17. «…МИР ПОКАЧНУЛСЯ…»
ДИТИ:
Наш первый час на Барсуме ушел на ориентировку. Тетя Хильда высунулась, вышла и осталась снаружи.
— Не холодно, — сообщила она. — Позже будет жарко.
— Смотри под ноги! — крикнул ей мой муж. — Могут быть змеи, да мало ли что. — Он поспешил вслед за ней — и полетел кувырком.
Зебадия не ушибся: земля напоминала упругий мат благодаря зеленовато-желтой поросли, чем-то похожей на клевер. Он осторожно поднялся на ноги, немного попрыгал, как будто ходил по резиновому матрацу.
— Не понимаю, — пожаловался он. — Тяготение здесь должно быть вдвое больше лунного. А я чувствую себя гораздо легче.
Тетя Хильдочка села на травку.
— На Луне ты таскал на себе скафандр, баллоны, оборудование, — она развязала шнурки своих кед. — А здесь нет.
— Да, это верно, таскал, — согласился мой муж. — Что ты делаешь?
— Снимаю кеды. А когда это ты был на Луне? Капитан Зебби, ты обманщик.
— Не снимай! Откуда ты знаешь, что водится в этой траве?
Тетя Хильда остановилась, успев снять одну кеду.
— Если кто меня укусит, я отплачу ему тем же. Капитан, на борту Аи Плутишки ты абсолютный босс. Но разве членам твоего экипажа совсем уже не оставлено свободной воли? Давай говори, кто я: свободная гражданка или твоя рабыня, не имеющая права даже разуться без разрешения? А?
— Э-э…
— Если ты будешь принимать решения всегда и за всех, ты свихнешься, как курица, растящая утят. Даже Дити позволено рассуждать. А мне уж и пописать нельзя без твоей команды. Ну что мне, эту надевать обратно? Или ту снимать?
— Тетя Хильда, перестань дразнить моего мужа! — я разозлилась.
— Дея Торис, я не дразню твоего мужа, я жду распоряжений от нашего капитана.
Зебадия вздохнул:
— Иногда я жалею, что не остался в Австралии.
— Можно нам с папой выйти? — спросила я.
— А, конечно. Будьте осторожны, тут надо привыкнуть.
Я спрыгнула, затем прыгнула ввысь и вдаль, делая антраша на лету, и приземлилась на пуанты.
— Вот это да! Здесь только балетом и заниматься! Только вот что, — добавила я, — я не хочу заниматься балетом, пока не сходила кое-куда. Тетя Хильда, пойдем посмотрим, не занят ли наш туалет.
— Я как раз собиралась это сделать, милочка, но мне для этого требуется распоряжение нашего капитана.
— Ты все издеваешься.
— Нет, Дити, Хильда права. Порядок есть порядок, и он должен быть четко оговорен. Джейк, не хочешь ли ты принять командование на суше?
— Нет, капитан. Я где-то посеял маршальский жезл, который таскал в ранце.
Тетя Хильда поднялась с земли; в одной руке у нее была кеда, а другой она потянулась вверх и потрепала моего мужа по щеке.
— Зебби, ты лапочка. Ты беспокоишься за всех нас и за меня особенно, потому что я, по-твоему, совсем бестолковая. А помнишь, как хорошо все было в Гнездышке? Каждый делал то, что умел делать лучше всех, и никто ни с кем не ссорился. Если это получалось там, то должно получиться и здесь.
— Ну хорошо, хорошо. Но умоляю, девушки: будьте осторожны!
— Мы будем осторожны. Как твои экстравагантные способности? Что-нибудь чуешь?
Зебадия наморщил лоб:
— Нет. Но меня заранее не предупреждают. Только в самое последнее мгновение.
— Нам хватит и мгновения. Но перед тем как нам пришлось удрать, ты собирался запрограммировать Аю на слушание с высокой чувствительностью. Это не поможет превратить мгновение в достаточно долгий срок?
— Поможет! Шельма, я назначу тебя командиром на суше.
— Идет! Старый масса Зеб дал нам, неграм, свободу. Зебби, чем скорее ты кончишь валять дурака, тем скорее получишь свои горячие оладьи. Расстели-ка мою накидку и поставь на подножку эту саможарку.
Завтракали мы в традиционном барсумианском наряде: голышом. Тетя Хильда обратила наше внимание на то, что прачечных поблизости не так много, а запас воды, имеющийся в машине, предназначен для питья и готовки.
— Дити, у меня ничего нет, кроме этого платья, которое ты мне подарила: я сейчас повешу его проветриваться и дам отвисеться, чтобы разгладилось. И трусики тоже. Воздушная ванна лучше, чем никакой ванны. Я знаю, ты всегда готова со мной поделиться, но ты ведь не ближе к прачечной, чем я.
Мой тренировочный костюм присоединился к платью Хильды.
— Тетя Хильда, ты можешь не купаться хоть неделю. А от меня пахнет уже сразу после ванны, хотя не очень сильно. Через сутки я уже воняю, через двое от меня разит, как от скунса. Как знать, вдруг воздушная ванна поможет.
Аналогичный ход мыслей побудил наших мужчин развесить свою одежду по левому борту, а Зебадию — поднять с земли накидку Хильды.
— Шельма, в этой вселенной химчистка для мехов не предусмотрена. Джейк, куда ты загрузил брезент?
После того как тарелки были «вымыты» (оттерты травой и выставлены на солнце), нас потянуло ко сну. Зебадия хотел, чтобы мы спали в машине при запертых дверцах. Мы с тетей Хильдой хотели спать на брезенте в тени машины, Я напомнила, что, после того как задние сиденья при перестройке кабины были сдвинуты к корме, их спинки перестали откидываться.
Зебадия предложил, чтобы на его сиденье спала тетя Хильда или я.
— Не говори глупостей, милый! — оборвала я его. — На заднее сиденье ты едва втиснешься, и, кроме того, твои коленки будут так торчать, что нельзя будет откинуть спинки передних сидений.
— Ну-ну! — вмешался папа. — Дочь, я разочарован: нельзя так пререкаться с мужем. Но, Зеб, нам непременно надо отдохнуть. Если я буду спать сидя, у меня затекут ноги, начнет болеть во всех местах и я совсем развалюсь.
— Я хотел как безопаснее, — печально сказал Зебадия.
— Знаю, сын. И ты очень неплохо заботишься о нашей безопасности, а то мы уже трижды погибли бы. И Дити это знает, и Хильда…
— Конечно, знаю, Зебби!
— Мой капитан, прости меня за резкость.
— Ты нам еще понадобишься. Плоть несовершенна — даже твоя. Если нужно, мы уложим тебя и будем по очереди тебя охранять.
— Вот еще!
— Мы будем, Зебби!
— Будем, будем, мой капитан.
— Но я не думаю, что в этом есть нужда. Когда мы сидели на травке и завтракали, кусал нас кто-нибудь? Какие-нибудь блохи?
Мой муж отрицательно помотал головой.
— И меня не кусали, — подтвердила Хильда.
— Я заметила кое-какую живность, — сказала я, — но вреда от нее не было.
— Судя по всему, — продолжал папа, — мы им не по вкусу. Мне вот одна довольно зверского вида тварь обнюхала пятку, но тут же и смылась. Скажи, Зеб, Ая слышит лучше, чем мы с тобой?
— О, гораздо лучше!
— Можно ли запрограммировать ее радар на оповещение об опасности?
Зебадия задумался.
— Так… Сирена предупреждения о столкновении разбудит и мертвого. Если сократить радиус действия этой системы до минимума… Нет, тогда обзор забьет «травой». Мы ведь на земле. Ложные отраженные сигналы.
— Надо вычесть неподвижную картину, Зебадия, — сказала я.
— Да? А как?
— Ая с этим справится. Попробовать?
— Дити, если мы включим радар, то нам точно придется спать внутри. От микроволн свариваются мозги.
— Я знаю, сэр. У Аи глаза по обоим бортам, на носу, на корме, на брюхе и на спинке, так?
— Так. Вот и я говорю…
— Отключи ей радар на брюхе. Боковые локаторы нам ничуть не помешают, если мы ляжем спать под ней.
Зеб изумленно уставился на меня.
— Астронавигатор, вы знакомы с моей машиной лучше, чем я. Я, пожалуй, отдам ее вам.
— Мой капитан, вы уже одарили меня всеми вашими богатствами. Я не Аю знаю лучше: я лучше знаю программирование.
Мы устроили постель под машиной, развернув спальный мешок Зебадии и уложив по бокам брезент. Тетя Хильда вытащила простыни:
— Вдруг кто-нибудь замерзнет.
— Вряд ли, — заметил папа. — Жарко, ни облачка, ни ветерка.
— Ты все-таки держи одну рядом с собой, милый. А это для Зебби. — Она положила на спальный мешок еще пару простыней и улеглась. — Спать, джентльмены. — Джентльмены выполнили распоряжение. — Дити! Все уже легли.
— Сейчас иду! — отозвалась я из машины. Потом сказала: — Здравствуй, Ая.
— Привет, Дити!
— Введи в действие последнюю программу. Выполняй.
Пять радарных экранов зажглись и тут же потускнели до минимума: шестой, подбрюшный, не включился.
— Ты умница, Ая, — сказала я.
— Ты мне тоже нравишься, Дити.
— Конец связи, сестричка.
Я нагнулась, открыла багажник под пультом, вытащила сверток и достала клинки с портупеями. Положив их около двери рядом с оставшейся от завтрака сковородой-саможар-кой из-под оладий, я выскользнула в дверь головой вперед, повернулась, не поднимаясь на ноги, взяла оружие и сковородку и поползла с ними на наше импровизированное ложе. Добравшись до места, я сказала:
— Ваш меч, капитан.
— Дити! Зачем мне меч, я же собрался спать!
— Меч нужен не тебе, а мне. Мне будет спокойнее спать, если мой капитан будет вооружен.
— Гм-м-м… — Зебадия медленно обнажил часть клинка, потом резким движением вогнал его обратно в ножны. — Глупо, конечно… но мне тоже с ним как-то спокойнее.
— Вовсе не глупо. Десять часов назад ты убил этим оружием тварь, которая убила бы меня.
— Виноват… Признаю свою ошибку, принцесса. Дея Торис всегда права.
— Надеюсь, что мой вождь всегда будет придерживаться этого мнения.
— Будет. Поцелуй меня, пожалуйста, и послаще. А для чего этот сосуд?
— Для проверки твоей сирены.
Подарив истребованный поцелуй, я проползла мимо Хильды и вручила папе саблю. Папа просиял:
— Дити, детка, какая ты молодчина! Это как раз то, что нужно: так мне будет гораздо спокойнее. Как ты догадалась?
— Потому что это нам с тетей Хильдой так будет спокойнее. Если наши воины будут вооружены, мы выспимся всласть. — Я чмокнула папу, выползла из-под машины. — Зажмите уши!
Стоя на коленях, я швырнула сковородку как можно выше и как можно дальше, упала ничком и зажала уши ладонями. Когда сковородка влетела в зону микроволнового излучения, в машине раздался жуткий вой: как только она упала на землю, вой прекратился.
— Напомните мне кто-нибудь потом ее подобрать. Спокойной ночи!
Я заползла обратно, улеглась рядом с Хильдой, пожелала ей спокойного сна, велела будильнику у себя в голове разбудить меня через шесть часов и уснула.
Судя по солнцу, проснулась я в четырнадцать ноль ноль, а вовсе не в четырнадцать пятнадцать, и я решила, что мои внутренние часы для Барсума не годятся. Смогут ли они «убавить ход», чтобы приспособиться к суткам на сорок минут длиннее земных? Буду ли я испытывать от этого неудобства? Вряд ли: я всегда умела засыпать в любое время дня. Я чувствовала себя превосходно и была готова к любым приключениям.
Соскользнув с подстилки, я вползла в машину и с наслаждением распрямилась в полный рост. Потом открыла люк в переборке за задними сиденьями, достала несколько шарфов и свою шкатулку с драгоценностями, прошла вперед, в пространство между передними сиденьями и пультом управления.
Сначала я попробовала завязать полупрозрачный зеленый шарфик на манер низа от бикини, но получилось что-то вроде детского подгузника. Тогда я сняла его, сложила уголками и заколола на левом бедре брошкой с камнем. Получилось гораздо лучше. До неприличности прилично, как сказал бы папа. Я обмотала бедра длинной нитью искусственного жемчуга, который прекрасно смотрелся на складках зеленой ткани, и закрепила концы на брошке. Шею я украсила ожерельем из жемчуга и неограненных изумрудов — папиным подарком по случаю получения степени доктора философии.
Когда я надевала браслеты и кольца, послышалось: «Т-с-с!» Поглядев вниз, я увидела в двери голову и руки Хильды. Она прижимала палец к губам. Я кивнула, подала ей руку, помогла подняться и шепотом спросила:
— Спят?
— Как дети.
— Давай-ка мы тебя оденем, «принцесса Тувия».
Тетя Хильда хихикнула:
— Спасибо, «принцесса» Дея Торис.
— Что тебе дать, кроме драгоценностей?
— Что-нибудь, на что их можно нацепить. Хотя бы тот шарф цвета старого золота, если тебе не жалко.
— Конечно, не жалко! Мне ничего не жалко для любимой тети Тувии, а этот шарф как раз все равно что ничего. Куколка ты моя, да мы тебя сейчас так разоденем, что хоть на аукцион выставляй. А ты меня причешешь?
— Причешу! А ты меня! Как неудобно без трельяжа, правда, Дити? То есть прости, Дея Торис.
— Будем трельяжем друг другу, — сказала я. — Мне даже нравится такая жизнь на природе. Моя прапрапрабабушка родила в земляной хижине двоих детей. Только вот… — Я наклонила голову, понюхала собственную подмышку.
— Надо бы нам найти ручей. Эй! Стой тихо. Или ты хочешь, чтобы я эту заколку приколола прямо сквозь тебя?
— Как пожелаешь, милочка. Воду мы найдем: смотри, какая тут трава.
— Трава еще не означает, что тут есть проточная вода. Может, это как раз и есть «мертвое море» Барсума.
— Какое же оно мертвое? — возразила тетя Хильда. — Такое симпатичное местечко.
— Симпатичное, но очень похоже на дно высохшего моря. Кстати, в связи с этим мне пришла в голову одна мысль. Подними волосы, я займусь твоими бусами.
— Какая мысль? — заинтересовалась тетя Хильда.
— Зебадия велел мне подумать над третьей программой бегства. Первые две… я буду говорить описательно, Ая слышит: одна программа приказывает ей доставить нас на определенную высоту над Гнездышком, другая — вернуться туда, где она была до того, как в последний раз получила эту первую команду.
— А я думала, вторая команда должна вернуть нас в то место над Большим Каньоном, разве нет?
— Сейчас да. Но если она получит первую команду сейчас, то это изменит смысл второй команды. Мы очутимся уже не над Большим Каньоном, а снова здесь. В мгновение ока.
— Ну что ж, тебе видней.
— Она так запрограммирована. Нажали на аварийную кнопку — и мы над нашей дачкой. Если там опасно, то даем приказ номер два и она доставляет нас обратно в тот пункт, где был получен приказ номер один. Но там-то тоже опасно, иначе мы не удрали бы оттуда! Значит, нужна третья программа бегства, чтобы оказаться в безопасном месте. Это место, кажется, безопасное.
— Вроде бы тут спокойно.
— Вроде бы да. Ну-ка, дай взглянуть. Милая моя, на тебе навешано больше, чем на елке, а ощущение такое, что ты го-лая-преголая.
— Мы этого и добивались, не так ли? Сядь в кресло второго пилота, я займусь твоей прической.
— Туфли тебе дать? — спросила я.
— На Барсуме?! Дея Торис, спасибо тебе за твои школьные тапочки. Но они мне жмут! Ты что, правда собираешься ходить в туфлях?!
— Тетя Козочка, я занималась каратэ, у меня железные ноги. Я ими доски разбиваю, и ни царапины не остается. Я могу ходить по острому гравию. Слушай, какую бы фразу дать ей в качестве команды? Я собираюсь заложить в Аю по одному аварийному сигналу на каждое пригодное для укрытия место, где нам случится побывать. Так что придумай мне фразочку.
— «Ро-жа, ро-жа, на кого похо-жа».
— Ну Козища! Фраза должна выражать смысл команды. Тогда она легко запомнится.
— Может, просто «Назад»?
— А что, годится. «Назад» будет означать, что мы хотим вот сюда, где мы сейчас. Я это запрограммирую. И налеплю текст прямо на пульт — этот и все остальные. Кто забыл, подсмотрит.
— Но тогда и любой посторонний подсмотрит, если заберется внутрь.
— Пускай подсматривает на здоровье. Ая подчиняется только нашим голосам. Привет, Ая!
— Привет, Дити.
— Определи местонахождение в настоящий момент. Доложи.
— Нет программы.
— Мы что, заблудились?
— Да нет, тетя Хильда. Просто я невнимательная. Ая, проверка программы. Дай дефиницию термина «Домой».
— Отменить все переходы смещения вращения инерциалы. Вернуться на заранее заданную нулевую широту-долготу, зависнуть на высоте два километра от поверхности.
— Произведи поиск в обратном реальном времени последней команды с кодом выполнения «АЯ ПЛУТИШКА, ДОМОЙ!».
— Найдено.
— Составь полный перечень всех переходов смещений вращений инерциалов с момента найденной команды до настоящего момента.
— Составлено.
— Зачти перечень.
— Начальная точка «Домой». Выполнение программы «АЯ ПЛУТИШКА, ОБРАТНО!». Инерциалы сложного маневрирования. Смещение по оси may на десять квантов в положительном направлении. Инерциалы сложного маневрирования. Смещение по оси I на два-два-четыре-ноль-девять-ноль-восемь-два-семь запятая ноль километров. Отрицательный вектор по оси I двадцать четыре километра в секунду. Отрицательный вектор по оси I четыре километра в секунду. Инерциалы сложного маневрирования. Посадка здесь-тогда в ноль-восемь-ноль-два-сорок-девять. Инерциалы посадки в течение восьми часов трех минут девятнадцати секунд до запроса. Инерциалы посадки продолжаются в реальном времени.
— Новая программа. Местонахождение инерциалы здесь-сейчас до получения новой команды обозначается термином «Назад». Доложи новую программу.
— Новая программа кодовое слово «НАЗАД», — ответила Ая, — дефиниция: местонахождение инерциалы здесь-сейчас до получения новой команды.
— Ая, говорю тебе три раза.
— Дити, слышу тебя три раза.
— Новая программа Команда выполнения «АЯ ПЛУТИШКА, НАЗАД». По получении команды переместиться в пункт, обозначенный термином «Назад». Говорю тебе три раза.
— Слышу тебя три раза.
— Ая Плутишка, ты умница.
— Дити, уйди-ка ты от этой гориллы и живи со мной, а?
— Спокойной ночи, Ая. Конец связи. Тетя Хильда, я тебе этого ответа не заказывала, — сказала я самым негодующим тоном, на какой была способна.
— Конечно, не заказывала, Дити. Ты так не сказала бы, я знаю.
— Так откуда он взялся?
— Сознаюсь в содеянном, Дитинька. Помнишь, пару дней назад мы с тобой работали и ты ненадолго отлучилась. Ну, вот я это и записала. Хочешь, сотрем?
Негодование мне плохо удается. Я хихикнула:
— He-а. Хорошо бы Зебадия оказался рядом, когда эта фразочка выскочит в следующий раз. И вообще пора нашим мужчинам просыпаться.
— Им нужен отдых, милая.
— Знаю. Но мне хочется проверить эту новую программу.
— Какая она у тебя была сложная!
— С голоса часто получается сложно. Я больше люблю работать на бумаге. Компьютер не делает скидок. Одна маленькая ошибка может привести к чему угодно, вплоть до катастрофы. А в этой программе есть такие вещи, с которыми я пока что ни разу не сталкивалась. Я ведь по-настоящему не понимаю, что делает папа. Неевклидова n-мерная геометрия выше моего понимания.
— Моего тем более.
— Вот мне и не терпится.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Я тебе не показывала наши микрорации?
— Мне Джейкоб дал.
— У нас их по одной на каждого. Они крошечные, но очень большого радиуса действия. Энергии потребляют меньше, чем карманный калькулятор, а вес — не больше двухсот граммов. Я имею в виду массу, конечно: весят-то они здесь гораздо меньше. И вот сегодня мне пришло в голову, как их можно еще использовать. Ая может работать на их частоте.
— Замечательно. И что же?
— Этой машиной можно управлять дистанционно.
— Но Дити, зачем это нужно?
Я призналась, что не знаю.
— Но ведь Аю можно предварительно запрограммировать на все, что угодно. Например, мы могли бы выйти наружу и приказать Ае по рации выполнить последовательно две программы: «ДОМОЙ» и «НАЗАД». Представляешь, какая у Зебадии будет физиономия, когда он проснется от света прямо в глаза — потому что его машина вдруг пропала, — и что он скажет через два часа, когда она вдруг опять появится откуда ни возьмись.
— Дити, поди встань в угол, как ты только могла придумать такую неостроумную шутку! — Неожиданно тетя Хильда задумалась. — А почему через два часа? Я думала, Ая может переместиться куда угодно совсем без затраты времени.
— Смотря какие у тебя Исходные постулаты, принцесса Тувия. Мы добирались сюда примерно два часа, потому что копались. Ае придется повторить наш маршрут в обратном направлении, потому что она не знает никакого другого маршрута. Хотя постой! — запнулась я вдруг. — Пожалуй, это будет уже четыре часа? Нет, векторы ведь взаимно противоположны, они обратятся в нуль… Но тогда что же, получается, все произойдет мгновенно, мы даже не заметим, что машина исчезала? Или заметим? Тетя Хильда, я не знаю! Ой, ну где же мужчины, что они все дрыхнут! — Вдруг мир покачнулся, и я обомлела от испуга.
— Я уже не дрыхну, — объявил папа: его голова и руки появились в дверном проеме. — О чем это вы тут дискутируете? — На тетю Хильду он посмотрел со сладострастием: — Приходи ко мне, детка, получишь конфетку!
— Пошел прочь, старый волк!
— Хильда, любовь моя, я, пожалуй, продам тебя в Рио и на эти деньги буду жить до конца дней: ты дорогая штучка.
— Я очень дорогая штучка, милый волк. Мне нужно всего-навсего все, что у мужчины есть, до последнего цента, и чтобы меня холили и лелеяли. А в наследство — па-арядочное состояние.
— Постараюсь умереть с па-арядочным банковским счетом, радость моя.
— Какое там: мы с тобой оба уже умерли, наши счета полетели в тартарары, мне не во что завернуться — а я счастлива, как не знаю кто. Лезь сюда, только осторожно, не забудь про радар, и поцелуй меня, волк. Можно даже без конфетки.
— Папа, — спросила я, — Зебадия спит?
— Только что проснулся.
Я сказала несколько слов Ае, потом опять обратилась к папе:
— Крикни Зебадии, что радар отключен, ладно? Можно встать в полный рост, уши не сварятся.
— Ладно, — папа наклони лея и объявил: — Зеб, на горизонте чисто, ее муж ушел.
— Иду! — откликнулся Зебадия. — Скажи Дити, пусть нажарит мяса. — Мой милый появился перепоясанный мечом, со сковородкой из-под оладий в одной руке и простынями в другой. — Ну, что? Готово мясо? — спросил он, потом поцеловал меня.
— Не совсем, сэр, — ответила я. — Сперва пойди подстрели тоута. Или обойдешься бутербродами с арахисовым маслом?
— Не говори неприличностей. Тоута, говоришь?
— Ну да. Тут же Барсум.
— Барсум, да не тоут.
— Если это каламбур, то его и съешь на ужин. С маслом.
— С маслом ни за что. Лучше зашью себе роут.
— Не надо, — сказал папа. — С зашитым роутом трудно есть. И даже разговаривать.
— Если вы трое перестанете говорить гадости, — благонравно сказала тетя Хильда, — то, может быть, я найду что вам пожарить или потушить.
— Я тебе помогу, — отозвалась я, — только можно сначала мы проверим в действии мою программу? Я горю от нетерпения.
— Конечно, Дити. Я и говорю: потушить.
— А ты еще требовала, чтобы мы не каламбурили, — укоризненно сказал папа.
— Какую программу? — встрепенулся Зебадия.
Я рассказала о программе «Назад».
— По-моему, я сделала все точно. Но давайте проверим, это очень просто. Отведи машину на сто метров. Если моя программа работает, то все в порядке. Если нет, то никто ничего не теряет, разве что тебе с папой придется поднатаскать меня по теории вашего искривителя, прежде чем я опять сяду программировать.
— Я не хотел бы отводить машину, Дити, я дрожу над каждым эргом, пока не буду знать, где и когда Аю можно будет заправить. Впрочем… Джейк, какое у тебя минимальное смещение?
— Десять километров. Пространственные кванты для смещения не подходят: слишком мелкие. Но шкала быстро укрупняется — она логарифмическая. Это мелкий масштаб. Средний масштаб — световые годы.
— А крупный тогда что же?
— Гравитационное излучение по отношению ко времени. Этим мы пользоваться не будем.
— Почему, Джейкоб? — спросила тетя Хильда.
— Я боюсь, дорогая, — смущенно сказал папа. — Существуют три основные теории распространения гравитационных волн. На тот момент, когда я конструировал эту аппаратуру, считалось, что одна из этих теорий доказана. А потом другие физики сообщили, что им не удалось воспроизвести результаты. Пришлось мне заблокировать крупный масштаб. — Папа удрученно улыбнулся. — Знаю, что ружье заряжено, а что будет, когда оно выстрелит, — не знаю. Ну, вот я и поставил его на предохранитель.
— Разумно, — согласился мой муж. — Играть в русскую рулетку как-то не хочется. Джейк, ты хотя бы представляешь себе, какие именно возможности ты отсек?
— Прекрасно представляю, Зеб. Число вселенных, доступных нам на этой оси, сокращается с шести в степени шесть в шестой степени до всего-навсего шести в шестой степени. Сорок шесть тысяч шестьсот пятьдесят шесть.
— Ха-ха! Всего-то.
— По-моему, я не сказал ничего смешного, Зеб.
— Джейк, я смеюсь не над тобой, а над собой. Я-то думал, мне предстоит исследовать новые вселенные целую вечность, а оказывается, их всего каких-то там сорок шесть тысяч. Допустим, мне осталось на эту работу еще полвека. Если я не буду ни есть, ни спать, ни играть с котятами, а только обследовать вселенные, то сколько времени я смогу провести в каждой из них?
— Примерно девять часов двадцать минут на каждую, — сказала я. — Если точно, то девять часов двадцать три минуты тридцать восемь целых семьсот двадцать две тысячных секунды плюс.
— Давай уж точно, Дити, — очень серьезно сказал Зебадия. — Если мы будем задерживаться в каждой вселенной на одну минуту, то оставим без обследования почти сто вселенных.
Я начала втягиваться в игру.
— Значит, надо действовать быстрее. Если мы очень постараемся, то сможем обследовать три вселенные в день в течение пятидесяти лет — один из нас на вахте, другой в резерве, остальные двое на отдыхе, и еще останется время на текущий ремонт оборудования плюс несколько часов в увольнении, раз в год. Если будем спешить.
— Нельзя терять ни секунды! — воскликнул Зебадия. — Все по местам! Приготовиться к взлету! Живо!
Я никак не ожидала такого поворота дела, но поспешила занять свое место. Тетя Хильда после секундного замешательства поступила так же, но, затягивая на себе ремни, горестно возопила:
— Капитан! Неужели мы улетаем с Барсума? Неужели?
— Прошу сохранять спокойствие. Ая Плутишка, закрыть дверцы! Пристегнуть ремни и доложить. Второму пилоту проверить герметичность дверцы по правому борту.
— Ремни пристегнуты, — доложила я без выражения.
— Мои тоже. Ох, Боже мой!
— Второй пилот, в мелком масштабе — по оси h вверх — минимальное смещение.
— Установлено, капитан.
— Выполняйте.
Снаружи нас окружало темное небо, земля виднелась далеко внизу.
— Ровно десять километров, — одобрительно сказал мой муж. — Астронавигатору приступить к проверке новой программы. Офицер по науке, наблюдайте.
— Есть, сэр. АЯ ПЛУТИШКА — НАЗАД!
Мы снова находились на земле, там же, где и прежде.
— Офицер по науке, докладывайте, — приказал Зебадия.
— Что докладывать? — потребовала разъяснений тетя Хильда.
— Мы испытали новую программу. Прошла ли она испытание?
— Так… Мы вернулись на прежнее место. В невесомости мы находились секунд десять. По-моему, испытание прошло удачно. Но только…
— Что «только»?
— Капитан Зебби, ты самый гнусный на Земле специалист по розыгрышам! И не только на Земле, на Барсуме тоже. Значит, это все-таки ты вывалил фруктовое желе ко мне в бассейн!
— Я тогда был в Африке.
— Значит, ты это подстроил!
— Хильда, помилуй! Я не говорил, что мы улетаем с Бар-сума. Я сказал, что нельзя терять ни секунды. Нам еще столько всего нужно обследовать. Вот мы и не теряем.
— Ну хорошо, а мои шмотки? Все висело на правом крыле. И где, спрашивается, они теперь? Болтаются в стратосфере? А где приземляться? Все, они пропали.
— Я думал, ты предпочитаешь одеваться по-барсумиански?
— Да, но только по собственной воле, а не по чужой! Кроме того, они Дитины, она просто дала их мне поносить.
Я потрепала ее по руке.
— На этот счет не волнуйся, тетя Хильда. Я тебе дам еще. Вернее, подарю. — Несколько мгновений я раздумывала, потом твердо сказала: — Зебадия, ты должен извиниться перед тетей Хильдой.
— Ах ты. Боже мой… Шельма! Шельма, милая…
— Что, Зебби?
— Прости меня, я не хотел создавать у тебя впечатление, что мы улетаем с Барсума. Я куплю тебе новые вещи, на твой размер. Мы быстренько смотаемся назад на Землю…
— Нет уж, Боже упаси! Там пришельцы. Я их боюсь.
— Я тоже. Я не договорил: на Землю-без-буквы-J. Она так похожа на нашу, что, может быть, там в ходу американские деньги. А если нет, то у меня есть золото. Или на что-нибудь выменяем. Ради тебя, Шельма, я пойду на воровство. Мы отправимся в Феникс-без-буквы-J — завтра же — сегодня мы будем осматривать эту планету — твою планету — и мы будем на твоей планете столько, сколько ты захочешь. Достаточно ли этого? Или мне еще сознаться в том, что я вывалил желе к тебе в бассейн — хотя я не вываливал?
— Ты правда не вываливал?
— Честное слово.
— Ну ладно. Вообще-то это было забавно. Интересно, кто же тогда, если не ты? Может, пришельцы?
— У них розыгрыши погрубее. Шельма, милая, я не единственный фокусник в твоем цирке. Далеко не единственный.
— Кто его знает. Ну ладно, Зебби: поцелуй Шельму, и помиримся.
На земле, под правым крылом, мы обнаружили нашу одежду, а под левым — вещи наших мужей. Зебадия озадаченно посмотрел на них.
— Джейк! Хильда, кажется, была права. Я как-то совсем забыл, что это барахло висело у нас на крыльях.
— Так как ты объяснишь, что с ним произошло, сын?
— Не знаю, что и думать.
— Я тоже не понимаю, милый, — вставила тетя Хильда.
— А ты, дочь? — спросил папа.
— По-моему, я понимаю… но лучше помолчу.
— Зеб, машина ведь не двигалась. Вместо этого…
— Как не двигалась? — перебила тетя Хильда. — Джейкоб, разве мы не взлетали вверх? Мы же были там — пять минут назад.
— Да, радость моя. Но мы попали туда не двигаясь. Движение есть нечто вполне определенное: последовательная смена местоположений, длящаяся некоторое время. Но тут ничего не длилось. Мы не занимали последовательные положения между здесь-тогда и там-тогда.
— Не понимаю, — покачала головой тетя Хильда. — Мы же — вж-ж-жик! — взлетели в небо, потом — вж-ж-жик! — сели туда, откуда взлетели.
— Дорогая моя, не было никакого «вж-ж-жик»! Дити, объясни.
— Не знаю, сумею ли… Не уверена, что для этого существуют обозначения. Тетя Хильда… Зебадия… Речь идет о прерывности. Понимаете, машина…
— А! Понял, — сказал Зебадия.
— А я нет, — упорствовала тетя Хильда.
— Вот смотри, Шельма, — сказал мой муж. — Машина тут. Дзынь! — она исчезает. Наша одежда падает на землю. Через десять секунд — хлоп! — мы снова там же, откуда исчезли. Но наши шмотки уже на земле. Теперь понятно?
— Кажется — кажется, да. Понятно.
— Рад, что тебе понятно. Потому что мне совершенно непонятно. Для меня это волшебство.
— Волшебство, — заявила я, — это символ для любого непонятного процесса.
— Вот и я говорю, Дити: волшебство. Джейк, а если бы машина находилась в закрытом помещении? Что-нибудь изменилось бы?
— Как сказать… Это беспокоило меня в первый раз, когда мы с Дити совершили смещение на Землю-без-буквы-J. Я тогда специально вывел нашу машину из гаража. Но, как мне кажется теперь, важно не то, что здесь, а то, что в пункте назначения. Там должно быть пусто — по-моему. Но проверять это экспериментально я бы не стал: страшновато.
— А интересно было бы. Запустить беспилотную машину. Вывести на цель, которую не жалко. Небольшой астероид. Что получится — беби-солнце?
— Не знаю, Зеб. К тому же лишнего оборудования для таких целей у меня нет. Этот аппарат я строил три года.
— Ну, подождем еще несколько лет. Да, Джейк… воздух тоже имеет массу.
— Это тоже меня тревожило. Но ведь всякая масса, кроме вырожденной, представляет собой в основном пустое пространство. Воздух — я имею в виду воздух на Земле на уровне моря — имеет плотность примерно в тысячу раз меньшую, чем человеческое тело. Тело — это в основном вода, а вода охотно принимает в себя воздух. Не стану утверждать, что никакого эффекта нет вообще: дважды мне казалось, что при смещении или вращении у меня повышается температура, но это могло быть и просто от волнения. У кого были неприятные ощущения?
— У меня нет, Джейк.
— Я себя чувствовала хорошо, папа.
— У меня был приступ морской болезни. Но Дити меня вылечила, — сказала тетя Хильда.
— И у меня тоже был, дорогая моя. Но в данном случае мы переместились в вакуум и обсуждаемый феномен в принципе не мог иметь места.
— Папа, — сказала я, — с нами не случилось ничего плохого, а почему — нам знать не обязательно. Фундаментальное положение эпистемиологии, на котором зиждутся и три основных утверждения семантики, и теория информации, гласит, что наблюдаемый факт не требует доказательства. Он просто есть, и все тут. Пускай над этим ломают голову философы, им все равно больше нечего делать.
— Правильно! — воодушевилась Хильда. — Вы тут все такие умные — совсем затюкали бедную Шельмочку. Может, сходим погулять?
— Непременно, милая, — согласился мой муж. — Вот только сперва прикончим то мясо, что ты нам поджарила. Или потушила?
