В течение семнадцати скучнейших минут Зебадия рассказывал ни о чем, притом рассказывал очень хорошо. Во время этого потока внушительно звучащей бессмыслицы я уже начала было подумывать, не отвести ли мне папочку в укромное место, чтобы вразумить палкой, но тут капитан тетя показала, что не нуждается в помощи.

Все началось с того, что папа вмешался в разговор:

— Дайте я вам проще объясню. Зеб имел в виду, что…

— Второй пилот!

Капитан Хильда произнесла это негромко, но папе следовало бы знать, что, когда она говорит: «Второй пилот», она отнюдь не хочет сказать: «Джейкоб, милый, я твоя нежная женушка». Папа усваивает не сразу. Но усваивает. Нужно только уронить на него наковальню.

— Да, Хильда?

Тетя Хильда молчала, секунды текли, она не отводила взгляда. Я удивилась: обычно папа соображает быстрее. Наконец наковальня обрушилась.

— Да, капитан?

— Прошу не прерывать объяснения первого пилота.

Говорилось это легко и весело, вряд ли наши хозяева догадались, что за эти секунды папа предстал перед военно-полевым судом, был осужден, протянут под килем и восстановлен в должности с испытательным сроком. Но я-то все это знала, и Зеб знал. И папа знал.

— Есть, капитан!

Я пришла к выводу, что капитан тетя с самого начала не собиралась стоять снаружи. Она велела мне предложить свое место Скриппи и добавила: «А папе посоветуй предложить свое губернатору». Ну, меня учить наковальней не надо.

Было практически предрешено, что Берти не позволит дамам стоять, в то время как он сам сидит. Но если бы такое вдруг случилось, я совершенно уверена: Хильдочка состязалась бы с ним в учтивости до тех пор, пока не оказалась бы сидящей на таком месте, откуда ей видно всех, а нашим новым пассажирам ее не видно.

Высок ли ростом был Макиавелли?

Когда они стали вылезать, бригадир сообщил мне, что все прекрасно понял: как она работает и как ею управляют; одного только не понял: как она все-таки машет крыльями? Я ответила что за разъяснением технических вопросов лучше обращаться к капитану. Я ничуть не удивилась, когда услышала из уст капитана тетечки:

— Ну конечно, Берти… только вам придется втиснуться между Дити и мной. Не возражаете?

— Помилуйте! Это привилегия, за которую полагалось бы платить.

— Вот и заплатите! — подхватила я, у Хильдочки расширились глаза, но она не стала меня останавливать. — Ну? Что мне дадут за то, чтобы я втиснулась? Это вы, Скриппи, худой как змея, а я нет! — в подтверждение я похлопала себя по самой широкой части фигуры.

— Берете ли вы взятки?

— Маленькие не беру, только большие.

— Хотите кошелек с золотом и половину графства? Или, может, бисквитов с кремом к чаю?

— Э, нет! Я хочу гораздо больше. Хочу знаете что? Принять ванну! Большую-большую, горячую-горячую! В последний раз я мылась в речке, и она была бр-р-р-р какая холодная! — Я выразительно передернула плечиками.

Губернатор задумался.

— Скриппи, у нас есть ванна?

— Берти, — вмешалась леди Герберт, — а может быть, Комнаты Принцессы? Милая, вы же одна семья, вам это подойдет. Там две спальни, две ванных комнаты, две ванны. Правда, гостиная мрачноватая.

— Берти, — ответила я, — вы слишком долго собирались с мыслями, Бетти поедет кататься первой.

— О нет, нет, нет! Я не летаю даже на нашей собственной машине.

— Э-э-гр-р-р-мпф! — пророкотал Скриппи. — Вы еще берете взятки?

— Попробуйте лучше предложить взятку нашему капитану, она такая же продажная, как я.

Тетя Хильда включилась в игру:

— Раз вы говорите, что при этих комнатах имеются две ванные, я сдаюсь. Но мой муж и зять хотели бы кое-что обсудить с техническими сотрудниками губернатора. Я же с удовольствием покатаю вас всех без всяких взяток, бригадир — но мы берем только по одному пассажиру за один раз и, как Дити вам уже дала понять, только при условии, что пассажир займет не слишком много места. Но, Бетти, — добавила тетя Хильда, — должна признаться, у меня есть слабость. Люблю наряжаться. Вот хотя бы то, в чем я сейчас. Оригинал Феррары. Эксклюзивный — Марио сделал его специально для меня. Вообще-то он предназначен для морских прогулок на яхте, но годится и для космических — я не устояла. Есть тут у вас хорошие магазины?

За жену ответил Берти:

— Хильда, магазины есть — но Виндзор-Сити все-таки не Лондон. Зато у Бетти есть портниха, которая прекрасно шьет по моделям из журналов — конечно, к нам они прибывают с опозданием, но для нас и это новости. Она покажет вам все, что у нас есть. Однако скажите, как насчет прогулки, которую вы мне любезно обещали? Когда я могу рассчитывать покататься?

— Да вот прямо сейчас.

— Доложить о готовности к выходу в космос. Астронавигатор.

— Готова! — отрывисто доложила я, стараясь чтобы это прозвучало как можно более деловито. — Ремень пристегнут.

— Первый пилот.

— Ремень пристегнут. Левая дверца заперта, проверена на герметичность. Горючее ноль целых семь один. Крылья полностью раскрыты, в дозвуковой позиции. Шасси выпущено, заблокировано. Машина отцентрована, принимая массу пассажира за шестьдесят шесть килограммов.

— Генерал, верно ли указана ваша масса?

— Бог ты мой! Я привык к фунтам. Сколько это будет в фунтах, дайте сообразить…

— Уточните, — перебила я, — в здешних фунтах или в лондонских.

— Я взвешиваюсь каждое утро, и мои весы переделаны в соответствии со здешним тяготением. Так… в ботинках это будет примерно сто сорок пять фунтов.

— Ты угадал с точностью до трех значащих цифр, Зебадия. (Я не стала говорить, что приборы на пульте управления показывают нагрузку на каждое колесо. Пусть Берти думает, что мой муж чародей, в моих-то глазах он самый настоящий волшебник.)

— Спасибо, астронавигатор. Машина отцентрована, капитан.

— Второй пилот.

— Ремень застегнут. Дверца проверена на герметичность. Континуум-аппаратура в готовности.

— Пассажир, — сказала капитан тетя.

— Я? А о чем должен докладывать пассажир?

— В основном о том, что он пристегнулся, но об этом я позаботилась сама, — (Для чего пришлось соединить Хильдин ремень с моим с помощью тканого ремешка от нашего спальника.) — Обязана задать вам один вопрос, — продолжала тетя Хильда. — Подвержены ли вы морской болезни? Не исключено, что в Ла-Манше штормит, в Дуврском проливе тоже.

— О, ничего страшного. Мы же ненадолго, верно?

— Пилюлю бонина, Дити. Генерал, адмирал лорд Нельсон страдал от морской болезни всю жизнь. Мы с мужем тоже подвержены, мы сегодня уже приняли пилюли. А вот Дити и Зебби, наоборот, из тех бессовестных счастливчиков, которые лопают жирные сандвичи во время тайфуна и смеются над мучениями других.

— Я не смеюсь! — запротестовала я.

— Но благодаря этим пилюлям мы смеемся им в ответ. Правда, Джейкоб?

— Берти, они действуют: примите, не пожалеете.

— Должна добавить, — мягко сказала капитан тетя, — что, если не примете, мы никуда не полетим.

Берти принял.

— Разжуйте ее и проглотите, — сказала я ему, — а не прячьте за щекой. Капитан, по-моему, теперь все в порядке.

— Если не считать того, что тут очень тесно. Генерал, не будет ли вам удобнее сидеть, если вы обнимете нас обеих за талию?

Генерал не отказался. Ну и проказница наша капитан тетечка!

— Мы отвлеклись. Прошу доложить о готовности снова.

Мы начали докладывать, а я все чувствовала на своей талии тяжесть твердой мужской руки, приятно не похожую на привычное объятие моего ласкового гиганта.

— АЯ, ПРЫГ.

Берти ахнул и обхватил нас покрепче. Тетя Хильда спокойно скомандовала:

— Астронавигатор, возьмите управление на себя. Действуйте согласно предложенной мной программе. Не бойтесь вносить изменения. Если кому-то захочется предложить что-то свое, предлагайте. Вы тоже, генерал. Это увеселительная прогулка. Давайте веселиться.

Впрочем, несколько раньше она сказала мне вот что:

— Если кто-то что-то предложит и это мне не понравится, я скажу: давайте сделаем это попозже. А между тем времени не останется. Генерал сказал леди Герберт: «Поеду, поеду, — подумала мама, — и буду к обеду назад». Вот мы его и привезем назад вовремя. В шестнадцать пятнадцать по местному времени. Сколько это по Гринвичу?

Я пересчитала (12:44 среднего гринвичского времени) и обещала следить и по часам на пульте, и по часам у себя в голове, но мне все равно было велено поручить Ае напомнить нам о наступлении этого момента. Если бы тетя Хильда была мужчиной, она бы носила сразу и подтяжки, и пояс. Хотя нет: о себе она не заботится, но, когда речь идет о других, она сверхпредусмотрительна.

Мы поднялись в 15:30 по местному времени и покатали Берти в разных режимах — тетя Хильда говорила мне, что папе неприятно сидеть без дела.

— АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ. Первый пилот, поместите нас над тем большим русским городом на высоте около тысячи километров.

— Понял вас, — отозвался мой муж. — Второй пилот, один скачок или два?

— Один. Выровнял ее? Держи так. Шесть тысяч тридцать километров, курс два-семь-три, отрицательное перемещение по оси I ноль-семь-четыре — готово!

Я поежилась: папа установил свои верньеры так, что нам предстояло проскочить сквозь планету!

— Выполнять! Берти, как называется этот город?

— Что? Зеб, я просто потрясен!

Папа, Ая и Зебадия, действуя совместно, прокрутили перед нами полпланеты — одновременно в натуре и на бортовом дисплее. Папа заставлял Аю проделывать такие фокусы, о возможности которых я и не подозревала. Зебадия устроил так, что в центре дисплея всегда была отображена та самая точка Марса, над которой мы в действительности находились в данный момент, да еще с указанием высоты над поверхностью.

Я узнала много нового. Русские заявляют о своих правах на всю планету, но реально занимаемая ими территория почти точно совпадает с той областью, которую мы очертили с помощью наших «бинго». Берти несколько уточнил контуры царских владений, и Зебадия, основываясь на этих уточнениях, немедленно внес изменения в картинку на Айном дисплее. Британцы считали нулевым меридианом меридиан Виндзор-Сити: Ая ввела это в свои карты, пересчитала долготы, и отныне мы могли пользоваться любой британской картой марсианских колоний.

Берти заверил нас, что русское ПВО действует на высоте только до трех миль (то есть меньше пяти километров), и его крайне изумило, что кто-то мог счесть опасным космический корабль. Его объяснения по поводу космических кораблей были невнятны — в его интерпретации это были громоздкие хрупкие конструкции, перемещавшиеся с околоземных орбит на орбиты вокруг Марса под парусом, так что на каждый рейс уходили многие месяцы.

Я взглянул на часы.

— Первый пилот, мы продолжим прогулку с Берти в другой раз. Беру управление на себя. Второй пилот!

— Верньеры на нуле и заблокированы, астронавигатор.

— Спасибо, папа. АЯ, НАЗАД. Берти, это то место, где мы приземлились в первый раз — где на нас напали русские. Вон торчит остов машины полковника Лютославского. Зебадия был вынужден защищаться.

Мои слова озадачили Берти:

— Странно, у русских в этих местах нет никаких поселений. А с этим прохвостом Лютославским я знаком, он как-то раз был у меня в гостях — под защитой дипломатической неприкосновенности. Гадостей наговорил — вспоминать не хочется, а ничего не поделаешь: все в рамках протокола. Да, но как Зеб сжег машину?

— Ловко сжег. АЯ, ДОМОЙ. Первый пилот, в пике. Капитан?

— Беру управление, — отозвалась тетя Хильда. — Берти, трое суток назад на месте этого кратера стоял наш дом. Нас пытались убить, мы бежали, спасая свои жизни.

— Кто пытался?!

— АЯ, ДОМОЙ, АЯ, ПРЫГ. Пилоты, можем мы попасть на Землю-без-буквы-J?

— Установи координаты, Джейк.

— Ось may, один квант в положительном направлении — готово!

— Второй пилот, выполняйте по своему усмотрению. Первый пилот, снова в пике, пожалуйста. Джейкоб, будь добр, установи родную вселенную Берти, все остальное как было. Берти, видите вон тот дом? Он очень похож на Гнездышко до того, как его разбомбили — только это было в другой вселенной. Зебби, перейди в планирующий горизонтальный, пожалуйста… АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ! Джейкоб, помнишь те координаты?

— Тау положительное, десять квантов, готово.

— Выполнять по усмотрению. Берти, какой системой ПВО располагает Лондон — ваш Лондон?

— То есть как это? Лондон не имеет обороны от нападения с воздуха. Брюссельское соглашение. Но послушайте, Хильда — мой дорогой капитан, — уж не хотите ли вы сказать, что мы были в другой вселенной?

— В трех разных вселенных, Берти, а теперь мы вернулись в вашу родную вселенную. Лучше показать, чем рассказать: в такие вещи можно поверить, только если убедишься на собственном опыте. АЯ, ПРЫГ. Зебби, Джейкоб, позаботьтесь, чтобы мы оказались над Лондоном. Выполняйте немедленно по завершении подготовки.

— Вас понял. Джейк, тебе Ая нужна?

— Ну, может быть… Указать курс по большому кругу и расстояние по хорде. А можно просто подняться повыше — и планирующим полетом на северо-восток. Живописный маршрут.

Тетя Хильда повернулась ко мне:

— Фотоаппарат готов, Дити?

— Да. Осталось три кадра, — добавила я, — у нас есть еще три коробки пленки, но когда они кончатся, то все.

— Расходуй осмотрительно.

В следующее мгновение мы уже находились в свободном падении над Аризоной, еще через мгновение — над Британскими островами, затем легли на воздух, затем вошли в пике, и Зебадия крикнул:

— Следующая остановка — Тауэр!

Я отсняла отличный кадр: Тауэр и правое ухо Зебадии.

— Генерал, вы ничего не хотели бы сфотографировать здесь? Или где-нибудь еще?

Генерал был настолько потрясен происходящим, что не сразу ответил. В конце концов он пробормотал:

— Есть одно местечко милях в двадцати к северу отсюда… Загородное имение. Не могли бы мы…

— Возьми управление, Дити, — сказала тетя Хильда.

— Есть, капитан. АЯ, ПРЫГ. Папа, Зебадия, дайте три минимума на север. Выполнять по усмотрению.

— Узнаете местность, Берти? — спросила я через некоторое время.

— Э-э… пока нет.

— Папа, можно бинокль?

Папа передал бинокль на заднее сиденье, я вручила его Берти. Он настроил его и занялся поиском ориентиров, между тем как Зебадия делал широкие круги, экономя запас высоты.

— Вот оно! — воскликнул вдруг Берти.

— Где оно? — спросила я. — И что оно такое?

— Вон тот большой дом справа по курсу. Нет, теперь уже впереди!

Я увидела его: настоящая английская усадьба. Чтобы иметь такие лужайки, нужно стадо овец и четыре столетия.

— Вон то, да? — уточнил Зебадия. — Направляюсь прямо туда по пушечному прицелу.

— Это, именно это, сэр! Дити, мне бы и правда хотелось сделать снимок.

— Я постараюсь.

— Внимание, — произнесла Ая. — Напоминание для генерала Смайз-Карстейрза: «Поеду, поеду, — подумала мама, — и буду к обеду назад».

— Тетя Хильда, Берти, у нас есть небольшой запас времени, я позаботилась. Будем снимать! Зебадия, спустись как можно ближе, потом прыгай вверх, но предупреди меня. Хочу снять крупным планом.

— Пора, Дити! — Я нажала на затвор, и Зебадия поднял нас в космос.

Берти вздохнул.

— Мой дом… Я уже не надеялся увидеть его снова.

— Я поняла, что это ваш дом, — мягко сказала тетя Хильда. — Потому что у вас было такое же выражение лица, как у нас, когда мы смотрели на тот кратер, где раньше было Гнездышко. Но ведь вы еще увидите его когда-нибудь, разве нет? Когда истекает срок вашей службы на Марсе?

— Все дело в здоровье, — объяснил Берти, — Я имею в виду здоровье леди Гер… Бетти.

Папа обернулся назад:

— Берти, мы можем попробовать снова. Ну, подумаешь, опоздаем на несколько минут, зато вы еще раз увидите свое родовое гнездо.

— Берти пока не опаздывает, папа. Можно даже вот что сделать. Та лужайка очень ровная и просторная в половину плаца перед Имперским Дворцом. Берти, мы могли бы там приземлиться.

— Готов обеспечить скользящую посадку, — подтвердил Зеб. — Хотя вообще-то Дити разработала другой метод, еще лучше.

— Нет, — отрывисто вымолвил Берти. — Спасибо, Дити. Спасибо вам всем. Джейк. Зеб. Капитан Хильда. Я никогда не забуду этот день. Но надо знать меру. — По его щекам текли слезы, но он не обращал на них внимания.

Тетя Хильда достала из сумочки бумажную салфетку и вытерла ему лицо. Обхватив левой рукой его шею, она притянула его голову к своей и поцеловала. Она не стала интересоваться, видит ли это папа (он видел), просто поцеловала, и все.

— Дити, дай-ка мне бинокль, — сказал папа.

— Вот он, папа. Ты что-нибудь увидел?

— Хочу, насколько возможно, полюбоваться доброй старой Англией, я-то уж точно больше ее никогда не увижу. Друзья мои, мы больше не будем наведываться в Гнездышко, это вредно для нашего здоровья. Пока что пускай Зеб ведет машину, а вы обе постарайтесь утешить нашего гостя и поднять ему настроение…

— Только не забудьте потом стереть губную помаду.

— Отставить, Зеб. Ты не наблюдателен: наши девушки не накрашены. Опоздать не страшно: без Берти все равно не начнут. Но не может же губернатор появиться на официальном торжестве с опухшими глазами и следами от слез на воротничке. Мы обязаны вернуть его в таком же отличном состоянии, в каком получили.

Иногда я бываю просто в восторге от папы.

И от своего мужа тоже.

Я обхватила Берти обеими руками, но в этом не было нужды: он не собирался убегать от нас. Восстановительная терапия заняла три минуты сорок три секунды, и я точно знаю, что к концу этих двухсот двадцати трех секунд Берти уже не тосковал по дому и не сокрушался об утраченных возможностях: его боевой дух был на высоте. Когда он целовал меня в последний раз, он без слов дал понять, что мне не следовало бы оставаться с ним наедине, если у меня нет серьезных намерений.

Я мысленно взяла это на заметку. А также решила спросить Хильду, не получила ли она такое же предупреждение. Но тут же передумала. Во-первых, не было никакого сомнения, что получила, а во-вторых, я же знаю, что она соврала бы мне, если бы нашла это нужным.

Я все жду, когда Хильдочка попросит меня помочь ей в тайных проделках. Это будет означать, что ко мне наконец-то относятся не как к дочурке Джейн, а как относились к самой Джейн, то есть с полным доверием. И я наконец избавлюсь от последних остатков своей позорной ревности — ведь я до сих пор страдаю за свою любимую маму Джейн.

Я достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него, убедилась, что никаких нежелательных следов нет, дождалась, пока они оторвутся друг от друга — на их лицах тоже не было следов.

— Дити, — сказал Берти, — могу я получить эти фотографии на память о том, какой необыкновенный сегодня был день?

— Разумеется. АЯ, ПЛАЦ. Все три ваши: снимались специально для вас.

Мы успели точно вовремя.

Три часа спустя я сидела по самые сосочки в изумительной ванне, горячей, пенистой, такой большой, что в ней можно было утонуть, но я не утонула бы, потому что напротив в той же ванне, только по плечи, сидела Хильдочка. Мы перебирали события дня и прихорашивались в преддверии ужина. Ну, по крайней мере чистились.

Хильда сказала:

— Дити, говорю тебе три раза. Бетти страдает заболеванием, которое легче переносится в условиях Марса.

— То есть при тяготении ноль тридцать восемь g она не так сильно ушибется, если упадет? Да… Что было в том чайнике, к которому больше никто не притронулся? Шанель номер пять?

— Лекарство. От нервов.

— Па-анятно. Можно было бы и раньше догадаться, но ты же понимаешь: она приветливая, как щенок, она щедрая, и вообще она хозяйка, а мы гости… Жаль, конечно, что у нее такая постыдная болезнь, но зато ей повезло с мужем, он так ее любит, что навсегда расстался с родиной, лишь бы она могла жить при низком тяготении. Берти настоящий мужчина.

— А что ему светит на родине? У его старшего брата есть сыновья, титул и поместье Берти унаследовать не может. В армии он больших чинов не достигнет, а генерал-губернатор — начальник над всеми и каждым, он здесь представляет государя.

— Я думала, что такое право дается только вице-королям.

— Если верить Скриппи, он и есть самый настоящий вице-король — во всяком случае, в отношениях с русскими. Но скажи, обратила ты внимание, какая тут униформа у горничных?

— Я обращала внимание больше на пирожные. Ну, какая: белые передники, белые наколки, простые платья, темно-синие или черные, на них какие-то стрелы.

— «Широкие стрелы», Дити.

— Что-что? О чем ты?

— Британское правительственное клеймо. В этой вселенной Австралия принадлежит голландцам, и британских преступников туда не отправляют. Держись, а то утонешь: их отправляют сюда. Это не просто колония, это исправительная колония.

И что это мир стал так часто покачиваться? Мне пришлось подождать, пока он вновь обретет равновесие. Немного погодя я сказала:

— Может, лучше все-таки колония, чем тюрьма. Берти, по-моему, совсем не тиран. Берти настоящий мужчина. Когда…

Хильда высунулась из ванны, дернула за цепочку, спустила воду в унитазе, потом придвинулась ко мне вплотную. Бачок у них тут был шумный, он урчал и всхлипывал еще довольно долго.

— Ты помнишь, что сказал Зебби, когда затолкал нас в ту, другую ванную комнату и открыл все краны? Приходится исходить из того, что в любом правительственном здании в любой стране помещения для гостей снабжены подслушивающими устройствами. Так что смотри не сболтни лишнего, милая моя.

— Он еще сказал, что нет прямых причин считать, что здесь они тоже… снабжены.

— Но это именно Зебби настоял, чтобы мы провели совещание в машине, а Джейкоб все упрямился, й даже ты была готова совещаться прямо здесь. — Тетя Хильда снова потянула за цепочку. — А Берти и правда настоящий мужчина. Не оставляй меня с ним наедине.

— Может, я уж прямо устрою вам свидание?

— Дити, какая ты, право! Когда выходишь замуж, нужно потерпеть хотя бы двенадцать месяцев: из уважения к мужу и в доказательство того, что ты на это способна.

— А потом можно?

— Конечно, нельзя! Это безнравственно, бесстыдно и бессовестно. — Вдруг она хихикнула, обвила мою шею руками и шепнула: — Но если мне когда-нибудь захочется устроить себе тайное свидание, то есть только один человек, на которого я положилась бы: Дити.

Предшествовавшее этому разговору совещание, последовавшее сразу за чаепитием, вызвало кризис, причиной которого послужили наши мужья, хотя и каждый по-своему. Чай был чудесный — пирожные и новые мужчины взывают к моим самым низменным инстинктам. Чай не должен длиться больше часа, но мы провели там значительно больше времени, а я и не думала уходить: мне было весело. Тетя Хильда прорвала образовавшийся вокруг меня кружок и тихо сказала: «Уходим». Мы улыбнулись, попрощались с окружающими, отыскали хозяина дома и поблагодарили его.

— Спасибо, что пришли, — сказал Берти. — Леди Герберт плохо себя почувствовала и просит ее извинить, но за ужином она будет. У нас тут джентльменам полагается быть к ужину в черных галстуках, но Хёрд-Джоунз сказал мне, что с этим у вас все в порядке, верно?

Напоследок он попросил дать Скриппи знать, когда нам понадобится помощь для переезда, Хильда заверила его, что Скриппи проявляет чудеса заботливости и что комнаты просто восхитительны.

Когда мы вышли, я спросила:

— Где Зебадия?

— Ждет снаружи, на лестнице. Он попросил меня созвать совещание. Не знаю зачем, но Зебадия не стал бы прерывать светское сборище без веской на то причины.

— Так почему мы не пошли к себе в комнаты? И где папа?

— Зебби настаивал на разговоре именно в машине — там нас не подслушаешь. А Джейкоб все еще там, разговаривает с какими-то людьми. Я сказала ему, что мы собираемся в машине прямо сейчас, но он отмахнулся. Дити, ну скажи, как мне в таких условиях отдавать приказы? Они же не выполняются.

— Если папа увлекся дискуссией, его не сдвинуть с места. Иногда бывало так, что он совсем терял ощущение времени, я уже начинала зевать. Но как мы будем совещаться, если его нет?

— Не знаю, милая. А вот и Зебби.

Мой муж поцеловал меня в кончик носа и поинтересовался:

— Где Джейк?

— Он сказал, что подойдет попозже, — ответила Хильда.

Зебадия сделал попытку выругаться, но Хильда мгновенно пресекла его:

— Первый пилот.

— Э-э… Да, капитан.

— Найдите второго пилота, скажите ему, что мы взлетаем через пять минут. Скажите ему только это и больше ничего. После этого повернетесь и немедленно пойдете обратно. Не давайте ему возможности о чем-либо спросить. Возвращайтесь в машину.

— Есть, капитан.

— Пошли, Дити. — Хильда поспешила к машине, забралась на свое сиденье, стала пристегиваться. Потом взглянула на меня:

— Астронавигатор, приготовьтесь к выходу в космос.

Я хотела было спросить, как это так, но вместо этого ответила: «Есть, капитан», и тоже пристегнулась. Затем сказала:

— Капитан, могу я осведомиться о ваших планах?

— Конечно, вы мой заместитель. И астронавигатор. Но после взлета я возьму управление на себя.

— Так что, мы действительно взлетаем?

— Да! Через пять минут после возвращения Зебби. У Джейкоба будет ровно пять минут на размышление. После этого летим. Если Джейкоб будет на борту, то полетит с нами.

— Тетя Хильда, ты готова бросить моего отца одного на этой планете?

— Нет, Дити. Джейкоб, наверное, даже не заметит, что машина исчезла, она ведь вернется через считанные минуты. Ну а я… Если Джейкоб с нами не полетит, я попрошу Зебби высадить меня на Земле-без-буквы-J. Используя радиолокацию и пушечный прицел: не хочу тратить его драгоценное горючее.

— Тетя Хильда, что за отчаянные поступки?

— А меня довели до отчаяния. Ну, вот и Зебби пришел.

Зебадия влез в машину:

— Сообщение передано, капитан.

— Спасибо, первый пилот. Приготовиться к выходу в космос.

— Вас понял.

— Будьте добры, проверьте герметичность правой двери.

— Есть капитан.

— Доложите о готовности, астронавигатор.

— Ремень пристегнут, к выходу в космос готова. О тетя Хильда!

— Отставить, астронавигатор. Первый пилот!

— Обе двери заперты, герметичность проверена. Ремень пристегнут. Энергопакеты: два израсходованы, два в запасе.

Горючее: ноль целых семьдесят одна. Все системы в исправности. Отсутствует второй пилот. К выходу в космос готов.

— Капитан пристегнута, к выходу в космос готова. Ая Плутишка.

— Привет, Хильда!

— Прошу начать обратный пятиминутный отсчет на дисплее. Подтвердить получение приказа другими словами.

— Триста секунд в обратном порядке светом.

— Выполняй.

Случалось ли вам когда-нибудь выслушать триста секунд тишины? Мне тоже не случалось: на двести восемьдесят первой секунде папа постучался в дверь.

— Ая Плутишка, открой правую дверцу, — сказала тетя Хильда.

Папа забрался на сиденье, сердитый, как разъяренный кот.

— Что происходит, черт возьми?

— Второй пилот, приготовьтесь к выходу в космос.

— Что? Ну, знаешь, Хильда!

— Второй пилот, либо приготовьтесь к взлету, либо выйдите и отойдите в сторону. Первый пилот, проследите за выполнением моего приказа.

— Есть, капитан! Второй пилот, у вас ноль секунд для принятия решения. — Мой муж начал отстегиваться.

Папа взглянул на Зебадию, потом на нас. Я сохраняла каменное выражение лица, стараясь не разреветься. Тетя Хильда, по-моему, тоже.

Папа поспешно застегнул ремень.

— Вы просто идиоты. — Он проверил дверь на герметичность. — Но я тут один не останусь.

— Второй пилот, доложите о готовности.

— Что? К выходу в космос готов.

— АЯ, ТЕРМИТ, — сказала Хильда. — Ая, открой дверцы.

— Послушайте, да что же это…

— Отставить! Первый пилот, у меня не хватает духу обвинить своего мужа в бунте, но именно это вот уже в который раз и происходит. Сделайте мне такую любезность, возьмите командование на себя и высадите меня на Земле-без-буквы-J. Мне бы не хотелось оставаться одной на Марсе.

— Хильда!

— Прости, Джейкоб. Я старалась. Но у меня не получается. Я не Джейн.

— Никто от тебя не требует, чтобы ты была Джейн! Но с той самой минуты, как ты стала капитаном, ты беспрерывно всеми помыкаешь. Что это за дурацкая сходка посреди званого вечера? Мало того, что мы нанесли оскорбление хозяину с хозяйкой…

— Остановись, Джейк.

— Что? Послушай, Зеб, я говорю со своей женой! Не суйся, а то….

— Я сказал «остановись». Замолчи, или я заткну тебе рот.

— Нечего мне угрожать!

— Это не угроза, а предупреждение.

— Папа, советую тебе послушаться. Я не на твоей стороне.

Папа сделал глубокий вдох.

— Ну хорошо, что все это означает, Картер?

— У тебя неверные исходные данные. Ошибочные в шести пунктах. Пункт первый: так называемую «дурацкую сходку» созвала вовсе не капитан Хильда. Ее созвал я.

— Ты? С какой стати?

— Пока неважно с какой. Я убедил капитана, что дело не терпит отлагательства, и она велела нам собраться. Мы и собрались — все, кроме тебя: ты потребовал, чтобы тебя не беспокоили, или что-то в этом роде. Она дала тебе еще один шанс — ты его не заслуживал, ты уже давно израсходовал свою квоту. Но она тебе его дала. Она послала меня сказать тебе, что мы взлетаем. В конце концов до тебя дошло, что мы можем улететь без тебя…

— Улететь сюда!

— Если бы ты пришел на двадцать секунд позже, мы переместились бы не сюда, а в другую вселенную. Что до этой чуши, будто мы оскорбили хозяина с хозяйкой, то хозяйка оставила своих гостей задолго до твоего ухода, а хозяин ушел сразу же вслед за Хильдой и Дити, поручив закрывать лавочку своему адъютанту — бригадиру. Но ты настолько сосредоточен на самом себе, что даже не заметил этого. Не тебе, Джейк, меня учить, как подобает вести себя в гостях. Когда я увидел тебя впервые, ты собирался устроить драку в зале у Шельмы…

— Что? Но у меня же были более чем достаточные основания…

— Иди к черту. Ни у кого не может быть достаточных оснований, чтобы затеять драку в чужом доме. В самом крайнем случае, если уж тебя вынудили пойти на конфликт, следует с глазу на глаз сообщить противной стороне, что ты готов встретиться с ней в другое время и в другом месте. Джейк, мне не доставляет никакого удовольствия учить хорошим манерам человека старше меня. Но твои родители в свое время об этом не позаботились, вот мне и приходится. Если это тебя оскорбляет — если тебе захочется потребовать сатисфакции, я готов тебе ее предоставить в другое время и в другом месте.

— Зебби! Ни за что! — ахнула тетя Хильда.

Я тоже ахнула, только без слов. Мой муж ободряюще коснулся наших рук — сразу и моей, и Хильдиной: мы держали друг друга за руки.

— Не беспокойтесь, милые. Я не вызывал Джейка на дуэль и не вызову. Я не хочу, чтобы ему было плохо. Он твой муж…. твой отец… мой единокровный брат — по пролитой крови. Но надо же как-то наставить его на путь истинный. Теперь он имеет право со мной подраться. На словах, на кулачках, как хочет. Шельма, Дити, нельзя же отказывать Джейку в его законных правах. Что бы там ни было, у него есть права.

— Зеб, — сказал папа, — я не пойду с тобой драться. Если ты думаешь, что я тебя боюсь, думай себе на здоровье. Если думаешь, что я потому не пойду, что знаю, что ты любишь и Хильду, и Дити — ты будешь ближе к истине. Драка между нами ничего хорошего им не принесет. Как ты правильно заметил, мы с тобой единокровные братья. — Неожиданно папин тон изменился. — Но это вовсе не означает, что мне нравится, как ты себя ведешь, нахал!

Зебадия ухмыльнулся:

— Nolo contendere, папочка.

— Значит, признаешь свою вину?

— Ты же отлично знаешь латынь, Джейк. Я сказал, что не стану спорить. Мы не можем позволить себе роскошь поссориться.

— Гм-м-м… Справедливо замечено. Ну хорошо, констатируем, что я не пришел сразу же, как только меня позвали; отложим на будущее, если позволишь, вопрос о том, был ли я прав, что не пришел. Но могу я узнать, чего ради-меня позвали? В чем состоит проблема, заставившая тебя созвать это совещание?

— Джейк, ситуация изменилась так быстро, что проблема, кажется, утратила актуальность. Ты слышал, какие планы у Шельмы.

Мой муж посмотрел прямо в глаза тете Хильде:

— Капитан, я сочту за честь отвезти вас в любое место, куда вы пожелаете поехать. И высадить вас в любой момент, когда вы захотите высадиться. И предоставить вам любые запасы, какие вам понадобятся. Но с тем чтобы вскоре забрать вас обратно. Ну? Когда мы отправляемся?

— Я готова, капитан.

— Минуточку. Капитан у нас ты, пока ты с нами. Какие будут распоряжения, капитан? Земля-без-буквы-J? Или что-нибудь другое? А вдруг мы обнаружим вселенную нудистов?

— К чему это, Зебби? Я не прочь походить голышом — но только среди близких друзей.

— Помнишь, как Джейк убедился, что его знакомый финн-математик не переодетый пришелец? Сауна! Тут уж ничего не скроешь!

— О, — озадаченно протянула тетя Хильда. — Ладно, к этому я привыкла бы. Но мне просто необходимо сбросить напряжение. Так что высади меня на этой Минус-J. Разумеется, на время: я вовсе не собираюсь расставаться с тобой и Дити.

— Как только найдем подходящий безопасный мир, так сразу тебя заберем. Мы обязательно вернемся, Шельма. Если только те гады нас не прикончат.

— Ну вот что, Зеб. Если ты высаживаешь Хильду, ты высаживаешь и меня.

— Это как скажет капитан Хильда.

— Хильда, я не позволю тебе…

— Джейк, брось валять дурака, — прорычал мой муж. — Она босс. И у нее есть я — в случае чего я ее всегда поддержу.

— Я тоже, — заверила я.

— Вы, кажется, забыли, что континуум-аппаратура моя!

— Ая Плутишка!

— Да, босс? Кто эта твоя толстая подружка?

— «Число зверя». Выполняй.

— Сделано.

— Попробуй свои верньеры, Джейк.

Папа что-то сделал — мне не было видно его рук. Потом он сказал:

— Ах вот как! И вы думаете, вы меня остановили? Ая Плутишка!

— Привет, Джейк.

Зебадия резко вмешался:

— Ая Плутишка, отставить! Экстренная команда тридцать один. Выполняй. Ая больше тебя не слышит, Джейк. Можешь убедиться.

— Ну что ж, если ты способен на то, значит, и на это тоже. Не ожидал от тебя такой подлости, Зеб.

— Джейк, если бы ты вел себя прилично, ты бы никогда о ней не узнал. Крайние индивидуалисты (а тут все такие) не любят дисциплину, потому что, как правило, не понимают ее природу и функции. Но ведь мы — еще до того как объявился этот поддельный рейнджер — договорились, что будем соблюдать правила, существующие в спасательной шлюпке. Мы обсудили их, и все вы утверждали, что понимаете их… и я был избран капитаном. Я предлагал твою кандидатуру — ты старше всех, ты выше всех по положению, ты изобретатель аппаратуры — но ты сказал, что командовать должен я. Командир спасательной шлюпки всегда должен уметь обеспечивать выполнение своих приказов… в ситуациях крайней опасности, усугубляемых поведением истерических штатских. Или упрямцев, которых никак не уговоришь.

Я почувствовала, что пора отвлечь внимание: папа не любит глупо выглядеть, а я надеялась, что еще смогу спасти остатки его престижа.

— Зебадия, какое у меня число: пятьдесят девять?

— Конечно, но нужен мой голос. Сообразишь, как отметить и перенастроить?

— По соображениям мнемоники это должно быть одно из трех чисел. Скорее всего, девяносто пять.

— Угадала!

— Хотя я предпочла бы восемьдесят девять.

— Почему?

— А вот подумай. Зебадия, зачем ты все-таки собрал нас на совещание?

— Если Шельма нас покидает, то вопрос становится чисто академическим. Мы ведь уже не вернемся на Марс.

— Боже мой!

— В чем дело, Шельма? Виноват… капитан.

— Я же обещала Скриппи покатать его. Зебби, ты не мог бы выполнить это обещание вместо меня? А? Пожалуйста! Ради старой дружбы!

— Капитан, если мы взлетим, чтобы доставить вас на Ми-^НУ^c~Jy мы сюда уже не вернемся. Но пока капитан еще капитан, и она может покатать Скриппи в ближайшие полчаса, если того пожелает.

— Можно мне кое-что сказать в собственное оправдание? — подал голос папа.

— Конечно, Джейк. Прошу прощения, капитан: командуйте вы. Можно ли второму пилоту взять слово?

— Джейкоб, несмотря на то что я нахожу необходимым оставить тебя… я люблю и уважаю тебя… и всегда готова слушать тебя.

— Спасибо, дорогая. Благодарю вас, капитан. Я оказался в этой кучке потому, что бригадир Хёрд-Джоунз никогда ничего не забывает. Кучка состояла из ведущих физиков Марса. Публика сомнительная, но технические журналы они получают и даже читают, хотя и с опозданием на несколько месяцев. Я разговаривал с их главным химиком…

— Ну и что, Джейк? Ближе к делу.

— Зеб, ни один из них не в состоянии отличить изотоп от антилопы. Ты не достанешь здесь горючего.

— И ради этого ты отказался подчиниться прямому приказу капитана? Шельма, пока ты еще в должности, прикажи публично выпороть его перед всем флотом…

— Оставь свои шуточки, Зебби.

— Капитан, я не шучу. Джейк, это не новость: я понял это сегодня днем. А ты, Шельма? А Дити? Знаете где: в Англии.

— Я не заметила, — сказала тетя Хильда. — Я плохо знаю Англию.

— Дити?

— Не знаю… может быть.

— Как ты догадалась? — спросил папа.

— По разным мелочам. На дорогах одни конные экипажи. Никакого воздушного транспорта, только орцитоптеры, да и тех немного. Поезда на паровой тяге. Суда на Темзе, а их было всего ничего, напомнили мне фотографии викторианской Англии.

— Дочь, почему ты об этом ни слова не сказала?

— Ты же сам все это видел, папа.

— Я рассуждал так же, — подтвердил Зебадия. — Я решил, что наши шансы заправиться здесь горючим упали до одной десятой процента. Теперь я вижу, что они равны нулю, — вздохнул он. — Но я попросил капитала созвать всех совсем не поэтому. Дело вот в чем: здесь те твари.

Мир опять покачнулся — и я вместе с ним.

— Как ты узнал, Зебби? — спросила тетя Хильда.

— Пока вы, девушки, веселились, а Джейк вел ученые разговоры, меня развлекал Скриппи. Капитан, вы приказали нам говорить правду…

— Да, — согласилась тетя Хильда, — но не разглашать сведения по собственной инициативе.

— Я ничего не разглашал по собственной инициативе: мне устроили форменный допрос. Скриппи интересовался, куда и как мы катали его начальника. Я отвечал уклончиво. Тогда Скриппи достал из кармана фотографию: «Губернатор сказал мне, что это снято сегодня утром». Дити, это был твой снимок Темзы и Тауэра. Я решил, что лучше сам дам ему полный отчет, а то он будет вытягивать сведения по кусочкам. Губернатор в общих чертах сообщил ему, как все происходило; Скриппи стал сравнивать мою версию с версией Берти, ища несообразности, которые легче всего было бы объяснись гипнозом, белой горячкой, сумасшествием или безудержной фантазией. Поскольку у двоих свидетелей такие несообразности никогда не совпадают, ими можно проверять свидетельство на истинность. И напротив: если два свидетеля рассказывают в точности одно и то же, они лгут. По-моему, наши с Бертом свидетельства расходились в достаточной мере, чтобы выглядеть правдивыми.

— Ты что, — спросила я своего мужа, — объяснял ему про шестимерное пространство?

— Какое там, — удрученно ответил он, — я себе не могу объяснить про шестимерное пространство. Во всяком случае, он с нетерпением ждет обещанной экскурсии.

— Ах ты, боже мой! Зебби, ты передашь ему записку?

— Капитан, я же сказал, мы сюда не вернемся, после того как высадим тебя. Я тоже обещал ему увидеться и тоже нарушу обещание. Мы договорились, что до или после экскурсии, смотря когда она состоится, он свозит меня и всех желающих поглядеть на тварей. На Черных Шляп. На поддельных рейнджеров.

(И что это мир все время так качается!)

— Слушай, брось, — сказал папа.

— Помолчи и послушай. Скриппи показал мне альбомчик с картинками. Альбомчик как альбомчик, ничего особенного, смертная скука — пока нам не попалась страничка с Черными Шляпами. Дити, ты могла бы мной гордиться…

— Я и так тобой горжусь, — отозвалась я.

— …потому что я не вскрикнул и не упал в обморок. Вообще не проявил никакого особого интереса. Я просто сказал: «Бог ты мой, Скриппи, да это та самая нечисть, из-за которой мы бежали с Земли! Так она, оказывается, у вас тут водится?»

— Это называется, ты не проявил никакого особого интереса?

— Я же не сбежал в ужасе. Я только сказал: «Или вам удалось их истребить?» Тут он меня не понял, потому что, как выяснилось, они их не убивают: они их используют на разных тяжелых работах. Скриппи из деликатности этого не показал, но его явно насмешило, что местная рабочая скотинка кому-то может казаться опасной. Он взглянул на часы и сказал: «Пойдемте, я вам покажу. Обычно мы не пускаем местных в город. Но этот парень ухаживает за садом губернатора. И может статься, что его еще не отвели в барак на ночлег». Скриппи повел меня на балкон. Он посмотрел вниз и сказал: «Боюсь, уже поздно. Хотя нет — вон он. Эй, Хули! Сюда, сюда!» Но я и тут не упал в обморок. Хули подбежал — ну и походочка у него, скажу я вам — остановился как вкопанный, отдал честь и доложил: «Рядовой Хули прибыл!» Скриппи велел ему встать и стоять. «Этот местный, — сказал он, — самый сообразительный в стаде. Он знает почти сотню слов. Умеет составлять простые фразы. Умен, как собака. И на него можно положиться: не ест цветы». Я говорю: «Они что, травоядные?» «Нет, — говорит, — всеядные. Мы охотимся на диких местных, чтобы обеспечить ручным разнообразные диеты. Ну и, разумеется, когда забивают перестарков, то остальным перепадает вкусненького». Вот так. На сегодня уроки окончены, дети. Приятных вам снов. Завтра бригадир раздобудет экипаж побольше и повезет нас глядеть на марсианских аборигенов, они же местные, они же Черные Шляпы, они же твари — если только это не помешает экскурсии, на которую ты не хочешь его везти, в каковом случае он найдет другое время для визита к местным, который мы не собираемся наносить. Вот почему, Джейк, я и попросил капитана созвать совещание. Я уже знал, что искусственные изотопы этой культуре неизвестны — не только благодаря сегодняшней поездке: я и сам кое-что порасспросил. Скриппи сносно знает химию до-ядерного уровня, а во взрывчатке разбирается профессионально. Но атомы для него — мельчайшие частицы материи, а «тяжелая вода» — бессмысленное выражение. Так что я понял, что в лучшем случае нам удастся здесь приодеть Шельму и перезарядить мои энергопакеты — электричество-то у них есть. Но тут вдруг обнаружилось, что мы наткнулись на родину тварей — а я тогда еще не знал, что капитан так торопится в дальние края покупать шмотки. Ну вот я и попросил ее созвать нас в машину. Мне не хотелось откладывать этот разговор ни на минуту, нам ведь предстояло переехать в наши новые комнаты сразу после чая. Если мы отваливаем сразу, до переезда, то избавляемся от неловких объяснений. Как, Джейк, были у меня основания просить о срочном совещании?

— Если бы ты сказал мне…

— Брось! Капитан тебе сказала.

— Но она же не объяснила…

— Джейк, ты безнадежен! Капитаны никому ничего не обязаны объяснять. К тому же она и не могла объяснить, я до сих пор ничего не сообщал ни одному человеку. Капитан положилась на мое суждение.

— Ну, тогда ты мог объяснить. Когда Хильда послала тебя за мной. Я бы сразу же пришел.

— Ты опять не прав — в девятый раз за последние двадцать минут.

— В десятый, Зебадия, — вмешалась я. — Я считала.

Папа бросил на меня взгляд, недвусмысленно говоривший: «И ты, Брут».

— В десятый раз. И не был прав ни разу. Я не мог тебе объяснить.

— Только потому что кругом были люди?

— В одиннадцатый раз. Меня не посылали за тобой — двенадцатый. Я получил приказ сказать тебе — цитирую: «Мы взлетаем через пять минут». Сказать тебе это и больше ничего, затем повернуться и уйти — немедленно, без разговоров. Приказ я выполнил.

— Ты надеялся, что я не приду и останусь.

— Тринадцатый раз.

Я опять вмешалась:

— Папа, перестань валять дурака! Зебадия задал тебе важный вопрос — а ты ушел от ответа. Капитан тетя, не закрыть ли нам двери? Там снаружи может оказаться кто-нибудь из них — а ружья под замком.

— Безусловно, Дити. Ая Плутишка, запри двери.

— Дити, — сказал папа, — по-моему, я не уходил от ответа. Я считал, что веду вполне разумный разговор.

— Ты, папа, всегда так считаешь. Но ты разумен только в математике. Зебадия спросил тебя, имел ли он основания при данных обстоятельствах просить о совещании. Ты не ответил.

— Если бы Хильда не велела ему…

— Папа! Ответь, пожалуйста, на этот вопрос, или я больше никогда в жизни не буду с тобой разговаривать!

— Дити, Дити! — вмешался мой муж. — Не угрожай.

— Зебадия, я никогда не угрожаю. Папа это знает.

Папа сделал глубокий вдох.

— Зеб, при описанных тобой обстоятельствах ты имел все основания просить капитана о немедленном конфиденциальном совещании.

Я перевела дух:

— Спасибо, папа.

— Я сказал это ради себя, а не ради тебя, Дити. Хильда… Капитан…

— Что, Джейкоб?

— Мне следовало немедленно пойти с тобой, как только ты попросила меня об этом.

— Спасибо, Джейкоб. Но я не просила тебя, я приказала тебе. Правда, этот приказ был сформулирован в виде просьбы… Но приказы командира часто формулируются в виде просьбы — это дань вежливости. Ты сам мне рассказывал про этот обычай. Хотя я и так знала. — Тетя Хильда повернулась к Зебадии:

— Первый пилот, отправление на Минусу откладывается до завтра. О времени я сообщу вам позже, после того как посоветуюсь с бригадиром. Я хочу поглядеть на этих тварей, снять их на стереофото и на кинопленку, а если удастся, то и вскрыть один экземпляр. Закупки на Минус-J не отменяются, но задерживаемся мы для того, чтобы побольше узнать о тварях, а также выполнить обещание, данное бригадиру Хёрд-Джоунзу.

Тетя Хильда на некоторое время замолкла, затем снова заговорила:

— Вниманию всех. Не выносите с корабля ничего такого, без чего вам не хотелось бы остаться. Отправление может быть объявлено в любой момент, даже среди ночи, готовность пятиминутная. Держитесь в непосредственной близости от меня, если только не получите особое разрешение находиться в отдалении. Сегодня я ночую в машине. Если мы отправимся в дорогу ночью, я сообщу об этом в Комнаты Принцессы. Зебби, я остаюсь капитаном до приземления на Минус-J. Программа действий на ближайшие часы: ужин сегодня в восемь тридцать пополудни по местному времени, то есть примерно через три часа. Джентльмены при черных галстуках. Дити предлагает, чтобы все мы надели то, в чем были в ночь нашего бракосочетания: она все это прихватила с собой. Бригадир пошлет за нами в Комнаты Принцессы в начале девятого, так что на ужин нас проводят. Программу на завтра я с ним обговорю. Джейкоб, я потихоньку перейду в машину, после того как в доме все утихнет. Если кто-нибудь мною заинтересуется — я пошла за зубной щеткой. Вопросы есть?

— Капитан, — сказал папа.

— Да, второй пилот.

— Хильда, ты непременно должна спать в машине?

— Джейкоб, тебе непременно нужно повторять все дважды?

— Ну пожалуйста, очень тебя прошу.

— Ты, значит, хочешь, чтобы я еще разок нанялась к тебе в шлюхи. В сущности, ты не так уж много и просишь: ты ведь решился жениться на мне, будучи прекрасно осведомлен о моем изрядно запятнанном прошлом. Да, Джейкоб…

— Нет, нет, нет! Я просто прошу тебя уснуть в моих объятиях. Больше ничего.

— Только-то? Ну ладно, мы обсудим это, когда ляжем спать. Всем приготовиться к выходу в космос. Докладывайте.

Я как следует брызнула в Хильдочку и хихикнула:

— Капитан тетя, это льстит мне больше, чем все, что ты могла бы мне сказать. Если бы мне самой потребовалось устроить какую-нибудь шалость — мне ни к чему, но если бы — и надо было бы найти кого-нибудь, кто любит меня, несмотря ни на что — ты знаешь, к кому я обратилась бы. К той, кто меня любит, даже когда я плохая. Знаешь, кто это?

— Спасибо, Дити. Мы с тобой любим друг друга и доверяем друг другу.

— Ну хорошо, тогда скажи мне по секрету: ты правда собиралась сегодня спать в машине?

Она опять потянула за цепочку унитаза. Когда он заурчал, она шепнула мне на ухо:

— Дити, детка, я вообще не собиралась сегодня спать,