«Если посмотреть на Италию с высоты птичьего полета, — подумал Лео, — то наверняка выяснится, что она похожа на мой сапог. Нутром чую».

Аргумент был весьма сомнительным: в данный момент на Италию Лео смотрел с высоты птичьего шага, причем приподнявшись на цыпочки. А все потому, что окна его мастерской не более чем наполовину возвышались над мостовой. Только что по ней процокала каблучками пара хорошеньких девичьих ножек. К сожалению, мимо Лео…

Великий Леонардо да Винчи (как любил называть себя Лео при посторонних) отвернулся от среза мостовой — там как раз прогромыхали ботфорты патруля — и вздохнул. К сожалению, все остальные и не думали звать его великим Леонардо. Иногда звали «художником», иногда «мазилой», но чаще всего — «бестолочью». «Сами вы бестолочи! — тут же мысленно возразил всем остальным Лео. — Через пятьсот лет эти наброски будут продаваться на каком-нибудь „Сотбисе“ за миллионы долларов!»

Художник прошелся вдоль холстов, расставленных у стенки. Покупатели почему-то не соглашались платить за будущие раритеты даже ту цену, на которую первоначально договаривались. Им требовались не гениальные эскизы, а банальные, совсем не талантливые, но зато законченные картины маслом. Леонардо с удовольствием исполнил бы их желание, но идеи так и распирали его. Руки только начинали творить, а мысли уже перескакивали на какое-нибудь новое изобретение, уводя за собой и руки.

Да Винчи покосился в угол, где хранились незавершенные поделки: полуразобранные самостукающие барабаны валялись поверх каркаса автоматической швейной машины, а в чертежи механического вычислителя был завернут прибор неизвестного самому изобретателю назначения. Впрочем, прибор пока тоже не работал. Все потому, что руки Лео успевали сделать только заготовку изобретения, а в голове уже появлялся замысел очередной гениальной картины.

Леонардо посмотрел на свои руки и произнес вслух:

— Все ясно! Проблема в руках. Не в смысле «у меня в руках решение», а в смысле «у меня проблема с руками». Они не успевают за ходом мысли. Значит, нужно придумать приспособление для рук, они начнут действовать быстрее, и тогда проблема будет у меня в руках…

Язык Лео еще не завершил фразу, а руки уже шарили вокруг в поисках куска бумаги, на которой нужно зарисовать сотни идей, вспыхнувших в голове.

— Вот так, — бормотал он, делая стремительные чертежи, — не придется ждать пятьсот лет… Будет мне и «Сотбис»… будут и миллионы долларов…

На мгновение изобретатель замер.

— Какой «Сотбис»? — сказал он себе строго. — Что за доллары?

Мысль Лео всегда опережала время, но иногда на слишком большие периоды. Да Винчи помотал нестриженной головой, выбрасывая из нее идеи грядущих веков, и вернулся к схеме ускорителя рук.

Однако сосредоточиться ему не дали.

В дверь постучали. Стук был не слишком громким (значит, не кредитор), не условным (не вечно выходящая за кого-то замуж подруга Джиневра), но слегка самоуверенным. Так стучали заказчики, которые приходили к Лео впервые. Да Винчи принял по возможности величественный вид и направился к двери.

За ней оказался мальчишка лет двенадцати, чернявый и с услужливой улыбкой. Больше всего он напоминал приказчика цветочной лавки.

— Ты кто? — спросил Леонардо, стараясь не уронить величия.

— Добрый день, достопочтимый синьор, — ответил мальчик. — Я Пьетро, работаю приказчиком в цветочной лавке напротив.

«Я гений», — констатировал факт Лео.

— Ну? — уточнил он у мальчика цель визита.

— Хозяин хочет заказать у вас рекламу, досточтимый синьор. Даст два золотых.

— Передай хозяину, что меньше чем за пять я работать не буду.

— Передам, синьор да Винчи. Только он все равно даст два.

Лео изобразил на лице муки внутренней борьбы. Приказчик Пьетро продолжал смотреть с профессиональной вежливостью. В цветочных магазинах умеют с одинаковым выражением участия составлять и свадебные букеты, и погребальные венки.

— Ладно, — сказал Леонардо после приличествующей случаю паузы, — но без задатка я работать не буду.

Вежливое участие на лице мальчика сменилось вежливым сомнением. Однако в этом пункте Лео был непреклонен: задатки служили единственным постоянным источником его дохода. До окончательного расчета дело не доходило никогда. Поэтому художник в меру резко хлопнул дверью и вернулся в центр комнаты. Там он остановился и наморщил лоб.

— Вот поганец, — сказал он, — совсем с мысли сбил. Я что-то рисовал? Или изобретал? Или разрабатывал концепцию?

Взгляд Лео упал на почти завершенный чертеж.

— Ускоритель рук! Ну конечно!

Но тут в дверь постучали вторично. Леонардо зажмурился, стараясь не упустить мысль, и на ощупь открыл дверь.

— Это задаток, — сказал голос Пьетро, — держите.

В свободной руке да Винчи оказалось что-то теплое и мягкое. Лео покрепче сжал его и захлопнул дверь без лишних разговоров — мысль все еще билась на периферии мозга. Он бросился к чертежу, попытался нащупать перо, но не смог. Правая рука по-прежнему сжимала что-то теплое и мягкое.

Лео открыл глаза.

— Мяу, — сказал задаток.

Мысль на прощание всплеснула в области мозжечка и исчезла окончательно.

— Ты кто? — спросил Леонардо у полосатого котяры.

— Мяу, — повторил тот.

Лео стало стыдно за глупый вопрос, и он выпустил задаток из рук. Кот грациозно плюхнулся на все четыре лапы, сел и внимательно осмотрелся.

— Мммяу, — протянул он, как показалось да Винчи, с ноткой сомнения.

Леонардо с присущей ему гениальностью тут же сообразил:

— Жрать, что ли, хочешь?

Кот поднялся и прошелся по ногам нового хозяина.

— Понятливый. Ладно, посмотри в чулане. Там, кажется, есть мышиное гнездо.

Кот немедленно потерял всю понятливость и принялся бессмысленно таращиться.

— Что глядишь? Еды нет, ясно? Заказов нет — вот и еды нет…

— Мяаааау!

— Черт! — хлопнул себя по лбу художник. — Заказ-то как раз есть.

Он подошел к мольберту, взял с него холст с набросками несостоявшейся рекламы несостоявшейся общественной столовой № 2… и застыл с ним в руках.

— Гениально, — прошептал он, — вот здесь — Иисус, этих оденем в хламиды апостолов…

В этот момент Лео почувствовал резкую боль. В первый миг он принял ее за укол совести, но во второй засомневался: совесть редко дает о себе знать укусом за голень. Да Винчи опустил глаза и обнаружил у своих ног истинную причину боли — полосатого кота. Тот явно был недоволен, что его хозяин отвлекся от главной задачи — зарабатывания пропитания.

— Ладно, — решил Леонардо, — как-нибудь потом.

Он укрепил на мольберте чистый холст и прищурился.

— Цветочная, значит, лавка… Цветы… Джиневра обиделась, что я на ее последнюю свадьбу не принес цветов… О! Изображу-ка я здесь Джинни!

Он нанес несколько быстрых и четких линий, отступил на шаг и сказал:

— Руки… у нее необыкновенные руки… нужно… нужно… Минуточку, я же хотел изобрести ускоритель для рук!

Леонардо решительно отложил кисть и осмотрелся. Чертеж нашелся не сразу, хотя и лежал в центре комнаты: поверх схемы ускорителя рук устроился кот с явным намерением вздремнуть. Выдернуть бумагу из-под наглого животного не удалось: котяра немедленно выпускал когти и впивался в гениальную схему. По той же причине Лео не смог поднять кота над чертежом. Провалились и попытки сманить или согнать дареного кота.

В конце концов Леонардо это надоело, и он вернулся к картине. Целых две минуты да Винчи сосредоточенно трудился над лицом подруги, которая должна была своим цветущим видом привлекать любителей маргариток и хризантем, но потом вдруг вспомнил о давней идее — возможности без травм прыгать с крыш. Многие мужья Джинни не понимали, что на дворе Ренессанс, и вели себя очень по-хамски. Дорисовывая шаль на плечах подруги, да Винчи вдруг сообразил, как сделать прыжок с большой высоты безопасным. Он снова отложил кисть, отправился на поиски отреза материи, которую ему как-то дали в качестве задатка, — и обнаружил поверх него другой задаток, который сидел и неспешно умывал хитрую морду.

На сей раз гений решил не тратить времени и сразу вернулся к мольберту. Теперь его хватило на пять минут. Затем он сообразил, как доделать самостукающий барабан… и почти не удивился, обнаружив в нем кота. Полосатый зверь сидел внутри хитрой конструкции и, как давеча, бессмысленно таращился.

История повторялась еще много раз. Стоило Леонардо отвлечься от картины на что-нибудь другое, как это «что-нибудь» оказывалось во власти своенравного кота. Даже не так: кот оккупировал нужный предмет за минуту до того, как хозяин собирался им воспользоваться.

«Этого не может быть! — думал Лео, покрывая холст уверенными мазками. — Мои мысли опережают время, как же тупое животное может опережать их?»

Впервые в жизни великий мыслитель не мог придумать внятного объяснения. И впервые в жизни он написал картину за один вечер.

На следующее утро художника разбудил уже знакомый стук. На пороге стоял Пьетро, и вид он имел любезно-агрессивный.

— Хозяин послал сказать, — начал он без приветствий и «достопочтимых синьоров», — что он навел справки о вас, поэтому требует выполнить заказ…

Тут мальчишка запнулся, потому что во время его отрепетированной речи Леонардо успел дойти до мольберта и развернуть к входу свеженаписанную картину.

— Это наша реклама? — уточнил приказчик и добавил после секундной паузы. — Синьор?

— Она, — зевнул художник. — Пусть твой хозяин тащит три золотых, как договаривались.

— Два, — поправил мальчик. — А где здесь цветы?

Присутствующие в шесть глаз (кот тоже решил проснуться) осмотрели портрет.

— Зачем тебе еще цветы? — сказал Лео. — Смотри, какая красавица! Она сама как цветок. Прямо мадонна.

— Хозяину не понравится.

— Ладно, — вздохнул Леонардо, — дорисуем. Будет не просто мадонна, а мадонна с цветком. Дуй за своим хозяином.

Пьетро еще раз окинул портрет взглядом, что-то решил для себя и отозвался:

— Слушаю, синьор. Досточтимый.

Мозг да Винчи еще не проснулся, и потому руки успели вписать розу в руках Джиневры до прихода заказчика.

Цветочник долго ходил вокруг портрета, даже зачем-то заглянул на его оборот, прежде чем произнес:

— Полтора золотых.

— Три, — немедленно отозвался Лео.

— Это не то, что я хотел.

— Два с половиной. Это шедевр.

— Это роза. А у меня в основном хризантемы.

— Ну и ладно, — пожал плечами художник и сделал вид, что хочет убрать портрет, — я ее в таком виде за пять загоню.

— Ладно, два, — сказал цветочник.

— Другое дело, — сказал Лео.

— Мяу, — сказал кот.

— Кстати, — спохватился Леонардо, — и кота своего заберите, он работать мешает.

Но заказчик с сомнением покосился на полосатое животное и издал неопределенный звук отрицающего характера. Когда он удалился и уволок не просохшую еще Джинни с цветком, Леонардо полюбовался новенькими монетами и повернулся к коту.

Видишь, какой у тебя умный хозяин? Прямо гений. Не то что ты, бестолочь. Только и умеешь, что под ногами путаться да спать на ценных чертежах. Вот что, назову-ка я тебя Бестолоччи. По-моему, очень подходит. Так и быть, пойду куплю тебе чего-нибудь пожрать.

— Мммяу, — отозвался Бестолоччи и улегся поудобнее.

Его полностью устраивал такой гениальный хозяин.