9
Буквально через мгновение меня тормошит чья-то рука.
– Пять часов, время пить чай, Алиса!
Хорошее имя, Алиса. Надо было отдать дань Льюису Кэрроллу и назваться не Юлей, а Алисой.
– Уже пять, правда? – спрашиваю я. Пока спала, кто-то накрыл меня пледом. – Кажется, прошла всего пара минут. То есть в душ я уже не успею?
– Неа! – Андрюха садится на край кровати. – Хорошо вот так, проснуться в Париже, правда? – протягивает он мне чашку кофе. – Как ты любишь, со сливками. Пока разобрался с кофеваркой, думал, сломаю ее к чертовой бабушке.
– В Париже нужно просыпаться в обнимку с любимым человеком, – говорю я. – А это что? – замечаю я стоящее на столике рядом блюдо с какими-то кексами.
– В соседнем доме кондитерская, я, как проснулся, туда сходил. Ешь! Кстати, ты заметила – в этой квартире такой бедлам! Под столиком на кухне я обнаружил женские трусики… Ага! Как ты думаешь, я должен был бы их постирать?
Я хохочу.
– А где все? И что с банкиром?
– Машка с утра ушлепала по бутикам. Она нам все равно сейчас не нужна. Леха поспал пару часов – и сменил меня. Он вообще киборг какой-то, ни в одном глазу.
– У программистов особые отношения со сном. А что Вадик? И Паша?
– Вадик сейчас вместе с Лехой. То есть Леха на улице, а Вадик в «Ситроене». А банкир спит!
– В смысле?
– В смысле, он еще около часа проторчал в том кафе, а потом опять спустился на набережную и дрыхнет на скамье. Как дома на диване. Думаю, снотворное на него еще действует.
С ума сойти! А если его кто-то ограбит? Хотя… там Вадик и Леха. И брать у Паши нечего. Если только снять с него его новенькие джинсы.
– Знаешь, тебе не идет белый цвет, – говорит Андрей, указывая глазами на лежащий на столике возле кровати парик.
– Слушай, он меня тоже бесит. Но Вадик настоял на маскировке…
Андрей берет парик и пытается натянуть на голову. Надев его задом наперед, так, что надо лбом топорщатся платиновые патлы, он прогуливается по комнате.
– Салю, жемапель Жюли! – говорит Андрей своему отражению в зеркале. Одну руку он упирает в бок, другой поправляет несуществующий бюст.
– Надо было тебе поручить роль проститутки! – смеюсь я. – То есть трансвестита! Постой-ка. Постой… дай руку.
– Что? – Андрей протягивает мне правую ладонь.
Я беру его за запястье – так и есть. Среди множества плетеных фенечек на нем – точно такой же тонкий серебряный браслет, как у…
Как у человека, которого я до сих пор еще немного люблю.
– Давно у тебя этот браслет?
– Не помню, – хмыкает Андрей. – А что?
– Просто… у Максима такой же…
Андрюха отдергивает руку, снимает парик и произносит уже совершенно отвлеченным, деловым тоном:
– Вадик решил, что, возможно, нам понадобится вторая машина.
Ровно в шесть меня высаживают за двести метров до кафе «Le sable». На моей голове все тот же дурацкий парик, на ногах ботфорты, но, слава богу, одета я уже не в красную юбку и колготки-сеточку, а в удобные джинсы. Впрочем, будь на мне даже костюм Микки-Мауса, прохожим на это было бы наплевать.
По сообщению агентуры в лице Лехи, клиент еще полчаса назад вошел в кафе. Боится меня пропустить… Я вхожу в прокуренный, почти полностью заполненный зал и нахожу банкира за крайним столом, в углу.
– Привет! – светлеет лицом Паша. – А я уже…
– Что уже? – плюхаюсь я на стул, спиной к залу. – Что уже?
– Уже думал, ты не придешь… – растерянно произносит Паша, услышав злобные нотки в моем голосе. Драное пальто и кашне он снял и сложил на стуле рядом, и теперь, в белой рубашке и джинсах, выглядит вполне прилично.
В таком виде уже и с девушками можно знакомиться. – Что-то случилось? – уже привычным жестом берет меня Паша за руку.
Вместо ответа я достаю из рюкзака изрядно помятый листок и кладу его перед банкиром на стол. Тот принимается его изучать, и по мере осознания прочитанного сереет.
На листе – распечатанный на плохом принтере фоторобот, составленный по Пашиной внешности, и куча всяких надписей на французском. Что именно там написано, я не знаю – занимались этой фальшивкой Леха с Машей. Но выглядит натурально – именно как документ для внутреннего пользования какого-нибудь полицейского участка.
– Ты в розыске, – сообщаю я. – Согласно последней ориентировке, по подозрению в разбойном нападении на гражданина России Вадима Коваленко разыскивается его приятель, Павел Науменко, прилетевший с ним одним рейсом вчера вечером.
Паша поднимает на меня глаза. У него взгляд ребенка, узнавшего, что Деда Мороза не существует.
– Я не… это не я… Это какая-то ошибка!
– Мне все равно, пришил ты этого Вадима или нет, с тобой заодно была эта твоя сисястая блондинка или она работает отдельно – пусть полиция решает, когда тебя найдут. А у меня дочь, и общаться с разными уголовниками я не желаю.
Я собираюсь покинуть гостеприимное кафе, даже не сделав заказ. Паша вцепляется в мое запястье руками-клеш-нями.
– Нет! – шипит он. – Нет! Ты никуда не пойдешь! Сиди! Сука! Я никого не убивал! Я тебя не отпущу!
Его аж трясет от злости. Меня тоже. Сидящие рядом посетители удивленно оглядываются на нас.
– Если не отпустишь мою руку, я позову полицию! – шиплю я в ответ. – И скажи спасибо, что я не привела их с собой.
Огоньки ярости тухнут в глазах моего собеседника. Он отпускает мое запястье. Он становится похож на несчастного ребенка, от которого отказались родители. Честное слово, мне его уже жаль!
Стараясь не выдать собственных эмоций, я сжимаю кулаки и хмурю брови.
– Я тебя никогда не видела и знать не знаю, – говорю я на прощанье. – А дальше – выкручивайся сам, – и я покидаю прокуренное помещение.
Спорим на сто евро, теперь он точно не подойдет к полицейским!
Следующие три часа проходят довольно скучно. Паша… бродит по улицам.
Нет, совершенно серьезно – повесив на руку пальто, он медленно слоняется по городу, глядя на людей, машины, витрины, скульптуры, дворцы и памятники. Вслед за ним (Андрей – пешком, я и Леха – на авто) незаметным кортежем передвигается наша троица. Не знаю, что творится в голове у ополоумевшего банкира, но благодаря ему я имею возможность частично осмотреть город.
Пройдя по набережной мимо Нотр-Дам (который я успеваю несколько раз запечатлеть на свой фотоаппарат), он по какой-то крохотной улочке выходит на кишащий туристами и парижанами бульвар Сен-Жермен. Запутавшись в одностороннем движении, мы с Лехой оставляем машину в каком-то переулке, недалеко от станции метро «Одеон» и, догнав не отстающего ни на шаг от банкира студента Андрюхи, присоединяемся к нему. На шее у Лехи фотоаппарат, в руке – путеводитель по Парижу с подробной картой, у Андрюхи и у меня за плечом рюкзаки, ботфорты я сменила на удобные кроссовки, парик – на бейсболку. Думаю, даже если мы столкнемся с банкиром лицом к лицу, он примет нас за троицу праздношатающихся туристов.
Маршрут наш, между тем, пролегает вдоль бульвара – мимо бесконечной череды уличных кафе, крохотных частных отелей, магазинчиков, торгующих всем не свете: одеждой, DVD-дисками, картинами, сувенирами… В многоголосье французской речи слышна речь английская, итальянская, китайская… И вся эта толпа хрустит круассанами и горячей пиццей, отхлебывает из чашек кофе, шелестит газетами, щелкает фотовспышками, чирикает по телефону, проскакивает через дорогу на красный свет и волочит туда-сюда пакеты с покупками.
Паша, между тем, останавливается у какого-то уличного ресторанчика и с вожделением смотрит на жующую толпу. По всей видимости, мои пять евро он уже давно просадил в «Le sable». Однако мужчина в форменной одежде администратора вежливо, но настойчиво просит неизвестного мужчину в дырявых тапках отойти от заведения – и Паша, ссутулившись, бредет дальше.
Буквально через двадцать метров Паша натыкается на местного клошара – чумазый заросший мужчина лет шестидесяти, окруженный тремя плешивыми костлявыми собаками, расположился прямо на асфальте, на расстеленном клетчатом одеяле. Клошар играет на губной гармонике – и, несмотря на нестройность звуков, извлекаемых из замызганного инструмента, в лежащую перед ним мятую фетровую шляпу регулярно со звоном падают мелкие монеты.
Одна из собак, пегая дворняжка, тыкается прохожим в колени влажным носом. Увидев Пашу, она с интересом обнюхивает край его пальто. Затормозив перед уличным попрошайкой, Паша несколько мгновений рассматривает его, потом ускоряет шаг, и, пройдя метров двадцать, еще несколько раз оглядывается назад.
– Интересно, – говорит вполголоса Андрей, бросая музыканту какую-то мелочь, – банкир уже созрел до того, чтобы просить милостыню?
Мы плетемся за Пашей еще минут сорок, успев за это время сжевать прямо на ходу по паре горячих слоеных булок, которые нам покупает Андрей. Потом мне на мобильник звонит Машка, сообщая, что купила новый чемодан, чтобы увезти все то количество обновок, которые она успела приобрести за день. Периодически Вадик интересуется новостями. Мы сообщаем, что все спокойно, и продолжаем прогулку.
Надеюсь, пока мы тут следим за банкиром, Вадику хватит ума и смелости пригласить Машу на чашечку кофе в какое-нибудь романтическое местечко…
Пока мы идем по бульвару, мимо пару раз проезжает полицейский «пежо» – ив эти моменты Паша буквально отскакивает в сторону, подальше от проезжей части. В первый раз он делает заинтересованное лицо возле стеллажей со свежей прессой, второй раз опускается на корточки, чтобы завязать несуществующие шнурки.
На часах – половина десятого.
– Таким темпом мы к ночи доберемся либо до Бурбонского дворца, либо до музея д’Орсэ, – говорит Леха, сверившись с картой.
– Ага, – вторит Андрей. – А оттуда уже и до Елисейских Полей недалеко. Он что, на ночь глядя решил осмотреть город?
Однако банкир неожиданно сворачивает с бульвара в сторону станции метро «Rue du Вас». Мы, чуть отстав, следуем за ним. Пройдя мимо самой станции, Паша движется куда-то дальше и устало опускается на первую попавшуюся свободную скамейку. Мы останавливаемся неподалеку, усиленно делая вид, что изучаем карту. Леха, кажется, даже успевает сделать несколько снимков какого-то дома с крохотными, увитыми плющом балкончиками.
Холодает. Банкир снова натягивает на себя драное пальто, наматывает на шею шарф и, скрестив на груди руки, усаживается поудобнее на лавке. Так проходит минут десять. Стоя поодаль, мы успеваем затереть карту до дыр…
– Ему идет мое пальто, – усмехается Андрюха, глядя на неподвижную фигуру в лохмотьях. – И что он сидит?
– А что ему еще делать? – говорит Леха. – Думаю, ему хочется заснуть, проснуться и понять, что все его приключения в Париже – просто страшный сон.
Мне снова становится жалко ссутулившегося человека на скамейке. Темнеет. И если мне хочется горячего кофе, чтобы согреть зябнущие на налетевшем ветру пальцы, как же этого кофе хочется Паше! Думал ли он, сутки назад регистрируясь на рейс Москва – Париж, что впереди у него – голодное и холодное существование бродяги, которого разыскивает парижская полиция?
– Знаете что? – говорю я. – Не знаю, дозрел ли до милостыни банкир, а я – да.
Я знаю это пальто вдоль и поперек. В нем Андрей проходил всю прошлую осень. Специально для банкира мы наделали в нем множество дыр. Но нагрудные карманы остались нетронутыми.
Я лезу в кошелек. Все купюры в нем – достоинством в десять евро. Плевать! Предположим, я очень щедрая туристка. Зажав в руке купюру, я посильнее натягиваю на нос козырек, оставляю парней и направляюсь к сидящему на скамье банкиру. Замедляю шаг. Останавливаюсь прямо перед ним – и когда он, подняв голову, смотрит на меня, сую сложенную вчетверо купюру в нагрудный карман пальто. И… беззаботно удаляюсь, на ходу доставая мобильный. Останавливаюсь я метров через двадцать, усиленно тыкая пальцем в кнопки, и краем глаза наблюдаю за Пашей. Тот изумленно разглядывает купюру.
Едва он успевает осознать, что какая-то девица только что подала ему милостыню, как к нему развязной походкой приближается высокий блондин с рюкзаком. Он замедляет шаг и сует в руку, уже сжимающую десять евро, еще одну денежную купюру. После чего блондин переходит на другую сторону улицы и входит в сувенирную лавку.
Завершает перформанс Леха. Он, не отрывая глаз от карты, шествует мимо, и бросает на асфальт перед Пашей монету достоинством в 1 евро. Жмот!
А дальше – о чудо! – следом за Лехой мимо Паши проходят несколько низкорослых, вечно улыбающихся японцев. И они, последовав нашему примеру, сыплют банкиру под ноги разнокалиберную мелочь.
Леха подходит ко мне, берет меня под руку – и мы оба, прикрывшись картой, наблюдаем, как Паша с совершенно ошалелым выражением лица пересчитывает деньги. Думаю, никогда еще он не ценил столь высоко такую плевую мелочь.
Еще через двадцать минут он выходит из продуктового магазинчика, расположенного в одном из ближайших переулков, с огромным бумажным пакетом. Оглядываясь в поисках подходящего места для трапезы, банкир прямо на ходу откусывает большие куски от белого багета. Поплутав еще какое-то время по переулкам (мы, словно шпионы, под покровом темноты шмыгаем за ним по пятам), Паша находит крохотный скверик, прилегающий к череде маленьких сквозных двориков. В сквере – одна аллея, по обеим сторонам которой стоят скамейки. На одну из них, не обращая внимания на целующуюся на соседней скамье парочку, усаживается Паша – и тут же начинает уничтожать купленную снедь. Ему хватило даже на пиво, которое он с удовольствием хлещет из горлышка.
– Думаю, он здесь и спать уляжется! – предполагает Леха, с которым мы стоим в ближайшей подворотне.
Он словно в воду глядел! В двенадцатом часу ночи, сожрав и выпив все, что принес собой, и отлив под ближайший каштан, банкир укладывается на ночлег на скамье. Мы еще какое-то время торчим в подворотне, потом Леха уходит за машиной.
К часу ночи в припаркованном в дальнем конце скверика «ситроене», наша компания составляет график ночного дежурства. Салон завален пустыми стаканами из-под кофе и обертками от сэндвичей и шоколада. Первой выпадает дежурить мне. Слушая ворчание Андрея, который пытается уместить свое длинное тело на заднем сиденье авто, я смотрю в темноту – туда, где в далеком отсвете фонарей, на скамье спит укрывшийся пальто банкир. Радио тихонько бормочет эротичным мужским голосом, банкир не движется. Ровно в три, когда уже основательно клюю носом, я бужу Леху, спящего за рулем, и проваливаюсь в сон.
И снятся мне цветущие каштаны на бульваре Сен-Жермен… И звонкий птичий гомон… Каштаны бесконечны, они машут мне своими ветками, бегут куда-то за горизонт, а над горизонтом встает ослепительное солнце. Оно настолько ярко, что даже во сне слепит меня сквозь веки. Я пытаюсь отвернуться и… просыпаюсь.
Сквозь лобовое стекло в салон бьют солнечные лучи. В ветвях деревьев весело перекликаются птицы, где-то гудят авто. Мимо нашей машины чинно шествует старушка с обрюзгшей собакой непонятной породы. Леха и Андрей сладко спят. Я потягиваюсь, пытаясь размять затекшее тело, смотрю на скамью банкира – и меня прошибает холодный пот.
На скамье никого нет.
Есть бумажный пакет, заполненный огрызками и обертками. Есть пара стоящих под скамьей пивных бутылок. Есть даже забытое Пашей кашне, свисающее до земли. А вот самого банкира след простыл.
Вы когда-нибудь искали иголку в стоге сена? Не просто представляли себе процесс, а занимались этим на самом деле?
Сначала мы втроем, бросив «ситроен», обегаем все окрестные дворы. Паши нет. Потом приезжают всклокоченные Вадик и Маша, которая даже не успела накраситься. Мы делим карту близлежащих улочек на части, и разъезжаемся в разные стороны. Леха и Андрей на «ситроене» укатывают в сторону Сены, взяв на себя правый берег. Вадик на такси отправляется в «Le sable» в надежде, что Паша вернулся на знакомое место. Мы с Машей, поймав попутку и пообещав смешному парню в растаманском берете сногсшибательную по меркам Парижа сумму, катим вдоль бульвара Сен-Жермен в надежде увидеть знакомую спину в сером пальто.
А я, между прочим, планировала сегодня хотя бы одним глазком взглянуть на Эйфелеву башню. А при удачном раскладе и подняться на смотровую площадку. Чертов банкир!
Наверное, его выкрали марсиане для своих опытов. Или он упал в Сену и утонул. А может, он решил пойти наклянчить еще денег и отправиться по проституткам? Делать-то до понедельника ему все равно нечего…
Не знаю, как вам, а мне больше нравится версия про марсиан. Хотя бы потому, что она наиболее реалистичная.
У меня – неприятный холодок в районе солнечного сплетения. Мы с Машкой молча курим одну сигарету за другой и напряженно вглядываемся в прохожих. Парень за рулем искоса бросает недвусмысленные взгляды на Машкино декольте. Вадик каждые пять минут звонит то мне, то Машке на трубку и изредка, когда среди непечатных слов проскакивают обычные, я слышу, что он обещает собственноручно открутить Андрею голову за то, что тот уснул на посту.
– А чего ты сам не сидел ночью в «ситроене»? – громко бросает Машка, чтобы Вадик слышал ее.
Вадик отключается.
– Мы съехали с Елисейских Полей на площадь Согласия. Здесь толпа, Паши нигде нет! – отзванивается мне Андрей. – Думаем двинуть в сторону Лувра или свернуть на Вандомскую площадь. А вы?
– Поворачиваем на бульвар Сен-Мишель в сторону Люксембургского дворца, – отвечаю я. – Разумеется, никого!
– «Le sable» пуст, и лавка на набережной Турнель тоже! – сообщает мне Маша, которой параллельно звонит Вадим. – Вадик хочет вернуться и доехать до Монпарнаса.
– Вряд ли он двинет в Лувр! – перезваниваю я Андрею. – Попробуйте вернуться на этот берег и покружиться в районе Бурбонского дворца!
– Хорошо! – с энтузиазмом отвечает мне Андрей.
В отличие от него, у меня энтузиазм практически на нуле. Мы с девяти утра носимся туда-сюда, как угорелые – и толку то?
– Эй, вон, вон, смотри! – кричит мне Маша, обернувшись, и тычет в стекло пальцем. – В толпе, за автобусом!
Я смотрю сквозь стекло – и действительно, за огромным двухэтажным экскурсионным автобусом, приткнувшимся у обочины, в толпе садящихся в него туристов мелькает спина в сером пальто. Неужели нам повезло?
– Если догоним, разговаривать с ним буду я! – говорю я. – Тебя он знает!
Сунув водителю купюру, мы вылетаем из авто.
– Какого черта я на каблуках? – орет Машка, хватая меня за руку.
Мы несемся по проезжей части, сопровождаемые гудками, и, едва не угодив под едущий навстречу автомобиль, врезаемся в толпу, идущую по тротуару. Отовсюду слышатся проклятия – потому что мы бойко работаем локтями.
– Пардон, пардон! – кричу я, уворачиваясь от идущих навстречу людей.
До Паши – рукой подать. Вот я почти сбиваю с ног чопорную пару пенсионеров. Вот толкаю какую-то женщину в спину. Вот налетаю на держащихся за руку подростков. Ну, еще чуть-чуть!
Мы допрыгиваем до Паши, словно хищники, на последнем рывке догоняющие добычу. Я дергаю его за плечо, он оборачивается – и оказывается незнакомым темноглазым парнем лет двадцати.
– En que el asunto? – белозубо улыбается тот.
Я разочарованно развожу руками.
Подскочившая Маша тут же улаживает инцидент, мгновенно перейдя на испанский. Хорошо иметь подругу-полиглота!
– Все о’кей, – говорит она мне. – Я уже извинилась. Кстати, кажется, мы ему понравились, – она кокетливо машет ручкой испанцу, который, обернувшись, все так же ослепительно улыбается. – Прикольный!
У меня начинает звонить телефон. Достаю аппарат, смотрю на номер.
– Да, мам, – говорю я, стараясь выровнять дыхание. – Дела? Да, все в порядке. Где? Ну… мы тут с Машей решились прогуляться. Да, по магазинам. Ну… да, глянем, что понравится… Маша просто себе джинсы ищет.
Маша делает удивленные глаза.
– Ага, мам, я тебе попозже позвоню, мы тут… в метро сейчас будем спускаться. Целую!
Я выключаю телефон. После пробежки сердце суматошно колотится в груди. Маша видит мое выражение лица.
– Ты тоже думаешь, что искать банкира бесполезно?
Полтора часа спустя, проклиная туристов, пробки и самих себя, мы сидим на втором этаже какого-то бистро на бульваре Монпарнас. Пепельница в середине стола полна окурков. В другое время я была бы счастлива вот так, сидя в кафе в Париже, запивать свежие круассаны ароматным латте. Сейчас я искренне ненавижу Париж, ненавижу круассаны, ненавижу латте – и мне плевать даже на Эйфелеву башню.
– Куда ты смотрел? – опять заводит свою песню Вадим.
Андрюха, красный как рак, пытается что-то сказать в свое оправдание.
– Хватит на него орать, – резонно замечает Маша. – В твоем плане изначально были дыры и недоработки! Как можно уследить за человеком в городе, в котором даже я ориентируюсь с трудом?
– Какие недоработки? – возмущается Вадим свистящим шепотом. – Мы в Москве все обсуждали, почему, если тебе не нравился план, ты не высказалась раньше?
– Ну ты же у нас главнокомандующий! – иронизирует Маша. – А такой фактор, как элемент неожиданности, ты не предусмотрел? Форс-мажор. Непредвиденный пипец. Может, его уже давно прирезали местные бандиты. Ты же знаешь, какая здесь обстановочка… Или он поехал в посольство. Или… ну не знаю, все что угодно!
– Вадик ни при чем, – встречаю я. – Мы действительно всё вместе обсуждали в Москве. И имели возможность высказаться. Просто все, что мы делали раньше, было в высшей степени непродуманно и самонадеянно. Разумеется, когда ты машешь пушкой под носом у очередного клиента, все сразу идет, как тебе нужно. А здесь – совсем другая история. И для начала я предлагаю сделать выводы – на будущее. Про элемент неожиданности и все такое… А еще давайте прекратим истерить и решим, что делать! Сейчас – начало первого, у Паши вылет в 19:50, значит, он должен уехать из города максимум в пять вечера. То есть у нас на все – четыре с половиной часа.
Вадик делает большой глоток горячего кофе, морщится и, затянувшись, говорит:
– Предлагаю перейти к плану Б.
У нас всегда есть план Б…
– О’кей, – говорит, подумав, Маша, и лезет в сумочку за косметичкой. – Я только губы накрашу.
В плане Б – Машка главная.
Поймать в Париже полицейскую машину почти так же просто, как поймать такси. Не проходит и минуты, как среди едущих по бульвару машин попадается полицейский «пежо». Маша, стоящая на тротуаре, буквально бросается под колеса. «Пежо» тормозит, опускается стекло – и Маша ныряет в салон, грудью навалившись на дверь. У двоих парней в униформе глаза на лоб лезут от прыткости незнакомой блондинки.
Проходит еще минута – в течение которой Маша тараторит по-французски без умолку и показывает полицейским Пашин паспорт и билеты на самолет, а мы вчетвером стоим рядом и делаем озабоченные лица. Парень, что сидит рядом с водителем, изучает все предъявленные документы. Тот, что за рулем, связывается с кем-то по рации.
– Говорят, надо подождать пару минут, они связались с диспетчером, – поясняет, обернувшись, Маша. – Сейчас по всем участкам сообщат приметы – и скажут нам, если его видели или арестовывали.
План Б – это история таинственного исчезновения в Париже нашего общего друга Паши, который, допившись до белой горячки, свалил в неизвестном направлении. А у него, между прочим, скоро самолет – и мы очень волнуемся и хотим, чтобы парижская полиция оказала нам посильную помощь.
Наконец, через несколько минут гнетущего ожидания – когда мы почти отчаиваемся дождаться помощи от французской полиции – водитель весело улыбается нам и что-то объясняет Маше. Та буквально подпрыгивает от счастья:
– Есть! Он в участке пятого округа! – говорит она, и мы оглашаем воздух радостными криками. Полицейские видят, насколько сильно мы любим нашего друга Пашу – а мы в этот момент очень сильно любим французских полицейских. – Нужно уладить все формальности, подписать протокол задержания, и мы можем его забрать!
В Париже, видимо, более быстрая связь с небесной канцелярией.
А потом Маша еще что-то там такое прочирикивает парням в машине и призывно улыбается. Те неопределенно качают головой.
– Наташ, давай, подключайся! – говорит мне подруга. – Я прошу, чтобы они нас довезли до участка!
Видимо потому, что я перенервничала, у меня нет сил кокетничать с представителями французского закона. Я просто снимаю бейсболку и картинно встряхиваю волосами – после чего первый полисмен сам открывает перед нами дверь.
По дороге Маша весело болтает с полицейскими, чем окончательно располагает их к себе. Разумеется, среди прочего она в картинках рассказывает историю Паши. Французы цокают языками и сочувственно кивают. Одного зовут Жак, другого – Николя. Кстати, симпатичные ребята!
Наши парни едут позади в «ситроене». Мы добираемся до нужного полицейского участка буквально за считаные минуты, потому что наши друзья в униформе включили мигалку на крыше. Останавливаемся возле неприметного серого здания в череде таких же, выходим из машины. Парни следуют за нами по пятам – и мы впятером, следом за Жаном и Николя, входим в участок.
Потом мы еще минут двадцать сидим в холле – в толпе таких же разномастных ожидающих. Маша ушла куда-то с нашими полицейскими, и все, что мы можем, – ждать. Мимо нас снуют какие-то люди в униформе, среди которых много женщин. В помещении – шумно, накурено и намусорено.
– Смотри, у них на вооружении, оказывается, «Зиг-Зау-эр Зиг Про», – говорит вполголоса Леха. – Их производят в Швейцарии, магазин на пятнадцать патронов, девять девятнадцать пара. В США такими тоже пользуются. Отличная пушка! Хотя… зачем им тут пушки? Им же стрелять нельзя даже тогда, когда кого-то рядом убивают. Можно только зачитать права. Блин, демократия во Франции дошла до предела…
Интересно, что такого сделал Паша, если его забрали в участок?
– Знаешь, в том же «Такси» участок выглядит намного опрятней, – с другой стороны говорит мне Андрей. – А здесь – такой хламовник…
Появляется Маша. Мы кидаемся к ней с расспросами.
– Я его не видела, но его сейчас выведут. Умора – банкир у них торчит с самого утра. Вы будете смеяться, но его взяли где-то недалеко от метро «Rue du Вас» – знаете почему? Он похож на какого-то местного преступника в розыске. А Паша, как полицию увидел, ломанулся от них дворами. Но в тапках-то далеко не убежишь… Ну а уже здесь он им наплел с три короба – что у него друга убили, что его какая-то парижская проститутка подставила… Вроде даже плакал и просил не сажать в тюрьму. В общем, они решили, что он малость не в себе. Мы вовремя приехали. Я подписала нужные бумаги – кажется, они даже обрадовались, что мы его забираем. Мне местный дежурный сказал – французы не любят неприятностей с русскими туристами…
В этот момент дверь, ведущая куда-то вглубь участка, открывается, мы оборачиваемся – и… Грибоедов бы позавидовал возникшей немой сцене. Паша, которого под руку держит Жан, видит нашу компанию и превращается в соляной столб.
Растерянность на лице банкира сначала сменяется удивлением, а потом – диким ужасом. Он тычет в нас пальцем, и выдавливает из себя ошалелое:
– Ва…дик?
В тот же миг мы бросаемся его обнимать.
– Дружище, слава богу! – орет Андрей, повисая на его левой руке.
– Где же ты был? – хватается за другую Леха.
– Паша! – синхронно виснем мы с Машей у банкира на шее, окончательно его обездвижив.
– Ну, чувак, ты дал жару! – басит Вадик.
Еще немного – и наш банкир окончательно спятит прямо посреди участка. Пока Маша рассыпается в благодарностях доблестной французской полиции, мы, не отпуская Пашу из объятий, выводим его на улицу и тащим подальше от цитадели закона.
Завернув за угол, мы усаживаем банкира на первую попавшуюся лавку. Здесь к нему возвращается дар речи. Он матерится так, что голуби разлетаются во все стороны – а потом, подскочив, бьет Вадика под дых. Потом уже матерится Вадик, мы хватаем Пашу за руки, к нашему веселью присоединяется Маша – и, наконец успокоившись, Паша опускается на лавку.
– Сигарету будешь, красавчик? – протягиваю я ему пачку.
Услышав мой голос, он поднимает на меня глаза – и уже в который раз за последние двое суток испытывает шок.
– Юля?
– Наташа, – говорю я. Видя, как банкир напряженно всматривается в мое лицо, я добавляю: – Я в парике была.
– А ты кто? – потрясенно тычет Паша пальцем в Машу.
– Маша, – отвечает та.
– Люди, вы вообще кто? Это что, какая-то скрытая камера? – выдавив из себя улыбку, интересуется банкир. – Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?
Он с возмущением выдергивает сигарету из пачки, которую я все еще держу. Андрей щелкает зажигалкой.
– Ну ты же хотел почувствовать вкус жизни, оторваться в Париже по полной… – все еще морщась от боли, говорит Вадим. – Пожалуйста! Спешиал фо ю, как говорится.
– Так это что – те самые французы из агентства? – обводя нас глазами, спрашивает банкир у Вадика.
– Ну, типа того, – говорит тот.
– Вы не фига не французы. Вы охуели! – говорит Паша. – Я, пока в кутузке сидел, всю жизнь, от самого раннего возраста, вспомнил. А вы это все… специально подстроили?
Мы улыбаемся ему в ответ. Если честно, то мы все несказанно рады видеть его живым и невредимым.
– Мы не французы, но мы из агентства. Предоставляем VIP-клиентам эксклюзивные услуги – адреналиновую встряску в лучших местах этой планеты. Вы, кстати, стали почетным пятидесятым клиентом, – говорю я.
Андрюха и Вадим вскидывают на меня удивленные глаза. Про пятидесятого клиента – это я на ходу выдумала. Пусть банкир почувствует себя вошедшим в некий элитный клуб…
– Пятидесятым? – обалдело переспрашивает банкир. – И вы… всех вот так вот подставляете, как в кино? А… вот эта история, с полицией, тоже ваша работа?
– Ага, – говорит Вадик, глазом не моргнув.
– Охуеть, – потрясенно качает головой банкир.
– Это новый вид психотерапии, – объясняю я. – Эмоциональная перезагрузка. Мы просто переняли западную технологию, у них народ так уже лет семь отрывается. А у нас… пока все только начинается.
– В общем, чувак, мы специально для тебя такую вот программу придумали. Чтобы жизнь медом не казалась, – ржет Вадик. – Как, повеселился?
Паша старательно пытается собрать мысли в кучу.
– Да уж… – говорит он. – Вадик, но я от тебя такого не ожидал. Я тебя уже… в последний путь проводил! И себя тоже. У них же вроде нет моратория на смертную казнь?
Видимо, сидя в камере, Паша успел проститься со всем белым светом.
Пока мы общались с банкиром, Андрей сбегал к машине, принес вещи Паши, уложенные в пакет.
– Думаю, вам надо переобуться, – говорит он, поставив пакет на землю. – А ваша дорожная сумка – у нас в салоне.
– Да, кстати, это ведь твое? – улыбаюсь я и достаю из своего рюкзачка пухлый Пашин бумажник.
Маша тут же протягивает его паспорт, в который вложены билеты.
– У тебя обратный рейс скоро, не забыл? – интересуется Вадим.
Глядя на свои вещи и документы, Паша окончательно приходит в себя. Он берет из моих рук бумажник, зачем-то открывает и закрывает его, потом смотрит по очереди на каждого из нас.
– Так сколько я вам должен? – спрашивает он.
– Десять тысяч евро. Разумеется, если ты считаешь, что я выиграл спор, – говорит Вадик, закуривая новую сигарету. – Ты их, кстати, все равно на представительские расходы спишешь.
Думаю, Паша имеет полное право послать нас всех подальше, поймать такси и уехать в аэропорт. Возможно, именно так он и сделает. У нас вообще не было никакой гарантии, что он поведется на этот спор. Но Вадик сказал, что в случае чего возьмет все расходы на себя…
– В общем, так, чуваки, – говорит Паша, подумав. – Я отдам вам этот червонец и оплачу все ваши накладные расходы при одном условии – чтобы мой директорат прочувствовал все то же самое. Вместе с приводом в полицию.
– Не знаю, как банкир, а мы хлебнули адреналина выше крыши, – говорю я, когда пару часов спустя в аэропорту Шарль де Голль мы провожаем Пашу на рейс.
Мы стоим и смотрим, как его спина исчезает в коридоре, ведущем к залу таможенного контроля.
– Натаха права. Нам же просто повезло, что мы нашли этого Пашу! – говорит Маша. – А если бы его правда убили? Вадик, ты вообще соображаешь, чем все могло закончиться? Мы же все время импровизируем, балансируем на краю… Ты не думаешь, что пора нам завязывать со всеми этими штучками?
– Завязывать?
Вадим оглядывает нас удивленным взглядом.
– Завязывать! С ума сошли! Ни в коем случае! Мы просто набирались опыта. Проверяли мою теорию практикой. Оттачивали мастерство. Постигали детали и просекали нюансы. А вот сейчас самое время делать настоящий бизнес.
