Глава пятнадцатая
Дыра в пространстве
В рубке Байрона уже поджидал Теодор Риззет, седой, но все еще крепкий офицер с румяным добродушным лицом.
Одним шагом он преодолел разделяющее их расстояние и сердечно пожал Байрону руку.
— Клянусь звездами, не было нужды говорить, что вы сын вашего отца. Как будто ожил старый Ранчер.
— Хотел бы я, чтоб это было так, — печально ответил Байрон.
Улыбка исчезла с лица Риззета.
— Мы бы все хотели этого. Каждый из нас. Кстати, я — Теодор Риззет. Полковник регулярной лингейнской армии. Но в нашей маленькой игре мы не пользуемся званиями, даже Автарха мы называем «сэр». Ах да, я и забыл! У нас на Лингейне нет ни лордов, ни леди, ни ранчеров. Надеюсь, я никого не обижу, если случайно опущу чей-нибудь титул?
Байрон пожал плечами:
— Как вы сами сказали, никаких титулов в нашей маленькой игре. Но как насчет трейлера? Я понял, что должен договориться с вами.
Он окинул взглядом рубку. Джилберт сидел безмолвно и внимательно слушал. Артемизия повернулась к Байрону спиной. Ее тонкие бледные пальцы чертили какой-то узор на фотоконтактах компьютера…
Голос Риззета вернул его к действительности:
— Впервые вижу тиранитский корабль изнутри. Раньше не приходилось. Как я понял, аварийный люк расположен ближе к корме? А двигатели расположены в центре?
— Верно.
— Это хорошо. Тогда никаких неприятностей не будет. В старых моделях двигатели были на корме, поэтому приходилось ставить трейлер под углом. Труднее создать искусственное тяготение, а маневрирование в атмосфере вообще невозможно.
— Сколько времени это займет, Риззет?
— Немного. Какой величины трейлер вам нужен?
— А какой вы можете дать?
— Суперлюкс устроит? Если Автарх велел, значит, вопрос решен. Мы можем присоединить целый корабль. У него будут даже вспомогательные двигатели.
— Я полагаю, там будут жилые помещения?
— Для мисс Хинриад там будет значительно удобнее, нежели здесь…
Он внезапно умолк.
Услышав свое имя, Артемизия медленно встала и вышла из пилотской рубки. Байрон проводил ее взглядом.
— Вероятно, мне не следовало говорить «мисс Хинриад»? — спросил Риззет.
— Нет, ничего. Не обращайте внимания. Вы говорили…
— О помещениях. По крайней мере, там две большие каюты с душем. Туалетная комната и водопровод — как на больших лайнерах. Ей будет уютно.
— Хорошо. Еще нам нужна пища и вода.
— Разумеется. В резервуарах двухмесячный запас воды. Правда, если вы захотите соорудить плавательный бассейн, воды надолго не хватит. И еще есть замороженные туши. Сейчас вы питаетесь концентратами тиранитов?
Байрон кивнул, и Риззет скорчил гримасу:
— Они похожи на прессованные опилки… Итак, что еще?
— Запас одежды для леди, — сказал Байрон.
Риззет наморщил лоб.
— Да, конечно. Но туалеты ей надо будет выбрать самой.
— Нет, сэр, в этом нет необходимости. Мы сообщим вам размеры, и вы доставите леди то, что она пожелает. Что-нибудь в духе современной моды…
Риззет коротко рассмеялся и покачал головой:
— Ранчер, ей это не понравится. Ее не удовлетворит одежда которую выберет за нее кто-то другой, даже если это полностью совпадет с ее собственным выбором. Можете мне поверить! У меня в этих делах есть кое-какой опыт.
— Уверен, что вы правы, Риззет. Но сделайте так, как я сказал.
— Ладно, но я вас предупредил. Под вашу ответственность. Что-нибудь еще?
— Разные мелочи. Запас моющих средств, косметика, парфюмерия — то, что обычно нужно женщине… Но это все позже. Начните с подготовки трейлера.
Теперь молча вышел Джилберт. Байрон проводил его взглядом. Челюсти его сжались. Хинриады! Ведь они Хинриады! Джилберт, да и она тоже…
Он снова обратился к Риззету:
— Естественно, понадобится одежда для меня и для мистера Хинриада. Какая — это неважно.
— Договорились. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим радио? Мне лучше остаться у вас на корабле, пока все не будет готово.
Байрон подождал, пока были отданы первые приказы. Потом Риззет снова повернулся к нему:
— Никак не могу привыкнуть к тому, что вижу вас живьем — что вы ходите, говорите… Вы так на него похожи. Ранчер часто говорил о вас, Вы ведь учились на Земле?
— Да. Неделю назад я мог бы получить там диплом. Но мне помешали.
Риззет неуверенно взглянул на него.
— Послушайте… относительно посылки вас на Родию… Не сердитесь на нас. Строго между нами, нашим людям эта идея совсем не нравилась. Автарх, конечно, не посоветовался с нами. Откровенно говоря, он несколько рисковал. Некоторые из наших — я не упоминаю фамилии — даже хотели задержать лайнер, на котором вы летели, и освободить вас. Естественно, это было худшее, что мы могли сделать. И все же мы бы рискнули, наверное. Если бы не решили в последний момент, что Автарх всегда знает, что делает.
— Полагаю, он был бы рад узнать, что пользуется таким неограниченным доверием.
— Просто мы хорошо изучили его. Автарх все держит здесь. — Риззет легонько стукнул себя пальцем по лбу. — Никто точно не знает, почему он принимает то или иное решение. Но его решения всегда оказываются правильными. Во всяком случае, пока что ему удается перехитрить тиранитов. А другим — нет.
— Как моему отцу, например.
— Я не имел в виду именно его, однако в известном смысле вы правы. Даже Ранчер был схвачен. Но он совсем другой человек. Он всегда говорил то, что думал, никогда не использовал кривых ходов, а всех людей считал порядочными. За это мы его и любили. Он был одинаков со всеми…
Хоть я и полковник, но вышел из народа. Мой отец был рабочим, знаете ли. Однако для Ранчера это не имело значения. И то, что я полковник, тоже. Если навстречу ему по коридору шел ученик инженера, Ранчер обязательно останавливался и перебрасывался с ним парой слов. И весь день ученик чувствовал себя главным инженером. Таким он был.
Он не был мягок, порой бывал и строгим, но всегда справедливым. Мы получали от него то, что заслуживали, поэтому обижаться было невозможно. Зато когда он прощал, то по-настоящему. У него не было привычки тыкать вас носом в прошлые прегрешения при всяком удобном случае. Таким был Ранчер…
Автарх совсем другой. Он воплощение разума. Кто бы ты ни был — сблизиться с ним невозможно. По-моему, у него нет даже чувства юмора. Я не мог бы говорить с ним так, как с вами, например. Сейчас я говорю свободно, не напрягаясь, не подбирая тщательно слов. С ним же надо говорить точно и конкретно, иначе получишь выговор. Но Автарх есть Автарх, и этим все сказано.
— Я готов согласиться с вами в том, что касается ума Автарха, — сказал Байрон. — А вы знали, что он догадался о моем присутствии на борту звездолета?
— Догадался? Нет, мы ничего не знали. Но в этом весь Автарх. Он собирается идти один на тиранитский крейсер. Нам это кажется самоубийством. Нам это не нравится. Но мы считаем, что он знает, что делает — и он действительно знает. Он мог бы сообщить нам о своей догадке, обрадовать людей известием о вашем спасении. Но он не сделал этого. И в этом весь Автарх.
Артемизия сидела на нижней койке в каюте. Приходилось сгибаться, чтобы рама верхней койки не упиралась в шею, но ей было все равно.
Машинально проведя ладонью по платью, она почувствовала себя грязной и очень усталой.
Она устала вытирать лицо и руки влажными салфетками, устала целую неделю носить одно и то же платье, устала от волос, казавшихся влажными и липкими.
Послышались шаги. Она резко вскочила на ноги, готовая отвернуться. Она не хочет видеть его.
Но это был только Джилберт. Она снова села.
— Привет, дядя Джил.
Джилберт сел напротив и беспокойно оглядел ее. Затем сморщился в улыбке:
— Мне эта неделя на корабле тоже не показалась забавной. Я надеялся, что ты поднимешь мне настроение.
— Ах, дядя Джил, перестань применять ко мне свои психологические приемчики. Если ты надеешься отвлечь меня и заставить заботиться о твоем самочувствии, ты глубоко заблуждаешься. Мне хочется кого-нибудь стукнуть!
— Если тебе от этого станет легче…
— Я тебя предупредила! Если ты протянешь ко мне руку и скажешь: «Бей!» — я действительно ударю, а если спросишь, стало ли мне легче — ударю еще раз.
— Все ясно: ты поссорилась с Байроном. Из-за чего?
— He вижу необходимости обсуждать это. Оставь меня в покое. — Она замолчала, потом нехотя добавила: — Он считает, что мой отец сделал то, о чем говорил Автарх. Я ненавижу его за это!
— Отца?
— Нет! Этого глупого лицемерного дурака!
— По-видимому, Байрона. Прекрасно. Ты его ненавидишь и не можешь провести грань между ненавистью, заставляющей тебя сидеть на этой койке, и тем забавным с моей холостяцкой точки зрения чувством, которое зовут любовью.
— Дядя Джил, неужели он и вправду сделал это?
— Байрон? Что именно?
— Нет же! Отец! Мог отец сделать это? Мог он сообщить тиранитам о Ранчере?
— Не знаю. — Он смотрел на нее задумчиво и печально. — Выдал же он тиранитам Байрона.
— Потому что знал, что это ловушка! — страстно возразила она. — И это действительно была ловушка. Ее приготовил этот ужасный Автарх. Он сам так сказал. Тираниты знали, кто такой Байрон, и специально подослали его к отцу. Отец сделал единственно возможную вещь. Это очевидно каждому.
— Возможно, возможно… Но ведь он пытался склонить тебя к совсем не забавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…
— И здесь у него не было выбора, — прервала его Артемизия.
— Дорогая моя, если ты собираешься оправдывать каждое его раболепное действие тем, что он не мог иначе, откуда тебе знать, что он не имеет отношения к гибели Ранчера?
— Потому что я уверена: он этого не делал! Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. Он ни за что не стал бы им помогать. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но, если можно этого избежать, сам он никогда не станет им помогать.
— Откуда ты знаешь, что в случае с Ранчером он мог избежать этого?
Она так яростно покачала головой, что волосы упали ей на глаза, а в глазах появились слезы.
Джилберт еще какое-то время смотрел на нее, а потом беспомощно развел руками и вышел.
К «Беспощадному» присоединили трейлер, прикрепив его узким туннелем-перемычкой к аварийному люку на корме. Трейлер в несколько раз превосходил тиранитское судно по объему, поэтому вместе они выглядели несколько нелепо.
Автарх и Байрон вдвоем производили последний осмотр.
— Есть какие-нибудь упущения? — спросил Автарх.
— Нет, — ответил Байрон. — Думаю, нам будет удобно.
— Ну что ж… Кстати, Риззет сказал мне, что леди Артемизия нездорова или по крайней мере выглядит больной. Если ей нужна медицинская помощь, ее разумнее переправить на мой корабль.
— Она хорошо себя чувствует, — коротко ответил Байрон.
— Ну, раз вы так говорите… Вы готовы стартовать через двадцать часов?
— Через два часа, если хотите.
Затем Байрон по соединительному коридору, настолько тесному, что пришлось согнуться в три погибели, возвратился на крейсер.
Стараясь говорить как можно спокойнее, он сказал:
— Там у вас своя каюта, Артемизия. Я не буду вам мешать. Большую часть времени я буду проводить здесь.
— Вы мне не мешаете, Ранчер. Мне все равно, где вы находитесь, — холодно ответила она.
Корабль рванулся вперед и после первого прыжка оказался на краю туманности. Тут они прождали несколько часов, пока на звездолете Джонти производили последние расчеты. Внутри туманности предстояло управлять кораблем почти вслепую.
Байрон угрюмо смотрел на экран. На нем ничего не отражалось. Целая небесная полусфера — и вся утопает в кромешной тьме, нигде ни проблеска, ни искорки света. Байрон впервые понял, как теплы и дружественны звезды, как заполняют они собой пространство…
— Как будто прыгаешь в дыру в пространстве, сказал он Джилберту.
И они прыгнули в туманность.
Почти в это же время Саймак Аратап, наместник великого Хана, возглавлявший эскадру из десяти крейсеров, выслушал доклад навигаторов и проговорил:
— Это не имеет значения. Следуйте за ними.
В нескольких световых годах от того места, где «Беспощадный» углубился в туманность, тиранитские корабли сделали то же самое.
