В вельботы набилась целая куча народу: молодые чукчи, вооружённые ружьями, взрослые охотники, сжимающие в руках фабричные и самодельные гарпуны, младший сын шамана со своим огромным, совершенно новым бубном, обтянутым шкурой убитого вчера моржа.

— Извини, Никита Андреевич, не смогу в этот раз взять вас с собой. Охота на кита — дело серьёзное. Каждая пара рук на счету, тут нужны люди опытные, понимающие, что к чему. Сейчас к борту пристанем, вы с Банкиным на шхуну поднимитесь, моториста и Хо Яня прихватите с собой. Ничего, «Кукусь» следом за вельботами направится, так что всё сможете рассмотреть, во всех подробностях.

Подошли вплотную к шхуне, Ник, Банкин и повар с мотористом перебрались на борт судна, Куликов боцмана, который одновременно являлся и помощником капитана, подробно расспросил и проинструктировал.

— Нас, как котов задрипанных, зассаных, выбросил из вельботов, а котишку своего любимого — оставил! — недовольно ворчал Банкин, в душе которого неожиданно проснулся азартный охотник.

— Командир, за время твоего отсутствия никаких странностей не обнаружилось! — дисциплинированно отрапортовал Сизый. — Неприятель пошло приписал и на поверхности не показывался!

Загрузили в каждый вельбот по бочке с горючим, чукчи надули около десяти больших воздушных мешков, сделанных из тюленьих и нерпичьих шкур. Всё — можно начинать охоту!

Вельботы отчалили от борта «Кукуся» и пошли в море, не отходя далеко от берега, курсом на северо-восток.

Шхуна через десять минут отправилась следом, держась ближе к берегу, незначительно отставая от вельботов.

Неожиданно над поверхностью моря вверх ударила мощная струя воды.

— Кит, смотрите, кит! — восторженно завопил Банкин, подбрасывая высоко вверх бескозырку.

Действительно, впереди, метрах в двухстах от вельботов, спокойно, никуда не спеша, плыл большущий кит.

Вот он набрал в лёгкие воздуха и головой вперёд ушёл под воду, продемонстрировав окружающим свою чёрную гладкую спину, блестевшую на солнце, словно тщательно отполированная плита базальта. Гигантский хвост на прощание хлопнул по воде, оставив за собой радужную пелену брызг, и скрылся в морских глубинах.

Через двадцать секунд мощная голова животного снова появилась на поверхности, но уже совсем в другом месте, в воздух снова взметнулся мощный фонтан…

Несмотря на то, что моторы вельботов тарахтели уже на максимальных оборотах, приблизиться к киту так и не удавалось, морской гигант словно забавлялся, оставляя расстояние между собой и лодками неизменным.

Прошёл час, второй, третий, пятый…

— Чёрт нас дёрнул связаться с этим китом, — разочарованно пыхтел Банкин. — Давно бы уже моржей набили. Предупреждал же Курчавый, чтобы особенно этому Сергею Анатольевичу не доверяли, чтобы пресекали, ежели что. Что же ты, Никитон?

Ник только плечами неопределённо пожал. Его сейчас больше «ныряльщик» обещанный интересовал. Где он, почему не объявился до сих пор?

По истечению седьмого часа этой гонки преследуемый кит неожиданно изменил направление своего движения, стал резко забирать к берегу, пошёл неровными зигзагами.

— Своих ищет, — уверенно заявил боцман, мужчина кряжистый и обстоятельный, поворачивая штурвал.

И точно, вскоре прямо по курсу взметнулись вверх ещё несколько фонтанов, в волнах замелькали чёрные спины — как минимум четыре кита плыли навстречу первому.

Незапланированная встреча прошла, что называется, в тёплой и дружественной обстановке. Киты тут же устроили настоящую карусель: плавали друг за другом по кругу, выпрыгивали из воды, неожиданно меняя курс, непрерывно запускали вверх высокие приветственные фонтанчики.

— Радуются, олухи царя небесного, — невесело усмехнулся боцман. — Не замечают опасности. Сейчас оно и начнётся, светопреставление!

Вельботы разошлись в стороны, огибая "китовую карусель", резко развернулись и пошли навстречу друг другу, так, чтобы проплыть мимо ближайшего кита с разных сторон.

Приблизившись к животному почти вплотную, охотники синхронно метнули свои гарпуны. С вельбота, где находился Куликов, в воздух взметнулись и успешно вонзились в тело кита четыре гарпуна, из второго — три, через двадцать секунд рядом с телом кита плавали семь воздушных пузырей.

Последовал сильный удар хвостом по воде, вельботы, сильно накренившись на поднятой этим ударом волне, испуганно бросились в разные стороны.

Кит нырнул, воздушные пузыри также скрылись под водой.

Остальные киты испуганным косяком дружно рванули на юг, трусливо бросив своего соплеменника в беде.

Минут через пять пузыри, один за другим, всплыли на поверхность, между ними показалась голова кита, дружно загремели выстрелы, окровавленный кит опять нырнул в пучину.

— Стоп машина, отдать якорь! — скомандовал боцман.

Двигатель умолк, повар Хо Янь поспешил на нос шхуны, откуда вскоре раздался грохот разматывающейся в клюзе ржавой цепи.

— Кит сейчас кругами будет ходить, а вельботы — гоняться за ним, — объяснил своё решение боцман. — Это надолго может затянуться, дай бог — к ночи управиться! Да и туман начинается, лучше уж на одном месте стоять, чтобы случайно на мель не сесть, берег-то — рядом совсем, рукой подать.

До берега, действительно, было совсем недалеко — метров двести пятьдесят, и именно оттуда, с низеньких прибрежных сопок, на море опускались рваные клочья бело-серого тумана…

Айна тронула Ника за плечо:

— Командир, посмотри. Там из моря глаз на палочке торчит!

Ник обернулся: мористее, метров в ста двадцати от шхуны, из воды выглядывал перископ подводной лодки.

"Вот и долгожданный «ныряльщик» объявился, — понял Ник. — Сейчас тоже начнёт охотиться, только совсем не на китов, а на нас, бедолаг".

— Всем отойти к противоположному борту! — скомандовал Ник. — Снять ботинки и бушлаты! Прыгать в воду и плыть к берегу! Не рассуждать! Выполнять приказ!

Первым, подавая всем пример, подбежал к борту, на ходу снял и отбросил в сторону бушлат, нагнулся, развязал шнурки, сдёрнул с ног ботинки, перевалился через борт и неуклюже плюхнулся в воду. Рядом плеснуло ещё несколько раз, это дисциплинированные подчинённые выполняли приказ своего командира.

Ник отплыл в сторону, оглянулся назад. Совсем рядом виднелась растрёпанная голова Банкина, а Лёха чуть отставал: одной рукой поддерживал на поверхности голову не умеющей плавать Айны, другой — совершал сильные гребки.

Других же лиц в воде не наблюдалось. Экипаж «Кукуся» выполнять такую неожиданную команду, причём последовавшую от чужого начальства, не торопился: боцман недоуменно вертел у виска пальцем, повар Хо Янь испуганной чайкой носился вдоль борта, причитая и размахивая руками.

— Рус, что делай? Зачема? Совсем дурной! Совсем плохой!

Ник дождался, когда Сизый его догонит, с другой стороны подхватил Айну рукой под плечо и стал грести другой рукой, стараясь попадать в темп гребков друга.

Когда проплыли половину расстояния, отделяющего их от берега, сзади раздался сильный взрыв.

Ник даже оглядываться не стал. Зачем? Всё равно уже ничего не изменить.

Только когда выбрались на берег, посмотрел в ту сторону, где находилась шхуна: сплошные волны, серые клочья тумана, сквозь которые пробивались тоненькие солнечные лучи, на воде — огромное масляное пятно, несколько досок и одинокий самовар, запускающий во все стороны весёлые солнечные зайчики.

Через несколько минут из тумана послышались выстрелы: одна пулемётная очередь, за ней вторая, редкие одиночные хлопки.

— Это подводная лодка всплыла на поверхность, из пулемёта лупит по вельботам, а те отстреливаются, — объяснил своим товарищам Ник.

Банкин, нервно обкусывая ногти на пальцах правой руки, неуверенно предположил:

— Может, ещё обойдётся, затеряются в тумане…

Туман сгущался, но Ник решил отойти от берега подальше в тундру, бережёного бог бережёт. Ещё заметят с подлодки в бинокль людские фигурки, палить примутся, у них, наверняка, и пушка небольшая имеется.

Вдоль впадающего в море ручья, неловко ступая босыми ногами по острым камням, прошли километра четыре, встали временным лагерем, подвели некоторые итоги.

Первым Банкин высказался:

— Плохи наши дела: продовольствия нет, спичек нет, обуви нет, а до этого стойбища Наргинауттонгетт — километров восемьдесят будет. Далековато, да и ноги после этого холодного купанья немеют и отказываются идти.

— Это да, и у меня ноги ватные какие-то, словно косяк гашиша зашабил, — согласился с ним Сизый. — Но идти к стойбищу надо. Другие все варианты — туфта гнилая, голимая.

Все вывернули карманы — на предмет ревизии имеющегося в наличии полезного имущества.

У Ника обнаружился перочинный нож и большой моток тонкой бечёвки, у Гешки — размокшая пачка Беломорканала и грязный носовой платок, карманы Сизого были девственно пусты.

А вот Айна настоящей богачкой оказалась: браунинг, из ствола которого, правда, тоненькой струйкой вытекала вода, и верная подзорная труба.

Неожиданно из-за туч выглянуло вечернее, но ещё яркое солнце.

— Тогда-то что, прорвёмся! — оживился Ник.

Наломал в куруманнике сухих веточек, вдоль берега ручья набрал подходящего плавняка, сложил всё в кучку, сбоку подложил кусок сухого ягеля. Взял у Айны подзорную трубу, развинтил, вынул из оправы самую мощную линзу, к ягелю поднёс, поймал солнечный лучик.

Через пару минут ягель задымился, ещё через полминуты появился первый язычок пламени.

— Ты, командир, настоящий белый шаман! — без устали восторгалась Айна, подкладывая в костёр сухие сучья и ветки.

Костёр разошёлся вовсю, весело гудел, время от времени постреливая шипящими угольками. Мужчины разделись до трусов, развесили сушиться на воткнутых в землю ветках свои тельняшки и бушлаты, Банкин и свою бескозырку, каким-то чудом не слетевшую с головы во время этого заплыва, пристроил на близлежащем камушке.

Айна раздеваться не стала, просто стояла рядом с костром, поворачиваясь к нему то одним боком, то другим.

— Да ладно тебе, голубка морская, графиню из себя строить, — уговаривал её Сизый. — Давай раздевайся! Командир с Гешкой глаза прикроют и не увидят ничего. Они пацаны честные, не обманут! Верно я говорю?

Ник с Банкиным, глупо улыбаясь, согласно покивали головами, подтверждая свою неподкупную честность и безусловную целомудренность.

Но девушка была непреклонна:

— Айне нельзя перед чужими мужчинами раздеваться. Она теперь — жена белого человека. Сама — белая женщина!

Ночь прошла спокойно. По очереди дежурили, поддерживая костёр. Ник за время своей вахты разобрал браунинг, протёр все детали Гешкиным носовым платком, выщелкал из обоймы патроны, разложил для лёгкой просушки на плоском камне — в некотором отдалении от костра. Сизый, в свою очередь, и папиросы успешно высушил.

Так что жизнь постепенно налаживалась, и будущее уже не представлялось таким мрачным и унылым. Хотя пройти по тундре восемьдесят километров — босиком и без крошки съестного — совсем даже не увеселительная прогулка.

Утром, перед тем, как выйти на маршрут, Айна всем на подошвы кусками бечёвки прикрепила по большому пуку зелёного мха.

— Настоящие лапти получились, — жизнерадостно веселился Банкин, поочерёдно переступая ногами по каменистой поверхности тундры.

Выступили цепочкой, держа направление на юго-запад. Здорово донимал гнус, ноги по-прежнему были ватными и отказывались сгибаться, в пустых желудках тоненько попискивало.

День выдался на удивление погожим. Над тундрой стояла абсолютная тишина, нарушаемая только противным жужжанием мошкары. Прохладный воздух по узким ущельям стекал с вершин покатых сопок.

В неглубоких ложбинах зеленела трава, покрытая яркими цветами: красными, желтыми, фиолетовыми, ультрамариновыми.

За шесть часов, сделав три короткие остановки, прошли всего километров пятнадцать. Устали, от голода у Ника начала кружиться голова, перед глазами мелькали цветные искорки, медленно проплывали полупрозрачные червячки. Банкин вообще еле передвигал ноги, часто нагибался, растирая ладонями немеющую поясницу.

— Стойте! — махнула рукой Айна, идущая первой в цепочке. — Здесь следы, не затопчите!

Девушка принялась внимательно изучать неведомые следы, остальные обессиленно повалились на землю.

Ник лежал на влажной земле, закрыв глаза и прислушиваясь к ударам своего сердца, бешено колотившегося в груди. Нестерпимо хотелось пить, но с самого утра они так и не встретили на своём пути ни одного ручья, только изредка попадались лужицы, наполненные жёлтой, дурно пахнущей глинистой водой.

Подошла Айна, присела рядом.

— Три дня назад здесь были чукчи. На двух упряжках. Уехали на юг. Угли от костра остались, следы от летних нарт.

Мимо них, встав на четвереньки, прополз Банкин, нагнулся над желтоватой лужей, начал жадно глотать тухлую воду.

— Надо к морю идти. Там около берега можно найти белый лёд. Совсем не солёный, пресный.

Ник устало брёл вдоль берега моря, зажав в правой руке мятую консервную банку, найденную на длинной косе. Ноги по щиколотки утопали в чёрной прибрежной гальке, пришлось закатать флотские брюки до колен. Остальные члены отряда тащились следом, отстав метров на сто. Вечернее солнце клонилось к горизонту.

Неожиданно он заметил впереди, среди голубых осколков льдин, выброшенных на берег, большую, совершенно белую ледяную глыбу.

— Ура! — хотел громко прокричать Ник, но вместо крика из горла удалось выдавить только хриплый шёпот.

Подбежал к глыбе, ещё на бегу раскрыв перочинный нож, стал откалывать большие куски белого льда и жадно запихивать их в рот.

Сзади послышались хриплые вдохи-выдохи, это прибыли отставшие товарищи.

Айна била по кромкам ледяной глыбы рукояткой браунинга, предварительно щёлкнув предохранителем, Сизый и Банкин вгрызались в лёд зубами, не обращая внимания на кровь, обильно сочившуюся из оцарапанных губ.

Только через пятнадцать минут все успокоились и распластались на прибрежной гальке, отдуваясь и чуть смущённо посматривая друг на друга.

В небе послышался негромкий клёкот, эта стайка молодых уток, только что вставших на крыло, пронеслась над их головами. Айна успела снять пистолет с предохранителя и нажать на спусковой курок. Звук выстрела прозвучал совсем негромко, небольшая молоденькая утка упала в воду в нескольких метрах от берега.

— Мы ещё потанцуем на балу, который какой-нибудь король закатит в нашу честь! — пообещал Банкин, вошёл по колено в море и выловил подстреленную добычу.

Плавняка на берегу в этот раз не нашлось, поэтому костёр пришлось разжигать из сухого ягеля и тонких веток куруманника.

Крохотный совсем костерок получился, с трудом в пустой консервной банке удалось льда натопить да ощипанную утиную тушку опалить немного.

Но и полусырая утятина прошла "на ура", через пятнадцать минут от птички только мелкие косточки остались.

— Ничего, прорвемся! — пообещал перед сном Ник, укладываясь на слой ягеля, уложенного поверх гальки, и с головой укрываясь бушлатом.

С утра начал накрапывать мелкий дождик, на море поднялось волнение.

Прибой набросал на берег пучки зелёных водорослей, россыпи мелких рачков, множество студнеобразных медуз и целую гору досок и разнообразных щепок — возможно, останков славной шхуны «Кукусь» или же какого-то другого корабля-неудачника.

Развели полноценный и жаркий костёр, в банке вскипятили воды, напились горячего кипятка.

Айна прошлась вдоль кромки воды и вскоре вернулась к костерку, держа на вытянутых руках найденный на берегу фанерный лист, на котором были разложены всякие разности, съедобные — по её мнению.

Ник и Гешка отнеслись к этим деликатесам настороженно: отварили себе, всё в той же банке, несколько мидий, десяток мелких рачков, съели по короткой нитке бурых, мохнатых и совершенно безвкусных водорослей.

Молодожёны, наоборот, продемонстрировали прекрасный аппетит: слопали по десятку сырых мидий, заворачивая мясо моллюсков в зелёные листья непонятного морского растения, запросто разобрались с сотней-другой мелких рачков и прочих каракатиц, напоследок съели на двоих чуть розоватую медузу весьма приличных размеров.

Когда уже закончили трапезу и попивали горячий кипяток, передавая консервную банку по кругу, Айна внезапно насторожилась, вскочила на ноги и стала напряжённо вслушиваться, подставляя под дувший с севера ветерок то одно, то другое ухо.

— Мотор тарахтит, — сообщила уверенно. — Вельбот вдоль берега идёт, в нашу сторону. Скоро здесь будет.

Ник взобрался на высокий валун, лежащий на самой границе между прибрежной галькой и ягелем тундры, навёл подзорную трубу в направлении предполагаемого появления вельбота.

Чёрная точка постепенно приближалась, превращаясь в потрепанный вельбот с тёмными бортами, украшенными многочисленными отверстиями, расположенными чуть выше ватерлинии. На корме обнаружился Сергей Анатольевич Куликов, бывший капитан незабвенной шхуны «Кукусь», подло потопленной американской подлодкой.

Голова Куликова была небрежно обмотана витками бинтов в таком количестве, что создавалось впечатление, будто в лодке сидит арабский шейх, надевший по случаю важного религиозного праздника белоснежную чалму.

Чалма, впрочем, была лихо сдвинута набок и местами испачкана многочисленными буро-красными пятнами.

Ник перевёл подзорную трубу немного в сторону: на носу вельбота гордо восседал сиамский кот Кукусь, неотрывно вглядываясь вперёд. Вот кот повернул свою голову в сторону хозяина, замяукал. Куликов понимающе кивнул, поднёс к глазам, спрятанным за тёмными очками, бинокль, посмотрел в сторону Ника, через десять секунд приветливо помахал рукой. Ник радостно помахал ему в ответ.

Через полчаса вельбот ткнулся в береговую гальку. Гешка и Сизый, уцепившись за борта вельбота, вытащили его носовую часть на берег.

— Мяу! — приветствовал всех кот.

— Живы, мазуты береговые? — меланхолично поинтересовался Куликов. — Оно и хорошо. Помогите только мне выбраться на сушу, а то ослаб совсем, крови до беса потерял.

Осторожно выгрузили раненого капитана на берег, а кот Кукусь сам спрыгнул, принялся окрестности изучать, даже белоснежную глыбу льда своим длинным розовым языком полизал с видимым удовольствием.

Вельбот был наполовину заполнен морской, но слегка розоватой водой, в которой лицом вверх плавал труп шаманского сынка, к серединной скамье было наспех привязано три охотничьих ружья, явно побывавших в воде.

Айна осторожно размотала «чалму» на голове Куликова, тщательно промыла холодным кипятком рану, образовавшуюся на месте правого уха, забинтовала снова, ловко и аккуратно.

— Ты, Сергей Анатольевич, есть хочешь, наверное? — заботливо поинтересовался Ник. — Извини, но разносолов не имеем, можем мидий предложить, водорослей в ассортименте, медузка одна неплохая имеется.

— Вот что значит — черви сухопутные! — бодро откликнулся Куликов. — Никакого от вас толку, да и проку — мало совсем! Мы-то, волки морские, просоленные, — ребята запасливые. В вельботе, на корме — рядом с мотором — рундук лежит. Тащите его сюда, открывайте. Там шоколад имеется, галеты, сахар, даже чайная заварка. Давайте-ка чайку организуем, перекусим да к стойбищу тронемся. Только всю воду надо отчерпать предварительно, кастрюлька из нержавейки где-то там плавает.

В этой кастрюльке чай и заварили, предварительно её кипятком ошпарив — плавала-то она рядом с трупом.

Прихлёбывая из консервной банки крепкий сладкий чай и нежно поглаживая кота, клубком свернувшегося у него на коленях, Куликов рассказывал:

— Прогремел взрыв. Смотрю, шхуна-то моя набок заваливается, рядом подводная лодка всплывает, разворачивается в нашу сторону. Сразу мотор на полную мощность перевёл, положил руль под ветер, чтобы скрыться в тумане. Не успел, конечно, начали поливать из пулемёта. Ребята во втором вельботе вообще обалдели, как же иначе: железный кит из глубин моря вынырнул, сначала даже за гарпуны похватались. С места не успели тронуться, в минуту их всех положили, потом и на нас перенесли огонь. Я-то сразу пригнулся, а мои чукчи не сообразили: кто-то за борт сиганул, кто-то отстреливаться начал. И меня вот зацепило, но успели в туман заскочить. Потом, наверное, от потери крови сознание потерял, ничего не помню. Только в последний момент, слава богу, успел мотор заглушить, иначе бы уплыли чёрт знает куда. Очнулся оттого, что Кукусь мне рану вылизывал. Видимо, он меня и спас, потому что кровь из раны уже чуть-чуть сочилась. Судя по тому, что утро было, часов десять я провалялся без сознания. Воды в вельбот через пулевые отверстия много набралось, ещё час-другой, и пошли бы мы с Кукусем на дно — рыб кормить. Кастрюлькой воду отчерпал, мотор завёл, пристал к берегу. Там первым делом из рундука аптечку достал, обработал рану перекисью водорода, весь бинт, что был, намотал на голову. Потом вычерпал всю воду из вельбота, самые близкие к ватерлинии дырки от пуль щепками и камушками заделал, как смог. Устал очень, сам немного перекусил, кота хотел накормить, да он в помощи не нуждался: сам из тундры лемминга принёс, мол, угощайся, хозяин. Уснул после всего этого мёртвым сном, проснулся уже перед самым рассветом, вельбот в море столкнул, мотор завёл, пошёл вдоль берега к стойбищу. Тут и вас встретил. Знать, судьба!

Вельбот, зарываясь носом в мелкие волны, неторопливо следовал вдоль берега по направлению к стойбищу Наргинауттонгетт. Сизый и Банкин безостановочно вычёрпывали кастрюлькой и консервной банкой постоянно прибывающую воду, Айна в подзорную трубу наблюдала за берегом.

— А где остальные тела? — косясь на труп шаманского сына, спросил Ник.

— Пришлось на берегу оставить, — невозмутимо сообщил Куликов. — Лишний балласт, и так у вельбота низкая посадка. Вот сын шамана, это совсем другое дело, тут уже политика начинается. Горючего у нас очень мало осталось, только и хватит — до стойбища доплыть. А у шамана бочка с бензином есть, охотники выловили в море, пару лет назад. Его ещё уговаривать придётся, чтобы он отдал нам эту бочку.

Все обитатели стойбища вывалили на косу. Молча стояли, предчувствуя дурные вести, даже собаки, в иное время давно бы уже зашедшиеся в неистовом лае, сейчас только негромко повизгивали и сиротливо жались к хозяйским ногам.

К причалившему вельботу первым подошёл шаман, неприязненно глядя Куликову в глаза, спросил негромко:

— Где твоя шхуна? Где добытый кит? Где мой сын? Где все мои люди и их ружья, гарпуны?

Куликов под шаманским взглядом глаз не отвёл и ответил так же негромко и абсолютно спокойно:

— Американы потопили шхуну. Потом застрелили всех охотников. Кит вместе с гарпунами в море уплыл. Тело твоего сына я с собой привёз. Три ружья тоже здесь, — указал рукой на вельбот.

Шаман подошёл ещё ближе, мельком взглянул на тело своего сына, ощупал ладонями спусковые механизмы ружей, покачал головой, резко развернулся и, больше не проронив ни слова, медленно побрёл к своей яранге.

Позади них, на берегу, нескончаемо причитали и рыдали женщины, тоненько плакали дети, тоскливо выли собаки. Стойбище оплакивало смерть кормильцев и вместе с ними свою, отныне жалкую участь. Погибли почти все молодые и здоровые охотники, предстоящая зима обещала стать последней и для всех остальных обитателей Наргинауттонгетта.

Первым в шаманскую ярангу вошёл Куликов, за ним Ник, Сизый, Айна. Банкин, вооружённый парабеллумом Куликова, остался охранять вельбот от возможных посягательств.

— Что вам надо, белые? — спросил шаман, не отрывая глаз от пламени горящего в очаге костра. Рядом стояли два его старших толстощёких сына, недвусмысленно сжимая в руках ружья.

— Отдай нам бочку с бензином, без него нам не доплыть до Анадыря, — попросил Куликов.

Помолчав минут пять, шаман оторвался от созерцания огня, посмотрел на вошедших. Его глаза, горящие ярче, чем угли в костре, были безумны.

— Вы обещали много китового мяса. Где оно? — голос шамана был полон угрозы. — С вами ушли мои лучшие охотники. Где они? С ними были все наши ружья и гарпуны. Те три ружья, что вы привезли с собой, долго ещё не смогут стрелять. Те два, что держат в руках мои сыновья, последние, что остались в стойбище. Что нам делать? Как пережить зиму? Я не дам вам бензина, уходите пешком!

— Пойми, шаман, — Ник старался говорить убедительно и спокойно. — Мы не уйдём от тебя без горючего. Отдай, а тебе вскоре из Анадыря много разных товаров пришлют. Я распоряжусь, в Наргинауттонгетт доставят новый вельбот, даже два вельбота. Привезут новые ружья, самые лучшие…

Договорить он не успел, шаман махнул рукой, его сыновья прицелились Нику прямо в грудь, сухо щёлкнули взводимые курки…