— Вы в этом уверены? — спросила женщина.

— Конечно, сударыня, — улыбнулся Бардиев.

Зеттнер сухо кивнул, а бородатый молодой человек спросил:

— Вы и теперь не припоминаете, мадам? У этого типа совершенно точно были усы.

Женщина повернулась спиной к остальным трем свидетелям. Они внимательно смотрели на нее, так же, как и полицейские из участка. Сержант патрульной службы за широким столом, заваленным бумагами, с рассеянным видом изучал потолок, поглаживая усы (у него они тоже имелись).

Когда женщину попросили назвать свою профессию, она ответила: учительница. Она гордилась своей наблюдательностью и отличной памятью. Она часто водила учеников на прогулки в леса Коннектикута и всегда безошибочно показывала им и купену обыкновенную, и разрыв-траву. Пять лет назад, проводя отпуск в Европе, она сделала несколько сотен фотографий и до сих пор без труда могла вспомнить и в мельчайших деталях описать любую из них. Ученики любили ее; зато тупицы из Комиссии по образованию терпеть не могли за рассеянность и эксцентричность. В результате ее зачисление в штат отложили на полгода. Подумать только: лишних шесть месяцев ждать! Но если она будет вести себя осмотрительно, не привлекая ненужного внимания…

Эти двое русских и студент-американец с такой настойчивостью доказывают, что у того типа были усы! Они заблуждаются. И если она не исправит ошибку, опасный псих может остаться на свободе. Но если она продолжит упорствовать, пытаясь переспорить остальных трех свидетелей, ее имя может появиться в завтрашних газетах! И об этой истории узнают в Коннектикуте! Такое ведь не исключено! В прошлом, только из-за привычки до конца отстаивать собственное мнение, учительнице слишком часто приходилось менять места работы. Поэтому теперь, хотя разум и противился этому, она хотела лишь размеренной, спокойной жизни и включения в штат.

— Ну, тогда, наверное, это были совсем незаметные усики, — вздохнула учительница.

Когда идешь на компромисс, поначалу всегда уступаешь лишь чуть-чуть.

— Точно, — подтвердил молодой американец, — я бы сказал: просто черточка над верхней губой.

— Именно так, — согласился Бардиев, а Зеттнер снова коротко кивнул.

— Теперь припоминаете, мадам? — спросил американец.

«Как все просто», — подумалось женщине.

— Да, припоминаю. Боюсь, я немного рассеянна…

— Ну что вы, сударыня! — воскликнул тот из русских, что постарше. — Просто иногда память выкидывает такие номера, что и сам себя не сразу вспомнишь. Я бы, например, тоже забыл про усы, не сядь этот тип за наш столик.

Она благодарно кивнула. Какой очаровательный мужчина! Она всегда знала, что русские — такие же люди, как остальные, особенно если поблизости нет их руководителей.

— Ну, вот и все, — сказал Бардиев сержанту. — Похоже, мы наконец пришли к согласию. Этот человек носит усы. Он среднего роста, а может, и чуть выше среднего…

В памяти учительницы сохранился совсем другой образ, но теперь возражать было поздно.

— …И говорит с акцентом.

— Вы не могли бы определить, с каким? — оживился сержант.

— Без сомнения, с итальянским. Я потому так уверен, что сам несколько лет провел в Италии.

— Вы придерживаетесь такого же мнения? — спросил полицейский у Зеттнера.

— Да. Это итальянец.

— Еще что-нибудь?.. Нет? Отлично. Сударыня, будьте любезны изменить ваше письменное заявление в той части, что касается усов.

Учительница черкнула пару слов на листке бумаги. Трое мужчин подписали свои заявления.

— Возможно, скоро мы арестуем этого парня, — объявил сержант. — Конечно, обещать ничего не могу, но перспективы обнадеживают. — Он передал свидетельские показания помощнику. — А теперь, господин Бардиев, позвольте заняться вашей раной.

Бардиев с улыбкой покачал головой.

— Нет, спасибо. Это всего лишь царапина.

— Но царапина может воспалиться.

— Чуть погодя я продезинфицирую ее йодом.

— Но с нашей стороны было бы непростительно не оказать вам помощь. Кабинет хирурга на этом же этаже, чуть дальше по коридору. Вы обяжете меня лично, если позволите доктору осмотреть ваше плечо.

Бардиев понял, что полицейский опасается, как бы случай в ресторане не повлиял на советско-австрийские отношения. Из этого сержанта мог бы получиться отличный дипломат!

— Мое плечо осмотрит врач в посольстве. Не беспокойтесь. Ни Австрия, ни австрийская полиция не понесут никакой ответственности за случившееся.

Полицейский с признательностью кивнул в ответ. Зато Зеттнер и не пытался скрыть, что не одобряет действий Бардиева.

Сержант обогнул стол, пожал всем свидетелям руки, проводил до дверей участка. Молодой американец, весело попрощавшись с остальными, зашагал к Опернринг. Учительница немного постояла в нерешительности, а потом двинулась в том же направлении. Зеттнер с Бардиевым пошли в противоположную сторону, к площади Марии-Терезии.

— Теперь уже слишком поздно, — просвистел Зеттнер.

— Может быть, и нет. Если остальные поработали на совесть.

— Даже если и так, это ничего не меняет. Чертовы полицейские! Похититель, вероятно, уже на швейцарской границе.

— Воры редко выбирают лучший из вариантов. Надо рассчитывать на их врожденную глупость… Ну же, Зеттнер! Игра еще не проиграна. Нас с вами ждет работа, серьезная работа, которая потребует напряжения всех сил.

Холодные светло-голубые глаза Зеттнера глянули прямо в глаза Бардиеву. Да, впереди серьезная работа, и про личное соперничество лучше пока забыть. В такие минуты, когда их объединяла общая идея, Зеттнер испытывал к Бардиеву едва ли не нежность. Жаль, что старика на следующей неделе отправят в Россию!