Этот тот свет
Слономоська исчез из виду так быстро, что Петропавел даже не успел опомниться. А когда он опомнился, вокруг был только Белый Свет. Белый Свет – и ничего больше. Все, что Петропавел знал про Белый Свет, – это то, что по нему идут. И он пошел по Белому Свету, проклиная свою нерасторопность.
– Нерасторопность, – внятно говорил он, как бы обращаясь к нерасторопности, – я проклинаю тебя!
Сказав так раз пять-шесть, он услышал в ответ:
– Ну и правильно.
При этом мимо него быстро прошел кто-то. Настолько быстро, что Петропавел даже не успел разглядеть, кто это был. Он так и спросил:
– Кто это был?
– Я это был. – И опять кто-то стремительно прошел мимо, и опять конец фразы Петропавел услышал уже вроде как издалека. Короткой, кстати, фразы.
– И что же, – растерялся он, – Вы уже ушли?
– Такое впечатление, что да.
…И уследить за ним было совершенно невозможно. Ну, ушел так ушел. С ушедшим не имеет смысла и разговаривать. Решив так, Петропавел продолжал идти по Белому Свету.
– Правда, я опять приходил, – сначала сзади и тут же спереди донеслось до него.
– Как-то Вы ненадолго приходите, – на всякий случай сказал Петропавел. И в ответ мимо него – эдакой ласточкой – пролетел смех.
– Весельчак! – тяжело вздохнул Петропавел, пытаясь сосредоточиться на мысли об утраченном Слономоське. Попытка оказалась неудачной. Мимо все время ходили взад вперед.
– Кто бы Вы ни были, Вы немножко мешаете мне сосредоточиться, – напрямик заявил Петропавел, не переставая идти по Белому Свету. – А я бы очень хотел сосредоточиться, потому что я лишился одного существа.
– Подумаешь! – Теперь голос звучал насмешливо. – У каждого из нас гораздо больше чем одно существо.
– Я имел в виду Слономоську, – уточнил Петропавел.
– А я – Вас, потому что Слономоська Вам никогда не принадлежал. Нельзя лишиться того, что тебе не принадлежит. А лишиться одного из своих существ – это не трагедия.
– Маскарад жизни? – вспомнил Петропавел вслед удаляющемуся голосу.
– Только отчасти – жизни, – тоже издалека, но уже с другой стороны отозвался некто. – Маскарад – это шутки Пластилина. На самом деле он гораздо тоньше, этот Пластилин. Просто иногда прикидывается поверхностным.
Петропавла немножко огорчил столь развязный тон в адрес Пластилина Мира, но он счел возможным промолчать. А хождение взад-вперед продолжалось. И это раздражало.
– Может быть, настало время познакомиться? – осведомился он без особой учтивости.
– Вам со мной?
– Нам друг с другом, – строго возразил Петропавел.
– А я с Вами знаком. Тут о Вас уже каждому пню известно.
– Вы пень? – аккуратно сострил Петропавел.
– Я Блудный Сон, – не в тон сказали рядом. – Если это Вам что-нибудь говорит.
Петропавел честно подумал и честно сказал:
– Говорит. Но не это.
– А какому из Ваших существ что-нибудь говорит пусть даже не это?
Петропавел вопроса не понял. И ответа не знал. Когда собеседнику это стало ясно, он заметил откуда-то слева:
– Никак не ожидал, что после всего случившегося Вас может поставить в тупик такой простой вопрос.
– Ну, насчет простого вопроса… – нерешительно начал Петропавел и решительно закончил: – У меня одно существо.
– Это шаг назад, – сокрушенно сказал Блудный Сон спереди. – Впрочем, теперь я понимаю, почему именно Вам поручена такая глупость… целовать Спящую Уродину! Все-таки Вы единственный кандидат. Нечего с Бон Жуаном и огород городить.
Петропавел прекратил идти по Белому Свету и сел в сторонке. Он сел, чтобы спросить:
– Чего Вы от меня хотите, а, Блудный Сон?
– Почему Вы думаете, что все от Вас чего-то хотят? На самом деле от Вас как от… Вас, то есть от Вас как такового, никому ничего не нужно. – Блудный Сон, казалось, мелькал уже со всех сторон.
– Ну… положим, кое-что нужно. Чтобы я, скажем, поцеловал Спящую Уродину как свою возлюбленную, – с некоторой даже гордостью заметил Петропавел, стряхивая с плеча несуществующую пылинку.
– Да полно Вам! – долго рассмеивался и наконец рассмеялся-таки Блудный Сон. – Нашли себе занятие… кавалер!
Петропавел – тоже смешком, правда нервным, – поддержал странную шутку, но, как говорится, делу дать хотя законный вид и толк… в общем, он разъяснил Блудному Сону следующее:
– Видите ли, тут все очень серьезно. В соответствии с легендой, издавна бытующей в этих краях, должен прийти «бесстрашный и глупый человек, чтобы поцеловать Спящую Уродину как свою возлюбленную» …
– И кто же этот бесстрашный и глупый человек? – перебил Блудный Сон.
– Я, хоть это и нескромно звучит, – скромно сказал Петропавел и очутился просто-таки в кольце смеха.
– Вы серьезно? – прорвалось сквозь смех.
– Более чем, – обиделся Петропавел.
– Ну и ну! Да Вы еще удивительней, чем о Вас рассказывают. В первый раз вижу перед собой человека, который с такой охотой соглашается с тем, что он бесстрашен и глуп. И даже испытывает от этого гордость. Эко Вас заморочили…
Петропавел почувствовал, что весь Белый Свет уходит у него из-под ног.
– Вы хотите сказать… Вы хотите сказать, – он явно не находил слов, этот бедный Петропавел, – что меня разыгрывали… разыграли? Что мне элементарно морочили голову?
– Ну уж элементарно! – чуть ли не разгневался Блудный Сон. – Тут элементарно ничего не делается: тут мастера высшего класса. Они достигли совершенства в своем искусстве.
– Искусстве морочить голову! Значит, весь этот спектакль… такой долгий и подробный…
– Инсценировка, я бы сказал. Спектакля на сей раз не ставили – обошлись инсценировкой. Спектакль требует очень больших затрат энергии и обстоятельной проработки.
Петропавел почувствовал себя вправе оскорбиться, что и сделал тотчас же.
– Получается, – раздельно сказал он, – я такой дурак, что… – Продолжать не стал: оставил как есть.
– Получается, – сочувственно согласился Блудный Сон.
– Ну, все ясно. – Петропавел поднялся и побрел по Белому Свету, не думая больше об утраченном Слономоське.
Действительно, если все это только инсценировка… Может быть, обратной дороги вообще нет? Может быть, пора уже как-нибудь обживаться тут, обзаводиться хозяйством – или чем они здесь обзаводятся? Похоже, что ничем не обзаводятся… вот тоска! Нет, но как же так получилось? Взорвался пирог с миной… А потом сразу же начала происходить вся эта чушь. Или с тех самых пор мне просто снится сон?
– Вот-вот, в высшей степени продуктивная мысль!
Петропавел не отвечал. Петропавел влачился по Белому Свету. Но тогда выходит, что он просто заснул во время званого ужина, чего решительно никак быть не могло. С какой это стати – взять и заснуть! Кроме того, значит, он и сейчас спит, а это уж вовсе, извините, абсурд. Все-таки по большому счету человек ведь отдает себе отчет в том, спит он в данный момент или не спит. Но даже если человек не отдает себе в этом отчета…
– Вот-вот, вторая в высшей степени продуктивная мысль…
…отчета, то и тогда есть способ стряхнуть сон усилием воли по мере того как он превращается в кошмар! И человеку это обычно удается. Если… если же не удается, стало быть, это не сон. Догадка вызвала у Петропавла озноб. Стало быть, это смерть!
– Вот-вот, третья…
– Хватит считать! – рявкнул он и – испугался.
Если теперь он все-таки на Том Свете – правда, опять же странно, что он не заметил, когда умер, – вряд ли следует так орать на его обитателей. Какой-то и впрямь он подозрительный, Белый этот Свет вокруг него.
– Я прошу извинить меня, – начал он как мог вежливо, – но я вот еще не собрался тут у кого-нибудь спросить… мы, что же, на Том Свете?
– На Том – это, простите, на каком? – с изысканным любопытством поинтересовался Блудный Сон.
– Ну, на лучшем, – польстил Петропавел.
– В известном смысле – на лучшем, – лаконично поддержал его Блудный Сон.
Петропавел решил, что комментариев не будет, но комментарии были, и странные:
– Если мы с Вами, дорогой Вы мой, сумеем действительно договориться, что считать лучшим, что худшим.
«А он провокатор, Блудный этот Сон! – подумал Петропавел. – Вот скажи я сейчас, что лучший – это тот свет, то есть этот свет… нет, именно, конечно, тот – не тот вообще, а тот, на котором мы сейчас находимся, то есть этот…» Петропавел запутался окончательно и спросил в лоб (улучив момент, когда, по его представлениям, лоб Блудного Сона промелькивал мимо):
– Я, простите, жив или умер?
– Ну, это как посмотреть… и откуда посмотреть.
– Меня вообще-то интересует не философская сторона этого вопроса, а… как бы это сказать, практическая. Физиологическая то есть.
– Что Вам сказать? – Кружение Блудного Сона, кажется, несколько замедлилось. – Практически Вы живы. Но вообще-то Вы не по адресу обращаетесь. Я отвечаю только за философскую сторону бытия. И в этом плане мог бы сказать, что одно существо в Вас уже умерло, другое все еще живо, но скоро умрет, третье спит, однако вот-вот проснется, четвертое думает, что спит, а на самом деле бодрствует, пятое наблюдает за этим бодрствующим и думает, что само бодрствует, а между тем спит и это ему снится…
– Благодарю Вас, я все понял.
– Вы прямо как Еж! – восхитился Блудный Сон. – И все же… еще минутку! Я очень рекомендовал бы Вам поразмышлять о том из Ваших существ, которое вознамерилось на полном серьезе целовать мифическую и Спящую Уродину, считая себя бесстрашным глупым человеком и, по-видимому, таковым являясь во исполнение одной допотопной легенды… И о другом Вашем существе, которое догадывается, что все допотопные легенды сомнительны, и, кроме того, вообще склонно оспорить тезис о своем бесстрашии и глупости, считая себя скорее трусливым и умным!
– Я не хочу и не буду размышлять обо всем этом. – Петропавел держался руками за голову. – Мне тут навязали чужую легенду, убедили в необходимости ей следовать, я следовал… а теперь говорят: «Не следуй ей, это чепуха, тебя разыгрывают!» Я просто теряюсь…
– Но ведь вопрос не в том, разыгрывают – не разыгрывают…
– А в чем?
– Ну, в том, насколько сами Вы позволяете себя разыгрывать…
– Я не позволяю! Не позволяю! – дважды сделал заявление Петропавел.
– Вот и пеняйте на себя. Хозяин барин!
– Но… получается, тут вообще верить никому нельзя! Между прочим, и Вам в том числе.
– Я Сон, с меня взятки гладки. Снам хочешь верь, хочешь нет, знаете ли…
– Так мне не целовать Спящую Уродину? Не устраивать всего этого… с Бон Жуаном и прочими? Инсценировка, значит… Да где же Вы?
– Я, как бы это сказать, блуждаю поодаль, – такой ответ услышал Петропавел. Но это был ответ на последний его вопрос – вопрос, для него, кстати, не очень важный. А о Спящей Уродине – ни слова.
Петропавел подождал сколько вытерпел и, не дождавшись, пристальным взглядом исследовал пустоватые окрестности Белого Света, чтобы… Ничего давно уже не осталось от всех его «чтобы» – и от этого последнего «чтобы» тоже ничего не осталось.
– Зачем я живу? – с отчаяньем почти крикнул он.
– Вот хорошая постановка вопроса, – одобрил издали Блудный Сон. – Теперь бы только не ответить на него – и тогда Вы само совершенство.
– Можете считать меня совершенством прямо сейчас, – грустно пошутил Петропавел. – Я не отвечу. – Он вздохнул. – Выработали мы замечательный план со Слономоськой, чтобы я мог в конце концов поцеловать эту пресловутую Спящую Уродину, если она, конечно, предпочтет меня…
– Чтобы? – Блудный Сон даже задержался на мгновение – впрочем, виден не стал все равно.
– Чтобы она пробудилась от сна…
– Чтобы?
– Чтобы, пробудившись от сна, встала и освободила мне дорогу!
– Чтобы?
– Да что ж Вы заладили-то, ей-Богу!.. Чтобы по этой дороге мне уйти домой и – жить дальше! Но всех этих «чтобы» уже не существует.
– Жить дальше – и только-то? Живите дальше здесь… где это тоже не возбраняется!
Петропавел усмехнулся:
– Интересное дело! Чего ради мне здесь жить, если у меня вообще-то дом есть? И потом, другие у меня планы, понимаете?
– Понимаю, чего ж тут не понять! Человек предполагает, а Бог…
– Вы думаете, это… Бог вмешался?
– Экий Вы, однако! Что за формулировки – «вмешался»? Вы бы хоть понимали, что Бог не может вмешаться, потому как вмешиваются обычно в чужие дела. А для Бога нет «чужих дел», ибо все в руках Божьих, – о каком, извините, «вмешательстве» идет речь? Стало быть, просто-напросто Ваши прежние планы не соответствовали Божьему промыслу. Вы ошиблись… ошибались – и только.
– Все время ошибался?
– Все время.
– И как же мне теперь? – Петропавел пристально вгляделся в пространство: на секунду ему показалось даже, что он увидел Блудного Сона.
– Вернуться к началу, дорогой мой! Что там было в начале, ну-ка?
– В начале было… слово!
– Вот к слову и вернитесь.
– К какому-то определенному слову?
…М-да, такого продолжительного периода чужого смеха Петропавлу еще не приходилось переживать. Но переживал он его, к чести сказать, мужественно. И дождался-таки исхода. Исход был таков:
– Вне всякого сомнения, дорогой мой, Вы все еще спите, – сказал Блудный Сон. – Вы спите, и я Вам снюсь.
– А другие? Другие тоже приснились?
– Ну, это Вы уж у других и спросите.
– А вот… что касается Вас, долго Вы еще будете мне сниться?
– Не знаю, а что?
– Да нет, просто… Просто все совсем иллюзорно стало.
– Иллюзорно и было, только Вы не замечали. А теперь… теперь я Вас поздравляю.
– С чем?
– Ну, как же, заметили все-таки! Многие вообще ничего не замечают. Так и живут, думая, что правда живут.
– А на самом деле?
– А на самом деле, теле, тили-тили, тили-бом!
– Поконкретнее, прошу Вас! – взмолился Петропавел. Раз взмолился, два взмолился… Но никого больше ни рядом, ни поодаль не мелькало. Зато упал на одну из протянутых ладоней Петропавла невесомый какой-то предмет. Оказалось, живой. Мошка. Тля. Чепуха на палочке. На четырех палочках.
