Постоянным отступлением Барклая не были довольны ни император, ни армия, ни всё русское общество. Русские люди стыдились того, что армия как будто боялась открытого боя с врагом. Почти никто не понимал, что в военном отношении отступление не было позорным делом, и все обвиняли Барклая в трусости, даже в измене. Общественное мнение требовало смены Барклая-де-Толли, о том же думал и император.

При таком всеобщем настроении, Барклай должен был хитрить. Несколько раз он останавливался в виду неприятеля, делал распоряжения по подготовке к битве, а когда всё было готово, вдруг приказывал отступать. Никто не мог понять, куда он ведёт русскую армию, жаждущую боя, для чего бережёт её. После потери Смоленска войска перестали даже приветствовать его криком «Ура!».

Когда для армии потребовалось назначить авторитетного командующего, в которого верила бы страна, специальный комитет единодушно остановился на Кутузове. Александр I вынужден был с этим согласиться, и написал Кутузову письмо по поводу его назначения, где говорилось: «Михаил Илларионович! Известные военные достоинства ваши, любовь к отечеству и неоднократные отличные подвиги приобретают истинное право на сию мою доверенность…»

Но, предварительно Александр I поручил решение вопроса о главнокомандующем особому комитету из пяти лиц (Салтыкову, Аракчееву, Вязьмитинову, Лопухину и Кочубею). Комитет единогласно остановился на Кутузове, имя которого называла вся страна, но которого не любил царь.

В Рескрипте императора, направленном всем командующим армиями, говорилось: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить над всеми оными главного начальника. Я избрал для этого генерала-от-инфантерии князя Кутузова, которому я подчиняю все четыре армии вследствие чего я предписываю вам со вверенною вам армией состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сём случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличить надлежащими наградами».

Назначая М. И. Кутузова главнокомандующим, истинное своё отношение к этому Александр I выразил в письме к сестре, где писал: «В Петербурге я нашёл всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было единственное желание. То, что я знаю об этом человеке, заставляет меня противиться его назначению, но когда Ростопчин в своём письме ко мне от 5 августа известил меня, что и в Москве все за Кутузова, не считая Барклая де Толли и Багратиона годными для главного начальства, и когда, как нарочно, Барклай делал глупость за глупостью под Смоленском, мне не осталось ничего другого, как сдаться на общее мнение».

М. И. Кутузов

Имя Кутузова, как главнокомандующего русской армией, в этот тяжёлый момент называлось армией и всей страной. Поэтому Александр I согласился, но, назначив Кутузова главнокомандующим всех русских армий, император продолжал вмешиваться в военные дела: в то время кроме двух армий, Багратиона и Барклая, которые поступили под его личное непосредственное командование, у Кутузова имелись ещё три армии: Тормасова, Чичагова и Витгенштейна. Но Кутузов знал, что командовать ими будет царь, а он сам может только уговаривать командующих. Вот что он пишет Тормасову: «Вы согласиться со мной изволите, что в настоящие критические для России минуты, тогда как неприятель находится в сердце России, в предмет действий ваших не может уже входить защищение и сохранение отдалённых наших Польских провинций».

Герб рода Голенищевых-Кутузовых

Император же объединил армию Тормасова с армией Чичагова и отдал под начало своего любимца – адмирала Чичагова, которому Кутузов писал: «Прибыв в армию, я нашёл неприятеля в сердце древней России, так сказать под Москвою. Настоящий мой предмет есть спасение Москвы самой, а потому не имею нужды изъяснять, что сохранение некоторых отдалённых польских провинций ни в какое сравнение с спасением древней столицы Москвы и самих внутренних губерний не входит». Чичагов и не подумал немедленно откликнуться на этот призыв.

Назначение Кутузова, радостно встреченное армией, означало, что скоро будет положен конец отступлению. Солдаты говорили: «Приехал Кутузов бить французов». Сам же Кутузов, встретившись с войсками, сказал: «Ну как можно отступать с такими молодцами».

М. И. Кутузов был самым выдающимся полководцем России того времени, прошедшим суворовскую военную школу. Родился он в 1745-м году, его отец был военным инженером и вышел в отставку в чине генерал-поручика. Своего сына он также определил по военно-инженерной части. В 14 лет Кутузов окончил обучение в артиллерийском и инженерном корпусе, а в 16 лет был произведён в офицеры. Свою службу в армии Кутузов начал командиром роты полка, которым командовал А. В. Суворов. Кутузов на практике усвоил суворовскую «науку побеждать», у него он научился ценить солдата, проявлять заботу о нём. На этой основе и продолжим изложение биографических сведений.

В 1764-м году Кутузов добился назначения в действующую армию в Польшу.

Он участвовал в походах 1765-го и 1769-го годов, принимал участие во время войны с Турцией в 1770-м году, в 1771-м году – при Попештах. Кутузов сражался в Крыму, у Кинбурна, участвовал в осаде Очакова, при взятии крепости Аккерман и Бендеры. У него было два опасных ранения, в результате одного из которых он потерял глаз. В 1790-м году под руководством Суворова Кутузов врывается на стену турецкой крепости Измаил и штурмом берёт её, показав блестящий пример героизма.

Суворов высоко ценил не только талант, но и военную хитрость Кутузова и, бывало, говаривал про него: «… умён, очень умён, его и Рибас не обманет» (Рибас – адмирал, известный своим хитрым, изворотливым умом).

После Измаила Кутузов командовал крупными соединениями. Главнокомандующий князь Репнин доносил о Кутузове Екатерине II: «Расторопность и сообразительность генерала Кутузова превосходит всякую мою похвалу». Но, Кутузов был и талантливым дипломатом. Он служил послом в Турции, а также выполнял дипломатическую миссию при шведском короле. И там и здесь он блестяще справился со своими задачами.

После Аустерлица, при котором благодаря вмешательству императорских советников и австрийских генералов русская армия потерпела поражение, между Александром и Кутузовым отношения были испорчены. Кутузов не любил Александра за его завистливость и лицемерие, отрицал наличие у него каких бы то ни было военных талантов и познаний. Александр I знал об этом, но обойтись без Кутузова ему не удавалось, и когда потребовалось быстро закончить войну с Турцией, пришлось назначить главнокомандующим Кутузова.

Турецкое руководство очень рассчитывало на уступчивость русских ввиду близости войны России с Наполеоном и требовали, чтобы границей между Россией и Турцией была река Днестр. Ответом Кутузова был большой бой под Рущуком, увенчанный полной победой русских войск 22-го июня 1811-го года. Покидая Рущук, Кутузов приказал взорвать укрепления, но турки ещё продолжали войну. Кутузов умышленно позволил им переправиться через Дунай: «Пусть переправляются, только перешло бы их на наш берег поболее», – сказал Кутузов, он осадил лагерь визиря, и осаждённые, узнав, что русские тем временем взяли Туртукай и Силистрию (10-го и 11-го октября), сообразили, что им грозит полное истребление, если они не сдадутся. Визирь тайком бежал из своего лагеря и начал переговоры. А 26-го ноября 1811-го года остатки умирающей от голода турецкой армии сдались русским.

И то, что впоследствии в Европе определяли как дипломатический «парадокс», свершилось. 16-го мая 1812-го года после длившихся долгие месяцы переговоров, мир в Бухаресте был заключен: Россия не только освобождала для войны против Наполеона всю свою Дунайскую армию, но сверх того получала от Турции в вечное владение всю Бессарабию, получала почти весь морской берег от устьев Риона до Анапы.

Знамя Санкт-Петербургского ополчения

«И вот тут-то Кутузову удалось то, что при подобных условиях никогда и никому не удавалось и что, безусловно, ставит Кутузова в первый ряд людей, прославленных в истории дипломатического искусства. На протяжении всей истории императорской России, безусловно, не было дипломата более талантливого, чем Кутузов. То, что сделал Кутузов весной 1812-го года после долгих и труднейших переговоров, было бы не под силу даже наиболее выдающемуся профессиональному дипломату, вроде, например, А. М. Горчакова, не говоря уже об Александре I, дипломате-дилетанте. «Теперь коллежский он асессор по части иностранных дел» – таким скромным чином наградил царя А. С. Пушкин» (Е. В. Тарле).

Таков был первый по времени удар, который нанёс Наполеону Кутузов-дипломат почти за три с половиной месяца до того, как ему на Бородинском поле нанёс второй удар Кутузов – стратег.

В начале войны 1812-го года Михаил Илларионович Кутузов находился в Петербурге на второстепенном посту командира Нарвского корпуса, а затем Петербургского ополчения.

В дворянском собрании Петербурга на общем сходе дворянства, купечества, чиновников и духовенства столицы было принято решение о создании ополчения Петербурга и Петербургской губернии. С каждых ста душ крепостных в его состав выделялись по десять человек. Руководителем ополчения единогласно выбрали Кутузова. Домой к старому генералу отправили целую делегацию, её представители и передали Кутузову просьбу принять на себя командование Петербургским ополчением.

Кутузов приехал в дворянское собрание, вошёл в большой зал, где его терпеливо ждали, и со слезами на глазах произнес: «Господа! Я вам многое хотел говорить…, скажу только, что вы украсили мои седины!..». Через несколько дней Александр I официально возложил на Кутузова командование ополчением Петербургской и Новгородской губерний, а также всеми сухопутными и морскими силами, находящимися в Петербурге, Кронштадте и Финляндии.

Кутузов приступил к организации обороны столицы. Был сформирован специальный воинский корпус, получивший название Нарвского, произведена передислокация войск на самых опасных направлениях, усилено их инженерное оборудование, пополнены припасы, начато строительство новых оборонительных укреплений. Одновременно шла работа по формированию ополченского войска: принимали ратников, собирали пожертвования, при этом помещиков, которые выставляли своих крепостных для ополчения, обязали обеспечить обработку полей ушедших воевать, платить за них подати, обеспечить их провиантом и жалованием. Численность ополчения вскоре составила около 13 тысяч человек, оно делилось на дружины, причём Кутузов требовал, чтобы в одной дружине находились люди, которые прежде жили рядом, это, по его мнению, должно способствовать взаимовыручке в бою.

Ополченцы проходили специальное обучение стрельбе, строю, приёмам обращения с оружием, тактике ведения боя, их нужно было вооружить и разместить. Постепенно все эти задачи решили, и каждый ополченец во время торжественной церемонии получил оружие, а каждая дружина – своё знамя. Затем всё ополченское войско прошло торжественным маршем по Невскому проспекту.

Военные действия французов на петербургском направлении контролировал корпус под командованием П. Витгенштейна, и Кутузов стремился к тому, чтобы объединить силы действующей армии и ополчения. Наполеон, бросив основные силы на Москву, не ожидал большого сопротивления при обороне Петербурга, однако 19-го июля у деревни Клястицы произошёл первый ожесточённый бой, в котором французы потерпели поражение и потеряли около тысячи человек пленными.

Такой поворот событий стал для них огромной неожиданностью, и французское командование вынуждено было воздержаться от активных действий в направлении Петербурга. Для русской же армии победа при Клястицах стала огромным моральным стимулом. Петербургское ополчение, прошедшее первое боевое крещение, 3-го августа принимало присягу на плацу Семеновского полка. На церемонии присутствовал Александр I, перед которым войско прошло торжественным парадом.

Император наконец-то оценил заслуги Кутузова и назначил его членом Государственного совета. Когда же для армии потребовалось назначить авторитетного командующего, в которого верила бы страна, специальный комитет единодушно остановился на Кутузове. Александр I вынужден был с этим согласиться и написал Кутузову письмо по поводу его назначения, где говорилось: «Михаил Илларионович! Известные военные достоинства ваши, любовь к отечеству и неоднократные отличные подвиги приобретают истинное право на сию мою доверенность…»

Осторожный, опытный, настойчивый, хитрый, бесстрастный во время сражений, новый главнокомандующий охотно повторял: «Нет ничего, что стоило бы больше двух солдат – терпения и времени…» Этим принципом и руководствовался М. И. Кутузов в течение всей Отечественной войны 1812-го года, руководя русской армией.

Кутузов дал согласие на своё назначение лишь при условии, что брат императора Александра – Константин будет удалён из армии, ибо Кутузов не может ни наказать его, если он плохо себя поведёт, ни наградить, если он хорошо себя проявит. Кутузов, безусловно, знал, что убеждённый в непобедимости Наполеона великий князь публично высказался за немедленное прекращение военных действий, так как «они не могли продолжаться, потому что русская армия практически более не существует…»

При этом истинное своё отношение к назначению Кутузова Александр I выразил в письме к сестре, где писал: «В Петербурге я нашёл всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было единственное желание. То, что я знаю об этом человеке, заставляет меня противиться его назначению, но когда Ростопчин в своём письме ко мне от 5 августа известил меня, что и в Москве все за Кутузова, не считая Барклая-де-Толли и Багратиона годными для главного начальства, и когда, как нарочно, Барклай делал глупость за глупостью под Смоленском, мне не осталось ничего другого, как сдаться на общее мнение».

Имя Кутузова, как главнокомандующего русской армией, в этот тяжёлый момент называлось армией и всей страной. Поэтому Александр I не мог противиться его назначению главнокомандующим.

Но, назначив Кутузова главнокомандующим всех русских армий, Александр I продолжал вмешиваться в военные дела: Кутузов знал, что, кроме двух армий, Багратиона и Барклая, которые поступили под его личное непосредственное командование у него имеются ещё три армии: Тормасова, Чичагова и Витгенштейна. Но Кутузов знал, что командовать ими будет царь, а он сам может их только уговаривать, чтобы они поскорее шли к нему спасать Москву и Россию. Вот что он пишет Тормасову: «Вы согласиться со мной изволите, что в настоящие критические для России минуты, тогда как неприятель находится в сердце России, в предмет действий ваших не может уже входить защищение и сохранение отдаленных наших Польских провинций».

Император же соединил армию Тормасова с армией Чичагова и отдал под начальство своего любимца – адмирала Чичагова, которому Кутузов писал: «Прибыв в армию, я нашёл неприятеля в сердце древней России, так сказать под Москвою. Настоящий мой предмет есть спасение Москвы самой, а потому не имею нужды изъяснять, что сохранение некоторых отдалённых польских провинций ни в какое сравнение с спасением древней столицы Москвы и самих внутренних губерний не входит». Чичагов и не подумал немедленно откликнуться на этот призыв.

Памятник в селе Царёво-Займище, где М. И. Кутузов принял командование над русской армией

Назначение Кутузова было радостно встречено армией, оно означало, что скоро будет положен конец отступлению. Солдаты говорили: «Приехал Кутузов бить французов». Сам же Кутузов, встретившись с войсками, сказал: «Ну как можно отступать с такими молодцами».

Из воспоминаний А. Б. Голицына: «Известно всем, сколько явление Кутузова в армию ободрило всех. Он прибыл в Царёво-Займище и в этот же день распоряжался всем так, как будто бы всё от него проистекало с начала кампании. Ничто для него не было ново. Он всё предугадывал и был главнокомандующим в полном смысле слова». Это было 29-го августа по новому стилю.

Осмотрев позицию у Царева-Займища, Кутузов не одобрил её, он решил не давать немедленно сражение войскам Наполеона и продолжил отступление к Можайску, но ему было ясно, что долго тянуть с генеральным сражением император ему не позволят.

За это время армия получила подкрепление – 15 589 человек под командованием Милорадовича, затем в неё влились 7 тысяч Московского и 3 тысячи человек Смоленского ополчения. К этому времени общие потери Великой Армии составили не менее 150 000 человек. Растянутость коммуникаций, враждебность населения к захватчикам, нехватка продовольствия и фуража, действия партизан, болезни, дезертирство и, конечно же, постоянные сражения с русскими войсками сильно ослабили наполеоновскую армию. Разница в численности двух армий резко сократилась, а в артиллерии было даже некоторое превосходство у русских.