Книга: Двери в песке
Назад: 22 ОКТЯБРЯ
Дальше: 24 ОКТЯБРЯ

23 ОКТЯБРЯ

С утра я снова взялся за работу: проверил Тварей, а затем обследовал все снаружи. Прямо перед нашей парадной дверью лежало черное перышко. Оно могло принадлежать Ночному Шороху. А могло случиться, что открывающие подбросили его, снабдив каким-нибудь мерзким заклинанием. А может, оно случайно залетело. Я отнес находку за дорогу, в поле, и помочился на нее.
Серая Дымка опять куда-то исчезла, поэтому я направился к дому Ларри. Он впустил меня, и я рассказал ему обо всем, что случилось с тех пор, как мы в последний раз виделись.
— Надо будет проверить тот склон, — сказал он. — Может, там раньше стояла часовня.
— Верно. Сходим прямо сейчас?
— Давай.
Пока он искал пальто, я рассматривал его растения. Некоторые экземпляры выглядели довольно-таки экзотично. Я не стал рассказывать ему о Линде Эндерби, поскольку в нашем разговоре он вскользь упомянул, что они беседовали о ботанике, и только. Может, Великий Сыщик и вправду увлекается цветами?
Он вернулся уже в пальто, и мы пустились в дорогу. Когда мы очутились в открытом поле, небо заволокло облаками, задул сильный ветер. Спустя немного времени мы наткнулись на огромные бесформенные следы, уводящие к скрытой пеленой бури ферме Дорогого Доктора. Я принюхался — пахло Смертью.
— Здоровяк снова выходил, — заметил я.
— Я туда так и не дошел, а надо бы познакомиться, — ответил Ларри. — Я даже начинаю подумывать, не тот ли это весьма знаменитый ученый, с которым мне доводилось встречаться? Может, это он продолжает свои исследования?
Дальше развивать мысль он не стал — мы вышли к дереву, в стволе которого глубоко увяз арбалетный болт.
— Что ты думаешь о викарии Робертсе? — спросил я тогда.
— Очень честолюбивый человек. Совсем не удивлюсь, если узнаю, что он поставил себе целью в одиночку добраться до конца и быть единственным, кто откроет Врата.
— А Линетт тут при чем? Ты же сам прекрасно знаешь, что принесение в жертву человека вовсе не так уж важно. Ну, может, что-то вроде смазки.
— Я думал о ней, — промолвил он. — По пути назад мы завернем к дому викария, покажешь мне ее комнату.
— Я и сам не знаю, где она. Но попрошу Серую Дымку сводить меня туда. А потом покажу тебе.
— Сделай это, пожалуйста.
Наконец мы подошли к склону невысокого холма, к месту, где, согласно моим расчетам, должен был располагаться центр.
— Ну что, это здесь? — уточнил он.
— Да, примерно. Плюс-минус. В отличие от остальных, я как правило, работаю не по карте.
Мы прошлись вдоль холма.
— Склон как склон, — наконец подвел он итог. — Ничего необычного, если только те деревья не остатки священной рощи.
— Они совсем молоденькие. По-моему, они выросли здесь лишь недавно.
— Да. И мне тоже так кажется. Но меня не покидает ощущение, будто в своих подсчетах ты что-то упустил. В этот вариант я вхожу?
— Да.
— Мы это уже обсуждали. А что если без меня? Куда тогда уйдет центр?
— На другую сторону холма и дальше на юго-восток. Ходьбы как от твоего дома до дороги перед хижиной Оуэна.
— Давай посмотрим.
Мы взобрались на холм, спустились по противоположному склону и повернули на юго-восток.
В конце концов мы вышли к какому-то болоту, где я и остановился.
— Вон там, — сказал я. — Еще шагов пятьдесят-шестьдесят. Не думаю, что нам стоит лезть в эту грязь, если и отсюда все видно. Тот же самый вариант.
— Да. Малопривлекательное зрелище. — Он некоторое время обозревал округу. — Тогда, — наконец промолвил он, — ты, наверное, кого-то упустил.
— Таинственный игрок? — спросил я. — Ты считаешь, что кто-то все это время прячется от нас?
— Похоже. А что, раньше такого не бывало?
Я поворошил в памяти, припоминая подробности Игр, в которых довелось участвовать.
— Случалось, — ответил я. — Но остальные обязательно вычисляли его.
— А откуда им было знать о его существовании?
— Оттуда, — сказал я. — Концы с концами не сходятся.
— Ну и?…
— Игра зашла слишком далеко. До сих пор никому не удавалось скрываться так долго. Обычно к этому времени уже все друг друга знают — осталась какая-то неделя.
— В случаях, когда кто-то прячется, каким образом вы раскрываете его?
— Как правило, все становится ясно к моменту «смерти» луны. Если же и после этого дня что-то не ладится, вывод один: существует еще какой-то игрок, тогда при помощи всякого рода гаданий вычисляют либо его самого, либо место, где он скрывается.
Может, и сейчас стоит попробовать то же самое, как ты считаешь?
— Да. Ты прав. Конечно, у меня несколько иной профиль. Хотя о подобных процессах мне кое-что известно, я в первую очередь сторож и занимаюсь расчетами. Но могу попросить кого-нибудь.
— Кого именно?
— Пока не знаю. Сначала я должен выяснить, кто это умеет, а затем найти способ договориться с ним таким образом, чтобы потом мне сообщили результат. После чего, естественно, поделюсь информацией с тобой.
— А если окажется, что этого человека ты терпеть не можешь?
— Не имеет значения. Даже когда направо и налево мрут люди, существуют определенные правила поведения. И если ты не будешь им следовать, то долго не протянешь. Кроме того, я могу располагать чем-то, что требуется этому человеку, — например, помимо расчета центра я умею делать и другие расчеты.
— И какие же?
— О, расчеты места, где находится тело. Где растет какая-то важная травка. Где можно раздобыть особый ингредиент.
— В самом деле? Никогда не слышал, что такое возможно. И как это, очень сложно?
— Когда сложно, когда не очень.
Мы развернулись и не спеша направились в обратную сторону.
— Ну, к примеру, трудно рассчитать, где лежит тело? — спросил он, пока мы поднимались на холм.
— На самом деле это довольно легко.
— Так, может быть, ты попробуешь вычислить, где сейчас тот полицейский, которого мы скинули в реку?
— Нет, как раз вот это будет весьма неблагодарным дельцем — слишком много переменных вовлечено. Если же ты просто потерял труп или знаешь, что кто-то умер, но не знаешь где, — это совсем несложно.
— Очень смахивает на обыкновенное предсказание, — сделал вывод Ларри.
— А когда ты говорил о «предчувствиях», мол, знаешь, что вот-вот должно что-то произойти, и где, и кто при этом будет присутствовать, — разве это не предсказание?
— Нет. Мне кажется, это, скорее, какое-то подсознательное умение обрабатывать статистические данные, берущее начало в знании человеческих поступков.
— Ну, а я большей частью рассчитываю все в открытую, тогда как ты делаешь это подсознательно. Ты совершаешь те же самые расчеты, только интуитивно.
— А то, как ты находишь тела? Слишком уж это отдает ворожбой.
— Так кажется только тем, кто не знаком с этим делом. Кроме того, ты совсем недавно имел честь убедиться, что происходит с моими расчетами, если я вдруг упускаю какой-нибудь важный фактор. Вряд ли это можно назвать даром предвидения.
— Предположим, я сказал тебе, что все утро меня преследует ощущение, будто один из игроков умер?
— Нет, боюсь, это выше моих сил. Мне надо знать, кто и при каких обстоятельствах — хоть что-нибудь. Я имею дело с фактами и вероятностными факторами, а не гадаю на картах. Кстати, ты это серьезно насчет своего ощущения?
— Да, настоящее предчувствие.
— То же самое ты почувствовал, когда прикололи Графа?
— Нет, тогда я ничего не ощутил. Правда, скажем так, я несколько сомневаюсь в том, что его можно отнести к живым созданиям.
— Словами играем, — усмехнулся я, и он, уловив мою насмешку, улыбнулся в ответ. Что ж, начинаем узнавать друг друга.
— Не хочешь показать мне Собачье Гнездовище? Признаюсь, ты заинтриговал меня.
— Пойдем, — сказал я, и вскоре мы уже подходили к холму с нагромождениями плит.
Поднявшись на холм, мы немного покружили на вершине, и я продемонстрировал ему камень, через который нас с Дымкой утянуло в мир Грез. Выбитые на камне письмена снова превратились в едва различимые царапинки. Он даже разглядеть их толком не смог.
— Хороший вид открывается отсюда, — заключил Ларри, поворачиваясь и окидывая взглядом раскинувшиеся перед нами просторы. — А, вон тот старый особняк. Интересно, прижились ли у миссис Эндерби саженцы, что я ей подарил?
Это был мой шанс. Думаю, я мог бы ухватиться за упоминание о ней и под этим предлогом выложить Ларри всю историю целиком, начиная с Сохо, Но, по крайней мере, теперь я хоть понял, что удерживает меня. Он напомнил мне одного знакомого — Рокко. Рокко был огромным вислоухим псом, вечно радующимся чему-то, счастливым, постоянно пускающим слюни и ведущим себя так, будто жизнь вся пронизана исключительно высшими материями и все вокруг благородны и чисты. Некоторых эта его позиция очень раздражала. Слишком уж недалеким он был. Как-то раз на улице я окликнул его, и он кинулся ко мне через дорогу, не глядя по сторонам, одолеваемый своими щенячьими радостями. И угодил прямо под телегу. Я бросился к нему, и будь я проклят, если он по-прежнему не засветился от счастья, увидев меня в последние минуты жизни. Если б я держал пасть закрытой, то, может быть, он бы радовался жизни до сих пор. А получилось… В общем-то, Ларри не был так глуп, как Рокко, но грешил подобной же склонностью к «здоровому» энтузиазму. Он уже давно мучился проблемой постоянных обращений в волка, и вот сейчас, вроде бы, нашел путь к ее разрешению, а Великий Сыщик в своем маскараде ободрил и вдохновил его. Ну, а так как Ларри умел держать рот на замке, то я вспомнил Рокко и подумал: да и черт с ним. Потом.
Мы спустились с холма. На обратном пути я дал ему волю и позволил беспрепятственно рассуждать о тропических растениях, растениях умеренной зоны и арктических областей, об их дневных и ночных циклах, о лечении травами, восходящем аж к заре времен. Когда мы приблизились к дому Растова, на глаза мне попалась на редкость подозрительная веревка, свешивающаяся с ветви дерева и раскачивающаяся на ветру. Присмотревшись, я понял, что это не кто иной, как Ползец, и он настойчиво подает мне какие-то сигналы.
Ускорив шаг, я подбежал к левой обочине.
— Снафф! Я искал тебя! — крикнул Ползец. — Он все-таки сделал это! Все-таки сделал!
— Сделал что?
— Покончил с собой. Я вышел поискать себе пропитания, а вернулся — он висит. Я знал, что он в депрессии. Я же говорил тебе!
— Когда ты его обнаружил?
— Час назад, — ответил он. — И сразу отправился искать тебя.
— Когда ты уполз из дома?
— На рассвете.
— С ним было все в порядке?
— Да. Он уже спал. А всю ночь перед этим пил.
— Ты уверен, что он действительно покончил с собой?
— На столе рядом стояла бутылка.
— Это еще ничего не значит, он пил беспробудно.
Заметив, что я разговорился с Ползецом, Ларри остановился, поджидая. Я извинился перед змеем и ввел Ларри в курс дела.
— Похоже, твои предчувствия оправдались. Но здесь мои расчеты оказались бы бессильны. — И тут у меня в голове мелькнула идея. — Икона, — сказал я. — Она на месте?
— Ее нигде не было видно, — ответил Ползец, — Впрочем, как всегда: он достает ее только по особым случаям.
— А ты проверил место, где он обычно хранит ее?
— Я не могу. Для этого нужны руки. Под его кроватью есть потайная доска, она плотно примыкает к остальным и ничем не отличается, но любой, у кого есть пальцы, может приподнять ее. Под ней пустое пространство. Он хранит икону там завернутой в красный шелковый платок.
— Я попрошу Ларри поднять доску, — сказал я. — Двери заперты?
— Не знаю. Попробуйте. Как правило, он запирается. Но даже если так, то есть еще щелочка в окне, сквозь которую я выбираюсь наружу. Вы можете приподнять раму и пролезть внутрь.
Мы повернули к дому. Ползец соскользнул с дерева и потек за нами следом.
Наружная дверь была чуть приоткрыта. Мы вошли и подождали змея.
— Куда теперь? — спросил я.
— Прямо, в дверь.
Мы очутились в комнате, которую я видел и раньше, в прошлый раз, когда заходил за Ползецом. А прямо посреди нее, на веревке, перекинутой через балку, висел Растов — пряди нечесаных черных волос падали на бледное лицо, торчала растрепанная борода, темные глаза вылезли из орбит, из левого уголка рта на бороду стекала полоска крови, теперь высохшая и своим видом напоминающая бурый страшный шрам. Лицо его побагровело и раздулось.
Рядом лежал перевернутый стул.
Несколько мгновений мы изучали останки Растова, мне же вспомнились предсказания старого кота. Не эту ли кровь он имел в виду?
— Где спальня?
— В задней половине дома, — прошипел Ползец,
— Пойдем, Ларри, — сказал я. — Поможешь нам, поднимешь одну доску.
В спальне царил кавардак: на полу валялись пустые бутылки, кровать была разобрана, от простыней несло заскорузлым человечьим потом.
— Там, под кроватью, одна доска не прибита, — обратился я к Ларри. И повернулся к Ползецу: — Какая именно?
Змей скользнул под кровать и затормозил на третьей от стены доске.
— Эта.
— Та, на которую показывает Ползец, — объяснил я Ларри. — Пожалуйста, подними ее.
Ларри опустился на колени и подцепил край доски ногтями. Та легко подалась, и он осторожно приподнял ее.
Ползец заглянул внутрь. Я заглянул внутрь. Ларри заглянул внутрь. Красный платок все еще лежал там, но никакой дощечки три на девять дюймов со странным рисунком на ней не было и в помине.
— Пусто, — прокомментировал Ползец, — Она, наверно, там, в комнате, где-нибудь возле него. Мы, должно быть, просмотрели ее.
Ларри опустил доску на место, и мы вернулись в комнату, где висел Растов. Все тщательно обыскали, но икона словно испарилась.
— Мне почему-то кажется, что он не покончил с собой, — поделился сомнениями я. — Кто-то помог ему, воспользовавшись тем, что он был пьян или с похмелья. А потом обставил дело так, будто Растов сам повесился.
— Он был довольно сильным человеком, — подтвердил Ползец. — Но если сегодня утром первым делом он снова приложился к бутылке, то вряд ли был в состоянии защитить себя.
Я доложил о наших размышлениях Ларри, и тот согласно кивнул.
— А в доме такой беспорядок, что нельзя точно утверждать, была здесь борьба или не было, — добавил он.
Хотя, если уж на то пошло, убийца, сделав свое дело, мог расставить мебель по местам. Я должен сообщить об этом констеблю. Скажу, что просто проходил мимо, увидел открытую дверь и зашел. По крайней мере, я действительно несколько раз заглядывал к Растову. Нельзя сказать, что мы вообще не были знакомы. Да и откуда констеблю это знать?
— Да, думаю, это лучший выход из положения, — согласился я. А потом, снова оглядев труп, добавил: — И по одежде ничего нельзя определить. Похоже, он спал в ней, да и не раз.
Мы вернулись в переднюю.
— Что ты теперь будешь делать, Ползец? — спросил я. — Хочешь, переезжай к нам с Джеком. Так проще будет: как-никак, и ты, и мы — закрывающие.
— Нет, спасибо, — прошипел он в ответ. — Довольно с меня всяких Игр. Он был хорошим человеком. Он заботился обо мне. Ему были не безразличны человеческие судьбы, судьбы мира. Ну, как это называется у людей — сострадание! У него слишком сильно было развито чувство сострадания. Думаю, потому-то он столько и пил. Он внутри себя переживал страдания других людей. Нет, с Игрой покончено. Поползу-ка я обратно в леса. Мне известно несколько норок, в которых обитают мыши. А теперь, прошу вас, оставьте меня, я хочу побыть один. Надеюсь, еще увидимся, Снафф.
— Как скажешь, Ползец, — кивнул я. — Если зимой придется худо, ты знаешь, где найти нас.
— Да, спасибо. Прощайте.
— Удачи тебе.
Мы с Ларри зашагали обратно к дороге.
— Что ж, мне туда, — сказал он, поворачивая направо.
— А мне — сюда.
И я свернул налево.
— Продолжение следует, значит, до встречи, — сказал он.
— Да.
Я побежал домой. «И ты потеряешь друга», — добавил тогда старый кот. Эта фраза совсем вылетела у меня из головы.

 

Джека дома не было, и я быстренько пробежался по комнатам, убеждаясь, что за время моего отсутствия ничего не изменилось. Выйдя затем на улицу, я взял след Джека и проследил его до самого дома Сумасшедшей Джилл.
Со стены за мной наблюдала Серая Дымка.
— Привет, Снафф.
— Привет, Дымка. Джек у вас?
— Да, он сейчас обедает вместе с хозяйкой. У него кончилась провизия, и она решила покормить его перед отъездом.
— Отъездом? — удивился я. — И куда мы собрались?
— В город, за продуктами.
— Да, он и в самом деле что-то такое упоминал — у нас, вроде, вышли все запасы, и надо, мол, съездить на рынок.
— Именно. Он послал за каретой. Она прибудет за нами примерно через час. Жду не дождусь, уже соскучилась по городу.
— И ты едешь?
— Мы едем все вместе. Хозяйке тоже кое-что потребовалось.
— Может, нам лучше остаться, присмотреть за домами?
— У хозяйки есть отличный заградительный заговор, время действия — как раз один день. Она поделится с вами. А заодно с его помощью можно будет узнать, кто пытался проникнуть в дом во время вашего отсутствия. Насколько я поняла, отчасти мы едем в город, чтобы проверить, не попробует ли кто-нибудь воспользоваться предоставившейся возможностью. Проезжающую карету увидят все. А по возвращении мы узнаем, кто же наши самые заклятые враги.
— Если не ошибаюсь, решение было принято совсем недавно?
— Утром, тебя просто не было.
— Да, может, самое время, — задумчиво проговорил я, — до действа осталась какая-то неделя, а столько всего происходит…
— О? — Она поднялась, потянулась и спрыгнула со стены. — Что-нибудь новенькое?
— Пойдем пройдемся, — предложил я.
— Куда?
— Навестим викария. Ты сказала, что в нашем распоряжении есть час.
— Хорошо.
Мы выбежали со двора и направились на юг.
— Да, — кивнул я наконец. — Мы потеряли чокнутого монаха.
И я изложил все случившееся сегодня утром.
— Ты считаешь, это дело рук викария? — спросила она.
— Скорее всего. Он наиболее агрессивный изо всех игроков. Но вовсе не поэтому я хочу навестить его. Надо выяснить, где находится комната, в которой он держит Линетт.
— Да, конечно, — согласилась она. — Если сейчас в его распоряжении находятся перстень Графа, икона Альхазреда да еще и пятигранная чаша, за эту неделю он может основательно подпортить нам настроение. Ты сказал, что они в каком-то смысле увеличивают его отвагу, и мне показалось, будто ты имел в виду саму церемонию, но он уже сейчас способен причинить немало вреда. Я спрашивала у хозяйки.
— В каком-то смысле да.
— Но ты ведешь себя так, словно это неважно.
— Я действительно считаю, что это не так уж и важно. Он был бы просто дураком, если б решил воспользоваться атрибутами таким образом — здесь ему придется полагаться только на собственные возможности и силы. Атрибуты имеют свойство давать отдачу, если их использовать в неположенный срок. Если только викарий не настоящий мастер, в чем я сильно сомневаюсь, он больше навредит себе, чем кому бы то ни было.
— С чего ты это взял? Может, он действительно мастер?
— Сомневаюсь, чтобы мастер, обладающий силой, стал бегать по округе с арбалетом, стрелять летучих мышей и замышлять человеческое жертвоприношение, когда это абсолютно не нужно — так, на всякий случай. Он не уверен в себе. Настоящий мастер старается не растрачиваться по мелочам и предпочитает не пользоваться искусственными методами наращивания сил.
— Ты меня убедил, Снафф. А что, если он чересчур сомневается в себе? Вдруг ему все равно вздумается опробовать на нас силу атрибутов — расчистить поле деятельности и заодно облегчить для себя заключительную стадию Игры?
— Если он настолько глуп, то и получит по голове.
— Но не забывай, ведь на кого-то он направит свой удар. И целью он может избрать вас.
— Я придерживаюсь принципа: тебе ничто не грозит, пока твоя душа чиста.
— Приму на заметку.
Когда мы достигли дома викария, Дымка обежала его и остановилась у задней стены здания.
— Вон там, — показала она, кивая на окно прямо у нас над головами. — Там комната Линетт.
— Мне не приходилось встречаться с ней, — сказал я.
— Как сказала Текила, девочка вот уже несколько недель сидит взаперти.
— Интересно, и надежны ее запоры?
— Насколько мне известно, сбежать ей не удалось. И я же рассказывала тебе: она прикована к кровати цепью.
— Толстой?
— Трудно сказать. Хочешь, чтобы я вскарабкалась туда и проверила еще раз?
— Да, наверное. Я вот думаю, викарий сейчас дома?
— Мы можем заглянуть в конюшню, посмотреть, там ли его лошадь.
— Давай.
Мы прокрались к небольшой конюшне и нырнули внутрь. Там было всего два стойла, и оба пустовали.
— Уехал по делам, — заключила Дымка.
— Что вам здесь нужно? — донесся чей-то голос с балок.
Задрав голову, я смерил взглядом ворону-альбиноса.
— Привет, Текила, — сказала Серая Дымка. — Так, проходили мимо, дай, думаем, зайдем, проверим, слышала ли ты уже о Растове.
Последовало секундное молчание, а вслед за тем:
— И что же Растов?
— Он мертв, — сообщила Серая Дымка. — Повесился.
— А змей?
— Уполз обратно в леса.
— Чудесно. Никогда не любила змей. Они нападают на гнезда, воруют яйца.
— А у тебя какие новости?
— Знаю только, что здоровяк снова объявлялся. В доме разразился шумный спор, он на какое-то время ушел в сарай и сидел там, забившись в угол. За ним пришел Дорогой Доктор, и они опять заспорили. И тогда здоровяк убежал в ночь. Хотя потом снова вернулся.
— Интересно. О чем же они там спорили?
— Не знаю.
— Ну, ладно, мы пойдем. Пока.
— Ага.
Мы вышли из конюшни и снова остановились у дома викария. Серая Дымка обернулась.
— С той балки ей нас не видать, — сказала она. — Ну что, я полезла?
— Погоди, — остановил ее я. — Хочу попробовать один фокус, которому научился у Ларри.
Я приблизился к двери черного хода и оглянулся на конюшню. Белое пятно в поле зрения не объявлялось.
Поднявшись на задние лапы, сначала я оперся на дверь, чтобы сохранить равновесие, постоял так чуть, а затем, обхватив обеими передними лапами ручку двери, надавал на нее. И одновременно развернулся всем телом. Чтобы приноровиться, мне пришлось повторить то же самое трижды. На третий раз ручка подалась и повернулась достаточно, чтобы до слуха донесся едва слышный щелчок. Под моим весом дверь бесшумно провалилась внутрь. Я привел тело в нормальное положение и ступил в дом.
— Хороший фокус, — похвалила Дымка, идя шаг в шаг за мной. — Заклятий никаких не чувствуешь?
— Нет.
Плечом я прикрыл дверь, но не плотно. Так, чтобы потом ее можно было быстро открыть лапой, если придется отступать.
— Что теперь? — спросила она.
— Давай найдем лестницу. Хотелось бы выяснить, насколько прочны оковы девочки.
По пути мы остановились у кабинета, и Дымка показала мне чашу и череп в ней. Чаша, естественно, была самой что ни на есть настоящей. Я не раз созерцал ее в прошлом. Однако ни икона, ни перстень напоказ выставлены не были, а демонстрировать свои навыки взломщика на ящиках стола мне что-то не хотелось. Мы вернулись к поискам лестницы.
Лестницу мы обнаружили на западной стороне дома и поднялись по ней наверх. Серая Дымка провела меня к комнате Линетт. Дверь была закрыта, но это вовсе не означало, что она заперта на ключ, девочку-то держала цепь.
Я снова пустил в ход трюк с дверной ручкой, и на этот раз он сработал при первой же попытке. Надо будет еще чему-нибудь научиться у Ларри.
При виде нас глаза Линетт широко раскрылись.
— Ой, — только и смогла вымолвить она.
— Я пойду потрусь об нее и дам приласкать себя, — сказала Серая Дымка. — Людям это очень нравится. А ты пока займись цепью.
Вообще-то, меня больше интересовали замки. Но только я принялся за дело, как услышал далекий стук копыт. Судя по всему, лошадь гнали во весь опор.
— Ой-ой, — проговорила Дымка в паузах между довольным мурлыканьем, тогда как девочка гладила ее и расписывала ее достоинства. — Текила, должно быть, видела, как мы вошли, поэтому полетела и подняла тревогу.
Я быстренько закруглился с осмотром. Цепь оказалась достаточно надежной, чтобы делать свое дело, и к кровати она была прикована внушительным замком. Замок, качающийся на ножке Линетт, размером был поменьше, но все равно с налету его не взять.
— Все, я узнал, что нужно, — сказал я.
Звук копыт приблизился к дому, обогнул угол, и до меня донеслось тяжелое дыхание лошади.
— Сваливаем отсюда! — крикнула Серая Дымка, спрыгивая на пол и устремляясь к лестнице.
Всадник как раз спешивался, пока мы скатывались на первый этаж. Секунду-две спустя я услышал, как хлопнула дверь черного хода.
— Неудача, — констатировала Дымка. — Я займусь викарием.
— Да черт с ним! Я разобью окно в кабинете!
Я уже завернул за угол, когда с другой стороны коридора появился отвратительный маленький человечек с хлыстом в руке. Он надвигался прямо на меня. Мне пришлось притормозить, чтобы увильнуть в кабинет, но хлыст все-таки успел перепоясать мне спину. Однако, прежде чем викарий успел замахнуться во второй раз, прямо ему в лицо, выпустив когти, метнулась Серая Дымка.
Позади раздался истошный вопль, я пронесся через комнату и, закрыв глаза, сиганул в окно. Я вынес собой все, что было можно, дождь осколков сопровождал меня до самой земли. Приземлившись, я развернулся и поискал глазами Дымку.
Ее нигде не было видно, но изнутри донесся отчаянный «мяв». Два прыжка — и я снова в кабинете. Викарий держал ее за задние лапы и вовсю обрабатывал хлыстом. Когда плеть соприкоснулась с ее шкурой, Дымка снова заорала, но он уже выпустил ее, так как моего возвращения он явно не ожидал. Приникнув к полу, я медленно подкрадывался к нему, уши — прижаты, а в горле перекатывался угрожающий рык, точь-в-точь как в последний раз, когда мы боролись с Ворчуном.
Викарий взмахнул хлыстом, но я проскочил прямо под ним. Если Дымка погибла, жить ему оставалось считанные секунды. Но я услышал ее мяуканье сзади:
— Я ушла!
Я всем телом врезался викарию в грудь, сбив его с ног.
Челюсти мои были наготове, и целился я в горло. Вовремя поняв, что она благополучно скрылась, я немного повернул голову и впился ему зубами в правое ухо, хрящ громко треснул. Я соскочил с него, одним прыжком миновал кабинет и вслед за Дымкой очутился во дворе церквушки. Из дома неслись вопли викария.
— Хочешь, прыгай ко мне на спину! — крикнул я ей.
— Нет! Бежим!
И всю дорогу домой мы мчались, как проклятые. Когда мы лежали перед ее домом, — я все никак не мог отдышаться, она же вылизывала шкурку, — я сказал:
— Прости, Дымка, что втравил тебя в эту авантюру.
— Я знала, на что иду, — ответила она. — Что ты там сотворил с ним, когда убегал?
— Покромсал его ухо в лохмотья.
— Зачем?
— Он ударил тебя.
— Мне и раньше доставалось, бывало и хуже.
— Это не оправдание.
— Ты обзавелся смертельным врагом.
— Дурак он и есть дурак.
— Дурак может использовать против тебя атрибуты. Или еще как-нибудь отомстить.
Я глубоко вздохнул. По нашим телам скользнула тень какой-то птицы. Посмотрев наверх, я вовсе не удивился, обнаружив, что над нами кружит Текила.

 

Я перекусил, быстро навел порядок дома, а к тому времени и карета уже подоспела. Мы загрузились и покатили в сторону города. Я примостился у окна, Серая Дымка свернулась клубочком на сиденье прямо передо мной. Хозяин с хозяйкой расположились у другого окна, друг напротив друга, и о чем-то болтали. Я заработал лишь пару царапин, порезавшись осколками стекла, у Дымки же по правому боку вздулся рубец от удара хлыстом. Не могу сказать, что душа моя была чиста, когда я думал о викарии.
Я наблюдал за небом. Не успели мы проехать и мили, как над нами снова мелькнула Текила. Она покружилась над каретой, а затем спустилась пониже, заглядывая в окошко. После чего исчезла. Я не стал будить Серую Дымку — все происшедшее было слишком незначительным.
Небо затянуло облаками, в бок кареты время от времени ударяли порывы ветра. Мы миновали цыганский табор — лишь изредка меж телегами мелькали люди, музыкой и не пахло. Я прислушался к стуку копыт, задумался о выбоинах на дороге и о том, что кучер умышленно налегает на кнут, чтобы побыстрей закончить долгий рабочий день. И от души порадовался, что я не лошадь.
Вскоре мы переехали через мост. Я проводил взглядом грязные воды реки и подумал, где сейчас носит тело нашего полисмена. Интересно, была ли у него семья?
Мы проследовали по Флит-стрит к Стрэнду, а затем свернули к Уайтхоллу. Над нами вновь замелькала белая ворона. По пути мы несколько раз останавливались, чтобы подкупить кое-чего. Когда мы в последний раз высадились у Вестминстера, где в полночь всегда полно гуляк, Джек обратился ко мне:
— Давайте встретимся здесь часа через полтора. Нам надо сделать несколько очень личных покупок.
Я не возражал, так как мне нравилось бродить по городским переулочкам. Серая Дымна повела меня к извозчичьему двору, показать, где ее когда-то подвесили за хвост.
Около часа мы бродили по улицам, принюхивались ко всевозможным запахам, наблюдали за прохожими. Но затем, когда мы свернули в один переулочек, чтобы срезать угол, я вдруг почувствовал, что творится неладное. А буквально за секунду до этого из дверного проема прямо перед нами выступила плотненькая фигурка викария, голова его была перемотана бинтами, на месте правого уха торчала бесформенная шишка. На плече восседала Текила, белый цвет ее перьев настолько сливался с бинтами, что создавалось впечатление, будто у викария внезапно отросла вторая голова. Ворона, должно быть, следила за нами и сообщала о наших передвижениях викарию. Я обнажил клыки и двинулся вперед. Позади раздался подозрительный топот. Двое мужчин с дубинками выпрыгнули из подворотни и быстро приближались, размахивая своими орудиями. Я попытался было развернуться и броситься на них, но поздно. До ушей донесся торжествующий хохот викария, и мне на голову обрушился страшной силы удар. Последнее, что я успел увидеть, — это Серая Дымка, убегающая прочь по переулку.

 

Очнулся я в грязной клетке; ноздри, глотку, легкие наполняла тошнотворная вонь. Я понял, что меня усыпили хлороформом. Голова раскалывалась от боли, спина мучительно ныла. Я сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы немного прочистить дыхательный аппарат. Со всех сторон раздавались стоны, рычание, жалобное мяуканье и тихие, резкие, страдальческие всхлипы. Когда ко мне вновь вернулось обоняние, в нос ударили многочисленные запахи собак и кошек всех пород и мастей. Я поднял голову, осмотрелся, и сразу пожалел об этом.
Клетки вокруг были забиты увечными животными: собаки и кошки без хвостов и с ампутированными лапами, слепой щенок со срезанными ушами, кошка, у которой отсутствовала почти половина шкуры, постоянно мяукающая, — когда она зализывала раны, взгляду открывалась освежеванная плоть. Что это за сумасшедший дом? Я быстренько проверил, все ли на месте у меня.
Посреди комнаты был водружен операционный стол, рядом с которым лежал огромный поднос со всяческими инструментами. На крюках, сразу у двери, висели медицинские халаты, когда-то бывшие снежно-белыми, теперь же их украшали весьма подозрительные разводы.
Голова немного прояснилась, ко мне вернулась память, и тут я понял, что случилось. Викарий сдал меня вивисекторам. По крайней мере, Дымка спаслась. Это уже кое-что.
Я изучил дверцу клетки. Задвижка была достаточно элементарной, но проволока, обтягивающая клетку, не давала добраться до нее. А саму проволоку не взять ни когтем, ни клыком — слишком толстая. Что бы в этом случае посоветовал Ворчун? В первобытных лесах все было куда проще.
Первое, что мне пришло на ум, — это прикинуться смертельно усталым, когда они придут за мной, а потом, когда дверца отворится, прыгнуть и вцепиться в горло. Но у меня было предчувствие, что я окажусь не первым, кто попробует провернуть подобный трюк, и где сейчас мои предшественники? Однако не могу же я просто лежать и ждать, когда мое тело послужит вящей славе медицины. В итоге я решил остановиться на этом плане, если только не придумаю что-нибудь поумнее.
Естественно, когда они пришли за мной, то были ко всему готовы. За свою жизнь они навидались немало клыков и научились избегать их. Их было трое, и у двоих на руках были натянуты толстые войлочные рукавицы длиной по локоть. Так что когда я вскочил на ноги и, разинув пасть, устремился на них, мне просто сунули в глотку войлочную рукавицу, одновременно схватили за ноги и держали, пока кто-то выворачивал мне ухо. Они действовали весьма умело, и меньше чем через минуту я был намертво прикручен к операционному столу. Лишь мелькнула запоздалая мысль: интересно, сколько времени я валялся без сознания, раз мои пленители успели столь основательно подготовиться?
Переговариваясь друг с другом, они начали приготовления к своему кровавому дельцу. Я прислушался.
— Странно, чего это ему выкладывать такие деньжищи за псину какую-то? — сказал тот, который выкручивал мне ухо.
— Да, довольно необычное требование, и здесь придется поработать, — кивнул мужчина, раскладывающий инструменты ровными блестящими рядами. — Принеси-ка чистые ведра для органов. Он особо настаивал, чтобы, пока мы будем резать пса, в те куски, которые пойдут на свечи, не попало никакой посторонней крови или других примесей.
— А почем ему знать, чего мы намешаем туда?
— Учитывая, сколько он нам заплатил, он может потребовать все, что угодно.
— Ведра чистить придется.
— Вот и займись.
Краткое затишье сменилось звуком плещущейся воды, что хоть немного заглушило стоны и взвизги животных, которые уже начали действовать мне на нервы.
— А где бочонок, куда положим голову?
— Там, в другой комнате.
— Пойди и принеси. Я хочу, чтобы все было под рукой. Хорошая собачка, — он потрепал меня по голове.
Намордник, что они натянули на меня, помешал мне достойно ответить на ласку.
— Очень странный человек, — задумчиво проговорил третий мужчина, до сих пор не проронивший ни слова, худой блондин с черными от гнили зубами. — Что такого особенного в свечках из собачатины?
— Не знаю и знать не хочу, — ответил гладивший меня мужик, мясистый, мощный здоровяк с глубокими голубыми глазами, и вновь вернулся к своим инструментам. — Клиент платит, остальное нас не касается.
Возвратился последний из троицы — широкоплечий большерукий коротышка, уголок его рта сводил нервный тик. Под мышкой у него было зажато необычной формы ведро.
— Вот он, ваш бочонок, — промямлил он.
— Отлично. Тогда давайте начнем наш урок.
И тут моего слуха достиг — вжик! — тонкий, пронзительный звук, через каждые три секунды на какой-то миг переходящий в гулкую пульсацию. Он находился за пределами слышимости человеческого уха. Этот звук обычно сопровождает тяготеющее над нами вечное проклятье, разносясь поначалу на полторы сотни ярдов. Вжик!
— Сперва отрезаем левую заднюю ногу, — начал лекцию здоровяк, потянувшись за скальпелем.
Вжик!
Остальные подтянулись поближе и взяли инструменты наизготовку.
Вжик! Круг все сужается, ближе, ближе.
Дверь дома загрохотала под громовыми ударами.
— Дьявол! — выругался здоровяк.
— Посмотреть, кто там? — спросил коротышка.
— Нет. Мы оперируем. Если что-то важное, зайдут попозже.
Вжик!
Снова дверь затряслась, похоже, на этот раз по ней лупили ногами.
— Деревенщина неотесанная!
— Хулиган!
— Негодяй!
Вжик!
Теперь дверь вообще ходуном ходила — кто-то разбегался и врезался в нее плечом, очевидно, пытаясь сорвать с петель.
— Каков наглец!
— Может, мне стоит сходить перемолвиться с ним?
— Да, сходи.
Только коротышка сделал шаг в сторону, как из передней донесся громкий треск, сопровождаемый грохотом рухнувшей двери.
Вжик!
Звук тяжелых шагов. Дверь напротив меня распахнулась и ударилась о стену. На пороге стоял Джек, внимательно изучая клетки, вивисекторов, меня, распростертого на столе. Из-за его ноги выглядывала Серая Дымка.
— Да кто вы такой? Как смеете вы врываться в частную лабораторию? — возопил здоровяк.
— И мешать научным исследованиям? — добавил длинный блондин.
— И ломать нашу дверь? — завершил широкоплечий коротышка.
Вжик!
Это было видно невооруженным глазом — Джека окутывал черный вихрь, устремляющийся внутрь. Если кружащаяся тьма полностью исчезнет внутри, это будет означать, что хозяин мой за свои поступки больше не отвечает.
— Я пришел за своим псом, — сказал Джек. — Вон он, на вашем столе.
Он двинулся вперед.
— Нет, нет, парень, не так быстро, — улыбнулся здоровяк. — Это заказ нашего особого клиента.
— Я забираю его и ухожу.
Здоровяк поднял скальпель и начал медленно обходить стол.
— Вот эта штучка такое способна вытворить с человеческим лицом, красавчик!
Остальные, следуя его примеру, также вооружились скальпелями.
— Видно, тебе никогда не приходилось встречаться с человеком, который действительно умеет потрошить, — продолжал здоровяк, приближаясь к Джеку.
Вжик!
Последний завиток вихря скрылся, и глаза Джека замерцали сумасшедшим огоньком. Рука его вынырнула из кармана, и на рунических письменах ножа заиграл плененный звездный свет.
— Надо же, какая приятная встреча, — сквозь зубы процедил Джек и с кривой ухмылкой направился к вивисекторам.
Лишь когда мы уходили, я понял, что моря и океаны старый кот предвидел верно. Вот только интересно, какие свечки получатся из этих?
Назад: 22 ОКТЯБРЯ
Дальше: 24 ОКТЯБРЯ