Книга: Давайте, девочки
Назад: Глава двенадцатая ВСЕ КАК ВСЕГДА
Дальше: Глава первая «ВЕНЕЦ ТВОРЕНЬЯ»

Книга вторая
Венец творения

1
Рыжюкас подгадал, взяв такси, и подъехал к воротам частной клиники, расположенной в старой части города, как раз вовремя. Буквально через минуту Малёк вышла. Побледневшая и отрешенная.
– Куда мы едем?
– В гостиницу. Я снял нам номер в «Драугисте», как она раньше называлась. Это моя любимая гостиница совковых времен. Теперь они ее, правда, капитально перестроили. Но главное достоинство сохранилось, я специально поднимался в номер, чтобы проверить: там были самые удобные кровати за всю мою жизнь. – Рыжюкас говорил быстро, пытаясь ее отвлечь и успокоить.
– Я ужасно хочу плакать и есть.
Он развернул пакет. В нем были бананы.
– Это круть, – сказала она, слабо улыбнувшись.
Вот и все. Теперь спать, спать, спать.
– Когда ты проснешься, все будет кончено и забыто.
Малёк заплакала. Для нее все уже было кончено.
2
Она спала долго. До вечера, потом ночь, потом еще почти полдня.
И чем дольше она спала, тем неспокойнее становилось у него на душе.
Конечно, про все ее проблемы он мог бы никогда и не знать. Аборт, вакуум – это ведь их вопросы… Тем не менее и практические хлопоты, и всю ответственность он взял на себя, проявив должную заботливость и необходимую решительность… Все как бы утряслось и устроилось, дело сделано, и все треволнения позади. Но вместо «чувства глубокого удовлетворения» от столь «добросовестного исполнения долга» отчего-то вдруг накатывают волны глухой досады… Что теперь?..
Всю жизнь он не любил соскакивать и не умел выходить сухим из воды…
Даже историю с Ленкой он навесил на себя. Представив, будто именно из-за него она не смогла вернуться… Хотя уезжать или не уезжать, вернуться или не вернуться она могла совершенно независимо от того, был он или вовсе бы его не было…
Здесь, с Маленькой, все не так. Ведь самой, без него, ей и решать-то было нечего. Оставить ребенка или не оставить – вовсе не ее ума дело. Тогда в поезде, дать или не дать, это еще как-то от нее зависело, но и то лишь до того, как она оказалась в его «силовом поле» – взрослого и многоопытного мужика. Совсем ведь не это она ему давала, не на такое решалась.
Совсем не это он у нее и брал. Как всегда, самонадеянно полагаясь на свою опытность. А принцип-то прост, как лозунг из их студенческого спектакля: «Избегайте случайных связей». Или, как еще в школе любил наставлять Витька-Доктор: «Совокупляйтесь, но предохраняйтесь!».
Маленькая спала…
Он сидел в кресле, в углу довольно просторного номера, снова ничего не делал, но на сей раз как-то особенно тупо. Слишком уж несуразным было его времяпрепровождение.
3
Случайностью своих любовных связей Рыжюкас давным-давно перестал тярзаться. Он считал, что у нормального мужика может быть столько женщин, сколько тот способен потянуть, разумеется, если относиться к ним не потребительски, прокатываясь на халяву, а честно отдавая себя.
Любовным играм он и отдавался целиком, рьяно, как работе, и никогда не халтуря. Выкладывался, не боясь опустошенности, не крохоборствуя, ничего ни приберегая на следующий раз, по опыту зная, что все возвращается сторицей и вода в дающем колодце не иссякает, как точно подметил поэт.
Собственное время, как и деньги, Рыжюкас транжирил одинаково беззаботно, зато о подругах и спутницах иногда даже слишком навязчиво заботился, а уж уходя, брал на себя уйму пожизненных обязательств, пусть потом, отвлекаясь, он про них и забывал.
Уходил Рыжюкас, стараясь не причинять боли, без всех этих «бросил», «предал», «каков негодяй!» – при такой добросовестности, о каком предательстве тут может быть речь! Но, еще только знакомясь, он выставлял условия свободы отношений, которые обычно его очередной пассией с восторгом принимались. Когда эти условия ее переставали устраивать, отношения прекращались. Так, перескакивая с одной истории на другую, как по волнам, его любовная лодка мчалась вперед, оставляя за собой лишь пену бурунов.
Он никогда не настраивал избранниц на преданность и верность. Не корчил из себя однолюба, напротив, похвалялся тем, что он законченный бабник, уверяя подружек, что любит он их всех и безмерно жалеет, что на каждой из них он бы женился.
Обязательно рассказывал он им и про Первую Любовь, и про все остальные, и про любовниц (с Любовями не путать!), нумеруя их или возвышенно обозначая: Самая Умная, Тончайшая, Лучшая из, Крылатая… Не забывал и жен – Первая Избранница, Вторая Супруга, Последняя Жена… Рассказывал Рыжюкас всегда откровенно, не опуская пикантные подробности, в которых мог и присочинить, но не ради красного словца, а для большей поучительности…
Интересно, что при всем обилии любовных – нет, не романов – скорее новелл, повестей, историй – Рыжюкаса в них тоже никогда не предавали. Или не успевали этого сделать – раньше, чем он ускакивал.
К тому же, предвкушая перспективу новых историй, он не боялся быть покинутым, чем и был надежно защищен. Сказала же ему как-то в сердцах его Последняя Жена: «Тебя даже бросить невозможно. Это было бы тебе слишком большим подарком».
С бывшими – и женами, и любовницами, и подружками – у него всегда оставались добрые отношения. Во всяком случае, он так считал, никого не выделяя из общего ряда и никогда не задумываясь о том, как они на самом деле к нему относятся. Правда то, как мы оцениваем себя, далеко не всегда совпадает с тем, что думают о нас окружающие, а уж и подавно – с тем, что мы являем собой на самом деле.
4
Этот «Малёк» по-прежнему спал.
Рыжюкас смотрел на нее и размышлял о том, куда его занесло. И еще о том, как же он от всего этого устал.
Наверное, от жизненных сложностей, работы, всякого рода неудач он устал не больше, чем любой от природы подвижный человек с пропеллером в заднице… Но вот утомлен и измотан любовью он, конечно же, больше многих. Любовная игра – всегда большое напряжение, а потом и неудача, и поражение, и потеря: или ты уходишь (ни с чем), или тебя оставляют (с носом).
А он-то предавался любовным играм, можно сказать, профессионально – выступая в двух ипостасях: как неуемный искатель и как… исследователь собственных увлечений и переживаний, в которых он постоянно копался, пытаясь их литературно осмысливать.
Кроме всего, меняя и перебирая подружек, он надеялся хоть в одной из них найти… надежную творческую опору.

 

Как и всякий честолюбивый «бумагомаратель», с детства начитавшийся романтичного Грина, а потом и Булгакова, он собирался стать Великим Мастером. И, как всякий будущий Великий Мастер, мечтал (про что так замечательно нафантазировал писатель Михаил Булгаков), чтобы рядом с ним постоянно была его преданная и единственная Маргарита, обожающая каждую строчку того, что он накорябает, и готовая ради этих строчек на все, включая жизнь в подвале и даже появление обнаженной на балу у сатаны. Как у всякого мечтателя, с этим у него ничего не получалось, кроме несчитанных трат и безумных потерь времени…

 

Неудачи с поисками Маргариты и привели его к остроумной идее решать задачку по частям. Как с веником: целиком не ломается, а по прутику – запросто. Единственную Маргариту он решил заменить комплектом подруг с полным набором необходимых качеств. В одной – это готовность голой пойти на бал, другая с хохотом летает на метле, эта хорошо готовит, а та согласна жить в нищете и в подвале…
Теперь вокруг него постоянно было несколько девиц. Он уже не стремился к идеалу, а брал числом. Одна была ласкова и настойчива в сексе. Вторая умна, рассудительна и практична. Третья любила читать художественную литературу. А четвертая носилась, как звезда, и все время опрокидывала тяжелые предметы, но зато умела так хохотать, что сразу все забывалось…
С ними он даже ездил на машине в отпуск, а иногда захватывал их – целую команду! – в творческие командировки.
Девицы в нем души не чаяли, конечно, совсем не из-за денег, хотя он за все платил. Но больше всего потому, что он их добросовестно обучал всем премудростям отношений с мужиками, разумеется, включая и постель. И настраивал их на совершенство, о котором они мечтали, чтобы всех покорить. Включая Будущего Принца, которого, носясь с Рыжюкасом, они жаждали встретить…
Все это его увлекало и неплохо разгоняло кровь, но всегда оказывалось лишь праздником, который, закончившись, оставлял разочарованность и ощущение пустоты.
5
Довольно долго он заблуждался, полагая, что лучшее лекарство от любви – новое увлечение: когда оно приходило, его как бы отпускало. Правда, мешало предчувствие, что все снова обернется очередной затратной бессмыслицей, – так оно и происходило…
И только к шестидесяти годам, последний раз пролетев, отчаявшись и спохватившись, он решил завязать с этим пустым транжирством времени и средств, которые по сути тоже время, так как их нужно зарабатывать…
Тут и обнаружилось, что есть только одно универсальное средство, которое спасает и от разочарований, и от тоски, и от страха одиночества, от никомуненужности и бессмысленности существования. И это совсем не им придуманное средство – работа. Стоит совершить усилие, привязать себя к стулу, заставить себя в нее погрузиться – и тебя отпустит…
Вот он и рванул в Вильнюс месяц назад, решив от всего отказаться и начать новую жизнь – как всегда, в полной уверенности, что на сей раз окончательно. Рассчитывал настолько оторваться здесь от всех минских дел, сумбура и суеты, причем, чтобы, вернувшись, ни во что не влезать и заниматься исключительно созданием «нетленки» – не месяц, не год, а уже до самого конца, таким образом хотя бы на финише оправдав свои многообещания.
Он знал, что для этого ему нужно развязаться с занозистой историей с повестью о Первой Любви, с чем он, похоже, уже справился, все умиления прочувствовав и сочинив поучительную, как он считал, легенду (или сказку).
Теперь оставалось сесть и написать наконец хорошую книгу под названием «Проза жизни», для которой у него уже набросаны, пусть и урывками, сотни страниц. И тем самым подвести итог. Работа эта большая и займет не один год.
Тут он готов был на все: сменить образ жизни, потуже затянуть пояс, отказаться от всех своих барских замашек, из экономии перейти на кефир. Впрочем, последнее его не страшило: при всей гастрономической избалованности, больше всего он любил кефир с вареной картошкой…
Но вот что-то опять заклинило с благими намерениями. Похоже, свою решимость он переоценил. Прямо к отъезду подвернулась эта юная и настойчивая попутчица, которая как-то незаметно спутала его планы. Снова он ввязывался и вынужденно занимался организацией какого-то аборта, что делать в жизни ему приходилось только однажды, лет двадцать назад, да и то по просьбе Последнем Жены – для ее подруги, с которой у него ничего не было…
Сейчас он вообще не совсем понимал, что он здесь делает.
Но она спала слишком долго, и…
6
Глядя на нее и перебирая в уме недолгую историю их знакомства, их забавные телефонные разговоры, да еще три дня, весьма активно проведенные вместе после ее приезда, он почувствовал, что снова заболевает своей традиционной хворобой, что его опять зацепило и опять куда-то повело.
Как тот вчистую продувшийся и «завязавший» игрок, что, закладывая последнее, снова тянется к карточному столу, он прикидывал, а не попробовать ли ему еще разок раскрутиться. Раз уж так сложилось…
Рыжюкас сидел в кресле гостиничного номера и, глядя на длинноногую девицу, разметавшуюся во сне поперек широкой двуспальной кровати, привыкал к ней глазами…
В конце концов ему даже стало мерещиться, будто роль Маргариты при нем вполне бы могла подойти и этому юному, безмятежно посапывающему во сне созданию, так иронично им прозванному Мальком, что сначала ей совсем не подходило, но вот прижилось… А если и впрямь то, что он безуспешно искал, так вот нечаянно и нашлось?
И раньше, чем этот «малёк» проснулся, он принял решение: на некоторое, пока неопределенное, время в истории с ней задержаться. Несмотря даже на то, что у него было достаточно опыта, чтобы представить, сколько нежелательных последствий, в том числе и непредвиденных, приносят подобные решения. Ведь дальше неизбежно начинаются только сложности. И многие из них Рыжюкас не однажды проходил. Правильнее сказать, он не однажды в них застревал…
Назад: Глава двенадцатая ВСЕ КАК ВСЕГДА
Дальше: Глава первая «ВЕНЕЦ ТВОРЕНЬЯ»