встреча
Пройдя по соли, Тихон подошел к девочке и понял, что она умерла.
Старик лежал не двигаясь и дышал тяжело и хрипло, как будто бы у него в груди рычал зверь. Кожа еще больше стянулась на черепе, так что единственный глаз был выпучен и смотрел в никуда. Тонкие полоски губ отступили, так что десны были обнажены и скалились три зуба. Тихон понял, что старик уже не встанет, чтобы похоронить ребенка.
Тихон сел на корточки рядом с настилом. Смерть пугала его, но он не мог отвести глаз. Костлявая грудь изредка поднималась, издавая хрип, но выпученный глаз продолжал смотреть прямо вверх. Тихон вспомнил, как страшен ему был этот человек с синей краской на теле. Он старался не думать о том, что, может быть, заразил их, или о том, что болезнь может перекинуться на него. Он даже не думал об отце, где он и когда вернется. Он только смотрел на исказившееся лицо. Старик мучительно перебирался через порог небытия. Тихон знал, что хочет помочь ему, но не мог. Ему ничего не оставалось, кроме как следить за его борьбой. Старик замирал; дыхание пропадало; потом клекот в груди начинался снова.
Тихон вспомнил о красном порошке и снял подвешенный к потолку колчан со стрелами. У некоторых концы были красные, у других – белые. Достав две стрелы, он потер их друг о друга, так что порошок просыпался ему на колени. Собрав его в ладонь, он поднес красную пудру поочередно к правой и левой ноздре. Вдохнув, он сначала не почувствовал ничего. Но потом он стал различать каждый звук в хрипящей груди умирающего. Как будто бы в груди у старика играл орган, а он, Тихон, был опытным музыкантом.
Он вышел из шалаша и взглянул на лес. Гигантские колонны поддерживали переплетающийся свод. Он стоял в зеленом соборе, в витражах играло солнце, громко звучало небытие. Вдруг начался дождь, и Тихон отошел обратно в хижину. Дождь барабанил по листьям знакомой дробью. Закрыв глаза и слушая только этот звук, он не понимал больше, где находится, в гостинице ли, в шалаше, или в квартире. Те ли это струи, что били в окна комнаты, и тот ли он ребенок, что слушал их? Тот ли он человек, что убегал от дождя – или, отойдя под прикрытие веток, он уже стал другим?
Тихону почудилось, что кто-то стоит рядом, и он открыл глаза. Мужчина в потрепанной городской одежде протягивал к нему руки и говорил:
– Тихон!
– Отец, – прошептал он и точно знал, что на этот раз не ошибся. Черты их лиц были почти одинаковы – но не глаза. В глазницах отца не было ни зрачков, ни белков, а только темная река, заполнявшая пространство.
– Забери меня, – сказал Тихон. И темные воды поглотили его.