Глава семнадцатая
ЛЕНТА БАРОНА
Габи выглянула из укрытия и прислушалась.
— Можно выходить, их уже нет.
— Подожди. Вдруг еще кто-то бродит рядом.
Артем прижался к скрывавшему их камню и потянул Габи назад.
— Я слышала двигатели уходящих катеров. Они уплыли.
— Так быстро?
Они просидели в этом каменном мешке не меньше шести часов. Егеря прочесали весь остров, но никто не удосужился заглянуть под скалу у самой воды. Обломки породы, рассыпавшись беспорядочным нагромождением, породили множество щелей, проходов и небольших пещер. В одной из них они и спрятались.
— Ты боишься?
— Еще чего. Просто не горю желанием познакомиться с твоими соотечественниками.
— Идем, — Габи засмеялась и первой вышла из укрытия.
Солнце уже садилось, и теперь скала над головой окрасилась в бурый цвет перезревшей вишни. Море застыло, будто гладь притихшего пруда. Артем прошел вдоль берега и поглядел из-за обрыва на опустевший пейзаж острова. Дом метеорологов отбрасывал длинную зловещую тень. Перед дверью сиротливо белел оставшийся без хозяев мяч. Рядом валялся сброшенный с крыши кем-то из моряков, флаг с черной свастикой. Габи спросила:
— Артем, мы должны решить, что нам делать дальше.
— Будем ждать возвращения наших.
— Они не вернутся. Я уверена, они считают, что нас схватили егеря.
— А как же механик? Ему же перевязки нужны. Почему командир не подождал нас?
— Не вини его, Артем. Ты кому-нибудь говорил, что мы уйдем смотреть остров?
— Нет, не говорил.
— И наверняка никто не обратил внимания, когда мы ушли. А когда командир заметил, что нас нет, то решил, что уже поздно.
— Все равно будем ждать. Что нам еще остается делать?
— Артем, это безрассудно. Через несколько дней, а может, уже завтра, сюда пришлют новую метеогруппу. Я думаю, сегодня мы еще можем переночевать в доме, а утром нужно отсюда убираться.
— Нет! — его передернуло от одной мысли о ночевке в доме метеорологов. Вспомнилась лужа крови и распластавшийся в ней немец. — Уж лучше под открытым небом. Да и как мы уплывем отсюда? И куда?
Габи не ответила и, присев на прибрежный валун, задумалась. Глядя на еле заметную вдали полоску материка, она что-то прикидывала и, наконец сказала:
— Неделю назад я послушалась и пошла с тобой. Теперь ты, Артем, послушайся меня. Здесь есть лодка, я видела. Мы сможем доплыть до Большой земли и попробовать добраться до Инсбрука. Молчи! Я знаю, это трудно, но все же возможно. И это лучше, чем сидеть здесь и ждать твоих друзей. Поверь мне, они не вернутся. Наверняка командир наблюдал в перископ, как егеря перевернули здесь все вверх дном. А еще я знаю, как поступят в штабе береговой обороны. Сюда пришлют самолеты и катера. Специалисты шаг за шагом будут обследовать остров, выясняя причину нападения на метеостанцию. Надо уходить отсюда, и как можно скорее. Ночью погода может измениться, и тогда мы будем обречены. Ты должен решиться и сделать правильный выбор. Другого выхода у нас нет. И еще: давай пороемся в доме и поищем тебе какую-нибудь подходящую одежду. Не спорь! Твоя сразу вызовет уйму ненужных вопросов.
Артем с удивлением посмотрел на Габи. Все время, сколько он ее знал, его не покидало ощущение, что эта хрупкая, изящная немка будто высечена из камня. Воля, решительность и твердость били из нее фонтаном. Он не мог не признаться себе, что в их дуэте его номер всегда второй. И добивалась Габи этого очень тонко и умно.
— Я перед тобой пасую. Меня не покидает ощущение, что я говорю не с тобой, а с твоим отцом.
— Так ты согласен?
Артем взял паузу на раздумье. Конечно, Габи была права. Но оставить последнее слово за собой он был просто обязан.
— Сейчас мы уплывем, но потом будем искать способ, как найти мою лодку!
— Непременно. Пошли на ту сторону, там на берегу есть шлюпка.
— И запомни, я это делаю только ради того, чтобы спасти тебя, а вовсе не из-за того, что мог испугаться вашу береговую оборону.
— Не сомневаюсь.
— И потом, мы с тобой сейчас члены одного кружка любителей металла. Как же ты будешь без меня слушать наш любимый «Сквилер» или «Мастерплан»?
— Без тебя никак.
Артем важно кивнул.
— Держись за меня и не пропадешь. Пошли за бугор, там я видел шлюпку.
Габи улыбнулась, принимая правила игры, и, изображая покорность, пошла вслед за Артемом, специально отставая на полшага.
Ведро с рыбой забрали, но удочки и весла по-прежнему лежали на дне лодки. Габи схватилась за нос лодки и попыталась столкнуть ее в воду, но, заметив возмущенный взгляд Артема, молча посторонилась, корректно уступая место мужчине. Последний раз Артем брал в руки весла, когда еще в институте их факультет, ориентированный на службу на флоте, решили погонять на гребных байдарках по Неве. Тогда дело закончилось стертыми в кровь ладонями и возможностью лишний раз закосить в лазарете. Сейчас история повторялась. Широкая и тяжелая шлюпка упорно отказывалась держать курс в сторону материка. Приноравливаясь к ее неповоротливости, Артем налегал то на одно весло, то на другое. Раздраженно ворча, он глядел на выписываемые им на воде восьмерки, но всем видом пытался показать, что так оно и должно быть. Дескать, таким манером они быстрее достигнут цели.
Габи ему не мешала, решив, что времени у них вполне достаточно и спешить некуда, а мужское эго требует радикального выхода. Она смотрела по сторонам и ничем не выражала озабоченности по поводу его выкрутасов. Наконец, приспособившись, Артем кое-как добился от шлюпки послушания и, сообразив, что перед лицом он должен видеть заходящее солнце, — тогда за спиной будет берег, налег на весла.
Когда лодка наконец уткнулась носом в песок пустынного пляжа, солнце уже село, выглядывая из-за горизонта узким серпом. Ладони Артема превратились в два сплошных волдыря, руки и плечи онемели, а глаза не раскрывались от едкого пота, но зато он поймал на себе восхищенный взгляд Габи, и это была лучшая награда за его мучения. Пляж плавно переходил в заросший пустырь, а невдалеке виднелись крыши небольшого хутора. Решив, что молодые парень с девушкой не вызовут подозрения, они решились подойти к домам и разузнать — где находятся? Заросшее по пояс травой поле пересекала извилистая грунтовая дорога. Габи с Артемом шли, держась за руки, когда вдруг увидели, что их догоняет серый, крытый брезентом грузовик. Прятаться было поздно. Остановившись у обочины, они поджидали приближающиеся фары. Габи вышла вперед и, шепнув Артему: «старайся молчать», подняла руку. Машина затормозила. Через стекло улыбался солдат в немецкой форме. Не обращая внимания на Артема, он подмигнул и участливо спросил:
— А что делает прекрасная фройлен в вечерний час у дороги?
— Ты куда едешь? — не обращая внимания на его сально улыбающуюся физиономию, грубовато спросила Габи.
— А куда фройлен надо?
— Куда фройлен надо, ты туда не доедешь. Так говори — куда тебя черти несут?
Немец засмеялся и, кивнув на Артема, ответил:
— Он пусть лезет в кузов, а фройлен садится в кабину. Довезу вас до Мидделбурга. Кстати, мое сердце свободно.
Внезапно Габи заметила приближающийся белый автобус с нарисованным на дверях и капоте красным крестом. Это был явно лучший вариант, чем нахально ухмылявшийся солдафон.
— Зато мое занято! — отрезала она и хлопнула по капоту. — Проезжай! Нам не нужен Мидделбург.
Водитель с недовольной гримасой рванул с места, оставив за собой облако пыли. Габи вышла перед автобусом и взмахнула обеими руками. Но водитель неожиданно отрицательно покачал головой и сделал попытку ее объехать. Сидевшая рядом женщина в белом чепчике безразлично взглянула на молодую пару и уже хотела отвернуться, как вдруг ее взгляд упал на сумку с красным крестом, перекинутую через плечо Габи. Она приказала водителю остановить автобус.
— Вы, наверное, добираетесь в Кельн?
— Да, — не моргнув глазом, соврала Габи.
— Садитесь. Нам тоже туда. Какое горе, какое горе!
Женщина тяжело вздохнула.
— По радио говорили, что погибших уже тысячи. Полгорода сгорело. Во всем Кельне не осталось ни одной целой крыши, а уж об окнах и говорить нечего.
Габи, ничего не понимая, кивала и тяжело вздыхала. Но, к счастью, женщина ни о чем их не спрашивала, а сама говорила не умолкая.
— Вы, дорогуша, умничка, что откликнулись на призыв нашего руководителя Имперской медицины Леонардо Конти. В такой час ни один медицинский служащий не должен остаться в стороне. Вы при каком-то госпитале или занимаетесь частной практикой?
— Частной, — осторожно ответила Габи. — Но я твердо решила, что не останусь в стороне от людского горя.
— А ваш спутник? — женщина впервые взглянула на Артема. — Он тоже медик?
— Да! — ответила Габи. Благо, здесь ей врать не пришлось, и ответ получился более чем уверенный. Но она посчитала, что вдаваться в подробности лучше не стоит.
— А вы слыхали, говорят, из всех зданий в городе остался целым только Кельнский собор? На него не упала ни одна бомба. Наверное, он под защитой Бога.
Габи никак не могла понять, что случилось в Кельне. Лишь спустя час из сбивчивого рассказа медсестры выяснилось, о чем идет речь.
…31 мая 1942 года англичане впервые бомбили Германию, используя так называемые «налеты тысячи». И первой жертвой стал старинный город Кельн. Это была лишь первая ласточка в нескончаемой череде бомбежек. Посеянный нацистским правительством ветер теперь превратился в бурю, но пожинал ее немецкий народ. А знаменитый Кельнский собор оставался цел потому, что благодаря своей высоте и своеобразной форме был отличным ориентиром для английских летчиков, и они берегли его для следующих налетов. Это уже потом немцы привыкнут к бомбежкам и безразлично будут слушать по радио, как исчез с лица земли еще один их город. А тогда новость о жертвах Кельна всколыхнула весь народ. Тысячи волонтеров, врачей, работников «Красного креста» потянулись в старинный город, чтобы хоть как-то помочь и облегчить страдания ни в чем не повинных людей.
Медсестра Ирма рассказала, что их автобус отправлен муниципалитетом небольшого приморского городка. Но, на беду, в поселке не осталось ни одного доктора. Поскольку все врачи были мужчины, их забрали на фронт. Осталась она одна, но у нее за плечами лишь курсы полевых медсестер. Ирма горько улыбнулась и сказала, что польза будет больше от автобуса, чем от нее.
Артем весь путь молчал, глядя в окно на проплывающие мимо дома да на редкие бредущие навстречу повозки беженцев. Неожиданно в свете фар выросла фигура размахивающего руками мужчины и попыталась остановить автобус. Водитель нервно нажал на клаксон и дернул руль в сторону. Тогда мужчина встал перед капотом на колени и выкрикнул:
— Дави меня или остановись!
Автобус встал. Ирма недовольно свесилась с двери и уже хотела разразиться бранью, как вдруг увидела лежащего у дороги мальчишку.
— О Господи! Что с ним?
Мальчик лежал неподвижно, вытянув по швам тощие руки. Разорванная в нескольких местах рубашка от пояса до воротника была сплошь окрашена кровью.
— Умоляю вас! Помогите! Это мой сын.
— Да как же я помогу? Ему операция нужна! — Ирма растерянно опустилась перед мальчиком на колени. — Чем же его так?
— Я, старый дурак, виноват! — мужчина, сдерживая рвущиеся слезы, схватил медсестру за руку. — Заклинаю, не бросайте нас. У вас же красный крест нарисован. Не бросайте! У него там осколок. Я за ревом коров не услышал гул самолета и свет во дворе зажег, а он, ирод, нам на хутор бомбу сбросил. Пресветлейшая фрау, помогите! Я за вас до конца жизни молиться буду! Вы сможете, я знаю.
— Да ничего я не могу! — в сердцах воскликнула Ирма. — Давайте его в автобус. Мы в Кельн добираемся. По дороге будет Тилбург. Может, там врача найдем.
— До Тилбурга он не дотянет, — сказал мужчина, и его плечи затряслись в беззвучном плаче.
Артем и Габи помогли занести мальчика в автобус. При каждом движении тощее тельце содрогалось от боли, и с губ срывался стон. По пальцам Артема потекла теплая кровь, и он почувствовал, как в груди поднимается буря протеста. Это верх несправедливости! Так быть не должно! Этот маленький человек, не проживший и свой первый десяток лет, должен учиться в школе, а не ловить животом осколки. Почувствовав, как горло у него перехватило от сбившегося дыхания, Артем положил мальчика на деревянное сиденье и разорвал на нем пропитанную кровью рубашку.
— У вас есть медицинский инструмент? — спросил он Ирму.
— А вы что — доктор? — недоверчиво спросила Ирма, взглянув на Артема так, как будто впервые увидала появившееся у нее в автобусе привидение.
— Давайте быстрее все, что у вас есть! — прикрикнула на нее Габи. — Вы разве не видите, что он врач!
Артем решительно отломал от скамейки спинку, соорудив импровизированный стол. Порывшись в ящике, предоставленном медсестрой, он с удивлением обнаружил среди незнакомых лекарств ампулы с морфием. Но главное — там был скальпель.
— Горячую воду сможете сделать?
— Да, у нас есть керосиновая горелка!
Ирма засуетилась, услышав в голосе Артема металл.
— Сейчас я вскипячу в кастрюле.
Вспомнив, что у Габи в сумке есть одноразовые шприцы, Артем надломил ампулу с морфием. Эмоции, сделав свое дело, ушли в сторону. Остались лишь холодная голова и твердые руки, да еще кое-какой накопленный на флотской службе опыт.
Завернув мальчику веко и проверив действие наркотика, Артем начал готовиться к операции. Из раны торчали втянутые туда осколком обрывки рубашки. Прежде всего следовало избавиться от них. Благо в медицинском ящике Ирмы было много чего полезного. Нашлись даже марлевые повязки и белые докторские шапочки. Еще немного, и Артем почувствовал бы себя, как в операционной на лодке. Медсестра заискивающе спрашивала:
— Что еще угодно господину доктору? Промокнуть вам лоб?
Но не привыкший к ассистенткам Артем резко оборвал ее:
— Сам разберусь. Теперь не мешайте и закройте дверь!
Операция шла долго. Весь забрызганный кровью, Артем наконец положил на стол продолговатый осколок и сказал отцу:
— Забирайте на память.
Но старый немец схватил кусок железа и швырнул в открытое окно.
— Правильно, — согласился Артем. — Такое лучше побыстрей забыть. Сейчас наложу швы, и ваш сын сможет доехать до Тилбурга. А там ищите больницу. Он потерял много крови, хотя я уверен, что теперь ему ничего не грозит.
Наложив последний шов, Артем почувствовал невероятную усталость. Ноги тряслись, глаза закрывались сами собой. Из последних сил он стянул перчатки, умылся, лег на заднее сиденье и забылся глубоким сном. Но перед тем как уснуть, услышал, как Ирма спросила Габи:
— А господин доктор едет с вами?
— Да, господин доктор едет со мной.
Габи сказала это с такой гордостью и с ударением на слове «доктор», что Артем не удержался от улыбки. А затем он провалился в темноту.
Кельн представлял собой жуткое и унылое зрелище. Улицы уже разгребли от завалов, пожары погасили, но в воздухе витал стойкий запах гари. Серые, мрачные люди рылись в руинах и прерывали это занятие лишь для того, чтобы вытереть слезы на перепачканном сажей лице. Встретившись с одним из таких людей взглядом, Артем понял, что он совсем еще не знал, что такое война. В небе кружились стаи ворон и выискивали незамеченные людьми жертвы для своего пиршества. По улицам бродили собаки и, не опасаясь жителей, рылись вместе с ними в развалинах.
В город автобус прибыл в полдень. Ирма сразу побежала искать штаб «Красного креста». Вернувшись, она похвасталась, что ее определили в санитарный поезд, который повезет пострадавших жителей в Мюнхен. Там тихо, нет бомбежек, а в окрестностях прекрасный лечебный воздух. Автобус останется, а она должна через пару часов быть на вокзале.
— Вы можете остаться здесь, — сказала она Габи. — Там дальше по улице находится военный госпиталь. Ваши с господином доктором руки вполне могут там пригодиться.
Но Габи думала иначе. Расположенный на юге Германии Мюнхен — это уже почти Австрия. А там до Инсбрука рукой подать.
— Ирма, возьми нас с собой! — Габи подхватила медсестру под руку. — В поезде от нас будет больше пользы. Посуди сама — здесь сейчас нужны не мы, а пожарные и трактора, мы будем только путаться под ногами. Раненых уже развезли по больницам и госпиталям. А в санитарном поезде мы сможем действительно помочь. И потом, мы с тобой уже сдружились, а здесь я, кроме тебя, никого не знаю.
Ирма согласилась. Ей сразу понравилась эта молодая пара. А уж после того, как этот молчаливый парень так блестяще прооперировал мальчишку, она весь оставшийся путь смотрела на него с немым восхищением.
— У меня в направлении есть еще две пустые строки. Я могу вас вписать.
— Спасибо, Ирма! Ты самая лучшая!
Габи благодарно обняла медсестру.
— Ганс нас сейчас отвезет на вокзал, — сказала растроганная Ирма. — А начальнику поезда я скажу, что вас направила наша местная больница во Флиссингене.
Поезд шел до Мюнхена двое суток, и Артем все это время честно отрабатывал их билет. Медперсонал сразу признал в нем своего и, оценив работу его скальпеля, поставил Артема на конвейер. Габи не отходила от него ни на шаг. С каждой проделанной операцией он рос в ее глазах, как чудотворец, раздаривающий жизни налево и направо. В короткие паузы Артем сидел у окна, а Габи прижималась к его плечу и говорила:
— Артем, я в восхищении от того, что ты делаешь.
Он только устало улыбался в ответ. В последнее время он научился молчать. Глядя на чужое горе, он понял, что уже никогда не станет таким, каким был прежде. Все меняется: реки, горы; меняются и люди.
Мюнхен встретил их проливным летним дождем. Грузовики с красными крестами развозили раненых по окрестным санаториям и больницам. В общей суматохе Артем с Габи сумели незаметно покинуть санитарный поезд, и уже через час стояли у дороги, голосуя на Инсбрук.
Артем по-разному представлял их приезд в имение баронессы Шварценберг. Габи рассказывала, что ее бабушка живет в замке, но он думал, что здесь имеется в виду переносное значение этого слова. Какие могут быть замки в двадцатом веке? А потому, когда в лесу, на холме, вдруг выросла настоящая цитадель с высоченными каменными стенами, бойницами и башнями, он опешил.
— К моей бабушке положено обращаться — высокоблагородие, — пояснила Габи, — но ты можешь говорить ей — милостивая госпожа.
Когда в дверях появился камердинер в белых гольфах и парике, Артему показалось, будто он попал на съемки фильма о средневековье. Выслушав Габи, камердинер поклонился и важно произнес:
— Урожденная баронесса Анна Шварценберг примет вас.
Бабушка Габи оказалась сухой улыбчивой фрау в широком платье, таком же, как на картинах эпохи рыцарства. Артем был потрясен видом ее немыслимого парика с вплетенными перьями каких-то пестрых птиц. Баронесса очень долго смотрела на них, и, глядя на толстые линзы ее очков, Артем засомневался, действительно ли она их видит или поворачивается на голос. Но Анна Шварценберг вдруг распахнула руки и радостно, неожиданно звонким голосом, воскликнула:
— Габи, девочка моя! Как же я рада тебя видеть! А этот молодой человек — твой избранник? Ты нас представишь друг другу?
Артем театрально выступил вперед и, поддавшись непонятному порыву, склонился и поцеловал баронессе руку.
— Прелестно! Прелестно! Сразу чувствуются благородные корни. Габи, дитя мое, я уверена, что ты мне о многом хочешь рассказать. Клаус, проводи молодого человека в его комнату, а мы с Габи поделимся новостями.
Предоставленная Артему комната была размером с хороший зал. Единственное огромное окно выходило на широкое зеленое поле.
«Такое я уже видел, — подумал он. — На таком поле принято играть в гольф».
Нижняя часть окна была прозрачной, а верхняя представляла собой витраж, и солнечные лучи создавали на противоположной стене гигантский герб в виде щита. На покрытых гобеленами стенах висели обнаженные шпаги и мечи. В углу, опираясь на алебарду, стоял рыцарь, поблескивая на свету отполированными доспехами. Артем с интересом рассматривал картины и оружие, когда за ним зашла Габи.
— Бабушка приглашает нас на ужин.
— Ужин — это хорошо, — пробуя в руке эфес шпаги, рассеяно ответил Артем. — Ужин в замке при свечах — это впечатляет. Я ведь правильно понял? Будут свечи? Электричества в замке нет?
Артем вопросительно взглянул на Габи, затем сделал выпад и ткнул шпагой рыцарю в шлем.
— Перестань дурачиться. В замке есть все. Но это некий антураж, так сказать, дань традициям. И еще я должна кое о чем тебя предупредить.
— О чем?
Артем взмахнул шпагой, с трудом выходя из образа мушкетера. Он заметил, что Габи смущена, и это его удивило.
— Прости мне мои фантазии. Я сказала бабушке, что ты из рода знаменитых русских промышленников. Кажется, там были какие-то Петровы.
— Ну что же, я тебя понимаю. Одно дело привести знакомиться к баронессе какого-то доктора, и совсем другое — знаменитого промышленника! У вас тоже любят пустить друг другу пыль в глаза.
— Артем, бабушка серьезно относится ко всяческим титулам и званиям. Простим ей ее слабости. Она знакома со многими представителями вашей царской династии и может без запинки перечислить весь род Шварценбергов от его зарождения, с указанием всех заслуг. Но для меня все это пустой звук. Так что не принимай близко к сердцу. Кстати, как ты относишься к лошадям?
— Я их боюсь.
— Ну что же, это поправимо. А еще я сказала бабушке, что мы с тобой помолвлены.
Артем громко расхохотался.
— Габи, ты что, предлагаешь мне руку и сердце? Ты хочешь, чтобы я на тебе женился?
— Ну, если я устраиваю тебя как приложение к баронскому титулу.
— К чему приложение? К какому титулу? — Артем растерянно улыбался, не понимая, как ко всему этому относиться. — Это что, шутка такая?
— Какие уж тут шутки? Так уж получилось, что я осталась единственной наследницей всего этого замка, сотен гектаров лесов и полей. Ну и, естественно, титула. А ты, как мой супруг, можешь стать бароном.
— Невероятно! — Видя, как смущена девушка, Артем понял, что говорит она вполне серьезно. — Барон Петров! Бред!
— Ты забыл добавить приставку «фон», и произносить надо мягче. На европейский манер.
— Барон фон Петрофф! Так уже получше… А причем здесь лошади?
— Любимым занятием мужчин рода Шварценбергов всегда было разведение лошадей. В нашем роду были знаменитые рыцари. Сам император Священной Римской империи Карл Первый отметил их заслуги. Он повязал ленту на копье одному из них. И с тех пор все мужчины нашего рода обязаны носить в петлице часть этой ленты.
— А чем еще любили заниматься мужчины рода Шварценбергов?
— Ну… Еще они любили обходить местные пивные, дегустируя австрийское пиво.
— О-о! Они становятся мне симпатичны.
— Так ты согласен?
— Габи, пойми, это немыслимо! Это должен был сказать тебе я! По законам жанра, это я должен преклонить перед тобой колено и предложить тебе сердце, и просить выйти замуж!
— От тебя не дождешься. А я не привыкла ждать милости от судьбы. Ты такой скромный и нерешительный.
Артем не верил собственным ушам. И это говорят о нем?! Слыхали бы это его собратья по ресторанным дебошам. В то же время его распирал идиотский смех.
— Это же надо! Меня сосватали!
Невероятность ситуации одновременно и смешила, и пугала. Как сказала бы одна политически подкованная и очень харизматичная личность — вот такая вот получилась загогулина! Мысль была такая отчетливая, что Артем обернулся — не стоит ли, ехидно ухмыляясь, эта личность за спиной. Но увидел отраженную в окне собственную, растерянно улыбающуюся физиономию. А почему бы нет?!
— Габи, ты умеешь ездить верхом?
— Конечно! За замком есть огромная конюшня.
— А меня научишь?
— Ты же боишься лошадей?
Габи засмеялась, наперед зная ответ Артема.
— Молчи, женщина! Мужчины рода Шварценбергов никогда не боялись ездить верхом! И еще: где здесь ближайшая пивная? Я хочу отметить нашу помолвку.
