Часть 3
Маркграф

Монсеньор Николай прибыл в Ахен на похороны императора Лотаря и задержался здесь надолго. Кроме всего прочего, ему следовало позаботиться еще и о том, чтобы земли старшего сына Людовика Благочестивого, полученные им после раздела в Вердене, не были растащены расторопными соседями, а достались бы справедливыми долями его сыновьям.

К счастью, после долгих препирательств сыновьям почившего императора удалось прийти к соглашению. Старшему сыну Людовику досталось Итальянское королевство вместе с императорским титулом, за который Лотарь в свое время пролил реки крови, а ныне практически ничего не значащим. Дядья новоиспеченного императора Карл Лысый и Людовик Тевтон вовсе не спешили кланяться своему племяннику и признавать его верховенство в некогда единой франкской империи.

Средний сын умершего императора Лотарь получил, пожалуй, лучшие франкские земли от Фрисландии до Юра с центром в Ахене, а также Лотарингию. А Карлу, не отличающемуся крепким здоровьем, старшие братья выделили Прованс, после того как в дело вмешался брат королевы Тинберги, граф Тьерри Вьенский, успевший выдать за младшего сына умершего императора свою дочь.

После раздела наследства Лотаря на территории франкской империи появилось целых пять королевств, и монсеньор Николай с прискорбием вынужден был констатировать, что это, пожалуй, не предел. И вина здесь не только в неугомонных внуках и правнуках Карла Великого, но и в сеньорах, которые с жадностью разрывали империю на куски.

Монсеньор Николай, заложив руки за спину, медленно прохаживался по террасе королевского дворца, построенного когда-то для Карла Великого римскими архитекторами, присланными папой Львом. Дворец не был приспособлен для обороны, ибо императору и папе мнилось тогда, что в ойкумене отныне не найдется человека, который осмелится бросить вызов светскому и церковному владыкам.

Увы, такие люди нашлись и очень скоро. Викинги почти ежегодно нападали на прибрежные города империи, и не прошло еще и семи лет, как они разграбили Париж. Да что там Париж, сам великий Рим был захвачен арабами, не пощадившими даже символ христианской веры, базилику святого Петра. Главный христианский храм был осквернен, а его алтарь разрушен. Теперь забота о Вечном городе ляжет на плечи нового императора Людовика Италийского, но вряд ли этому молодому человеку удастся обезопасить Рим от вторжений опасных южных соседей.

Поговаривали, что арабы напали на Рим в отместку за бесчинства, чинимые на их землях бесстрашными викингами. Но, спрашивается, какое отношение колыбель христианского мира имеет к язычникам, не признающим ни Христа, ни святое причастие? До монсеньора Николая доходили слухи, что ярл Воислав Рерик, немало досадивший в свое время императору Лотарю и святому престолу, покинув Аквитанию в восемьсот сорок третьем году от Рождества Христова, взял сначала Ла-Корунью, потом – Лиссабон, достиг побережья Африки, где подчистую разграбил богатейший арабский город Нокур. А недавно поступили сведения из Андалусии о падении Севильи, жемчужины арабских владений на территории Европы, и в связи с этим опять всплыло имя Воислава Рерика, столь ненавистное монсеньору Николаю.

Вот неугомонный человек! Многие люди, среди них и секретарь папской курии, со страхом ожидали возвращения викинга в Европу, и без того разоряемую набегами северян. В этом году датчане напали на Нант, и королю Карлу пришлось напрячь все свои силы, чтобы отразить их нападение. Впрочем, в Западном королевстве ныне вообще неспокойно. Король Карл посадил своих сыновей герцогами в Нейстрию и Аквитанию, но вряд ли этим двум несмышленышам удастся справиться со своевольными сеньорами. Ведь старшему сыну Карла Лысого, Людовику Заике, всего четырнадцать лет, а младшему, Карлу Юному, и того меньше.

– Какие вести идут из Нейстрии и Аквитании? – обернулся Николай к отцу Джованни, верному своему подручному.

– В Аквитании графу Раймону Лиможскому удалось остановить армию сына короля Людовика Тевтона, шедшую на помощь мятежным сеньорам, и отбросить баварцев от стен крепости Дакс. Что же касается Нейстрии, то графу Роберту Турскому удалось захватить Анжер, привлечь на свою сторону графов Адаларда Парижского, Эда Орлеанского и многих других сеньоров Нейстрии. Не думаю, что коннетаблю Гарольду Рюэргу удастся удержать Париж. Тем более что король Карл крепко увяз в Нанте и вряд ли способен помочь своему сыну Людовику Заике.

– Что еще?

– Идут упорные слухи, монсеньор, что викинги в очередной раз высадились в Фрисландии, захватили город Дуурстеде и нацелились на крепость Нимвеген.

– Датчане?

– Нет, монсеньор, это варяги. Король Лотарь просит вашего совета.

– Скажи королю, что я сейчас буду.

Новости были не из приятных. Вряд ли молодому Лотарю, только-только вступившему в права наследства и не успевшему завоевать доверие сеньоров, удастся без больших потерь отмахнуться от назойливых гостей. Смущало монсеньора Николая и то, что в этот раз в Фрисландии высадились именно варяги. Неужели князь ободритов Сидраг Рерик и каган ругов Мстивой договорились наконец между собой и решили посчитаться с франками за походы, пусть и неудачные, которые Людовик Тевтон, воспользовавшийся смертью Славомира, предпринял против славян?

Король Лотарь, худой, конопатый и долговязый молодой человек, шагнул навстречу монсеньору Николаю с распростертыми объятиями. Секретарь папской курии сумел угодить всем троим сыновьям умершего Лотаря, и теперь мог рассчитывать на их горячую благодарность. А поддержка монсеньору Николаю очень скоро понадобится, ибо папа Григорий совсем плох и в Риме уже подумывают о его преемнике.

– Только что прискакал граф Зигар, монсеньор, и я пребываю в расстроенных чувствах.

Лотарь особым умом не блистал, но и набитым дураком не был. К тому же, в отличие от отца, он обладал спокойным нравом, что, надо полагать, поможет ему в общении с беспокойными вассалами. Его батюшка, царство ему небесное, своим неумением договариваться с ближними и дальними попортил немало крови всем членам папской курии, а особенно ее секретарю монсеньору Николаю, имевшему определенную слабость к порывистому императору.

Граф Зигар, далеко уже не молодой и довольно тучный человек, склонил голову перед посланцем папы Григория.

– Рад вас видеть, монсеньор.

На заплывшем жиром лице графа Зигара не было заметно следов волнения, хотя именно этому человеку император Лотарь поручил заботу о городе Дуурстеде, расположенном в устье Рейна. Похоже, сеньоры Фрисландии настолько притерпелись к набегам викингов, что нынешнее вторжение варягов не произвело на них большого впечатления.

– Крепость Нимвеген взята? – спросил у графа Николай.

– Пока нет, монсеньор. Граф Лиутгар ведет переговоры с Рериком и ждет указаний от государя.

– Сколько варягов у Сидрага Рерика?

– Не менее пяти тысяч, – с охотою отозвался граф Зигар. – Только это не Сидраг, монсеньор, а Воислав.

– Ярл Воислав во Фризии?! – Николай, только что присевший в кресло, вновь вскочил на ноги, чем удивил, кажется, короля Лотаря.

– Да, монсеньор, – ответил граф Зигар. – В отличие от других викингов, он не стал грабить город. Наоборот, пообещал всем жителем Дуурстеде, что их имущество останется в неприкосновенности, и свое слово сдержал.

– Какое великодушие, – скривил в усмешке тонкие губы король Лотарь.

– Викинги пресыщены добычей, – пояснил граф. – Их ладьи буквально ломятся от золота. Если верить ярлу Сивару, то они ограбили по меньшей мере дюжину арабских городов. Но, думаю, он преувеличивает.

– Нет, сеньор, – покачал головой Николай. – Он сказал вам правду. На ваше счастье, ярл Воислав Рерик возвратился с огромной добычей, а сытый лев добродушен.

– Я соберу ополчение и опрокину викингов в море.

Слова, прозвучавшие из уст молодого короля, не показались убедительными ни графу Зигару, ни монсеньору Николаю. Впрочем, и сам Лотарь, видимо, сомневался в успехе, поскольку бросил в сторону папского посланца вопросительный взгляд, словно ждал от него то ли одобрения, то ли порицания.

– Воля твоя, государь, – вздохнул граф. – Но мне довелось дважды сталкиваться на поле битвы с ярлом Воиславом почти пятнадцать лет тому назад, и я сохранил о тех событиях самые скверные воспоминания.

– Мы были разбиты? – нахмурился Лотарь, который в силу своей молодости не мог помнить о событиях пятнадцатилетней давности.

– Увы, государь, – развел руками граф Зигар.

– А чего хочет ярл Воислав Рерик? – спросил Николай.

– Об этом, я думаю, вам лучше расскажет его брат, ярл Сивар.

– Он здесь, в Ахене?

– Да, монсеньор.

Николай обвел взглядом стены палаццо, украшенные росписью, и покачал головой. Похоже, королю Лотарю придется выбрать более надежное убежище, уж больно беспокойные соседи у него появились. Судя по всему, покинут они Фрисланд очень не скоро.

– Зови, – коротко бросил мажордому, тихо стоящему у порога, король Лотарь.

С ярлом Сиваром монсеньору Николаю довелось встречаться при Фонтенуа, когда он неожиданно для себя оказался в плену у Карла и Людовика. Собственно, именно Сивар Рерик, первым взлетевший на холм, его и пленил, спасая тем самым от мечей разъяренных викингов. Нельзя сказать, что ярл слишком уж изменился за эти пятнадцать лет, но время, конечно, оставило свои следы и на его лице, обожженном морскими ветрами, и на сильно поседевшей голове. В остальном этот был все тот же веселый варяг-язычник, широкоплечий, длиннорукий, с насмешливыми серыми глазами и кривой ухмылкой на чисто выбритом лице.

– Рад видеть тебя, монсеньор, в добром здравии, – вежливо поклонился Николаю викинг. – Надеюсь, ты окажешь мне честь и представишь меня королю?

Поведение ярла Сивара при всем желании нельзя было назвать вызывающим. Впрочем, варяги всегда отличались любезностью при ведении переговоров, что не мешало им драть по три шкуры с побежденных.

– Вы захватили мои земли, – сердито сказал Лотарь, ответив кивком головы на поклон разбитного варяга.

– Превратности судьбы, – развел руками ярл Сивар, словно бы извиняясь за нахальство своих соратников. – Однако отмечу, государь, что ты не совсем прав, называя нас гостями на этой земле.

– Я не назвал вас гостями, ярл, – обиделся Лотарь. – Я назвал вас захватчиками.

– Нельзя захватить то, государь, что принадлежит нам по праву.

– По праву сильного?

– Можно сказать и так, государь, – пожал плечами Сивар. – Эта земля была передана моему деду князю Витцану самим императором Карлом пятьдесят лет тому назад в благодарность за помощь, оказанную в борьбе с саксами. Так князь Витцан Ободритский стал еще и маркграфом Ютландским. Мы, ободриты, всегда спорили за эту землю с датчанами, но с фризами мы не ссорились почти никогда. В Фрисландии и сейчас живет много славян.

– Карл исправил свою ошибку, – вскользь бросил граф Зигар. – Он отобрал у вас землю и включил ее в состав империи.

– Значит, ты признаешь, граф, что эта земля когда-то принадлежала нам, а император распорядился ею по праву сильного?

– К чему ты клонишь, ярл Сивар? – насторожился Николай.

– Я клоню к тому, монсеньор, что сейчас ярл Воислав Рерик достаточно силен, чтобы распорядиться землей, доставшейся от деда.

Король Лотарь побурел от ярости и сжал кулаки. Монсеньор Николай бросил на него предостерегающий взгляд. Гнев – очень плохой советчик в подобных делах. И уж тем более не следует рубить с плеча, когда речь идет о викингах. Людовик Тевтон уже обломал зубы о фалангу ротариев, такая же участь ждет и короля Лотаря, если он сейчас рассорится с Воиславом Рериком.

Никто не помешает этому человеку спуститься вниз по Рейну и разорить не только Ахен, но и всю Лотарингию. Пока Лотарь будет собирать ополчение, варяг вторгнется в Бургундию и Италию. Этому человеку не привыкать зорить чужие земли, а Карл Лысый и Людовик Тевтон вряд ли ринуться на помощь своим племянникам. У первого сейчас большие проблемы в своем королевстве, а второй побоится подставить спину ободритам и лютичам. Людовик будет прав в своей осторожности. Стоит язычникам вступить в Саксонию, как они найдут там горячую поддержку местных жителей, всегда готовых к бунту против франкских сеньоров и христианских епископов. Воислав Рерик выбрал очень подходящий момент, чтобы предъявить счет ослабевшей империи.

– Я думаю, государю следует подумать над твоими словами, ярл Сивар, – примирительно заметил Николай. – Ответ ты получишь завтра.

Лотарь боднул головой воздух сразу же, как только за варягом закрылась дверь. Глаза, которыми он прожигал секретаря папской курии, буквально горели негодованием. Хорошо еще, что у юного короля хватило ума не выплескивать накопившуюся ярость на Сивара Рерика.

– Ты должен думать не только о своем королевстве, но и о Христовой вере, – мягко сказал Лотарю Николай.

– Именно поэтому ты, монсеньор, предлагаешь мне отдать Фрисландию язычнику?! – надменно вскинул голову молодой король.

– Фрисландия и без того у него в руках, – вздохнул граф Зигар. – К тому же местные сеньоры и севры поддержат скорее Рерика, чем тебя, государь.

– Почему? – нахмурился Лотарь.

– Потому что пока викинг сидит в Дуурстеде, они могут спать спокойно. У Воислава Рерика очень громкое имя, и вряд ли норманны осмелятся напасть на побережье, пока там правит надменный варяг. Ты избавишься от больших хлопот, государь, признав Воислава Рерика маркграфом и своим вассалом. Тогда хотя бы с севера нам никто не сможет угрожать.

– Сир Зигар прав, – негромко поддержал графа Николай. – Для начала тебе следует укрепить свою власть в Лотарингии, а уж потом думать о Фрисландии. Сдается мне, что для Воислава Рерика Фрисландия – всего лишь остановка. Варяг слишком верит в свою звезду, чтобы удовлетвориться столь малым куском.

– Это называется утешил, монсеньор, – взорвался наконец Лотарь. – Так, может, отдать ему сразу весь удел?

– Боюсь, ему и этого будет мало, – ласково улыбнулся королю Николай.

– Я тебя не понимаю, монсеньор!

– Терпение, государь, – спокойно сказал Николай. – Все еще образуется. И помни, пока ты будешь воевать с Рериком за Фрисландию, у тебя могут отнять Лотарингию. Твой отец не умел выжидать и потерял империю, но у тебя есть шанс сохранить свое королевство.

Все эти дни монсеньор Николай ждал вестей из Варгии и дождался. Отец Доменик подоспел как раз вовремя. Конечно, престарелому эмиссару папской курии уже тяжело было путешествовать не только верхом, но и в повозке, но такова уж была до сего дня его работа.

– Решение о назначении тебя аббатом монастыря святого Лаврентия уже принято, – обрадовал верного человека Николай.

– Благодарю вас, монсеньор, – склонился в поклоне Доменик.

Надо сказать, что для своих почти семидесяти лет отец Доменик держался еще очень бодро. Николай жестом пригласил его садиться и даже собственноручно налил ему в кубок вина из кувшина, стоящего на столе.

– Ваше здоровье, монсеньор.

– Ты получил весточку от князя Аскольда?

– Да, монсеньор. В Киеве пока без перемен. А Новгород бурлит. Князь Гостомысл скончался несколько месяцев назад, и теперь земля приильменских славян осталась без хозяйского догляда. Князья Аскольд и Дир выражают надежду на то, что внук новгородского князя Воислав Рерик сгинул в далекой Аравии, ибо, по слухам, именно его жрецы Перуна и Велеса прочат на новгородский великий стол.

– Увы, надежды князей Аскольда и Дира не оправдались, – вздохнул Николай. – Ярл Воислав Рерик несколько дней назад высадился в Фрисландии. А что думают о ситуации в Новгороде князья Варгии?

– Пока выжидают. Хотя каган Мстивой сын Славомира уже отправил в Новгород своего посланца с предложением о восстановлении прежних отношений и гарантиями защиты.

– Если мне не изменяет память, новгородский князь Буривой, отец Гостомысла, был вассалом кагана ругов?

– Да, монсеньор. И если Новгород вновь признает вассальную зависимость от кагана, то это приведет к резкому усилению влияния Мстивоя не только в Варгии, но и во всей Северной Европе.

– Этого допустить нельзя, – твердо произнес Николай.

– Я тоже так считаю, монсеньор. У Аскольда три дочери, одна из которых замужем за новгородским боярином Вадимиром, весьма влиятельным в приильменских землях человеком. Для нас боярин Вадимир был бы идеальным вариантом.

– Почему?

– Он Белый Волк, жрец бога Перуна, а они весьма ревниво относятся к культу Световида.

– Но разве Световид и Перун не одно и то же божество? – удивился Николай.

– Многие волхвы Перуна считают, что их бог более молодой, следовательно, более деятельный, чем Световид, и что именно Перуну суждено занять первое место в славянском пантеоне. Такая трактовка взаимоотношений между богами, которые прежде считались едва ли не единым целым и вкупе с богом Родом составляли знаменитую божественную триаду, объединенную единым названием Белобога, появилась не так давно, во время военного противостояния ругов и новгородцев, закончившегося отделением колонии от метрополии. Для части жрецов Перуна и каган Мстивой, и ротарий Рерик являются ближниками бога-соперника, значит, союз с ними крайне нежелателен, ибо он приведет к возвышению Световида в ущерб Перуну. Мне кажется, монсеньор, мы можем использовать этот спор между жрецами двух богов триады в собственных интересах, тем более что в этих разногласиях между языческими идолами и их ближниками как в капле воды отражены вполне земные разногласия между метрополией и бывшей колонией. Новгород не желает более зависимости от Варгии и жаждет утвердить себя в качестве центра нового государства под названием Русь, которая сейчас существует скорее номинально, ибо практически ничто, кроме языческой веры, не объединяет эти разрозненные племена. Замечу также, что эти земли населяют племена не только славянские, но и угорские, и скифские, и тюркские.

– А что предпринял в этой связи хазарский каганат?

– Каганат ищет союза с Киевом и, кажется, готов поддержать его ставленника в Новгородской земле. Быть может, и нам последовать примеру беков?

Монсеньор Николай в этом не был уверен. Опасно полагаться в своих расчетах на язычников. Этот боярин Вадимир может оказаться не менее опасным человеком, чем Воислав Рерик.

– Если я правильно вас понял, монсеньор, то вы собираетесь направить славянскую экспансию на Восток, обезопасив тем самым Запад?

– Ты читаешь мои мысли, отец Доменик. Ты знаешь, в каком положении сейчас находится империя. Еще одного натиска вандалов нам не пережить. Языческий Север вполне способен погубить и христианскую веру, и те ростки законности и цивилизации, которые нам с великими трудами удалось взрастить.

– Иными словами, вы не верите в провидческий дар архиепископа Константина, монсеньор?

– Это вопрос не веры, а здравого смысла, падре Доменик. Возникнет славянская империя или нет, на то божья воля. А Воислав Рерик уже захватил Дуурстеде и готов двинуть своих викингов на Лотарингию. Слишком уж лакомый это кусок.

– Но вряд ли Карл Лысый и Людовик Тевтон согласятся с таким раскладом, – вздохнул Доменик.

– В таком случае мы получим войну, которая окончательно погубит империю. Воислав Рерик должен покинуть Европу, если, конечно, нам не удастся тем или иным способом покончить с ним в ближайшее время.

– Выходит, мне снова придется возвращаться в Варгию, монсеньор? – печально вздохнул Доменик.

– Нет, любезный друг, ты отправишься в Септимань, в монастырь святого Лаврентия. Юг сейчас для нас становится не менее проблемным, чем Север. В Варгии, а возможно, и в Новгороде тебя заменит отец Джованни. Он достаточно хорошо знает ситуацию в славянских землях и в совершенстве владеет их языком. А к тебе у меня еще одна просьба, отец Доменик. Напомни, пожалуйста, Раймону Лиможскому, что у него есть обязательства перед беком Карочеем и что пришла пора их выполнять.

– А что вы конкретно имеете в виду, монсеньор?

– Я имею в виду все то же пророчество архиепископа Константина. Ты хорошо его помнишь, падре Доменик?

– Вы имеете в виду женщину из рода Рюэргов, которая должна стать женой Воислава Рерика? Но ведь у Раймона нет дочерей.

– Зато у его брата Гарольда есть дочь Ефанда, которой уже исполнилось шесть лет.

– Но ведь Рерику пятьдесят!

– И что с того, дорогой Доменик. Речь ведь идет о пророчестве архиепископа Константина, известного многим людям. В этом случае никто не будет думать о чувствах девушки, которой предстоит выйти замуж за старика.

– Вы, как всегда, правы, монсеньор, – склонился в поклоне Доменик. – Я поговорю с Раймоном.