Чего он хочет?
Дело было в 2004 году.
Виктор Петрович, левачивший на своем «мерседесе» восьмидесятых годов сборки, узнал меня по голосу, на светофоре разглядел — и завел разговор о политике. Через некоторое время он вслух рассуждал о неисповедимых путях собственного волеизъявления.
Сначала, сказал он, я думал вообще на выборы не ходить. Ну их всех. А потом че-то посмотрел, посмотрел — и решил пойти.
— И за кого проголосовали? — бестактно поинтересовался я.
Виктор Петрович пожал плечами:
— За Путина. За кого ж еще?
Я не стал помогать с ответом, и Виктор Петрович самостоятельно провел анализ претендентов на второе место. Анализ начался у «Тургеневской», а к Сретенке уже закончился, причем ехали мы быстро.
— Ага, — сказал я. — А Путин?..
Ответ на этот вопрос тоже был готов.
— Во-первых, не пьет, — уверенно сообщил Виктор Петрович. — Во-вторых: я помню, включаю телевизор, а он по-немецки говорит. Значит, голова-то на плечах.
Возразить было нечего.
— Вот только я не понимаю, — продолжил Виктор Петрович, — чего он вообще хочет?
— То есть? — не понял я.
— Ну чего хочет? Вообще.
— Вы у меня спрашиваете? — уточнил я.
— Ну.
— А почему у меня?
— Ну вы же там, наверное, знаете…
(Леонид Якубович рассказывал: однажды ему пришло письмо от телезрителя — с просьбой передать Жану-Клоду Ван Дамму. Телезритель, должно быть, полагал, что все, кто появляется в телевизоре, там же внутри и живут — и между собой дружат. По этой логике я и должен был знать, чего хочет Путин…)
— Виктор Петрович, — сказал я, — он ведь уже четыре года тут президентом. Теперь вы мне его еще на четыре года выбрали. И у меня же спрашиваете, чего он хочет.
Подумав немного, Виктор Петрович сказал:
— Ну.
— Я не знаю, — почти не соврал я.
Вскоре, расплатившись с учетом инфляции и бережно попрощавшись с положительным Виктором Петровичем, я навсегда покинул «мерседес» восьмидесятых годов сборки.
Некоторое еще время я думал о самом Викторе Петровиче (год сборки его головы оцениваю как начало пятидесятых). Потом мои мысли перескочили на Путина. И ведь правда: не пьет и по-немецки говорит, как тот чуковский Крокодил Крокодилович… И ведь чего-то, наверное, хочет…
Ну ладно, подумал я тогда; у нас есть еще минимум четыре года. Может, расколется?
