— Я договорился, — раздалось из-за двери. — Но если не откроешь, могу и передоговориться.
Да Винчи бросился открывать, на ходу рассказывая о том, как много он работает, какие интересные результаты получил и как скоро все будет на мази.
Диктатор махнул рукой, прерывая поток оправданий.
— Все это отговорки, — сказал он. — Копиа верборум.[] Мы безнадежно отстаем в гонке технологий. По агентурным сведениям, в России умельцы мастерят деревянные крылья и сигают с колоколен.
— И как? — с замиранием сердца спросил Леонардо.
— Пока только падают. Но это пока. Кто их поймет, этих восточных варваров. Я не удивлюсь, если они первыми в космос отправятся. Не зря сказано: экс ориете люкс.
— Какой же это люкс, — возразил да Винчи, — если они падают? Вот у меня все рассчитано. Ей богу, на днях аэродинамику изобрету…
— Мне нужна не аэродинамика, — опять прервал его Лоренцо, — а конкретные результаты. На ближайшем саммите чем я буду поражать именитых гостей? У меня нет ничего, что могло бы стать символом новой, возрожденной Италии. Чувствуешь, чем это пахнет?
Медичи начал вертеть носом. Лео тоже принюхался. Пахло неплохо. Источник аромата обнаружился в очаге — это пахла кипящая несостоявшаяся похлебка.
Рядом с очагом на столе сидел кот (когда только появился?) и играл какой-то пустяковиной. Присмотревшись, Леонардо опознал в ней кусок засохшего теста. Увидев, что за ним наблюдают, он ловко сбросил кусок в кипящую воду, немного полюбовался делом лап своих и спрыгнул на пол. Там Бес сел поближе к очагу и принялся вылизываться.
Лоренцо и Леонардо одновременно заглянули в котел. В пузырьках барахтались куски теста.
— А что это у тебя тут варится? — поинтересовался Медичи.
— Тесто, — честно ответил хозяин.
— Кто это варит тесто? Его ведь нужно печь!
Медичи был известным любителем кулинарии и знал все возможные рецепты. Вареного теста в его практике еще не было.
— Можно попробовать? — с неожиданной ноткой неловкости спросил диктатор. Когда дело касалось вкусной еды, он становился сущим ребенком. Это было его слабостью.
— Да, конечно, — со страхом ответил Лео.
Медичи положил себе в тарелку вареного теста и попробовал кусочек.
Леонардо затаил дыхание. «Если что, — подумал он, — тело ночью закопаю где-нибудь. Или нет, сначала немного поизучаю анатомию человека».
До каннибализма Лео додуматься не успел: диктатор неожиданно произнес:
— Ого! А соли у тебя нет?
Посолив, Лоренцо принялся наворачивать новое блюдо с таким аппетитом, что да Винчи не выдержал и стянул несколько кусочков. На его голодный желудок они оказали божественное действие.
— Первый раз вижу такой рецепт, — заявил Медичи, вылизывая тарелку. — Неужели сам придумал?
— Сам, — соврал Леонардо, непроизвольно проглатывая слюну.
— Предлагаю назвать блюдо в честь моего дедушки: Макарони, — диктатор огляделся. — Добавки нет?
У да Винчи свело скулы, и он только помотал головой.
— Жаль. Вот это настоящий прорыв! А ты мне про аэродинамику талдычишь. Нет, макароны — вот изобретение, достойное саммита! Мы всем утрем нос! Пусть себе с колоколен прыгают.
В порыве сытого добродушия Медичи приобнял Леонардо:
— Поверь моему опыту: немного раскрутки, реклама в нужных местах — и макароны станут настоящим символом современной Италии! Это то, что мне нужно! И до чего же вкусно!
В животе изобретателя утробно заурчало.
— Везунчик ты, Лео, — сказал Лоренцо. — Я уже думал отругать тебя за неудачу. Не знаю, как первая страница в летописи, а последняя, кулинарная, страничка в журнале нам обеспечена. Но это не значит, что работы над летательным аппаратом с тебя снимаются. После Дня Республики будь готов к новым испытаниям.
После ухода демократического тирана да Винчи обратился к коту:
— Что щуришься? Ну да, от неприятностей ты меня спас. Допустим. А от голодной смерти? Зачем все тесто в воду покидал?
— Муррр, — ответил Бес и прищурился.
Лео проследил кошачий взгляд. Под столом валялась нетронутая порция сушеного теста.
* * *
Наступил День Республики. В честь такого события состоялся грандиозный фейерверк, были традиционные медведи и католический хор, но венцом мероприятия стали не они, а товарищеский матч в «бычий пузырь».
Посмотреть на диковинную игру собрались многие иноземные правители. Английскому послу игра очень понравилась. Но по традиции он был скуп на комплименты: называл игру на свой дурацкий манер футболом, исподтишка делал какие-то записи. Видимо, правила записывал.
Больше других идея футбола захватила мецената Людовико Сфорца.
— Брависсимо! — не находил слов Сфорца. — Неужели эту игру придумал обыкновенный человек?
— Мой двор славится своими изобретениями, — с удовольствием ответил Медичи. — Попробуй макароны. Завтра о них напишут в европейской летописи.
— Вкусно, — проглотил несколько макаронин Людовико. — Только, знаешь… соуса здесь не хватает. Так я насчет «бычьего пузыря». А что если на годовщину основания Милана мы устроим товарищеский матч между вашей футбольной командой и моей?
— У тебя есть команда?
— Будет. Наберу десяток легионеров из своего войска.
— Боюсь, у тебя ничего не выйдет. Патент на изобретение принадлежит лично мне.
— И почем патент?
— Я сам купил его за два мешка золота.
— Плачу три мешка….
— По рукам, — обрадовался выгодной сделке Медичи. — Только не пойму, зачем тебе это нужно?
— Создам самую лучшую в мире команду. Назову ее в честь родного города — «Милан». В ней станут играть все мои родственники — Индзаги, Джилардино, Шевченко… это очень дальний родственник, аж из Украины. Настанет время, когда весь мир будет поклоняться моему творению. Вот тогда все узнают, какой прозорливый гений был Людовико Сфорца!
— Ну-ну. Только деньги вперед….