Весной 1995-го утомленное нервной реакцией прототипов руководство НТВ призвало меня к сдержанности, напомнив, что «Куклы», в общем, передача-то юмористическая, — и предложило написать что-нибудь легкое, стилизовать какую-нибудь детскую сказку…

И само, на свою голову, предложило «Винни-Пуха».

«Винни-Пух» так «Винни-Пух». Через неделю я принес сценарий.

Руководство обрадовалось мне, как родному, угостило чаем с печеньем — и минут пятнадцать мы беседовали на общегуманитарные темы. Руководство легко цитировало Розанова, Достоевского и Ницше, время от времени переходя на английский. Я разомлел от интеллигентного общества…

Наконец руководство взяло сценарий и стало его читать. И тут же, буквально на первой строчке, вдруг тоскливо и протяжно закричало, и вовсе не по-английски:

— Блядь, бля-ядь!..

На крик в комнату заглянула встревоженная секретарша.

Я тоже забеспокоился и спросил, в чем дело. Оказалось, дело как раз в первой строчке — известной всей стране строчке из одноименного мультфильма: «В голове моей опилки — не беда!»

И конечно, в «Куклах» ее должен был петь Самый Главный Персонаж. Но скажите: разве можно было, делая «Винни-Пуха», обойтись без опилок в голове?

Я доел печенье и ретировался, проклиная Алана Милна, Бориса Заходера и всех, всех, всех…