– Ты серьезно? – спросил Бигмен. – Ты хочешь сказать, – он попытался улыбнуться, – что есть настоящие марсиане?

– А ты поверил бы мне, если бы я сказал, что они есть?

– Нет. – Он пришел к внезапному решению. – Но это неважно. Я сказал, что участвую в этом деле, и назад не подамся. – Машина снова двинулась.

Слабый марсианский рассвет начал освещать окружающую местность, когда машина приблизилась к трещине. Последние полчаса она шла медленно, ее мощные фары разрезали тьму, иначе, как сказал Бигмен, они могли бы найти трещину слишком быстро.

Дэвид выбрался из машины и приблизился к гигантскому разрыву. Внутрь свет еще не проник. Черная зловещая дыра тянулась в обоих направлениях сколько хватал глаз, а противоположный край казался неопределенным серым выступом. Дэвид посветил фонариком вниз, луч растаял в пустоте.

Сзади подошел Бигмен.

– Ты уверен, что это нужное место?

Дэвид осмотрелся.

– Согласно картам, тут ближайший подход к пещерам. Далеко ли мы от фермы?

– Около двух миль.

Землянин кивнул. Маловероятно, чтобы тут появились фермеры, особенно сразу после проверки. Он сказал:

– Не будем откладывать.

– А как ты собираешься это сделать? – спросил Бигмен.

Дэвид уже извлек из машины ящик, который Бигмен привез из Винград-Сити. Он открыл его и достал содержимое.

– Когда-нибудь видел такое? – спросил он.

Бигмен покачал головой. Рукой в перчатке потрогал. Две длинные шелковистые веревки, соединенные поперечинами на интервалах в двенадцать дюймов.

– Веревочная лестница?

– Да, но не веревочная. Это крученый кремний, легче магния, прочнее стали, и температура Марса ему не страшна. Используется обычно на Луне, где сила тяжести низкая, а горы высокие. На Марсе для него особого применения нет – слишком плоская планета. Мне повезло, что Совет нашел одну штуку в городе.

– А что она тебе даст? – Бигмен пропустил лестницу до конца, на котором оказался металлический шар.

– Осторожнее, – предупредил Дэвид. – Если предохранитель отключен, можешь пораниться.

Он осторожно взял шар в свои сильные руки и повернул их в противоположном направлении. Послышался резкий щелчок, но шар казался неизменным.

– Теперь смотри. – Почва Марса становилась все тоньше и совсем исчезала у трещины, обнажалась голая скала. Дэвид наклонился и слегка прижал шар к скале, красноватой в утреннем свете. Отнял руку, шар остался на месте, держась под непривычным углом.

– Подними.

Бигмен взглянул на Дэвида, наклонился и попробовал поднять. Выглядел он очень удивленным, потому что шар остался на месте. Бигмен дернул изо всех сил, но ничего не изменилось.

Он сердито спросил:

– Что ты сделал?

Дэвид улыбнулся. «Когда предохранитель спущен, нажатие на шар высвобождает тонкое силовое поле длиной примерно в двенадцать дюймов, которое врезается в скалу. Конец поля расширяется в двух направлениях, образуя букву Т. Концы поля не острые, а тупые, так что дергая в разные стороны его не высвободишь. Единственный способ оторвать шар – вместе со скалой».

– А как его снять?

Дэвид пропустил в руках стофутовую лестница, на противоположном конце оказался такой же шар. Он повернул его, прижал к скале. Шар остался на месте, а примерно через пятнадцать секунд первый шар отпал.

– Если активируешь один шар, второй автоматически отключается. Конечно, если включить предохранитель на активированном шаре, он тоже отключится, – он наклонился, проделал это и поднял шар, – а другой останется действующим.

Бигмен присел на корточки. На месте шаров виднелась узкая щель примерно в четыре дюйма длиной. Он не мог бы вставить в нее даже ноготь.

А Дэвид Старр продолжал:

– У меня воды и пищи на неделю. Боюсь, кислорода хватит не больше чем на два дня. Но ты все равно жди неделю. Если не вернусь, вот письмо; доставишь в Совет.

– Подожди. Ты ведь не думаешь всерьез, что эти сказочные марсиане…

– Я думаю о многом. Может, сорвусь. Может подвести лестница. Могу случайно укрепить ее в слабом месте. Все, что угодно. Могу я на тебя рассчитывать?

Бигмен выглядел разочарованным.

– Забавно. Я буду сидеть здесь, пока ты рискуешь.

– Так действует команда, Бигмен. Ты это знаешь.

Он стал на самый край трещины. Перед ними на горизонте поднималось солнце, и небо бледнело и из черного становилось фиолетовым. Трещина, однако, оставалась запретно темной бездной. Редкая атмосфера Марса плохо рассеивает свет, и только когда солнце окажется прямо над головой, вечная тьма в трещине просветлеет. Дэвид флегматично опустил лестницу в трещину. Ее ткань не шуршала, касаясь стены; шар прочно удерживал ее на краю скалы. В ста футах внизу послышалось, как один или два раза ударился второй шар.

Дэвид дернул лестницу, чтобы проверить ее прочность, затем, сжимая в руках верхнюю поперечину, опустился в бездну. Конечно, на Марсе человек испытывает чувство полета, но не здесь: собственный вес Дэвида, включая два цилиндра с кислородом, самых больших, какие нашлись на ферме, был почти равен нормальному земному.

Голова его показалась над поверхностью. Бигмен смотрел на него широко раскрытыми глазами. Дэвид сказал:

– Теперь уходи и уведи с собой машину. Верни в Совет фильмы и проекторы, а здесь оставь скутер.

– Ладно, – ответил Бигмен. На всех пескоходах есть четырехколесные платформы, которые могут передвигаться со скоростью пятьдесят миль в час. Они неудобны и не дают никакой защиты ни от холода, ни от песчаных бурь. Но когда пескоход выходит из строя в милях от дома, скутер лучше, чем ожидание, пока тебя найдут.

Дэвид Старр посмотрел вниз. Было слишком темно, чтобы видеть другой конец лестницы; она просто уходила во тьму. Свободно свесив ноги, он начал спускаться на руках, считая при этом перекладины. При счете восемьдесят он протянул руку, поймал свободный конец лестницы и принялся раскачивать его, предварительно закрепив ноги и освободив обе руки.

Дотянувшись до второго шара, он прижал его к скале справа от себя. Тот остался на месте. Дэвид дернул, шар не поддался. Дэвид быстро переместился, захватив перекладину, так чтобы лестница снова могла свисать. Одной рукой он придерживал ее, ожидая, когда она подастся. Когда это произошло, он оттолкнул ее от себя, чтобы шар сверху не задел его.

Он ощутил слабый маятниковый эффект, когда шар, тридцать секунд назад находившиеся наверху, теперь раскачивался в ста восьмидесяти футах под поверхностью Марса. Дэвид посмотрел вверх. Видна была широкая полоса фиолетового неба, но он знал, что по мере его спуска она будет все более сужаться.

Он спускался все ниже, через каждые восемьдесят перекладин устанавливая новый якорь, вначале справа от себя, затем слева, но сохраняя общее вертикальное направление.

Прошло шесть часов, Дэвид вновь остановился, немного поел и глотнул воды из фляжки. Все, что он мог сделать для отдыха, – зацепиться ногами и немного расслабить ноющие руки. Ни разу во время спуска не встретился горизонтальный уступ, достаточно широкий, чтобы он на нем мог перевести дыхание. И уступа не было на расстоянии света фонарика.

Это плохо и в другом отношении. Дорога наверх, если, конечно, она состоится, будет медленной. Придется каждый раз переставлять шар, насколько он сможет дотянуться. Конечно, это можно сделать и это делалось – на Луне. На Марсе тяготение в два раза сильнее, чем на Луне, и подъем будет ужасно медленным, гораздо медленнее спуска Да и спуск, мрачно подумал Дэвид, достаточно медленный. Он спустился не более чем на милю.

Внизу только чернота. Вверху сузившаяся полоска неба посветлела. Дэвид решил подождать. Его часы показывали половину одиннадцатого по земному времени. На Марсе сутки лишь на полчаса больше земных. Скоро солнце будет над головой.

Он трезво размышлял, что карты марсианских пещер могут быть лишь приблизительными, так как составлены на основании отражения волн. При малейшей ошибке он может находиться в милях от истинного входа в пещеры.

Да и входа вообще может не быть. Пещеры могут быть природным образованием, как Карлсбадская пещера на Земле. Конечно, эти марсианские пещеры достигают сотен миль в длину.

Он почти сонно ждал, свисая с лестницы в темноте и тишине. Сгибал и разгибал онемевшие пальцы. Даже в перчатках ощущался марсианский холод. Пока он спускался, движение давало тепло; но когда ждал, сразу охватывал холод.

Он уже почти решил возобновить спуск, чтобы не замерзнуть, когда уловил появление тусклого света. Подняв голову, он увидел медленно опускающуюся освещенную солнцем полосу. Солнце пришло в трещину. Потребовалось десять минут, чтобы свет достиг максимума и стал виден весь солнечный диск. Хотя и маленькое на земной взгляд, солнце занимало четверть ширины трещины. Дэвид знал, что светло будет примерно с полчаса, а потом на двадцать четыре часа вернется тьма.

Раскачиваясь, он быстро огляделся. Стена трещины оставалась ровной. Рваная, но тем не менее вертикальная. Как будто кто-то прорезал марсианскую поверхность плохо заточенным ножом. Противоположная стена теперь была значительно ближе, чем на поверхности, но Дэвид решил, что понадобится спуститься еще на милю, прежде чем он сможет ее коснуться.

И пока он еще ничего не обнаружил. Ничего!

И тут он увидел темное пятно. Дыхание со вырывалось со свистом. В одном месте стена была значительно темнее. То ли особый выступ, то ли тень. Дело не в этом. А в том, что пятно прямоугольное. У него совершенно правильные прямые углы. Оно должно быть искусственным. Похоже на дверь в скале.

Дэвид быстро перехватил нижний шар лестницы, потянулся как можно дальше в направлении пятна, закрепил его, потом второй в том же направлении, но дальше. Он менял их, как мог быстро, надеясь, что солнце продержится, что пятно не иллюзия.

Солнце пересекло пропасть и коснулось ее противоположного края. Желто-красная скала, лицом к которой он висел, снова становилась серой. Но противоположная стена еще была освещена, и он мог видеть. Теперь он находился в ста футах от пятна, и каждая перемена шара приближала его на ярд.

Сверкая, солнечный свет передвигался по противоположной стене, и тьма снова сгущалась, когда он достиг края пятна. Пальцы в перчатках нащупали края углубления. Гладкое. Ровная безупречная линия. Может быть сделано только разумом.

Солнечный свет ему больше не нужен. Достаточно фонарика. Он просунул лестницу в углубление и услышал, как резко стукнул внизу шар. Горизонтальная поверхность!

Он быстро спустился и через несколько минут стоял на скале. Впервые более чем за шесть часов у него была прочная опора. Он прижал шар на уровне пояса, подтянул лестницу, поставил на предохранитель и дезактивировал шар. Впервые за более чем шесть часов оба конца лестницы были свободны.

Дэвид обмотал лестницу вокруг пояса и руки и осмотрелся. Углубление в скале имело примерно десять футов в высоту и шесть в ширину. Светя фонариком, он прошел вглубь и оказался лицом к лицу с гладкой стеной, преграждавшей путь.

Это тоже работа разума. Иначе не может быть. Но все же это прочный барьер, и дальше ему не пройти.

Он ощутил резкую боль в ушах и повернулся. Может быть только одно объяснение. Каким-то образом давление воздуха увеличивается. Он пошел к выходу и не удивился, обнаружив, что отверстия, через которое он прошел, больше нет. Его место заняла сплошная скала.

Сердце его забилось быстрее. Очевидно, он в чем-то вроде воздушного шлюза. Он осторожно снял маску и вдохнул. Легким приятно, и воздух теплый.

Он подошел к внутренней скале и стал уверенно ждать, пока она не отодвинется.

Она поднялась, но за минуту до этого Дэвид почувствовал, что его руки плотно прижаты к телу, как будто на него набросили и затянули лассо. Он удивленно вскрикнул, и ноги оказались в таком же положении.