52. СКАЗАЛ И ЗАМОЛЧАЛ

Как бы узнать, что у них здесь.

И здесь.

И здесь.

И вот здесь.

Теперь у Владлена Семеновича были ключи – ключи от каждого кабинета и от каждого подвального помещения Он ходил по длиннющему коридору, бренча связкой, но – ничего не открывал. Об этом – как и о неразглашении сведений, касающихся НИИ, – с него взяли подписку: открывать двери отделов только в случае возникновения действительно критической ситуации. Потому что тогда, в случае возникновения действительно критической ситуации, – какую бы дверь он ни открыл, сработает сигнализация-на-щите: щит этот неприветливо подмигивал ему по ночам красным огоньком. Отключен от сигнализации был только сам коридор, по которому вот уже какой месяц и бродил бессонный Владлен Семенович, останавливаясь у дверей и пытаясь понять, что там, за ними, происходит днем. Да и сейчас, ночью, может быть, происходит… потому как – кто знает, кто знает!

Связку ключей он получал каждый вечер от самого Мордвинова, под расписку: Мордвинов, уходя из института, звонил в звонок квартиры напротив и отдавал ключи – проще не бывает. А каждое утро, в девять, Владлен Семенович ключи возвращал – опять же самому Мордвинову, но уже в институте. Причем происходило все это почти молча – ну, здравствуйте, там, до свиданья, а больше – ни слова… Единственным человеком, с которым Владлен Семенович иногда успевал перекинуться парой фраз, была Лотта Ввеймаре – Сусанна Викторовна. Правда, она продолжала немножко бояться его со времен встреч у почтового ящика, когда он ошарашивал ее вопросами типа: «Почту забираете?» А вот Ивана Ивановича, который оказался, вроде бы, начальником отдела кадров, он со дня приема на работу и не видел ни разу. Нет, в глазок – видел, что приходил в институт Иван Иванович, но в глазок он и всех видел – что приходили.

Остальным сотрудникам Владлена Семеновича даже не представили – и никаких перспектив не предвиделось. Да и вообще его близость к институту была какой-то призрачной: вроде, и работает тут, а знает не больше, чем посторонний. И чего ему было подписку о неразглашении давать, если он при всем желании ничего разгласить не сможет! На табличках над дверями – одни цифры глупые: номера кабинетов. Только на трех, это уже в самом конце коридора, слова: «Приемная директора», «Бухгалтерия» и «Отдел кадров»… не особенно где фантазии, значит, разгуляться.

В отдел кадров Владлену Семеновичу попасть, конечно, особенно хотелось: небось, прочитай он личные дела сотрудников – сразу бы понял, чем они здесь занимаются… Но об отделе кадров и думать было нечего. Впрочем, ни о чем думать было нечего: Мордвинов перед уходом каждую дверь, наверное, собственноручно проверял – заперта ли.

С этого Владлен Семенович вечерний обход и начинал: за все ручки дергая – не оставил ли Мордвинов какую дверь незапертой? Мысль, впрочем, была глупой: при хотя бы одной незапертой двери институт не удалось бы поставить на сигнализацию. Но ведь и поставить институт на сигнализацию можно было бы случайно забыть… Однако случайностям не было места в жизни Мордвинова. Все больше отчаиваясь, Владлен Семенович, тем не менее, проникался и все большим уважением к директору, не совершавшему ошибок – никогда. Чувство порядка, жившее во Владлене Семеновиче, отзывалось на педантичность Мордвинова нежным посасыванием под ложечкой, и через некоторое время трудно уже было сказать, чего Владлен Семенович хочет больше: чтобы Мордвинов забыл поставить институт на сигнализацию или чтобы не забывал.

Когда прошло много месяцев и Владлен Семенович понял, что знает о НИИЧР ничуть не больше, чем раньше – через глазок, он решил заглянуть в институт как-нибудь в середине рабочего дня. Якобы просто так… тортик принести да чаю попить – вот хоть и с Сусанной Викторовной. Выбрал нейтральный такой день – четверг, а время – тринадцать ноль-ноль, обед. Самому себе Владлен Семенович казался страшно коварным.

– Владлен Семенович, – удивилась Сусанна Викторовна, приоткрыв дверь на его звонок, и задала вопрос, какой лет за сто до нее задали бы слуге, потревожившему хозяев: – Чего Вам?

– У меня вот… тортик тут – кооперативный, – растерялся тот. – На случай чайку попить.

– Вы меня к себе приглашаете? – уточнила Сусанна Викторовна и взглянула на него строго: – Я же на работе!

– Тогда, может быть… мне к Вам? – совсем уже съехал с колеи Владлен Семенович и ужаснулся сказанному.

– Вам? Ко мне… домой? Опомнитесь, Владлен Семенович, пожилой ведь человек, стыдно! К тому же, я давно замужем.

Владлен Семенович стоял по стойке смирно и ненавидел Сусанну Викторовну. Ишь, размечталась, свиристелка старая! Думает, я к ней в гости напрашиваюсь. А я и не к ней вовсе, я…

– Я, вообще-то, к Ивану Ивановичу, – сказалось у него само собой.

– С тортом? – придралась Сусанна Викторовна.

– С тортом! – плюнул на условности Владлен Семенович.

Покачав головой, Сусанна Викторовна набрала номер:

– К Вам тут Владлен Семенович… с тортом. Не оповестил, по какому вопросу.

– По личному, – заспешил Владлен Семенович.

– По личному, – бесстрастно повторила Сусанна Викторовна и, положив трубку, сказала Владлену Семеновичу: – Пройдите, кабинет 18.

Бросив на Сусанну Викторовну взгляд, в котором читалось: «Съела, стерва?» – он направился по коридору.

В кабинете у Ивана Ивановича оказалось солидно: мебель темная полированная, кресла кожаные.

– Да Вы пройдите, Владлен Семенович! Садитесь. По какому поводу с тортом?

– Так… – не нашел, как выкрутиться тот, и присел на краешек кресла. – Вы, Иван Иванович… – в голове у него было совсем пусто, – карту свою мне напрокат не дадите?

Кому наверху он обязан был этой подсказке, не знал Владлен Семенович, но гора упала у него с плеч – к счастью, бесшумно и ничего не задев.

– Почему же не дам? Дам, конечно. Только… только не рисуйте на ней ничего – как Вы любите, уговор?

– Уговор, – не веря своим ушам, промямлил Владлен Семенович и принял протянутую ему папку. – Мне ненадолго… только изучу и сразу верну.

– И торт на ней не ешьте, пожалуйста! – предупредил Иван Иванович, вставая.

– Да что ж я, варвар, что ли! – засуетился Владлен Семенович и начал пятиться к двери. – До свиданья, Иван Иванович, спасибо за понимание…

Мимо Сусанны Викторовны, как раз открывавшей дверь в какой-то кабинет на его пути, он прошел, едва кивнув:

– Привет мужу.

«Солдафон», – сказала Сусанна Викторовна в сердце своем и исчезла за дверью.

Проходя мимо ее стола, Владлен Семенович хотел было опрокинуть стоявшую на нем чашку кофе в открытую ровно посередине книгу, но передумал и, следуя невесть откуда взявшейся шкодливости, просто захватил книгу с собой: пусть хоть обыщется вся, старая крыса! Оглянулся, нет ли кого в коридоре. В коридоре никого не было. Он осторожно закрыл за собой дверь и с сатанинской улыбкой покинул место преступления.

Дома Владлен Семенович первым делом подошел к иконке, которую недавно приобрел в иконной лавке на Тверской – название понравилось, «Спас в Силах», – и с чувством перекрестился. Отметив про себя, что все последнее время – с тех самых пор, как он «пришел к Богу» (Владлену Семеновичу было приятно обозначать это так), тот неизменно оказывал ему посильную помощь: ррраз – и невидимо подаст… то денег, то смекалки, то удачи. Надо, надо верить, без веры нельзя, особенно пожилым!

Карта лежала перед ним – занимая весь стол. Лежала и не производила впечатления. Во-первых, он и вообще вдруг перестал верить картографии, а во-вторых… Во-вторых, он, видимо, представлял себе, что все ранее засекреченное будет на новой карте выделено – например, красным или еще каким цветом: дескать, вот на это и это следует обратить внимание, поскольку на прежних картах оно не отмечалось. Однако никто, оказывается, не позаботился о том, чтобы ему, Владлену Семеновичу Потапову, было удобно… Москва оказалась просто сваленной перед ним в кучу. И в куче этой у него не было желания разбираться. Для порядка он, правда, все-таки нашел 4-ю Брестскую и 16-й проезд Марьиной рощи, а также Большую, Малую и Среднюю Коммунистическую, но дальше дело не пошло. Улицы отмечены, перекрестки, к ним ведущие, – тоже… а большего чувство порядка и не требовало.

Но вот что за книгу все время читала Лотта Ввеймаре – это было интересно. Книга называлась «Как перестать беспокоится и начать жить», автор Дейл Карнеги… Владлен Семенович усмехнулся, подумав, что «перестать беспокоиться» Сусанне Викторовне следовало бы лет пятьдесят назад, в то время как «начинать жить» в ее возрасте было, пожалуй, уже просто опасно. Он без интереса полистал книгу и хотел отложить ее в сторону, да Спас в Силах, не спускавший с него взгляда все последнее время, сделал вдруг так, что вздумалось Владлену Семеновичу задержаться на чистой странице форзаца. Там было написано карандашом: «847674 (вкл. – выкл. сигнализацию)». От внезапного волнения Владлен Семенович сразу же кинулся в туалет, успев, правда, проконтролировать по дороге, заперта ли – и на два ли замка! – входная дверь. В туалете, отправляя ко всем чертям естественные потребности, он распевал похабную песню «Хе-хе-хе-хе, Сусанна» и чувствовал себя всемогущим.

Не преминув тут же после этого поблагодарить за все Спаса в Силах, Владлен Семенович аккуратно переписал цифры и сунул книгу в карман пиджака, в котором выходил на ночные дежурства: не забыть сегодня же вечером подложить ее беспокоящейся и все еще не начавшей жить Лотте Ввеймаре – например, куда-нибудь между стеной и столом… завалилась книжонка-то, дескать! Потом, наевшись кооперативного торта ложкой из коробки, Владлен Семенович лег на софу с намерением как следует выспаться: ночь предстояла интересная.

И недели не прошло, как Владлен Семенович истоптал в институте все, что поддавалось истаптыванию. Кабинеты на первом этаже, включая святую святых – отдел кадров – оказались неинтересными: интересное было, видимо, заперто в больших железных шкафах и компактных бронированных сейфах. Бумажки, вытолкнутые на поверхность, не содержали ничего, за что можно было бы зацепиться – даже и цепким пальцам Владлена Семеновича в белых резиновых перчатках: грамотно работаю, господа, отпечатков не оставляю!

Почти во всех кабинетах находилась какая-нибудь техника: типа компьютеров, ксероксов, проекторов, телевизоров, диктофонов и магнитофонов, самоподнимающихся и самоопускающихся досок и экранов… Но все это, по мнению Владлена Семеновича, имелось в распоряжении любого НИИ, чем бы он ни занимался, а вот что именно делало этот НИИ – НИИЧРом… Правда, в двух кабинетах оказались-таки желанные химические лаборатории, полные банок-склянок-пробирок с жидкостями странных цветов или замаринованными в жидкостях и очень противными на вид массами… однако и это, увы, ничего не объясняло далекому от наук Владлену Семеновичу. Кстати, техника и приборы производили впечатление мертвых – единственное, что казалось живым, были небольшие щиты, напоминавшие щит сигнализации в коридоре: на них без остановки перемигивались разноцветные огоньки. Огонькам он был благодарен: те, хоть и скуповато, но освещали кабинеты, поскольку света Владлен Семенович, разумеется, не включал – конспиратор!

Не интереснее оказалось в подвальном помещении, в ночное время тоже отделенном от первого этажа запертыми дверьми, в которые всегда утыкались ведущие вниз ступени. Первые дня два Владлен Семенович боялся заблудиться в подвале, как однажды уже случилось с ним, но потом понял, что рабочее пространство подвального помещения вполне обозримо, а все остальное – только система пустых коридоров, выводивших, скорее всего, на поверхность в разных районах Москвы, – своего рода бункер. Коридоры Владлен Семенович изучать не решился: черт их знает, чем все они заканчиваются, – а вот по рабочему пространству побродил вволю, осторожно прикоснувшись перчатками к каждому из агрегатов, даже ночами производивших, видимо, какую-то энергию. Агрегатов было много, но выглядели они почти одинаково и передней стенкой тоже напоминали щит сигнализации. Провода и кабели уходили в стены – и по этим проводам и кабелям что-то, понятное дело, передавалось: не то отсюда в помещения первого этажа, не то из них – сюда. Ибо здесь тоже мигали огоньки – явно отвечая огонькам на щитах в кабинетах. Только вот о чем переговаривались огоньки с огоньками…

Снова и снова исследовал Владлен Семенович кабинет за кабинетом: дергая ручки шкафов и пробуя ящики письменных столов на крепость, просматривая лежавшие на столах и выброшенные в мусорные ведра бумаги. Спроси его, что он ищет… нет лучше не спрашивай, не знает Владлен Семенович. Улики? Да, пожалуй, улики, потому что сердце криком кричит: неладно здесь! Больно уж тихий омут, больно уж дисциплинированы сотрудники, больно уж веселы огоньки… А главное – совершенно непонятно ведь, что тут засекречено. Наверное, содержимое шкафов и сейфов, только туда-то уж совсем нету доступа – и никакая Лотта Ввеймаре не поможет.

Сегодня Владлен Семенович взял с собой Спаса в Силах. Стыдно сказать… нервы в одиночестве не выдерживали. Сидя в Иван-Ивановичевом кабинете перед иконкой, поставленной на стол, Владлен Семенович шепотом разговаривал со Спасом в Силах. Помощи просил.

– Вот, – говорил он шепотом, – сижу рискую, да толку нет. А где-то ведь известно, что сигнализация в данный момент отключена… и кое-кто-у-нас-порой может подумать: чего же это она отключена-то в половине второго ночи? – и направиться к месту данного подозрительного происшествия, дабы голову мне оторвать, милостивый Спасе в Силах!.. Ладно, было бы хоть за что, а тут ведь – так просто, ни за что. Помоги, Господи, вразуми! Чую, чую, что неладно тут, а вот как убедиться – не знаю.

В присутствии Спаса в Силах ему, оказывается, и правда было поспокойнее – не то чтоб совсем, конечно, спокойно, но все-таки… Часть Иван-Ивановичева стола счастливо освещалась фонарем с улицы, который чуть покачивался, – и строгое лицо Спаса в Силах, казалось, меняло выражение, словно бы реагируя на слова Владлена Семеновича, словно бы сопереживая.

– Мне, милостивый Спасе в Силах, не то чтобы больше всех надо было – и не то чтоб я такой уж дотошный по натуре своей! А просто желаю знать, что здесь происходит, и – как коммунист несуществующей партии, но в душе – имею полное право. Неприятно мне, что некоторые люди, значит, в одну дверь входят, а выходят-то совсем в другую. Может, так оно и удобнее, но все равно неприятно мне. И собаку зачем сюда каждое утро приводят – тоже ничего хорошего, научное все-таки учреждение, не лес густой! Вот и задумаешься. А что особенно подозрительно – что ничего тут подозрительного нету! Ни инопланетян в банках, ни станков фальшивомонетных, ни оружия… если только это все не в шкафах да сейфах у них. Но инопланетяне там бы задохнулись. Хотя, конечно, если они заранее в банках не задыхаются… Короче, институт-то секретный, а чего в секрете держат – непонятно!

– Да все понятно, любезный друг Владлен Семенович, – тоже шепотом ответил вдруг Спас в Силах, – если только соображение ума иметь. Ты вот в столе, за которым сидишь, верхний ящичек-то справа открой да руку в самый левый угол и просунь, а там ключик спрятан от шкафа кованого! Только один и спрятан, остальные Иван Иванович с собой носит. Почему спрятан – не твоего ума дело. Дальше пока ничего не скажу, но сам ты увидишь. А не поймешь, что увидишь, – поясню наглядным образом.

Кованый шкаф высился прямо перед Владленом Семеновичем, так что все точно Спас в Силах объяснил. И ключик нащупался – и к шкафу подошел. А в шкафу документы разные – торчком в ящиках стоят.

– Ну, Владлен Семенович, тут от тебя терпение потребуется. Но знаю я, что терпения тебе не занимать, а потому всецело на тебя полагаюсь, – сказал Спас в Силах. Сказал и замолчал.