Глава 29. Последняя ночь

Макс с Алкой загуляли и вернулись домой хорошо за полночь.

– Не нравится мне этот звук… – посетовал Макс, нежно паркуясь на единственном свободном месте, между баками для мусора и наискосок, не по-товарищески, брошенной «хондой» с соседнего подъезда.

– Звук? Гена ж все проверял на той неделе.

– Ну!

Макс полез смотреть мотор. Дурдом. Все мужики повернутые какие-то, стопудово. Уже доехали нормально, уже час ночи или два. Что там можно увидеть в полутьме? Кроме того, на Алке были новые туфли. Как любые новые, они где-то немного жали-давили, хотелось побыстрее домой, в тапки.

– Я сейчас, ты иди.

– Да ладно. Мне тоже интересно, что там не так. Давай фонарик, посвечу. Алла знала, что лучше пореже оставлять мужика одного и почаще сочувствовать его надуманным проблемам.

– Привет молодым людям! – донеслось со второго этажа, с балкона. Молодые люди оторвались от изучения железяк и задрали головы.

– Здравствуйте!

На балконе, высунувшись по пояс, курила их «дважды-соседка»: по квартире и по Опалиховскому дому.

– А мы думали, что вы с Верой Гнатьной, помогаете, – сказала соседка. – Давно у нее столько гостей не было. Мы как раз сегодня оттуда. Бабушку вашу не видели, а вот Евгенья хороша стала, хороша. Красавица.

– Да, – согласился Максим, – она хорошенькая. Она там с подружкой сейчас.

– Ни подружки, ни бабушки не видела, – призналась соседка. – Но Еву с ее молодым человеком разглядела. Они как раз выгружали продукты из машины.

Алла с Максом напряженно переглянулись.

– Да? – как можно более равнодушным тоном спросил Макс. – Из какой машины? Надеюсь, за рулем был ее знакомый, а не она сама?

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – успокоила Макса соседка. – За рулем был вообще другой мужчина, взрослый. Он помогал детишкам пакеты в дом носить, а потом уехал.

– Спасибо, что успокоили, – улыбнулся Макс. – Я немного учу сестру водить, но все-таки пока ей рано, лучше не нарываться на проблемы.

– Это точно, – согласилась соседка. – Какие ее годы! Дитё еще…

Алла и Макс зашли в подъезд, молча поднялись к себе на этаж, молча открыли дверь, молча вошли, молча плотно закрыли дверь изнутри.

– Черт!!! – сказал Макс и выломал кулаком дверь в туалет. – Черт!!! Во черт!!!

И опустился на тумбочку.

– Поедем прямо сейчас? – в отчаянии предложила Алла. – Не сиди! Ну не сиди же! Вдруг ее там что…

– Что ее что? Изнасиловали? Если и что, то оно уже сто раз произошло. Сейчас почти три ночи, даже если прямо сейчас рванем, что толку?

– Ты прав…

Макс попытался позвонить на номер, купленный специально для Библии в эсэмэсках. Может, Салим подскажет, когда он получал последнее сообщение от Евгении?

Абонент был недоступен.

– Сестре звонишь?

– Куда ей среди ночи, если у нее все о’кей? В Рыбинск звоню…

– А… Вигнате… Ясно.

Макс обреченно махнул рукой. Если уж он Евку не тревожит, разве он стал бы будить старуху-бабушку из-за своих нелепых страхов? Объясняться и рассказывать о том, что с перепоя дал номер сестры незнакомому пацану в заплеванном плацкарте, казалось Максу полным бредом. Хорошо хоть паренек попался не промах. Небось, симку сразу выкинул, а телефон и аванс присвоил. Ну и ладно, меньше хлопот. Но Ева, Ева!!!

Алла села рядом. Так они и сидели в прихожей, на тумбочке и на пуфике.

– Ладно, ничего страшного, – сказал наконец Макс. – Ей четырнадцать. Она девушка. И девушка вполне взрослая. Наверное, у нее любовь. Давай рассуждать логически. Их видели вместе. Но они не ругались, она не была напуганной. Они мирно приехали, по-хорошему… Черт, что может быть хорошего?! А если она забеременеет?

– Масюсь, на этот случай есть врачи. И потом, может, у них там ничего и не было. Может, они там вообще большой компанией, репетируют свои песенки. Или просто устроили тусняк, всякие там шашлыки-дискотеку. Раз пакеты выгружали.

– Может быть, – согласился Макс. – Но ты подумай, что устроит Вигнатя, если приедет туда в разгар событий!

– Не приедет, – возразила Алка. – Она уверена, что ты сейчас там вместе с Евой, и не волнуется. Звонить не будет. И потом, они с Любой только послезавтра возвращаются. А вот мы с тобой поедем туда завтра. И к приезду бабушки всех разгоним и наведем порядок.

– Мы поедем туда завтра утром, – дал себя уговорить Макс.

– Хорошо.

– Рано утром.

– Как только проснемся, – пообещала Алка. – Сразу поедем. Я даже глаза красить не буду.

И они пошли спать.

Вигнатя с Любуней вернулись в родной дом на полтора дня раньше срока, посреди ночи, в тот момент, когда Алка мужественно решила не красить с утра глаза. Женщины не разговаривали. Любуня закусывала губы и вытирала слезы. Вера Игнатьевна кипела от злости и мысленно готова была убить всех вокруг, абсолютно всех. Они обменялись всего двумя фразами перед входом в дом.

Вигнатя сказала:

– Входи тихо, чтоб детей не разбудить!

Лубуня сказала:

– Я завтра съеду навсегда. Не поминайте лихом.

Вигнатя не ответила, она прошла к Лорде, которая зашлась радостным лаем, унюхав хозяйку. По идее, лай не должен был разбудить внуков, но если к собаке не подойти, она так и будет бесноваться до утра.

Люба привычно скинула туфли перед входом и на цыпочках, без единого звука прошла в свою комнату, где упала на кровать и разрыдалась, горько и беззвучно.

Ева видела всё: и как подъехала к воротам чужая машина, и как вышли из нее бабушка с домработницей. Она не сразу сообразила, что надо броситься на кухню и хотя бы убрать со стола свечи, вино и бокалы. А когда сообразила, было уже поздно: Люба вошла в дом. Ева с замирающим сердцем и мгновенно замерзшими руками и ногами юркнула под одеяло и стала лихорадочно соображать, как ей выкручиваться. В такой переплет она еще ни разу в жизни не попадала, даже примерно…

Салим тоже видел всё из окна гостевого домика на втором этаже. Даже если бы он никогда раньше не пересекался с Евкиной бабушкой, то все равно сразу бы догадался, что в дом вернулась хозяйка. Итак, Вигнатя вернулась. Это было как снег на голову. Салим запаниковал. Не так сильно, как Ева, но все-таки. Что делать? Выйти им навстречу? Да, но что он скажет, как объяснит? Сделать вид, что спит? Да. Да, но что сейчас начнется, когда они обнаружат на диване спящего ребенка? Закричат, наверное. У Стаса начнется истерика. Все равно придется выходить. А может, Ева не спит. Она объяснит бабушке, что Стас с Салимом – ее гости, что они завтра уедут… Они могут и сегодня уехать, если что… Ему-то ничего, с него как с гуся вода. Но Стаса жалко… И еще, главное: а вдруг Еве влетит? Наверняка влетит. Даже хуже. Ее лишат наследства. Судя по тому, что она рассказывала о своей бабке, так и произойдет. Салим знал, что они с Евой – разные люди, совсем разные. Что никогда они не подружатся, и вместе никогда не будут, ни дня, ни часа. Особенно после сегодняшней дикой ссоры. Но Ева – хороший человек. Ева – единственный человек, который подарил Стасу кусок настоящего детства. Ее нельзя лишать наследства! Этот дом должен быть ее домом, навсегда! Салим вспомнил о заряженном фамильном ружье в «оружейной комнате», которым хвасталась Ева. Он случайно вспомнил, как бы помимо своей воли, и тут же выкинул из головы эту дикую мысль.

Алка уснула мгновенно. Она не могла заметить, что ее будущий муж получил какую-то эсэмэску, которая его взволновала хуже, чем сообщение соседки о Еве. Она также никогда не узнала о том, что Макс в эту ночь так и не вернулся в спальню из туалета, а вместо этого сунул в карман куртки пачку сигарет и ключи от машины и выбежал из дому.

«Я не перечеркнутый человек в метро!» – сказала себе Ева и решительно отбросила одеяло. Она встала. Ее слегка трясло: воздух в комнате был разлит неравномерно по температуре, возле стен и везде – жарко, а вокруг Евы – кокон холода. По барабану! Тепло – не главное, главное – справедливость. «Я – не психбольной Екклесиаст!» – прошептала она облетевшей яблоне за окном, ее почти голым веткам, с последними, случайно задержавшимися, мертвыми листьями, которым тоже все было – суета сует. «Я – живой человек!» – сказала она вслух. Она должна понять, должна! Она же ее бабушка, а Ева – ее внучка! А если нет? Если нет, тогда, тогда… Тогда остается яд! Да! Все будет по честному: бокал яда. Или она его пьет, или она его пьет. В смысле: или внучка, или бабушка! Вот так, раз так! Воздух в комнате совсем ополоумел: Еву трясло от холода так, что она не могла схватиться за ручку двери, а когда схватилась, то чуть не обожглась…

Сад вокруг дома освещался японскими фонариками довольно хорошо. Салим смотрел из-за занавески на то, как сухонькая фигурка успокоила громадную мохнатую Лорду и направилась к дому. Перед крыльцом фигурка остановилась. Схватилась за столб. Присела на скамейку, наверное, передохнуть и отдышаться. На мгновение Салиму показалось, что за углом дома, не со стороны крыльца, а с задней стороны, мелькнула еще одна тень. Наверное, это компаньонка. Люба или как там ее… Салим отпрянул от окна, чтобы его не заметили, и неосознанно подошел к противоположному. Соседский недостроенный дом тонул в полутьме, вокруг него фонариков не было. Только над кортами была лампа под жестяным конусом. В круге под лампой ходил рабочий, строитель. Курил, наверное.

Отрыдавшись, Любуня выпила горстку таблеток валерьянки, запив их водой недельной давности, из кувшинчика на тумбочке возле кровати, и обратилась с молитвой к Богородице и с просьбой о помощи к своей покойной матушке, царство ей небесное. И эти две женщины помогли ей, подсказали, что делать. Любуня истово перекрестилась, повязала голову платком и собралась выйти из комнаты. Она не догадывалась о том, что Макса в доме не было и нет, а есть неполноценный чужой ребенок и находящаяся на грани нервного срыва родная Ева, за окном спальни которой наблюдает из гостевого домика влюбленный и готовый на многое пацан, знающий о существовании заряженного ружья.

Салим вернулся к своему первоначальному наблюдательному пункту. Вигнати во дворе не было – видимо, она уже вошла в дом. Хоть бы она не прошла на кухню, мимо Стаса! Хоть бы сразу пошла спать! А утром, спокойно, они может быть, как-нибудь и… Но вот на кухне зажегся свет и Салим понял, что до утра им не дотянуть. Все выяснится сейчас, ночью. И то, что они украли ребенка из больницы, и потратили все деньги на карточке, и вообще, что в доме посторонние… Салим облизнул пересохшие губы и вытер рукавом лоб. Может, все обойдется? Может, она не заметила Стаса, хоть и прошла через столовую, в которой он спал? Ну да, так и есть, ура. Она прошла на кух… и… перевернутый стул, и свечи, и соль, и… и… о, ужас! Бокалы! Бутылка! Что делать? Его же теперь обвинят не только в похищении ребенка, но и в спаивании несовершеннолетней!

И была ночь.

Макс вернулся домой с кругами вокруг глаз, разулся, стал варить кофе.

– О, ты уже оделся? – осведомилась заспанная Алка, заглядывая на кухню. – А меня почему не разбудил? Который вообще час? Ладно, неважно. Сейчас, я быстро в джинсы влезу – и поехали.

– Давай.