ТЯЖЕСТЬ НЕБЕС
© Н. Романецкий, перевод
По помещениям орбитальной станции разнесся голос:
— Всем факел-пилотам! Немедленно явиться к коммодору!
Джо Эпплби выключил душ, намереваясь послушать сообщение, но продолжения не последовало.
Меня это не касается, подумал он с удовольствием, я в отпуске.
Но не мешало бы убраться побыстрее. Пока не передумали…
Он оделся и, выйдя из душевой, зашагал по коридору. Коридор проходил по внешнему кольцу станции — этакого огромного колеса, висящего в небе, и медленное вращение этого колеса рождало силу, прижимающую ноги к полу, — некое подобие гравитации.
Едва Джо достиг своей каюты, громкоговоритель повторил:
— Всем факел-пилотам — явиться к коммодору! — И через мгновение добавил: — Лейтенанту Эпплби — явиться к коммодору!
На этот раз Эпплби с удовольствием — и достаточно грязно — выругался.
Каюта коммодора была переполнена. Кителя большинства присутствующих украшали серебристые факелы — эмблемы факел-пилотов. Лишь главный врач да сам коммодор Бэррио носили эмблемы ракетчиков.
— …ситуацию, — сказал коммодор, когда Эпплби вошел в каюту. Скользнув взглядом по опоздавшему, коммодор закончил: — Таким образом, станцию «Прозерпина» может спасти только аварийный прыжок к Плутону. Есть ли вопросы?
Вопросов у присутствующих не нашлось. У Эпплби вопросы были, но он, как всякий опоздавший к командиру, решил не высовываться.
— Прекрасно, — подытожил Бэррио. — Джентльмены, этот кусок по зубам лишь факел-пилотам. Кроме того, дело касается лишь добровольцев.
Отлично, подумал Эпплби. Сейчас найдется прыткий юнец, и остальные смогут со спокойной совестью очистить помещение. Этак я даже успею на следующий шаттл. И вниз, к Земле…
— Добровольцев попрошу остаться, — сказал коммодор. — Остальные могут быть свободны.
Превосходно, подумал Эпплби. Только не бросайся к дверям сломя голову, малыш. Держись с достоинством и постарайся затесаться между парнями повыше ростом.
Парни повыше ростом остались сидеть на месте. Низкорослые последовали их примеру.
Джо Эпплби почувствовал себя обманутым, но сыграть отступление в одиночку пороху не хватило.
— Благодарю вас, джентльмены, — спокойно сказал коммодор. — Не могли бы вы подождать в кают-кампании?
Эпплби, недовольно ворча, тут же растворился среди серебристых факелов. Конечно, он хотел бы смотаться к Плутону, но не в тот момент, когда в кармане лежат отпускные документы!..
Как и все факел-пилоты, он поплевывал на огромные расстояния. Это старики-ракетчики смотрят на такие полеты испуганными глазами. Для факельного же корабля, с его постоянным ускорением, сходить к Плутону — как два пальца о… Впрочем, стариков можно понять. По тем орбитам, какими пользовались ракетчики, Юпитер и обратно — это пять лет жизни. До Сатурна вдвое дольше. Уран — еще вдвое, Нептун… Что же касается Плутона, то на эту планету ни один ракетный корабль вообще никогда не покушался — для такого полета нужны мафусаилы, которым не жалко выбросить из жизни девяносто лет. А потому плацдарм на Плутоне завоевали лишь факельные корабли. С их помощью и создали станцию «Прозерпина». Криологическая лаборатория, пункт наблюдения за космической радиацией, обсерватория, занимающаяся измерением параллаксов, физическая лаборатория — и все это в пятислойном куполе, защищающем людей и оборудование от невыразимого космического холода…
А примерно в четырех миллиардах миль от станции «Прозерпина» Джо Эпплби шагал за одним из товарищей по профессии в кают-кампанию.
— Эй, Джерри! — окликнул он. — Не скажешь ли мне, куда это я собрался добровольцем?
Джерри Прайс оглянулся:
— Э, да тут припозднившийся Джо Эпплби!.. О’кей, но с тебя выпивка.
Сказано — сделано. Когда они расположились за столиком в кают-кампании, Джерри объяснил, что с «Прозерпины» пришла радиограмма. На станции эпидемия болезни Ларкина.
Эпплби присвистнул. Болезнь Ларкина вызывалась мутировавшим вирусом, по-видимому, марсианского происхождения. В крови заболевшего резко падало количество эритроцитов. Затем — очень быстрая смерть. При лечении помогал только метод массированного переливания крови в течение всего периода болезни.
— А посему, мой мальчик, — заключил Джерри, — кому-то придется на всех парах нестись к Плутону с запасом консервированной крови.
Эпплби нахмурился:
— Мой отец в свое время дал мне два совета — всегда держать рот на замке и никогда не лезть в добровольцы!
Джерри ухмыльнулся:
— В добровольцы мы вроде бы и не лезли…
— А на сколько рассчитан полет? Дней на восемнадцать? Дело в том, что у меня кое-какие обязательства на Земле.
— Восемнадцать дней полет длится при одном g. А в данном случае, я думаю, перегрузки будут покрепче. У них там кончаются запасы крови. Да и доноров не осталось.
— Покрепче — это сколько? Полтора g?
Прайс пожал плечами:
— Полагаю, два.
— Два g?!
— А что такого? Люди выдерживали и побольше…
— Ага, конечно! При кратковременном импульсе… А тут речь идет о днях. Два g, да будет тебе известно, великолепно сажают сердце. Особенно, если еще придется вставать…
— Тебе-то чего скулить? Вряд ли тебя выберут, раз у них есть такая героическая натура, как я. Так что когда будешь в отпуске, вспоминай обо мне. Я буду ангелом милосердия, с мрачной решимостью на лице попирающим бездонные пустыни Космоса… Возьми-ка мне еще выпить.
А ведь он прав, подумал Эпплби. И поскольку нужны всего два пилота, то у меня есть хороший шанс попасть на следующий шаттл.
Он достал из кармана черную записную книжку и с энтузиазмом принялся изучать номера телефонов.
— Сэр, вы — лейтенант Эпплби?
Джо обернулся. За спиной стоял посыльный коммодора.
— Да, я — лейтенант Эпплби.
— Сэр, коммодор просит вас немедленно явиться к нему.
— Иду! — Джо поймал взгляд Джерри. — Так кто из нас более героическая натура?
— Ты, разумеется! — Джерри улыбнулся, — Не взять ли мне на себя заботу о твоих обязательствах на Земле?
— Перебьешься!
— Перебьюсь, конечно… Что ж, парень, удачного тебе полета!
У коммодора Бэррио сидели врач и какой-то лейтенант, выглядящий старше Джо.
— Присаживайтесь, Эпплби, — сказал Бэррио. — Вы знакомы с лейтенантом Клюгером? Это ваш капитан. А вы пойдете вторым пилотом.
— Слушаюсь, сэр!
— Эпплби, мистер Клюгер — самый опытный факел-пилот из тех, что у нас есть. А вас выбрали потому, что, по медицинским данным, у вас исключительная выносливость к перегрузкам. Это будет тяжелый полет, Эпплби.
— Каков уровень перегрузок, сэр?
Бэррио заколебался. И наконец сказал:
— Три с половиной g.
Три с половиной g!.. Джо мысленно присвистнул. Это не перегрузки — это испытание на разрыв…
— Прошу прощения, сэр, — запротестовал врач, — но максимум, что я могу разрешить, это три g.
Бэррио нахмурился:
— По закону, право окончательного решения принадлежит командиру корабля. И от этого решения зависят три сотни жизней!
— Доктор, — сказал Клюгер, — давайте-ка еще раз посмотрим график.
Врач протянул ему через стол лист бумаги. Клюгер развернул его таким образом, чтобы Джо мог видеть изображенную на нем кривую.
— Вот как это выглядит, Эпплби, — сказал Клюгер.
Кривая на графике сначала медленно опускалась, а затем резко падала вниз. Врач коснулся указательным пальцем точки перелома.
— Вот это, — сказал он бесстрастно, — момент, когда доноры так же начинают страдать от нехватки крови, как и прочие больные. И если запасы не восполнить, положение быстро становится откровенно безнадежным.
— Откуда взялась эта кривая? — поинтересовался Джо.
— Так выглядит графическое отображение эмпирического уравнения болезни Ларкина, рассчитанного для двухсот восьмидесяти девяти больных.
Эпплби обратил внимание на вертикальные линии, пересекающие график. Каждая линия была помечена цифрами, выражающими ускорение и время. Возле крайней правой линии было написано: «1 g — 18 дней». Это означало, что, совершив рейс со стандартным ускорением, они прибывали на станцию «Прозерпина» к тому времени, когда эпидемия успевала выкосить весь персонал и спасать становилось некого. Два g сокращали продолжительность рейса до двенадцати дней семнадцати часов, и в этом случае жертвами болезни становилась половина колонии. Тройные перегрузки улучшали ситуацию, но количество погибших все еще было велико.
Теперь Джо понимал, почему коммодор настаивал на рискованных трех с половиной g. Вертикальная линия, помеченная этими цифрами, пересекала кривую в том месте, где она резко поворачивала вниз, и полет должен был продлиться девять дней и пятнадцать часов. Таким путем они сумели бы спасти почти всех, но — Господи! — что это должен быть за рейс!
Продолжительность полета уменьшалась обратно пропорционально квадрату ускорения. Для восемнадцати дней требовалось всего одно g, тогда как для девяти дней нужно было уже четыре. А вот четыре с половиной дня обеспечивались уже фантастическими шестнадцатью# И кто-то в уголке графика написал эти два числа — 4,5 и 16.
— Слушайте, ведь эти данные рассчитаны для факел-автомата! Как раз то, что надо. Есть в нашем распоряжении факел-автомат?
— Да, есть, — тихо сказал Бэррио. — Вот только каковы его шансы?
Джо заткнулся. Корабли-автоматы частенько терялись даже в пространстве между внутренними планетами. Вероятность же того, что такой корабль сумеет попасть в зону радиоконтроля на расстоянии в четыре миллиарда миль… М-да-а-а!
— Разумеется, мы сделаем такую попытку, — пообещал Бэррио. — И если факел-автомат доберется до зоны радиоконтроля, я немедленно сообщу вам. — Он повернулся к Клюгеру. — Итак, ваше решение, капитан. Времени у нас мало.
— Ну что вам далась эта половина g? — сказал Клюгер врачу. — Помнится, я читал сообщение о шимпанзе, которого крутили на центрифуге очень долго и при очень больших перегрузках…
— Да, но это был шимпанзе, а не человек!
— А сколько тот шимп выдержал, док? — выпалил Джо.
— Три с четвертью в течение двадцати семи дней.
— Вот это да! И в каком виде он был после окончания испытания?
— А ни в каком, — коротко сказал врач.
Клюгер посмотрел на график, перевел глаза на Джо и наконец повернулся к коммодору:
— Ускорение будет в три с половиной g, сэр.
— Тогда вперед, — кивнул коммодор. — Отправляйтесь в лазарет. У вас очень мало времени.
Спустя сорок семь минут их уже упаковывали в противоперегрузочные капсулы разведывательного факельщика «Саламандра».
«Саламандра» была пристыкована к орбитальной станции. Джо, Клюгер и их сопровождающие прошли по стыковочному туннелю, связывающему ось станции со шлюзом корабля. После полной промывки желудка и дюжины процедур и инъекций Джо чувствовал себя преотвратно.
Хорошо еще, подумал он, что старт производится в автоматическом режиме.
Разведывательный корабль предназначался для полетов при очень высоких ускорениях, и рычаги управления располагались над противоперегрузочными капсулами так, что до них можно было дотронуться пальцами, не поднимая высоко руки. Врач и ассистент впихивали в капсулу Клюгера, а два медицинских техника занимались Джо.
— Нижнее белье гладкое? — спросил один из них. — Складок нет?
— Полагаю, все в порядке.
— И тем не менее придется проверить.
Он провел руками по телу Джо, а затем занялся устройствами, необходимыми любому человеку, вынужденному в течение нескольких дней находиться в одном и том же положении.
— Трубка слева от вашего рта — это вода, в двух справа — глюкоза и бульон.
— Пища только жидкая?
Парящий в воздухе врач повернулся к Эпплби и строго сказал:
— В этом полете ничего твердого вам не понадобится, не захочется и не должно быть. А кроме того, будьте осторожны при глотании.
— Я уже сталкивался с перегрузками, док!
— Конечно, конечно. Но все-таки будьте осторожны.
Противоперегрузочная капсула была очень похожа на ванну. Правда, размеры ее были побольше, да и жидкость, заполнявшая ванну, была поплотнее воды. Сверху ванна закрывалась прикрепленной к ее краям резиноподобной пленкой. При перегрузках человек должен плавать в жидкости, упакованный как бы в кокон из пленки. А сейчас, в состоянии невесомости, пленка, кроме всего прочего, еще и не позволяла жидкости удрать из ванны.
Сопровождающие помогли Эпплби разместиться в центре капсулы и прикрепили его к пленке липкими лентами. Затем голову и шею Джо разместили в специальном подголовнике, который можно было подогнать по размерам персонально к каждому пилоту.
Врач перебрался к капсуле Джо и спросил:
— Все в порядке?
— Да.
— Не забудьте, что я сказал о глотании. — Врач повернулся к Клюгеру. — Мы закончили, капитан. Разрешите покинуть ваш корабль?
— Да, спасибо, док!
— Ну, удачи вам!
Медики удалились.
Рубка «Саламандры» не имела иллюминаторов. Впрочем, в них и нужды не было. Прямо перед лицом Джо расположилась приборная панель, на которой разместились дисплеи с данными контроля аппаратуры и экран радара. Возле лба находился окуляр коэлостата. Едва стыковочный туннель отошел от «Саламандры», на приборной панели вспыхнул зеленый cm на. i.
Клюгер поймал взгляд Джо в зеркале, установлю м к >м i кред ними.
— Второй, докладывайте!
— Минус семь ноль четыре. Система ориентации — на режиме. Факел разогрет. Корабль к старту готов.
— Проверим ориентацию.
Окуляр коэлостата опустился к глазам Клюгера. Тот некоторое время смотрел в окуляр, потом сказал:
— Продублируйте меня, Джо.
— Есть, сэр!
Джо тронул кнопку, и окуляр опустился к его лицу. Изображения трех звезд совмещались точно на пересечении волосков.
— Лучше и быть не может, капитан.
— Запросите разрешение на старт.
— «Саламандра» — к центру управления. Прошу разрешения на «Прозерпину». Автоматический старт по компьютерной программе. Проверка систем закончена, по всем параметрам зеленые огни.
— Центр управления — к «Саламандре». Старт разрешен… Удачи вам, парни!
— Капитан, разрешение на старт получено. Минус три ноль-ноль.
Произнося привычные слова, Джо угрюмо думал о том, что мог бы сейчас находиться уже на полпути к Земле. Ну какого черта военным всегда достаются всякие неожиданные спасательно-освободительные задания?!
А потом таймер начал отщелкивать последние тридцать секунд, и он напрочь забыл о своем несостоявшемся отпуске. Им овладело ликующее ожидание старта, привычная страсть пилотов. Лететь… не важно куда… Хоть к черту на рога, но лететь! И когда включился факел, Джо не выдержал и улыбнулся.
А потом на него обрушился новый вес собственного тела.
При трех с половиной g он весил теперь шестьсот тридцать фунтов. Джо почувствовал, как на него улеглась железобетонная плита. Она прижала его голову к подголовнику, сдавила грудную клетку, сделала его абсолютно беспомощным. Он изо всех сил старался расслабиться, позволить жидкости окружить тело со всех сторон. Это для обычного, кратковременного стартового рывка требовалось собраться и напрячь все мышцы, здесь же, наоборот, нужно будет находить в постоянном расслаблении.
Он старался дышать неглубоко и медленно. Атмосфера в рубке состояла из чистого кислорода, и такого дыхания вполне хватало, чтобы кровь насыщалась животворным газом. Но даже для такого дыхания требовалось предпринимать немалые усилия. А как трудится сердце, старающееся прогнать потяжелевшую кровь через суженные перегрузкой сосуды!.. Боже, помоги мне, мысленно взмолился он. Я просто не сумею это выдержать. Да, однажды я сумел пройти через четыре g в течение девяти минут, но, кажется, тогда не было так плохо…
— Джо! Джо!
Эпплби с трудом открыл свинцовые веки и попытался встряхнуть головой. Голова встряхиваться не пожелала.
— Слушаю, капитан.
Джо видел в зеркале лицо Клюгера, обвисшее и искаженное. А потом ему и вовсе показалось, что на него смотрит оскалившийся в дьявольской улыбке череп.
— Проверить ориентацию! — скомандовал череп.
Джо позволил руке плавать и лишь свинцовыми пальцами коснулся кнопок управления прибором.
— Мы точно на курсе, капитан.
— Очень хорошо! Свяжитесь с Луной.
Станция слежения на Земле экранировалась факельной струей, но Луна была почти прямо по курсу, и Джо вызвал на связь лунную станцию. Оператор продиктовал ему данные наблюдения за стартом «Саламандры» и добавил к ним цифры, полученные с Земли. Джо повторял цифры вслух, а Клюгер вводил их в бортовой компьютер.
Когда работа закончилась, Джо обнаружил, что напрочь забыл за нею о своем невыносимом весе. Зато теперь он почувствовал себя хуже, чем когда-либо. Отчаянно ныла шея, и, кажется, под левой икрой все-таки образовалась складка. Он поерзал, пытаясь разгладить ее, но стало только хуже.
— Как дела, капитан?
— Все в порядке. Отдыхайте, Джо. Я беру первую вахту на себя.
— Есть, сэр!
Джо попытался выполнить приказ, но тут же понял, каково отдыхается человеку, придавленному железобетонной плитой. Тело было переполнено болью, а пресловутая складка превратилась в главного врага. Кроме того, все сильнее ныла шея — похоже, он просто вывихнул ее при старте. Джо попытался повернуть голову по-другому и тут же понял, что для нее существует всего два положения — плохое и хуже некуда. Тогда он закрыл глаза и попытался заснуть.
Через десять минут он убедился, что к человеку, все мысли которого заняты всего тремя вещами — ноющей шеей, складкой под ногой и железобетонной плитой на груди, — сон не придет.
Слушай, малыш, сказал он себе, ведь эти перегрузки не на один час. Расслабься, отнесись к ним проще, иначе задолго до конца полета получишь адреналиновое истощение. Как там говорится, в нашем Уставе? «Идеальный пилот всегда должен быть расслаблен и спокоен. Сангвиник по темпераменту, он никогда не должен обращать внимания на мелкие неприятности…» Эх, хотел бы я посмотреть на сукиного сына, приросшего задницей к удобному креслу! Хотел бы я посмотреть, как бы он писал эту чушь, встретившись с «мелкой неприятностью» в лице трех с половиной g!.. А впрочем, прекрати, парень! Давай-ка переключимся на что-нибудь более приятное. Хотя бы на девочек, да будут благословенны их тела и души!
Это был испытанный прием. Воспоминания о подружках не раз помогали ему преодолевать скуку миллионов миль космических путешествий. Однако на этот раз Джо достаточно быстро убедился, что призрачный гарем обманул его надежды. Сладостные воспоминания не включали воображение, и потому он забыл о своих гуриях и вновь окунулся в несчастье…
Проснулся он в поту. Ему приснился кошмарный сон. Будто бы он направляется к Плутону, и полет происходит при очень больших перегрузках.
Боже! Да это же вовсе не сон!
Тяжесть, казалось, возросла еще больше. Когда он шевелил головой, рождалась режущая боль в боку. Он задыхался, пот ручейками струился по лицу. Ручейки заливали глаза, и Джо попытался вытереть лицо рукой. Но тут обнаружилось, что рука ему не подчиняется, а кончики пальцев и вовсе онемели. Собрав все силы, он все-таки сумел передвинуть руку по груди и вытер глаза. Лучше не стало.
Он уставился на хронометр интегрирующего акселерографа и попытался вспомнить, когда же ему следует заступить на вахту. Не сразу, но до него дошло, что с момента старта минуло уже шесть с половиной часов.
Боже, да ведь ему давно пора сменить капитана!
Он перевел взгляд на зеркало. Лицо Клюгера было по-прежнему перекошено дьявольской усмешкой, глаза закрыты.
— Капитан! — крикнул Джо.
Клюгер даже не пошевелился. Джо потянулся к кнопке сигнала тревоги, но тут же передумал: пусть бедняга хоть чуть-чуть поспит.
Но кто-то на борту и вкалывать должен… А посему пора прочистить себе мозги и браться за дело!
Акселерометр показывал заданные три с половиной g, судя по показаниям приборов, факел пребывал в штатном режиме, радиометр констатировал утечку менее десяти процентов от опасного уровня.
Интегрирующий акселерограф высвечивал на дисплее время, прошедшее с момента старта, а также скорость и пройденное расстояние. Последние величины определяла инерционная система навигации: ведь определить свое местоположение по ориентирам в пустом космосе, как известно, не просто. Под этими тремя числами светились еще три. Это были те же самые величины, но полученные расчетным путем. Сравнивая эти пары, Джо легко мог определить, насколько фактическое местоположение корабля соответствует расчетному. Факел был включен менее семи часов назад, скорость была около двух миллионов миль в час, а пройдено было уже более шести миллионов миль. Еще на одном дисплее горели эти же параметры, но скорректированные с учетом гравитационного поля Солнца. Впрочем, этот дисплей Джо полностью игнорировал — в районе земной орбиты солнечное влияние не превышает одной двухтысячной g и учитывается в расчетных данных.
Сравнив показания, Джо с удовлетворением отметил, что параметры, определенные инерционной системой, вполне согласуются с расчетными. Тем не менее он решил произвести проверку и по данным внешних наблюдателей.
И Земля, и Луна теперь одинаково экранировались конусом факела, а потому Джо крутил ручки до тех пор, пока радар не нацелился на Марс. Тогда он отправил сигнал «Где я нахожусь?» Ответа ждать не стал — сигнал достигнет станции слежения на Марсе только через восемнадцать минут. Вместо этого он взялся за коэлостат. Совмещенное изображение трех звезд слегка размазалось, но погрешность была слишком мала для того, чтобы произвести коррекцию. Тогда Джо зарегистрировал все свои манипуляции в бортжурнале.
А закончив работу, почувствовал себя намного хуже, чем раньше. Теперь ныли уже и ребра, а каждый вздох вызывал в легких острую боль. Из-за недостаточной циркуляции крови руки и ноги занемели. Он пошевелил ими, но это лишь привело к появлению «мурашек на теле» и утомило его. Тогда он замер и принялся наблюдать за увеличением скорости. За каждый час скорость возрастала на семьдесят семь миль в секунду. Или более чем на четверть миллиона в час. Цифры были потрясающие, но Джо впервые в жизни завидовал пилотам ракетных кораблей. Да, им требуется целая вечность, чтобы добраться куда-либо, но зато с каким комфортом они к этому «куда-либо» летят!
Без факельных кораблей человек вряд ли отважился бы на освоение планет, расположенных дальше Марса. Е = MС2. Масса — это энергия, и фунт песка способен выдать из себя пятнадцать миллиардов лошадиных сил в течение часа. В атомных ракетах используется всего лишь доля процента этой энергии, тогда как в факельных кораблях выгребают четыре пятых. Конвертерная камера факельного корабля — самое настоящее крошечное солнце, и частицы вырываются из нее почти со скоростью света.
Эпплби всегда гордился тем, что он факельщик, но сейчас было не до гордости. Ноющая боль из шеи перетекла в голову. Ему хотелось согнуть колени, но, лежа в противоперегрузочной капсуле, делать этого не стоило. В придачу, лежащая на животе железобетонная плита уже вызывала тошноту. А Клюгер оказался способным дрыхнуть в такой обстановке, черт бы его подрал!.. И как они могут рассчитывать, что человек сумеет выдержать подобные условия?! Прошло всего восемь часов, а у него уже совершенно нет сил. Так откуда взять их на целых девять дней?..
Позже — он уже потерял всякое представление о времени — Джо услыхал, как его зовут по имени.
— Джо! Джо!
Боже, да дайте же человеку умереть спокойно!.. Глаза Джо блуждали, он никак не мог найти зеркало.
— Джо! Вам пора сменить меня… Я совсем спекся.
— Есть, сэр…
— Проверьте местоположение и ориентацию, Джо. У меня что-то не получается.
— Я это уже сделал, сэр.
— Сделали?.. Когда?
Взгляд Джо медленно переместился на хронометр. Однако чтобы разглядеть цифры, ему пришлось закрыть один глаз.
— Примерно шесть часов назад.
— Что?.. Сколько же сейчас времени?
Джо молчал. Да отвяжись же ты от меня, думал он.
— Кажется, я был в отключке, — пробормотал Клюгер. — Какова ситуация?
Джо молчал. Клюгер повысил голос:
— Я жду доклада, второй!
— Что?.. О, все в порядке: идем точно по расчетным… Капитан, я, похоже, вывихнул ногу. Как бы на нее взглянуть?
— Да плюньте вы на свою ногу!.. Какие были данные?
— Какие данные?
— Какие данные!.. Очнитесь, мистер! Вы на вахте.
Чья бы корова мычала, подумал со злобой Джо. И если ты не оставишь этот тон, я плюну не на ногу, а на тебя…
— Данные, второй, — повторил Клюгер.
— Что?.. Возьмите из бортжурнала, если вам без них не обойтись…
Джо ожидал после такого своего ответа потока бранных слов, но ничего не произошло.
Когда он открыл глаза в следующий раз, Клюгер, кажется, снова «был в отключке». Джо не мог вспомнить, проверял ли капитан его действия по бортжурналу. Более того — он не мог вспомнить, заносил ли вообще хоть какую-то информацию в бортжурнал. Потом он решил, что настала пора провести следующую проверку местоположения корабля, но его мучала страшная жажда, и надо было сначала попить. Пил он очень осторожно, но все же капелька воды умудрилась попасть в дыхательное горло. Приступ кашля отозвался болью по всему телу и скрутил его настолько, что в мыслях не осталось ничего другого, кроме отдыха.
Немного отдохнув, он взглянул на хронометр.
Так, двенадцать часов и… Нет, минуточку! Сутки и двенадцать часов… Да этого же просто не может быть!
Джо перевел взгляд на другие приборы. Скорость «Саламандры» уже превысила десять миллионов миль в час, и они находились на расстоянии более девяноста миллионов миль от Земли, успев выйти, таким образом, за пределы марсианской орбиты.
— Капитан! Эй! Лейтенант Клюгер!
Лицо Клюгера по-прежнему походило на ухмыляющуюся маску. Охваченный паникой, Джо пытался оценить сложившуюся ситуацию. Три звезды в коэлостате вновь превратились в одну. Стало быть, либо корабль вернулся на идеальный курс самостоятельно, либо Клюгер произвел коррекцию. А может, это дело рук второго пилота?.. Чтобы разобраться, Джо решил просмотреть бортовой журнал. Найдя нужную кнопку, он с трудом нажал ее.
А потом обнаружил, что забыл остановить перемотку. Запись прокрутилась до самого старта и переключилась на воспроизведение. Свободные от информации участки проскакивали на большой скорости, и лишь там, где была зарегистрирована речь, лента замедлялась. Джо прослушал собственный рапорт о первой проверке местоположения, затем ознакомился с сообщением станции слежения на Фобосе, спутнике Марса. Фобос сообщал, что «Саламандра» находится на расчетной траектории, и под конец поинтересовался: «Куда это вы мчитесь, как на пожар?»
Оказалось, что несколькими часами ранее Клюгер и в самом деле произвел коррекцию. Лента, проскочив пустой участок, снова замедлилась: Клюгер диктовал кому-то письмо. Письмо было достаточно бессвязным и оказалось незаконченным. Один раз Клюгер прервался, крикнув: «Джо! Джо!» — и Джо услышал собственный ответ: «Да заткнись ты, ради Бога!» Странно, он совершенно не помнил об этом.
Джо знал, что должен заняться каким-то делом, но совершенно не мог припомнить — каким. Он слишком устал, чтобы думать, да и все тело его терзала боль. Только ноги были от нее свободны — он их попросту не чувствовал.
Джо закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. А когда снова открыл их, дисплей показывал, что со старта прошло уже почти трое суток. И тогда Джо заплакал…
…Звонок гремел безостановочно. Джо осознавал, что на борту общая тревога, но не испытывал к этому факту ни малейшего интереса. Лишь хотелось капельку тишины… Онемевшие пальцы напрочь не желали искать выключатель, но Джо сумел заставить их проделать это и даже принудил пальцы нажать кнопку. Потом он собрался отдохнуть от совершенного подвига. И тут в рубке раздался голос Клюгера:
— Джо!
— Ну что еще?
— Джо, не засыпайте, или я снова включу сигнал тревоги. Вы слышите меня?
— Да…
Так этот гром — твоих рук дело, подумал Джо. Черт бы тебя побрал!..
— Джо, мне надо поговорить с вами. Я больше не могу.
— Что — не могу?
— Я больше не могу выдерживать эти перегрузки. Они убивают меня…
О черт, подумал Джо. Неужели ты включил весь этот гром из-за такой ерунды!
— Я умираю, Джо. Я ничего не вижу. Я должен выключить факел. Я должен сделать это.
— Ну так что вам мешает? — раздраженно сказал Джо.
— А вы не понимаете?.. Вы должны поддержать меня. Мы сделали все, что смогли, но это невозможно выдержать… Так должно быть отражено в бортжурнале. Тогда все будет нормально.
— Что должно быть отражено?
— Черт, да сосредоточьтесь вы! Я не могу много говорить. Наш диалог будет записан в бортжурнал. Вы должны сказать… сказать, что перегрузки стали просто невыносимыми и пора выключить факел. Иначе нам конец… Я соглашусь с вами, и все будет нормально… — Сдавленный шепот Клюгера был еле слышен.
Джо не имел ни малейшего представления, о чем Клюгер говорит. Он даже не мог вспомнить, зачем Клюгеру понадобились эти дикие перегрузки.
— Джо, поторопитесь!
Господи, ну что ты ко мне пристал? — подумал Джо. Сначала разбудил за каким-то чертом! И теперь покоя не даешь…
— Отстаньте от меня, — пробормотал он. — Лучше поспите…
Он задремал, но звонок тут же разбудил его. Теперь пальцы Джо быстро нашли кнопку, и звонок заткнулся. Но Клюгер снова включил сигнал тревоги. Джо снова выключил. Наконец Клюгер угомонился — наверное, устал, — и Джо смог заснуть.
Очнулся он от ощущения свободного падения. И все еще пребывая в экстазе — ведь тяжесть и боль исчезли без следа, — вдруг осознал: он по-прежнему на борту «Саламандры», а «Саламандра» летит к Плутону. Что же случилось? Неужели они уже достигли цели? Да нет, приборы показывали, что со старта минуло четыре с небольшим дня. Так что же?.. Порвалась лента с программой? Барахлит автопилот?.. И тут он вспомнил свое последнее пробуждение.
Боже, Клюгер-таки выключил факел!
С физиономии Клюгера исчезла дьявольская усмешка, черты его лица казались обрюзгшими и старыми.
— Капитан! — позвал Джо. — Капитан Клюгер!
Веки у Клюгера задрожали, губы шевельнулись, но Джо ничего не услышал. Он выскользнул из капсулы, переплыл к Клю-геру и завис над ним.
— Капитан, вы слышите меня?
— Мне пришлось сделать это, парень, — прошептал Клюгер. — Я спас наши с тобой жизни. Ты сумеешь лечь на обратный курс?
Глаза Клюгера открылись, но смотрел он куда-то в пространство, за пределы рубки.
— Послушайте, капитан! Я должен снова включить факел.
— Что? Нет, Джо! Нет!!!
— Я должен.
— Нет! Это приказ, второй!
Эпплби пристально посмотрел в глаза Клюгера, а потом ребром ладони ударил его в челюсть. Глаза Клюгера закрылись, тело обмякло. Джо отыскал трехпозиционный переключатель и перевел его с положения «Первый пилот, второй пилот» в положение «Только второй пилот». Рычаги управления у капсулы Клюгера теперь ничем не управляли. Бросив взгляд на капитана, Джо обнаружил, что голова того свалилась с подголовника. Джо водрузил голову на место, тщательно закрепил ее липкой лентой и вернулся в свою капсулу. Здесь он столь же тщательно разобрался с собственной головой и потянулся к кнопке включения автопилота. Существовала какая-то причина, из-за которой они должны были продолжить полет, но даже под страхом смертной казни он бы не смог вспомнить эту причину. Он и не стал ее вспоминать. Он просто нажал на кнопку, и обрушившаяся тяжесть раздавила его в лепешку…
…На этот раз из полусна-полусмерти его вытащило ощущение головокружения. Головокружение продолжалось несколько секунд, появились даже позывы к рвоте. К счастью, рубка перестала вращаться вокруг него, и он принялся разбираться в показаниях приборов. Оказывается, «Саламандра» только что прошла половину пути, и теперь перегрузки ускорения сменились перегрузками торможения. Скорость, превысившая три миллиона миль в час, теперь будет снижаться так же неуклонно, как возрастала, но и за это придется платить старую цену — три с половиной g.
Джо вдруг пришло в голову, что о случившемся событии надо бы доложить капитану — пусть хоть чуть-чуть порадуется парень.
— Капитан! Эй, капитан!
Клюгер не пошевелился.
Джо позвал его еще раз, а потом нащупал пальцем кнопку сигнала тревоги.
Клюгер от звона не проснулся. Проснулась память Джо. Он тут же выключил сигнал, но вместо звона на него обрушилось чувство раскаяния. А к физическим перегрузкам, едва он вспомнил неприглядные факты, добавились стыд, ощущение утраты и паника. Он понимал, что все случившееся следует отразить в бортжурнале, но не мог найти слов. Как никогда разбитый и уставший, он отказался от своего намерения и тут же впал в забытье.
Проснулся он от какого-то беспокойства. Что-то его мучило, что-то он должен сделать… чем-то он должен помочь Клюгеру… Чем?.. Факел-автомат…
Точно, вот оно! Если автоматический корабль достиг Плутона, все их мучения столь же автоматически завершаются. Посмотрим-ка… Со старта прошло уже более пяти дней. Если автомат сумел добраться до цели, то…
Он прокрутил ленту назад и отыскал записанную информацию. Информация была следующей: «Орбитальная станция — к «Саламандре». С чрезвычайным сожалением сообщаем, что факел-автомату не удалось достичь назначенного места. Надеемся только на вас. Бэррио».
Увлекаемые тремя с половиной силами тяжести, по щекам Джо покатились слезы слабости и разочарования.
На восьмые сутки он понял, что Клюгер мертв. Он понял это не по зловонию разлагающейся плоти — он не был способен отличить его от острого запаха своего собственного тела, — и не потому, что капитан ни разу не проснулся ни в момент разворота, ни позже — всякое чувство времени было Джо утрачено. Но ему приснилось, что Клюгер зовет его: «Джо! Джо! Скорей!» — а он так придавлен тяжестью, что даже не может ответить.
Сон казался настолько реальным, что Джо попытался ответить капитану уже после того, как проснулся. И посмотрел на Клюгера в зеркало. Лицо Клюгера не изменилось, но Джо со слабым ужасом понял, что капитан мертв. И тем не менее попытался разбудить его сигналом тревоги. В конце концов он сдался — пальцы его стали багровыми, и он не чувствовал своего тела ниже поясницы. Ему показалось, что он тоже умирает, и он вдруг ощутил от предчувствия этого события самую настоящую радость. А потом вновь погрузился в летаргическое забытье, ставшее его нормальным состоянием.
Когда после более чем девяти дней полета автопилот выключил факел, наступившая невесомость не привела Джо в сознание. Очнулся он позже, обнаружив себя плавающим в воздухе посреди рубки — каким-то образом его тело умудрилось выбраться из противоперегрузочной капсулы. Чувствовал он приятное томление и зверский аппетит. По большому счету, именно голод его и разбудил.
Оглянувшись по сторонам, Джо вспомнил, как и зачем он здесь оказался. Он подтянулся к своему пульту и проверил приборы. Ничего себе! — прошло уже два часа, как наступила невесомость.
По плану режим сближения нужно было рассчитать еще в полете, скорректировать после наступления невесомости, набить на перфоленту и поставить перфоленту в автопилот. Джо же ничего этого не сделал и потерял целых два часа.
Он проскользнул между капсулой и пультом и вдруг почувствовал, что у него парализованы ноги. Впрочем, Бог с ними — ни в невесомости, ни в капсуле ноги не нужны. Главное, что руки хоть и плоховато, но слушаются.
Обнаружив мертвое тело Клюгера, он был по-настоящему потрясен, но тут же заставил себя успокоиться и взяться за работу.
Самым плохим было то, что он не имел ни малейшего понятия, где находится «Саламандра». Плутон мог быть за миллионы миль отсюда, а мог оказаться совсем рядом — так сказать, сразу за бортом. Не исключено, что его уже заметили и даже передали параметры режима сближения. Самое время проверить бортжурнал.
Сообщения Джо обнаружил сразу: «Прозерпина» — «Саламандре». Слава Богу, вы появились! Вот элементы подлета».
Далее перечислялись временные характеристики управления факелом, а также расстояния, пеленги и допплеровское смещение.
Спустя некоторое время: «Вот новые, уточненные параметры. «Саламандра», спешите!»
И еще через несколько минут: «Саламандра», почему не включаете факел? В порядке ли ваш компьютер? Можем произвести для вас все расчеты».
Мысль о том, что кто-либо, помимо факельщика, может рассчитать маневр факельного корабля, показалась Джо совершенно абсурдной. Он спешно взялся за работу, но тут же обнаружил, что руки не справляются с привычным делом — пальцы нажимали не те клавиши, и приходилось постоянно вносить исправления. И только через полчаса он сообразил, что проблема заключается не только в пальцах. Проблемой оказались сами по себе столь привычные и хорошо знакомые баллистические расчеты.
Он не мог рассчитать предстоящий маневр.
«Саламандра» — к «Прозерпине». Передайте параметры маневра для выхода на околопланетную орбиту».
Ответ пришел настолько быстро, что Джо понял: они все сделали, не дожидаясь его запроса. С нудной тщательностью он набил перфоленту и ввел ее в автопилот. И только тут заметил величину перегрузки для торможения. 4,3 g…
Четыре с лишним собственных веса!..
Боже, а он-то рассчитывал, что сближение произойдет на одном g! Впрочем, так бы оно и было, если бы он не потерял целых три часа…
Но это же нечестно! Они не имеют права требовать от него такой маневр!
Рыдая, как ребенок, Джо вполз в противоперегрузочную капсулу, устроил голову в подголовнике и нажал кнопку, переключающую управление кораблем на автопилот.
У него было несколько минут свободного времени, и он потратил их на капризные жалобы. Как они могли предложить ему такой маневр?.. Черт возьми, ему самому следовало произвести расчеты!.. Вечно его водят, как барана на поводке!.. Эх ты, покладистый Джо, с которым все делают, что им вздумается… И этот чертов Клюгер здесь, улыбается, как дурак, а сам всю работу свалил на него, Джо!.. Если бы ты, Клюгер, не был таким болваном-энтузиастом, если бы…
И тут его снова расплющила железобетонная плита.
Когда шаттл с Плутона подошел к «Саламандре», встречающие нашли на ее борту один труп, одного почти мертвого человека и пребывающий в целости и сохранности груз драгоценной крови.
А потом к Плутону пришел транспортный корабль, доставивший на «Саламандру» новых пилотов и забравший домой Эпплби. Джо оставался в лазарете, пока его не отправили для дальнейшего лечения на Луну. Перед отбытием он, в сопровождении главного врача станции, явился к Бэррио. Коммодор грубовато сообщил ему, что, выполняя это задание, факел-пилот Эпплби проделал отличную… дьявольски отличную работу. А когда беседа закончилась, и врач помог факел-пилоту Эпплби подняться из кресла, тот вдруг сказал:
— Эй, коммодор!
— Я слушаю тебя, сынок.
— Ну-у… есть одна вещь, которую я не понял… э-э… я не понимаю… э-э… почему я должен ехать… ну-у… в гериатричекую клинику в Луна-Сити. Это ведь… э-э… для стариков. Вот это я… э-э… не понимаю, сэр, и… э-э…
— Я уже объяснял вам, Джо, — прервал его врач. — У них самая лучшая физиотерапия. Нам даже пришлось обращаться для вас за специальным разрешением.
— Но, сэр… э-э… — Джо выглядел растерянным. — Мне кажется смешным, ехать в стариковский… э-э… госпиталь.
— Так надо, сынок.
Джо смущенно улыбнулся:
— О’кей, сэр, если вы так… э-э… считаете.
Джо и врач направились к выходу.
— Доктор, — позвал коммодор. — Задержитесь ненадолго. Посыльный, помогите мистеру Эпплби.
— Джо, вы доберетесь без меня?
— Ну конечно… э-э… мои ноги много лучше.
Опираясь на посыльного, Джо вышел.
— Доктор, — сказал Бэррио. — Давайте-ка начистоту… Он поправится?
— Нет, сэр.
— Но хотя бы лучше ему станет?
— Чуть-чуть, пожалуй… Во всяком случае, при лунном тяготении ему будет легче пользоваться тем немногим, что у него еще осталось.
— А умственные функции?
Врач помолчал и сказал:
— Видите ли, сэр… Дело в том, что большие ускорения убыстряют процесс старения. Ослабевают соединительные ткани, разрываются капилляры, многократные перегрузки изнашивают сердечную мышцу. Плюс гипоксия вследствие недостаточного снабжения мозга кислородом.
Коммодор трахнул кулаком по столу.
— А вы взгляните на случившееся иначе, сэр, — мягко посоветовал врач.
— Какое, к черту, иначе! — взорвался коммодор. — Вспомните, каким он был прежде. Совсем ребенок, подвижный, веселый и… И посмотрите на него теперь. Это же старик, дряхлый старик, понимаете?!
— И все-таки взгляните на происшедшее иначе, — настаивал врач. — Да, вы пожертвовали одним человеком. Зато спасли двести семьдесят.
— Пожертвовал одним человеком?! Если вы имеете в виду Клюгера, то он награжден орденом посмертно. Его жена уже получает пенсию. Это лучшее, на что может рассчитывать любой из нас… Но нет, доктор, я думаю вовсе не о Клюгере.
— Я тоже, — тихо сказал врач.
