Для Арта и Росса мир головокружительно перевернулся на девяносто градусов. Поначалу, пристегнутые к своим гамакам, они стояли вертикально и смотрели мимо Каргрейвза и Морри на Луну и западный горизонт, видневшиеся в иллюминаторе. Во время старта у них возникло ощущение, будто неведомая сила отбросила их назад, завалила на спину и вдавила в подушки противоперегрузочного устройства. В сущности, так оно и было. Мощным давлением, развиваемым двигателем, они были прижаты к подушкам и не могли шевельнуться. Именно эта сила создавала ощущаемые ими «верх» и «низ».

Но заходящая Луна все еще была видна в иллюминатор, так что «вверх» означало, в сущности, «на запад». С того места, где лежали, распластавшись на спинах, Росс и Арт, казалось, что доктор и Морри сидят на потолке и лишь толстая стальная конструкция, на которой были закреплены их кресла, удерживает пилотов от падения.

Изображение Луны мерцало и колебалось в потоках воздуха. Визг атмосферных молекул, ударявшихся о борт корабля, заглушал даже рев двигателей, находившихся у путешественников под ногами. Горизонт медленно удалялся от диска Луны, по мере того как корабль продвигался на запад и набирал высоту. Во время старта небо было свинцово-серым, но теперь, когда корабль поднимался к Солнцу, оно постепенно светлело и наливалось голубизной.

Потом небо стало фиолетовым, и на нем проявились первые звезды. Скрежет трущегося об обшивку воздуха постепенно затихал. Каргрейвз подключил гироскопы и позволил «роботу Джо» скорректировать курс. Луна мягко скользнула вправо на половину своего диска и замерла.

— Все в порядке? — крикнул Каргрейвз, на секунду отвлекаясь от пульта управления.

— Превосходно! — крикнул в ответ Арт.

— Такое ощущение, что мне на грудь уселся кто-то тяжелый! — добавил Росс.

— Что ты говоришь?

— Кто-то уселся мне на грудь! — прокричал Росс.

— Потерпи немножко, и на твою грудь усядется его братец! Уж он-то будет потяжелей!

— Не слышу!

— Не обращай внимания, — ответил Каргрейвз. — Это неважно. Второй пилот!

— Слушаю, капитан!

— Перевожу управление на автоматику. Приготовься к проверке курса!

— Есть, сэр!

Морри поднес октант к своему лицу и немного повернул голову, чтобы было удобнее смотреть на экран нижнего радара. Потом прижал затылок к подголовнику и напряг руки и ноги: он знал, что должно произойти.

— Штурман готов!

Небо стало совершенно черным, и звезды выделялись на нем яркими огоньками. Изображение Луны перестало дрожать, и адский визг воздуха совсем утих, слышался лишь неустанный грохот двигателя. Корабль вышел за пределы атмосферы и вырвался в открытый космос.

— Держитесь за шляпы, ребята! — крикнул доктор. — Начинаем разворот!

Движение рычага — и власть над ракетой целиком перешла к автопилоту. Это безмозглое электронно-механическое устройство покачало головой и решило, что курс ему не нравится. Изображение Луны скользнуло вниз и вперед, если выражаться привычными терминами, и корабль разворачивался до тех пор, пока его нос не нацелился в точку около сорока градусов к востоку от диска земного спутника.

Теперь корабль мчался к точке, в которой ему было суждено встретиться с Луной, и автопилот занялся двигателем. Кадмиевые поглотители выдвинулись еще немного, и пришпоренная ракета увеличила скорость. Россу показалось, что на грудь ему навалился целый выводок толстяков. Стало тяжело дышать, и перед глазами поплыл туман.

Если бы «робот Джо» был способен чувствовать, он не стал бы гордиться тем, что сделал; все решения были приняты за него загодя, когда корабль еще не оторвался от земли. Морри, посоветовавшись с Каргрейвзом, поставил во внутренности автопилота один из заранее изготовленных эксцентриков — этаких роликов хитрой формы. Эксцентрик «сообщил» автопилоту, каким путем надо лететь к Луне, куда направиться вначале, какую тягу должны давать двигатели и как долго.

Разумеется, автопилот не видел Луны и даже о ней не слыхал, но его электронные схемы указывали ему расхождение курса с неизменным направлением осей гироскопов и разворачивали ракету в направлении, заданном эксцентриком, заложенным в его внутренности. Эксцентрик был рассчитан дальним родственником Джо, большим компьютером ЭНИАК Пенсильванского университета. Разумеется, пользуясь бортовым вычислителем, Морри и Каргрейвз вполне могли решить любую задачу и управлять кораблем вручную.

Но Джо при помощи «старшего брата» проделывал это лучше, быстрее и куда более точно и не нуждался в отдыхе. Единственное, что требовалось от человека — это знать, чего он хочет от робота, и вовремя давать ему задания. Джо не был детищем Каргрейвза; своему появлению на свет компьютер был обязан тысячам ученых, инженеров и математиков. Во время ужаса последних дней Второй мировой войны дедушка робота управлял нацистскими ракетами «Фау-2». Его отца устанавливали на межконтинентальных ракетах международных сил ООН. В нынешнее время его брата или сестру можно было найти в любой ракете, будь она частным кораблем или государственным транспортником. Роботу все одно — отправиться ли через Атлантику или махнуть на Луну. Он делал то, что велел ему делать эксцентрик; он даже не знал — что он делает.

— Как там у вас внизу? — крикнул Каргрейвз.

— Кажется, все в порядке, — ответил Росс, еле ворочая языком.

— Мне плохо, — простонал Арт.

— Дыши через рот, и поглубже.

— Не могу.

— Тогда терпи. Осталось недолго.

На самом деле Джо удерживал максимальную тягу всего лишь пятьдесят пять секунд. Потом, по совету все того же эксцентрика, была отдана команда на снижение ускорения. Кадмиевые поглотители углубились в реактор, захватывая нейтроны; рев ракетного двигателя стал тише.

Скорость корабля не уменьшилась: он лишь перестал так быстро ускоряться. Достигнутая скорость сохранялась, и в космическом пространстве, где невозможно трение о воздух, уже ничто не могло замедлить движение корабля. Тем не менее ускорение было уменьшено до земного g — величины, достаточной для преодоления тяготения огромной массы Земли. На самом деле ускорение было уже меньше, поскольку притяжение планеты снизилось и продолжало падать; вскоре оно должно было и вовсе исчезнуть — в точке, расположенной в двухстах тысячах миль от планеты, там, где сравниваются притяжения Земли и Луны.

Двигатель корабля развивал такую тягу, что члены экипажа весили несколько меньше, чем на Земле. Искусственное тяготение имеет совершенно иную природу, чем земной вес, который ощущается, только когда человек связан с Землей, стоит на ней, плывет в океане или летит в атмосфере. Притяжение Земли существует и в открытом космосе, но у организма нет возможности ощущать его непосредственно. Если кто-то падает с огромной высоты, скажем, пятнадцать тысяч миль, то он не чувствует, что падает; ему кажется, что Земля мчится навстречу, грозя обрушиться на него.

После того как уменьшилось колоссальное стартовое ускорение, доктор окликнул Арта:

— Тебе уже лучше?

— Да, теперь все в порядке, — ответил тот.

— Вот и отлично. Может быть, поднимешься сюда? Отсюда лучше видно.

— Еще бы! — в один голос воскликнули Росс и Арт.

— Давайте, но только осторожнее.

— Ага! — оба отстегнули ремни и полезли наверх, к пульту управления, цепляясь руками за скобы, приваренные к стенкам кабины.

Добравшись до пилотских кресел, они уселись на балках, поддерживающих сидения пилотов, и выглянули наружу. После того как Джо изменил курс, Луны из своих гамаков они не видели. Отсюда же мальчики могли видеть ее в нижней части иллюминатора. Она была круглой, серебристо-белой и такой яркой, что свет буквально слепил глаза; но заметного увеличения размеров диска пока не наблюдалось. В угольно-черном небе яркими бриллиантами сияли звезды.

— Вы только посмотрите! — выдохнул Росс. — Кратер Тихо светит, словно прожектор!

— Эх, взглянуть бы на Землю, — сказал Арт. — Этой консервной банке побольше б иллюминаторов, а то одного мало.

— А чего ты хочешь иметь за такие деньги? — осведомился Росс. — Часы с фонтаном? Это же бывший грузовик.

— Я могу показать ее на экране, — предложил Морри, включая радар.

Спустя несколько секунд экран засветился, но картинка их разочаровала. Арт с легкостью разобрался в ней — в конце концов, радар был его головной болью, — но с точки зрения эстетики изображение никуда не годилось: какое-то расплывчатое пятно, одноцветное и невыразительное, на периферии круга, который представлял на экране кормовое направление корабля.

— Что ты мне показываешь? — сказал Арт. — Я хочу увидеть планету целиком — в виде глобуса с континентами и океанами.

— Подожди до завтра. Мы выключим двигатели и развернем корабль. Тогда ты увидишь: Землю, Солнце — что хочешь.

— Ладно. А с какой скоростью мы идем? Хотя, постой, я и сам вижу, — сказал Арт, вглядевшись в приборную доску. — Три тысячи триста миль в час.

— Неправильно, — сказал Росс. — Прибор показывает четырнадцать тысяч четыреста миль в час.

— Ты что, спятил?

— Сам ты спятил. Протри очки!

— Спокойно, ребята, спокойно! — вмешался Каргрейвз. — Вы смотрите на разные приборы. Какую скорость вы хотите знать?

— Скорость, с которой мы движемся, — настаивал Арт.

— Ну, Арт! Я удивляюсь тебе! Ты же сам настраивал приборы. Подумай хорошенько, что ты сказал.

Арт уставился на приборную панель и смутился.

— Ах да, я совсем забыл. Так, мы набрали четырнадцать… нет, уже почти пятнадцать тысяч миль в час в свободном падении… но мы же не падаем!

— Мы все время падаем, — авторитетно заявил Морри, выпрямившись в пилотском кресле. — С той самой секунды, как мы стартовали, мы постоянно падаем, но наши двигатели преодолевают падение.

— Да, да, я понял, — прервал его Арт. — Я забыл, но теперь вспомнил. Значит, три тысячи триста миль в час — это та скорость, о которой я говорил. Точнее, три тысячи триста десять.

«Скорость» в космосе — это очень тонкое и неоднозначное понятие, поскольку ее величина зависит от того, какую точку пространства выбрать в качестве начала координат, а ведь космические объекты постоянно находятся в движении. Скорость, которой интересовался Арт, представляла собой скорость «Галилея» вдоль линии, соединяющей Землю с точкой, в которой корабль должен был встретиться с Луной. Данная величина вычислялась автопилотом путем сложения трех громоздких выражений: во-первых, ускорения, приобретаемого за счет работы двигателей, во-вторых, движения корабля, обусловленного его близостью к Земле — «свободного падения», о котором говорил Арт. Третьей составляющей суммы являлось вращение Земли вокруг собственной оси: сюда входили скорость и направление, зависящие от времени старта и географической широты полигона в Нью-Мексико. Строго говоря, последний член не прибавлялся, а вычитался, если уж применять арифметику к такого рода вычислениям.

Проблему можно еще более усложнить. «Галилей» двигался вместе с Землей и Луной в их беге вокруг Солнца со скоростью девятнадцать миль в секунду, или семьдесят тысяч миль в час, если смотреть на все это из космоса. Да и сама линия, связывающая Луну с Землей, вращалась вокруг Земли в соответствии с ежемесячными оборотами Луны, но «робот Джо» учитывал все это, следуя курсом, нацеленным к тому месту, где Луна должна была оказаться, а не туда, где она была в данный момент.

Можно было принять во внимание сложные движения Солнца и его планет по отношению к головокружительно вращающимся «неподвижным» звездам, а уж скорость этих свободных и легкомысленных движений могла бы оказаться всем чем угодно, в зависимости от того, какие именно звезды выбирать в качестве точки отсчета. И уж во всяком случае эти скорости составляли очень много миль в час.

Но все это нимало не беспокоило автопилота. Его эксцентрик и многочисленные электронные схемы совершенно точно указывали ему, как довести ракету до Луны. Он был совершенно уверен в себе, и даже теория относительности Эйнштейна ничуть его не смущала. Механические устройства и электронные схемы, из которых он состоял, не умели волноваться. Зато он был в состоянии обрабатывать поступающие данные, свидетельствующие о том, что «Галилей» мчится со скоростью, превышающей три тысячи триста миль в час, по воображаемой линии, соединяющей Землю с точкой, в которой она должна была встретиться с Луной. Морри мог проверить эти числа при помощи радара и несложной арифметики. Если найденная позиция не соответствовала вычислениям Джо, Морри мог ввести поправки, которые автопилот учел бы и внес в последующие расчеты.

— Три тысячи триста миль в час, — сказал Арт. — Не так уж много. Во время войны ракеты «Фау-2» двигались быстрее. Давайте поддадим газу и посмотрим, на что способен наш корабль. Как вы на это смотрите, док?

— Я — за, — заявил Росс. — На нашем пути нет никаких препятствий. Давайте рванем побыстрее.

Каргрейвз вздохнул.

— Послушайте, — сказал он. — Когда вы гоняли с головоломной скоростью на той куче металлолома, которую вы называли автомобилем, и рисковали своими шеями, я даже не пытался вас придержать, хотя я и сам немало рисковал при этом. Но ракетой управляю я. И мне спешить некуда.

— Ну ладно, ладно, мы только предложили, — успокоил его Росс. На мгновение воцарилась тишина, потом он добавил: — Но одна вещь не дает мне покоя…

— Что именно?

— Мне не раз доводилось читать, что для отрыва от Земли необходима скорость не менее семи миль в секунду. А мы развиваем всего лишь три тысячи миль в час.

— Но ведь мы движемся, не так ли?

— Да но…

— Если уж на то пошло, мы наберем гораздо большую скорость до того, как начнем тормозить. Начальный участок пути мы пройдем много быстрее, чем завершающий. Сколько времени потребовалось бы для того, чтобы достигнуть Луны, двигайся мы со скоростью, которую развили к нынешнему моменту?

Росс быстренько подсчитал в уме, приняв во внимание расстояние от Земли до Луны и округлив его до двухсот сорока тысяч миль.

— Приблизительно трое суток.

— Ну и что ты видишь в этом плохого? Ладно, можешь не отвечать. Я совсем не пытаюсь показать, какой я умный. Это — одно из самых старых заблуждений; оно проявляется всякий раз, когда человек, не сведущий в небесной механике, пытается написать рассказ о будущих космических перелетах. Все практически поголовно путают стрельбу с полетом ракеты. Если вы хотите запустить на Луну снаряд, как это предлагал Жюль Верн, то корабль должен покинуть жерло пушки со скоростью семь миль в секунду, иначе он упадет на Землю. Но на ракете вы можете двигаться со скоростью пешехода, если у вас имеется достаточный запас мощности и топлива, чтобы не свалиться на Землю. Конечно, при этом возрастает отношение массы ракеты к полезной нагрузке. И тем не менее мы сейчас делаем что-то в этом духе. Энергии нам хватит на что угодно с избытком. Я не вижу причин страдать от избыточных перегрузок ради того, чтобы достичь цели чуть быстрее. Луна ждала долго, подождет еще.

— Так что вот, — добавил он вдруг, — сколько ни написано умных книжек, а люди до сих пор путают снаряд и ракету. Между прочим, это напомнило мне об одной старой бессмыслице — что ракета не может двигаться в безвоздушном пространстве, так как ей не от чего отталкиваться. Ну вот, вы уже смеетесь, — сказал доктор, глядя в лица мальчиков. — Вы находите эту точку зрения наивной, вроде теории плоской Земли. А я слышал подобное утверждение из уст одного инженера-аэронавта в 1943 году.

— Не может быть!

— И тем не менее… У него было двадцать пять лет стажа работы по специальности, и он работал на Райт-Филд в военно-морских силах. А сказал он это в 1943 году, за год до того, как наци обстреляли Лондон ракетами «Фау-2с». По его мнению, это было ну никак невозможно!

— Мне кажется, принцип работы ракеты должен понимать всякий, кому доводилось получать удар прикладом при выстреле из винтовки, — воскликнул Росс.

— К сожалению, не всегда так. Обычно это не воздействует на мозговые клетки и все ограничивается синяком на плече. — Каргрейвз принялся выбираться из полуоткинутого пилотского кресла. — Ну ладно, пора подкрепиться. Ух! Нога совсем затекла. Я бы не прочь закусить и завалиться спать. Завтрак явно не пошел мне на пользу: слишком много людей стояло в дверях, глядя на то, как я орудую ложкой.

— Спать? — воскликнул Арт. — Вы сказали «спать»? Нет уж, после такого я даже глаз не сомкну. Мне кажется, я не смогу заснуть на протяжении всего путешествия!

— Это уж как хочешь. Что до меня, я намерен всхрапнуть сразу после еды. Смотреть еще не на что, и так будет до тех пор, пока мы не окажемся в свободном полете. А что до Луны, то уверяю тебя, ее гораздо лучше рассматривать с Земли в телескоп.

— Это совсем разные вещи, — возразил Арт.

— Разные, — согласился Каргрейвз. — Но все равно я намерен достичь Луны свежим и бодрым. Морри, где у нас были консервные ножи?

— Ээ… — Морри запнулся, на его лице появилось выражение величайшей озабоченности. — Слушайте, я их, кажется, забыл. Я положил их на полочку около раковины, но тут какая-то корреспондентка задала мне дурацкий вопрос, и я…

— Да, да, я видел, — вмешался Росс. — Ты прямо из кожи вон лез, заигрывая с ней. Было на что посмотреть!

Каргрейвз тихонько присвистнул.

— Надеюсь, что мы не забыли чего-нибудь действительно необходимого. Ладно, Морри, обойдемся без консервного ножа. Я так голоден, что смогу открыть банку зубами.

— Не стоит, док, — поспешно сказал Морри. — У меня есть нож со специальным таким лезвием для… — произнес он, лихорадочно ощупывая карман; выражение его лица резко переменилось. — Вот! Вот же консервные ножи, док!

— Морри, ты хоть телефончик у той корреспондентки не забыл взять? — спросил Росс, невинно поглядывая на смущенного товарища.

Обед, или поздний завтрак — сказать точно было бы трудно — состоял исключительно из армейских пайков. Затем Каргрейвз развернул постель на переборке, которая теперь стала палубой, отделявшей рубку от грузового отсека. Морри решил устроиться на ночь в пилотском кресле. С его подлокотниками, подголовником и подставкой для ног оно было похоже на парикмахерское кресло и могло откидываться назад. Каргрейвз не стал отговаривать мальчика, лишь напомнив ему о необходимости заблокировать пульт управления перед тем, как заснуть.

Но уже через час Морри вылез из кресла и расстелил мешок подле доктора. Арт и Росс улеглись в противоперегрузочных гамаках, представлявших собой удобные спальные места. Несмотря на приглушенный рокот двигателя, несмотря на возбуждение — ведь они были в настоящем космосе! — уже через несколько минут мальчики крепко заснули. Они смертельно устали и нуждались в отдыхе. В течение ночи по мере уменьшения притяжения Земли «робот Джо» плавно снижал тягу двигателя.

Арт проснулся первым. Не сообразив, где находится, он едва не вывалился из гамака на спящих под ним товарищей, но все же успел сориентироваться. И наконец-то совсем проснулся.

Космос! Он летел в космосе! На Луну!

Затем мальчик на цыпочках перебрался в пилотское кресло. Он старался не шуметь, хотя его вряд ли можно было услышать сквозь рев двигателя и, не уступающий ему по силе, храп доктора и Морри. Усевшись на место пилота, Арт с любопытством и удовольствием ощутил необычайную легкость своего тела, вызванную снижением ускорения. Луна висела практически там же, где и была, но значительно выросла в размерах и казалась такой красивой, что Арт даже зажмурил глаза. Потом он снова с осторожностью их открыл. На секунду его пронзила тревога: как же они собираются достичь Луны, если та не движется к точке, на которую они нацелились?

Для Морри здесь не было бы проблемы: на курсах пилотов он хорошо познакомился с курсами столкновения, траекториями перехвата и прочими премудростями такого рода. Но поскольку ситуация казалась противоречащей здравому смыслу, Арт долго мучился, прежде чем ему удалось до некоторой степени уяснить положение: если автомобиль мчится наперерез железнодорожному полотну, а поезд приближается к перекрестку так, что они непременно должны столкнуться, то направление на поезд, с точки зрения шофера, не меняется вплоть до момента удара.

Это была простейшая задача на подобные треугольники, которую легко решить, если есть чертеж; но представить все это мысленно было не так-то просто. Луна движется к точке встречи со скоростью две тысячи миль в час, и все же направление на нее не будет меняться; она будет просто расти в размерах до тех пор, пока не заполнит собой весь небосвод.

Взгляд Арта скользнул по лику Луны, и в памяти всплыли красиво звучащие названия: море Спокойствия, океан Бурь, Лунные Апеннины, Лагранж, Птолемей, море Дождей, Катарина — они так и лились с языка. Он не смог бы с уверенностью назвать столицы пятидесяти одного штата и даже страны, входящие в ООН, но географию Луны — или, может быть, селенографию? — Арт знал не хуже улиц родного города. Как же выглядит обратная сторона, второе лицо Луны, невидимое с Земли? Яркое свечение Луны начало резать глаза, и Арт посмотрел выше, устремив взгляд в черноту космоса, оттеняемую сиянием звезд.

В направлении полета «Галилея» было лишь несколько по-настоящему ярких звезд. Прямо по курсу, ближе к верхнему краю иллюминатора, мерцал Альдебаран. Справа закругление иллюминатора пересекало Млечный Путь, так что хотя бы небольшая часть этой величественной звездной реки открывалась глазам пилота. Арт разглядел несколько звезд Овна, а рядом с Альдеба-раном призрачные Плеяды. Но впереди, сколько бы он ни вглядывался, был виден лишь свет слабых звезд, мерцавших в глубокой бесконечности космической пустыни.

Откинувшись назад, Арт уставился в чудовищную даль, бездонность которой превосходила всякое человеческое воображение, и оцепенел, словно потеряв самого себя. Ему показалось, что он покинул уютный и безопасный корабль и погрузился в черное безмолвие. Он поежился и заморгал глазами, впервые ощутив желание никогда больше не покидать спокойного, привычного родного дома. Ему нестерпимо захотелось вернуться в лабораторию, в магазинчик, принадлежавший матери, к обычным разговорам простых людей, оставшихся на Земле и не думавших о беспредельных просторах космоса.

И все же черная бездна околдовала его. Он почувствовал под правой рукой рычаг управления. Сними он сейчас рычаг со стопора и переведи вправо, как они стремительно рванутся вперед и, развивая немыслимое ускорение, оставят Луну позади — еще было слишком рано, чтобы с ней встретиться. Прочь от Луны, от Солнца, от Земли, что осталась за спиной, — все дальше и дальше, пока не погаснет огонь в ториевой топке или не испарится весь цинк; но и тогда они не остановятся и будут вечно мчаться сквозь годы в бесконечные глубины Пространства.

Арт моргнул, зажмурил глаза и вцепился в подлокотники кресла.