После кладбища Алик доехал на метро до центра, вышел у Китай-города. Поднялся к Политехническому музею – мимо сумрачных зданий бывшего ЦК КПСС. Теперь тут обитают новые хозяева… Напротив, в уютном зеленом скверике все так же темнел памятник «Героям Плевны». У этого памятника Алик иногда назначал свидания Барбаре, а до Барбары и другим – место удобное, в центре, но толпы нет, не потеряешься… Куда-то спешили озабоченные пешеходы. Одеты совсем неплохо. После девятилетнего отсутствия Алику бросилось в глаза обилие машин на улицах, много иностранных марок.

У Политехнического Алик свернул на Ильинку, в сторону ГУМа. Изнутри ГУМ выглядел помолодевшим, свежеотремонтированным. На прилавках и за сверкающими витринами обилие товаров, почти все – импортные. Пересчитывая цены по курсу обменного пункта, где побывал утром, Алик обнаружил, что некоторые цены даже выше, чем в стране «желтого дьявола». А средний заработок здесь, по данным официальной статистики, на порядок ниже. Кому же по карману эти товары? Но, как ни странно, покупатели в ГУМе не переводились, хотя очереди вдоль прилавков, столь привычные в прошлом, исчезли.

На третьей линии ГУМа Алик заглянул в секцию электронной аппаратуры. На полках – неведомый прежде выбор товаров. И тут его осенила идея. В подарок тете Даше он решил купить телевизор. Сколько лет уже стоит у нее этот крохотный, с черно-белым экраном – давно пора выбросить. Коробку с «Сони» он вытащил наружу, нашел такси и поехал к себе в Измайлово. Такси катило знакомыми улицами – по Мясницкой, которая раньше называлась улицей Кирова, через площадь трех вокзалов, через Сокольники, Преображенскую площадь, Черкизово, по Щелковскому шоссе. Улицы в центре выглядели почище, понаряднее, чем прежде. Все-таки, вроде бы, что-то делается, что-то меняется к лучшему. Дальше от центра улицы становились привычно тусклыми, запущенными.

Таксист помог Алику поднять коробку с телевизором на третий этаж. Тетя Даша, открыв дверь, удивленно взглянула на запыхавшегося Алика.

– Вот, тетя Дашенька, подарок тебе.

Новый телевизор едва уместился на тумбочке.

– Ой, милок, красота-то какая! Спасибо… Только ведь дорогой он – зачем так потратился?

– Будешь смотреть телевизор и меня вспоминать… Хочу, чтоб потом меня вспоминали… А этот, старенький, мы выбросим, он свое отслужил.

– Да ты что – как можно? Он же еще работает.

– Ладно, тогда я его на кухню приспособлю. Начнешь там стряпать – и краем глаза передачи смотреть.

– Это другое дело, – одобрила тетя Даша. – Пойду-ка я сейчас обед разогревать…

Алик вышел в коридор, набрал Яшкин номер.

– Да, можно, – проворковала секретарша. – Минуточку.

– Слушаю, – голос у Яшки стал погуще, посолиднее.

– Яков Наумович, что же вы тогда ремешок мне такой коротенький бросали?

– Не пойму… Какой ремешок?

– Я же до него ну никак дотянуться не мог…

– Простите, кто это говорит?

– Лед обломился – я в воде барахтаюсь. А вы из брючек своих ремешок вытащили и его конец мне с берега бросали, подсобить пытались…

В марте это было, во втором классе Алик учился. Он, Яшка и еще несколько ребят с их двора в воскресный солнечный денек забрели в Измайловский лесопарк. Зимой они тут на лыжах катались. Но по весенней поре снег уже отсырел – пошли без лыж, просто так, пошататься. От валенок с галошами оставались в снегу глубокие следы – на донышке чернела талая вода. На берегу Лебедянского пруда затеяли беготню. Увертываясь от пущенного Яшкой снежка, выскочил Алик на лед, пробежал несколько шагов – и провалился. Уцепившись пальцами за ледяную кромку, стал подтягиваться. Да только тонок мартовский лед – обломился опять. Сгрудились испуганные ребята на берегу, что-то кричат. Яшка вытащил из брюк своих ремешок и его конец с пряжкой бросает Алику, помочь старается. Да короток ремешок, не дотянуться до него. Торчит из воды голова Алика, от страха он и холода не чувствует. Сообразил он, что вылезая на лед, нельзя всем телом на ладошки опираться – слишком большое давление под ними возникает. Приподнялся Алик еще раз из воды и начал осторожно животом на лед выползать. Распластался на нем – лед лишь потрескивает. И пополз медленно к берегу. А с берега уже Яшка свесился, тянет за воротник пальтишка…

– Неужто не припомните, Яков Наумович? На Лебедянском пруду данное событие имело место быть.

– Это кто?.. Алик, это ты?! Старик, старик, как же я рад слышать твой голос! Ты где сейчас?.. В родной квартире, значит… Давай так договоримся. Сегодня у нас тут, в конторе, заварушка небольшая приключилась, буду занят часов до семи. Освобожусь – прыгаю в машину и лечу к тебе. Жди – понял? Потом обсудим, куда стопы направить. Старик, я так рад!

В комнате тетя Даша уже стелила на стол белую скатерть.

– Тетя Дашенька, а как ты смотришь на такое предложение? Сейчас мы обедать не будем – только перекусим слегка, чтобы червячка заморить. А капитально сядем за стол в семь – Яшка Гуревич приедет.

– Уже разыскал дружка? Это хорошо, одобряю. А я как чувствовала – пельмешек свежих накрутила. Положу их пока в холодильник.

С бутербродом в руках Алик подсел к телевизору. На хлеб тетя Даша щедро положила шмат домашнего сала, нежного, пропитанного чесночным духом. Хорошо, что Барбара не видит сейчас, какую ужасную холестериновую отраву поглощает Алик, – ей стало бы дурно.

Дикторша передавала сводку московских новостей. Держалась свободно – не то, что прежние, которые от текста, профильтрованного в десяти инстанциях, на полсловечка отойти не имели права.

– А теперь – криминальная хроника, – дикторша посмотрела на Алика, соблазнительно улыбнулась. Было такое ощущение, что улыбнулась именно ему. Хороша баба.

– Как говорится, еще не вечер. Но за первую половину дня в столице уже зарегистрированы три убийства. Два – на бытовой почве, по пьянке. Подозреваемые уже задержаны. Третье привлекает особое внимание следственных органов. В лесопарковой зоне «Покровское-Глебово», недалеко от съезда с Ленинградского шоссе, сегодня утром найдены красные «жигули». На заднем сиденье – труп мужчины со следами неглубоких колотых ран и ожогов. Одно ухо отрезано. Такое впечатление, что убитого перед смертью пытали. Имеются также две огнестрельные раны – в грудь и голову. Как удалось узнать нашему корреспонденту, судебно-медицинская экспертиза не выявила сколько-нибудь значительного скопления крови в огнестрельной ране головы. Это позволяет заключить, что выстрел был сделан уже посмертно. Такой «контрольный» выстрел в голову типичен для убийц-профессионалов. Установлено, что владелец красных «жигулей» отношения к преступлению не имеет – его машина была угнана со стоянки утром в воскресенье. В кармане убитого обнаружен его заграничный паспорт. Согласно отметкам в паспорте, Степан Анатольевич Мясников вылетел из Нью-Йорка в минувшую субботу и прибыл в «Шереметьево-2» в воскресенье. Удалось также установить, что убитый работал в Ойл-банке. Следствие продолжается.

Уставившись на экран, Алик давно перестал жевать свой бутерброд с салом. Это же про Степу, его самолетного знакомца! И красные «жигули» Алику тоже знакомы… Выходит, поначалу те двое приняли его за Степу. А где Алик прежде слышал название это – Ойл-банк?.. На Яшкиной визитке оно золотом оттиснуто! Полчаса назад, разговаривая по телефону, Яшка сказал, что у них в конторе сегодня заварушка приключилась. Еще бы – убийство сотрудника может означать, что на их банк кто-то «наезжает». Ладно, вечером Яшка заявится, поговорим… А Степа бедный в самолете все распространялся, какая тут жизнь хорошая пошла, мол, только ушами хлопать не надо. Отрезали ухо-то…

Алик отнес на кухню старый телевизор, поставил на холодильник, включил. Чтобы изображение на экране получилось почетче, покрутил из стороны в сторону антенну. Барахло, конечно… Пусть стоит.

Покачивая бедрами, на кухню вошла соседка. На вид лет двадцать пять. Пожалуй, только недавно проснулась. На слегка припухшем после сна лице – улыбка многоопытной женщины.

– Ах, какая новость – мужчина в доме! Тетя Даша уже сказала мне… Я знаю: вас Алик зовут и вы живете в Сан-Франциско. Это меня тетя Даша просила написать на конверте ваш адрес, когда письмо вам отправляла… А меня зовут Лолита.

– Здравствуйте… А мама с папой как вас звали, когда маленькой была?

– Наденькой…

– Наденька звучит лучше.

– Не скажите… Я в ночном клубе выступаю – вам, наверное, тетя Даша говорила. Многим посетителям имя Лолита очень нравится. Даже роман такой был.

– Был… Вы его читали?

– Не.

– А сыночка как зовут?

– Ой, вам тетя Даша и про него говорила?.. Петя он. А я зову его Петюнчик.

– Скучает, наверное, без вас?

– Очень… И я тоже… Четыре годика ему. Когда меня нет, он все с куклами моими старыми играет. Говорит им: «Не плачьте, Наденька скоро приедет».

В глазах у Наденьки-Лолиты промелькнуло что-то детское, беззащитное.

– Ой, Алик, расстроили вы меня своими вопросами, – она повернулась и вышла из кухни. Бедра при ходьбе уже не покачивались…

Яшка заявился в полвосьмого. В прихожей они с Аликом обнялись. Яшка потолстел, надо лбом проступили ранние залысины. Был он все такой же шумный, говорливый.

– Старик, старик, я вот ехал и думал, почему так обрадовался, когда ты позвонил. И понял: потому что ты из моего детства. Ведь что выходит – становишься взрослым, детство все больше отдаляется, и начинает казаться, что было оно у кого-то другого. Тот мальчишка тебе хорошо знаком, но все-таки он – не ты!.. Старик, улавливаешь ход моей мысли?.. Потом – звонок давнего друга. И друг оборачивается неоспоримым доказательством: именно ты жил в ту прекрасную пору, это было твое детство… Здравствуй, тетя Даша!

Они прошли в комнату.

– Ну, старик, ты еще, как огурчик! – Яшка внимательно оглядел Алика. – И шевелюра все та же – не то, что моя. Только глаза почему-то с грустинкой… Ничего, мы живо настроение подымем. Собирайся. Есть тут одно местечко – завалимся, погудим в честь встречи.

– Не в форме я сегодня. После полета все часовые пояса в башке перепутались. Давай отложим этот культпоход.

– Ладно, время терпит. Тогда завтра.

– Лучше посидим вечерок у тети Даши, поболтаем. Она пельменями нас угощать собралась.

Яшка с удовольствием ел пельмени, подливал себе клюквенной настойки – от водки, подозрительно оглядев бутылку, отказался.

– Видишь, этикетка чуть неровно наклеена. Эту водку, может, на соседней улице делали – из бочки наливали технический спирт, из-под крана добавляли водопроводную воду. Тут и отравиться недолго.

– Я вчера пару рюмок опрокинул – ничего…

– Ну, как там Америка – цветет и пахнет? Все собираюсь съездить, поглазеть, да дел невпроворот.

– Прилетай ко мне в Сан-Франциско. В моем доме место для тебя всегда найдется. Только поскорее прилетай, пока я… не перебрался куда-нибудь.

– У нашего банка партнеры по бизнесу в основном в Нью-Йорке. Но если туда прилечу, и к тебе денька на три завалиться могу. Спасибо за приглашение.

– А что у тебя за должность в банке? «Консиглиори»?

– Я – юридический консультант. «Консиглиори» – это по-каковски?

– По-итальянски. «Крестного отца» читал? Помнишь, у дона Карлеоне был такой советник, правая рука, Том Хейген?

– Ну, ты сравнил – там же про мафию… А у нас законопослушный финансовый бизнес: «дебит», «кредит», «учетная ставка».

– А вот американские газеты пишут, что в России сейчас всем преступники заправляют – снизу доверху. Примеры ужасающие приводят.

– Похожие примеры и у вас найти можно, сколько угодно. Прессе без сенсаций, без уголовных историй дня не прожить… Как тебе, наверное, известно, исходный этап в развитии капитализма – первоначальное накопление капитала. В Штатах ваших на это чуть ли не столетие ушло. И кровушки было пролито немало. Напротив, надо удивляться, что у нас сей процесс протекает сравнительно цивилизованно… Тетя Даша, пельмени у тебя – объеденье, ни в одном ресторане такими не накормят… Сейчас бы нам перекур устроить – не возражаешь?

– Кури, если невмоготу.

– Нет, она не любит, чтобы в комнате дымили, – вмешался Алик. – Пошли на кухню. Заодно и разговор интересный продолжим.

На кухне Алик открыл форточку, они закурили. Заметив под окном, возле подъезда автомашину, мерцающую в сумерках большим черным телом, Алик спросил:

– Твоя?

– Моя… «Мерседес», восемь цилиндров.

– А тетя Даша говорила, у тебя джип «чероки».

– Джип – это для «качков». Уважающий себя бизнесмен в «мерседесе» ездит… Я тогда брал джип на один день в нашем банке, пока «мерседес» на профилактике был.

– Я читал, что в Москве машины часто угоняют. Не боишься?

– Чего бояться – у меня там шофер за рулем.

– А у нас владельцы машин сами их водят. За исключением разве что мультимиллионеров.

– Мы тоже не бедные… Понимаешь, Алик, тут хорошая нынче жизнь пошла для умного человека.

– Только ушами хлопать не надо? Это я уже слышал… Кстати, привет тебе от Степы.

– От кого?

– От Степана Анатольевича, твоего покойного коллеги по банку. О нем сегодня по телевизору всякие страсти рассказывали. Мы со Степой из Нью-Йорка вместе летели, в соседних креслах. Подозреваю, что в «Шереметьево-2» меня поначалу за него приняли. Любопытная история – думаю, тебе интересна будет…

Алик рассказал в деталях все, что случилось с ним вчера в красных «жигулях». Яшка слушал, не перебивая, взгляд сразу стал цепким, холодным.

– Тех двоих описать поподробнее можешь?

– Хрен их знает. Хорошей зрительной памятью никогда не отличался. Про шоферюгу помню, что был он в черной кожаной куртке. А «гаишник», понятно, в милицейской форме… Значит, на сиденье «гаишник» располагался справа от меня, шмонал, повернувшись вполоборота, правой рукой… Вспомнил: на указательном пальце у него – золотой перстень, русалка изображена. А мизинец короткий, без ногтя – нет последней фаланги… Вот еще про шоферюгу вспомнил: когда тот душил меня, перегнувшись с переднего сиденья, левое ухо в глаза бросилось. Бесформенное оно, заплывшее, как это случается у профессиональных борцов.

– Молодец! А говоришь, что зрительная память плохая, – похвалил Яшка. – Дай я сейчас повторю, чтобы не перепутать. Значит, так: у «гаишника» на правом указательном пальце – золотой перстень с русалкой, и отсутствует последняя фаланга мизинца. А у шоферюги – левое ухо заплывшее. Верно?.. Мне теперь звонить надо. В банке у нас специальная группа организована, дежурство круглосуточное. Выясняют, кто стоит за этим убийством.

– Звони, – Алик кивнул на телефон в коридоре.

– Отсюда, пожалуй, не буду. Тетя Даша может услышать или соседка. Ни к чему это… Старик, подожди чуток – к машине сбегаю, там у меня мобильник лежит.

Алик прислонил лоб к прохладному оконному стеклу. За ним – знакомый с детства двор, тихая майская ночь. Жить бы да жить… Яшка вернулся через несколько минут, уже успокоившийся, улыбающийся.

– Просили поблагодарить тебя за информацию – кстати пришлась. Теперь попробуют вычислить тех двоих.

– Может, следует и на Петровку, в уголовный розыск сообщить?

– Надо будет, сообщат. У нас в банке, в службе безопасности, профессионалы работают.

– Небось, уже «на матрасы ушли»?

– Это ты опять своего «Крестного отца» изволишь цитировать? Там же мафиози были, бандиты без чести и совести… А у нас, говорю тебе, профессионалы высшей пробы. Ты знаешь, кто эту службу в банке возглавляет? Бывший генерал КГБ. Понял?

– Теперь, конечно, понял. Разве ж между итальянской мафией и КГБ могло быть схожее когда-нибудь?.. Пошли, Яшка, в комнату, там тетя Даша заждалась. Чаем будет поить. С вареньем из черной смородины.