Глава 11
Февраль 225 г. Ротомагус
Домус Меус

После гибели Тевтонского Пса Рысь зауважала вся школа, включая Фракийца и Лупуса. Оставшиеся без сильного покровителя недруги – Автебиус и Савус – поджали хвосты и теперь даже и не пытались пакостничать. Наоборот, хитрый галл стал подлаживаться к Рыси: то похвалит при всех, то сбегает за водой – поднесет напиться после жаркой учебной схватки. Они ведь все продолжались, эти бои на школьной арене, и все гладиаторы бились до изнеможения, потому что прекрасно знали: любая слабина чревата будущим проигрышем, а значит, смертью. Никто не давал себе пощады, и тренерам почти не приходилось подгонять бойцов, ну разве что самых молодых, недавно приобретенных ланистой.

Зима в Галлии нынче выдалась дождливой, с низкими серыми тучами и пронизывающим до самых костей ветром. Холодные дожди как зарядили в начале года, так и шли, почти не переставая, вызывая уныние в рядах гладиторов и всех сотрудников школы. Рыси, впрочем, такая погода нравилась – напоминала далекую родину, вот еще бы морозца да снегу! Рысь хорошо помнил, как здорово было нестись с горы на широких лыжах, подбитых волчьим мехом, пуская на ходу стрелы в мчащегося впереди зайца. А потом, упав в глубокий сугроб, хохотать с приятелями, валяться в мягком снегу, раскинув в стороны руки, и смотреть в высокое зимнее небо, голубое, с густыми белыми облаками, похожими на овсяный кисель. Да было ли это когда-нибудь? Снег, замерзшее озеро, белые вершины сосен? Рысь вздохнул и, проследив, чтобы молодежь вовремя сдала тяжелые учебные латы – теперь ему доверяли и это, – медленно направился в казарму.

Сразу после февральских ид, к дням поминовения усопших, резко потеплело. Дожди шли, но уже не так часто, сквозь разноцветные облака проглядывало веселое солнышко, набухали на деревьях почки, а кое-где уже зеленела свежая молодая травка. Грязно было кругом, сыро, но уже не холодно, а оттого приятно. Завидя солнечные лучи, все чаще улыбались гладиаторы, даже молодые, словно бы забывая свою печальную участь.

Один только хмурый человек оставался в школе – сам ланиста Луций Климентий Бовис. Он-то понятно отчего хмурился: наступили патерналии – дни поминовения успопших, и самое время было устроить бои-минусы – в честь недавно умерших (да хоть того же Мильса), но вот что-то охотников-устроителей не находилось. В общем-то понятно – не Рим все-таки, людишки поприжимистее. Хоть и хвалятся галлы своей азартностью и весельем, да все же гладиаторские бои – задумка римская, может, кто и хотел бы чего, да побаивался соседей А кому было на всех наплевать в силу своего богатства и власти, те ни в каких боях пока не нуждались, взять хоть того же Памфилия Руфа. Как стал дуумвиром да упрочил власть – так больше и не приходит в школу, видать, не нужны стали игрища, иногда лишь устраивает закрытые схватки для своих дружков да клиентов. Последние Памфилия боготворили, еще бы, тот – не как в Риме – частенько усаживал прихлебателей за один стол с важными гостями, правда только тогда, когда гости эти были приезжими и реального положения дел не знали. Разодетые в хозяйские одежды клиенты в таких случаях изображали местных аристократов, которые, что греха таить, не очень-то и водились с Памфилием, не без оснований считая того выскочкой и плебеем. И это несмотря на то, что супруга его, Сильвия Ариста, принадлежала к очень знатному галло-римскому роду, хоть и обедневшему. А иначе разве вышла бы она за Памфилия? Да ничуть не бывало! За этого-то проходимца…

– И чего это Памфилия прозвали Руфом? – сам себя спросил ланиста. – И вовсе он не рыжий. Может, из предков кто?

У самой казармы Рысь поправил накинутый на плечи плащ, застегнутый серебряной фибулой с профилем Марка Аврелия, подарком Флавии Сильвестры – девушки с чудесными глазами цвета морской волны. Что и говорить, Флавия юноше нравилась, и даже очень, жаль вот только, что никак не удавалось в последнее время встречаться. Рысь невольно улыбнулся, вспоминая, как целовались они как-то еще по осени, как раз в тот день, когда отравили старого дуумвира Публия Венция Мильса. Да полноте, целовались ли? Может, привиделось все? Как и объятия Фелицаты… и серебряный кувшин с родосским вином в корявых лапах привратника. Он, привратник, и отравил Мильса, тут и думать нечего! Зачем – неясно, да и, честно говоря, и не особо-то интересно знать. Единственное, хочется предупредить насчет привратника Флавию, от такого всего можно ожидать. Да еще тот рыжекосый парень… Тоже странный тип, явно связанный с привратником… и с друидами! А может… Может, именно по заданию друидов привратник погубил Мильса? Надо, надо поведать обо всем Флавии, а уж та пусть сама решает, предупредить ли опекуна, всадника Децима Памфилия Руфа, или нет. Хотя всаднику, похоже, совсем наплевать на Мильса, как и эдилу Марцию Дуруму, – здорово они замяли все это дело. Горожане и впрямь поверили, будто распоясавшиеся разбойники убили дуумвира рядом с таверной, пользующейся весьма пикантной известностью. Потому родичи и не стали поднимать шум. Да и чего им его поднимать, коли Мильс был известным скрягой и его смерть вызвала лишь вздох облегчения, а у некоторых и откровенную радость. А Памфилий с Марцием, хитрецы, даже не стали устраивать никаких игр в дни поминовения усопших, дабы лишний раз не привлекать внимание к гибели старика. Что ж, их дело…

– Какая у тебя красивая фибула! – восхищенно прищелкнул языком неведомо откуда взявшийся Автебиус. Смуглое лицо его расплылось в широкой улыбке.

Рысь не ответил – вот еще, разговаривать с подлецом – не больно-то и охота. Ишь, фибула понравилась. И в самом деле, красивая, с барельефом Марка Аврелия.

Вздохнув, Автебиус отошел. Вечерело, и по всей территории школы зажглись факелы. У ворот, кроме стражника и его собеседника – замерзшего мальчишки-раба, никого не было. Галл насторожился: с чего бы это Аманду болтать с рабом?

Когда он подошел, мальчишка уже убежал, а стражник довольно подкинул на ладони серебристый сестерций. Однако, богатые рабы в Ротомагусе пошли!

– Ты не в казармы? – Аманд обернулся к подошедшему гладиатору.

– Туда, – кивнул тот. – Что-нибудь кому-нибудь передать?

– Да. – Аманд вытащил из-за пазухи две деревянные дощечки, прижатые друг к другу и запечатанные воском. – Просили передать Рыси. Вероятно, любовное послание.

– Ах, он о нем уже вспоминал! – притворно воскликнул Автебиус. – Ну да, это от одной матроны…

– Интересно, от какой? – оживился стражник.

Галл помотал головой:

– Не скажу – не моя тайна. Ну, давай сюда послание, отнесу. Как раз собирался зайти сейчас к Рыси, так, ненадолго. Вина у него все равно нет, выпили…

– Нет? – разочарованно переспросил Аманд. – Жаль. А то бы и я с тобой на пару зашел. Ну, раз нет, так нет. Иди уж сам.

Кивнув на прощанье стражу, Автебиус отошел. Ни в какую каморку Рыси он, конечно же, не пошел, сначала заглянул к себе. Нагрев над пламенем светильника тонкую медную проволочку, аккуратно разлепил дощечки… Ага!

«АнтЮнийеслисможешьприходивечеромвдом вдовыКлиментииКапитолиныябудутамФлавия»

Флавия… Так-так… Мерзко усмехнувшись, галл отломил от ножки ложа тонкую щепку, затер «домус Климентиус» и вместо этого написал «домус меус» – «мой дом».

– Ну вот. – Он довольно потер руки и, выскочив на улицу, схватил за локоть бредущего из уборной парня – гладиатора из молодых.

– Стражник Аманд велел передать Рыси. – Автебиус вложил послание в ладонь юноши.

И, прежде чем парень что-то ответил, хитрый галл уже растворился во тьме. Скрипнула дверь казармы.

– Послание?! – обрадованно вскочил Рысь. – Так давай же его сюда, не стой.

Юноша молча протянул дощечки, и Тирак усадил его на свое ложе.

– Мне нельзя задерживаться, – испуганно дернулся парень. – Иначе…

– Ничего, ничего. – Иллириец похлопал его по плечу. – У нас – можно. Тем более, тебя послал стражник Аманд, так и скажешь, ежели что.

На вот, подкрепись! – Гостеприимный Тирак вытащил из-под ложа изрядный кусок окорока – вчера иллириец изображал охранника в одном знатном доме, оттуда и прихватил мясо.

– Домус меус, – быстро прочитав письмо, прошептал Рысь. – Завтра она будет ждать меня в своем доме!

– Кто – она? – обернулся Тирак. – А, та самая зеленоглазка?

– Надо срочно что-то придумать. – Ант возбужденно закусил губы. – Как выбраться?

– Поговори с Плавтом, – предложил Тирак. – Ему, кажется, требовались кое-какие работы в доме.

– С Плавтом? Да-да! Он поможет, уверен. Римлянин – неплохой человек.

А коварный галл с утра уже исподволь выпытывал у ланисты, что это за сборище будет вечером у эдила? Может, стоит предложить ему гладиаторов?

– Не стоит, – мрачно усмехнулся хозяин школы. – Я уже предлагал.

– Неужто отказался? – деланно возмутился Автебиус. – А мы с Рысью так надеялись подработать.

– Подработаете на арене в честь праздника Марса. – Ланиста сплюнул. – Если найду устроителя. А иначе придется продать вас всех и школу в придачу. Интересно, много ли выручу?

Галл сочувственно кивнул.

– Рысь, кстати, уже отпросился на вечер, – поднял глаза хозяин школы. – Подработает у Плавта… Хотя, конечно, тот не слишком раскошелится – у самого денег нет… Как, впрочем, и у всех нас… Эх, отправить бы вас хоть на какую-нибудь войну, что ли… а то корми. Нахлебники!

– Это точно, – с готовностью согласился Автебиус. – А может, всадник Памфилий Руф закажет на сегодня бойцов?

– Не закажет. – Ланиста мотнул головой. – Он сегодня ужинает у эдила Марция Дурума, а тот, сам знаешь, не раскошелится зря.

– Значит, Памфилий Руф будет сегодня у Марция. – Коварный галл поспешно спрятал довольную ухмылку.

Душа Рыси сияла под стать рыжему солнцу, садящемуся в синие облака. Плавт не подвел, римлянин – настоящий мужик! И даже не напомнил, чтобы не подвели его, – это само собой. В провинции все не так, как в Риме. В Риме, как рассказывал тот же Плавт, гладиаторами восхищались и одновременно презирали: показывать свою физическую ловкость и силу сродни торговле телом, и гладиаторы в этом смысле ничем не отличались от проституток. Впрочем, римляне презирали вообще всех, кто зарабатывал на хлеб своим трудом, исключая лишь юристов и ораторов. Здесь же, в Лугдунской, Косматой, Галлии, еще не до конца испорченной влиянием Рима, существовали несколько иные традиции. И к гладиаторам относились лучше – они тут пока были в новинку, и в самой гладиаторской школе порядки оставались более патриархальными, нежели, скажем, в Риме или куда более романизированной Нарбоннской Галлии. Правда, даже в Риме гладиаторы подрабатывали на досуге, так кто же мог запретить им это здесь?

Юноша поправил на плечах плащ – недешевый, сотканный из тонкой шерсти и выкрашенный в модный фиолетовый цвет. Хорошие бойцы вполне могли себе позволить и не такое. Жаль только, оружие им носить не разрешали, кроме как на арене, ну да Рысь, обладая знаниями «звериной борьбы», мог бы сделать бедным любого разбойника, осмелившегося напасть на него.

Вот недавно построенные термы с библиотекой и двумя бассейнами – хоть когда-нибудь бы там побывать! – вот площадь-форум, окруженная статуями и портиками, вот виа Цезариа, улица Цезаря, – именно так она называлась, как давно уже узнал Ант. На ней за высокой глухой оградой и располагался просторный дом всадника Децима Памфилия Руфа. Ну да – вот и ворота, а вот рядом на заборе всегдашняя надпись: «Памфилий Руф – вор». Интересно, кто это пишет? Как ни стараются слуги, а все не могут поймать. Только сотрут с утра, а к обеду вновь напишут. И кому, спрашивается, надо?

Так, теперь не оплошать. Юноша навострил уши – интересно, дома ли сам хозяин? Если дома, нужно сказать, что пришел от Плавта, за одной редкой книгой… Хотя, если Памфилий был бы дома, Флавия, наверное, не стала бы приглашать гладиатора в гости.

– Чего надо? – приоткрыв калитку, вызверился привратник – угрюмый, приземистый, с черной косматой бородищей почти до самых глаз. Корявые руки его висели чуть ли не до земли, в уголках рта желтели клыки.

– К хозяину, от Плавта-римлянина, – оглянувшись по сторонам, тихо пояснил Рысь.

– Нет хозяина!

Юноша возликовал, но не подал виду, лишь ловко просунул ногу в едва не захлопнувшуюся перед самым носом дверцу:

– Меня и без него здесь должны ждать. Подика доложи!

Привратник зло сверкнул глазами, но, тем не менее, велев подождать, послушно скрылся в доме – видно, не очень-то хотел ссориться с напористым гостем.

Юноша немного постоял у калитки, посмотрел в небо и широко улыбнулся, словно только что осознал, что вот-вот наконец встретится с той девушкой, которую… можно ли сказать – «любил»? Или она просто ему очень нравилась?

– Проходи, господин, – вернувшись из дома, ощерил клыки привратник. Видимо, его гримаса должна была изображать радушную улыбку.

Кивнув, Рысь миновал портик и быстро прошел в атриум, где его встретила служанка – смешливая девчонка из тех, что не так давно сидели с Рысью на кухне. Поклонившись, девушка жестом предложила следовать за нею. Обойдя бассейн, они прошли мимо украшавших атриум статуй и, не доходя до таблиниума, повернули направо.

– Сюда. – Служанка отдернула штору.

Поблагодарив, юноша вошел в небольшую комнату, освещенную изящным светильником на высокой подставке. Кроме светильника и небольшого столика, богато инкрустированного различными породами дерева, почти все помещение занимало широкое ложе на позолоченных ножках в виде лап какого-то когтистого зверя, застеленное голубым покрывалом. От боковых стен веяло теплом – как видно, в доме имелась система отопления.

Усевшись на ложе, Рысь принялся ждать, в нетерпении постукивая по полу пяткой. Мысли его витали где-то высоко в облаках, на губах играла мечтательная улыбка. Флавия… Вот сейчас она явится, улыбнется радостно, сверкая большими бирюзовыми глазами, и…

И все равно юноша вздрогнул, услыхав раздавшиеся в коридоре легкие шаги. Вот наконец на пороге возникла девичья фигура в длинной полупрозрачной тунике складками и накидке, закрывающей голову.

– Флавия! – Рысь вскочил с ложа.

Вошедшая без слов обняла его и потушила светильник. Оказавшись в темноте, юноша тут же ощутил на губах вкус поцелуя, почувствовал волшебную мягкость рук, стаскивающих с него одежду… Рысь тихо застонал! О, жаркое тело, мягкая шелковистая кожа, налитая любовным соком грудь, зовущий шепот… стон…

А потом тихо отдернулась штора:

– Я принесла вина, хозяйка!

– Хорошо, Марна. Поставь все на стол и зажги нам светильник.

Вспыхнуло желтое пламя. Довольно лежащий на спине юноша скосил глаза и обмер: та обнаженная женщина, что делила с ним ложе, вовсе не была Флавией!

Очень красивая, с тщательно завитыми и уложенными в замысловатую прическу волосами, она была намного старше Флавии, лет на десять, а то и больше, и…

– Что, мой хороший, что-то не так? – обернувшись, улыбнулась незнакомка. В серых с насмешливой искоркой глазах ее отразилось желтое пламя. Чужая, незнакомая женщина! Впрочем… Кажется, рабыня назвала ее хозяйкой. Так, значит, это… Рысь вздрогнул. Сильвия Ариста – вот кто это! Развратная супруга всадника Деция Памфилия Руфа! Вот так попал. Что же, однако, теперь делать?

– Выпьешь вина? – Погладив гладиатора по спине, Сильвия подала ему кубок и потянулась, словно тигрица. – Пей!

Рысь машинально выпил.

– Вкусно?

Юноша кивнул, хотя даже не почувствовал вкуса.

– Это фалернское… А ты вовсе не плох, мальчик, – женщина засмеялась. – Только пока еще неумел. Ничего, все еще впереди.

Обняв гостя за плечи, она властно привлекла его к себе и поцеловала в губы. Затем раскинулась на ложе, растянув в улыбке тонкие губы. Белые, словно жемчужные зубы ее были великолепны. Впрочем, как и все тело.

– Я красивая? – тихо спросила она.

– Очень! – обескураженный юноша вовсе не покривил душой.

– Тогда поцелуй меня в грудь… – попросила Сильвия. – Ну, смелей же! Вот так… Крепче… Теперь поцелуй ниже, еще ниже, еще… – Сладострастно застонав, женщина набросилась на молодого гладиатора так необузданно, словно не видала мужчин уже лет пять, а то и все десять.

Рысь даже несколько утомился, хоть и был тренирован, однако Сильвия вовсе не собиралась угомониться.

– Сейчас позовем рабыню, – весело подмигнула она. – Я знаю, одна и та же женщина быстро надоедает. Не бойся, Марна красивая. Она будет ласкать меня, а ты… ты разденешь ее и сделаешь все, что нужно.

– Но…

– Пей! – Сильвия Ариста вновь протянула юноше кубок терпкого, разбавленного подогретой морской водой вина.

Пока Рысь послушно пил, явилась служанка Марна, совсем еще молоденькая девушка, черноволосая и чернобровая, со смуглым телом и синими с искорками глазами. Забравшись на ложе, она склонилась над своей хозяйкой, целуя ту в шею и грудь, и, на миг оглянувшись, призывно кивнула юноше. Обняв девчонку сзади, Рысь быстро развязал ее пояс, задрал тунику, обнажив стройные бедра, а затем и вовсе стащил одежду с девушки. Погладив Марну по спине, крепко обхватил талию…

Потом они вместе пили вино, и, немного отдохнув, ненасытная Сильвия вновь притянула к себе Рысь… Нельзя сказать, чтоб это было юноше так уж неприятно. Сознание словно бы покинуло его, остались лишь страсть и желание, желание обладать этим стройным красивым телом… Рысь застонал, полуприкрыв глаза, чувствуя, как сзади нежно поглаживает его спину Марна… Ага, вот уже и не поглаживает – покусывает плечи, здорово, что там она еще может придумать?

Бешеный свист бича вдруг прорезал сладострастную полутьму, ожег спину. Юний среагировал с быстротой молнии: тут же развернувшись, нанес удар кулаком в челюсть. Вышло не очень убойно, скользяще, впрочем, было достаточно и этого. Нападавший упал, и, набросившись на него, Рысь быстро выхватил кнут и уже занес было руку для удара, как вдруг с ужасом узнал в поверженном всадника Децима Памфилия Руфа! Марна, заверещав, бросилась в сторону, Сильвия громко смеялась, бесстыдно расставив ноги.