Глава 60

А вот это удар ниже пояса! Бурцев поднял голову, скрипнул зубами.

— Блефуешь, Фридрих! Ты ведь сам втюрился в девчонку по уши. Дрался из-за нее на турнире! Так неужели станешь пытать свою даму сердца?

На мгновение рыцарь отвел взгляд. Увы, слишком кратким оказалось то мгновение, чтобы использовать этот шанс. И не в том состоянии был сейчас Бурцев.

— Да, я неравнодушен к Агделайде. И сделаю все, чтобы избавить ее от пыток. Но интересы Великой Германии для меня превыше всего. Порой ради них приходится отказываться от личных симпатий и усмирять сильные чувства. Как солдат солдата ты должен меня понять.

Какой пафос! Бурцев только хмыкнул в ответ.

— А насчет поединка с Вольфгангом фон Барнхельмом, — продолжал штандартенфюрер, — тут ты не совсем прав. Мне, конечно, приятно было покрасоваться перед твоей женой и провозгласить ее королевой турнира. Но вообще-то, на ристалище я выехал с другой целью: заткнуть рот рейнскому мальчишке. Вольфганг слишком много болтал о епископском обозе. Пока до него самого и остальных не дошло, что мантию Вильгельма Моденского надел наш человек, нужно было действовать. Надеюсь, этот влюбленный и не в меру прыткий юноша сдох от ран…

Бурцев снова промолчал. Отрадно, что надежды мерзавцев сбываются не всегда.

Вестфалец выждал немного. Продолжил:

— Ладно, друг мой, могу вас обрадовать. У меня есть все основания полагать, что до пыток вашей обожаемой супруги дело не дойдет. Агделайда — очень болтли… пардон, разговорчивая девушка. Она уже поведала мне сегодня и про ваши подвиги на Добром поле под Легницей, и про убийство первого разведчика цайткоманды, и про гибель Конрада Тюрингского. И про бой в замке Взгужевежа — тоже. Насколько я понял из ее рассказа, в том бою вы умело обращались не только с «МП-40», но и с гранатами, и даже с фаустпатроном. Надеюсь, если впредь правильно задавать девочке наводящие вопросы, она выболтает и все остальное. Выболтает по собственной воле и без всяких пыток.

— Она больше ничего не знает, — угрюмо произнес Бурцев.

— Не убедительно. Агделайда ваша жена, а жены, как правило, знают о своих мужьях все или почти все. Жены любопытны, жены задают много вопросов, жен трудно провести — они слишком хорошо чувствуют ложь. Да и вообще обманывать жен нехорошо, полковник Исаев.

— Я не полковник Исаев, — устало выдохнул Бурцев.

Может быть, Аделаида — и не совсем обычная жена, но дочь Лешко Белого никогда особенно не интересовалась прошлым супруга. Еще в самом начале знакомства ее удовлетворило объяснение, что Вацлав — русич. На этот счет и были списаны княжной все мужнины странности. «Ох, эти дикие сумасшедшие русские…» — сетовала порой она. Даже стрельбу из «шмайсера» и гранатомета Аделаида восприняла как какую-то разновидность новгородской магии. Он едва убедил полячку, что ответственность за все эти колдовские штучки целиком и полностью лежит на мертвом пленнике тевтонов — фашистском хрононавте. И все же после сражения за Взгужевежу княжна заставила его читать очистительные молитвы во искупление грехов. Пришлось полночи повторять за Аделаидой душеспасительные формулы на латыни. Но разве поверит всему этому фон Берберг?

— Я не полковник Исаев, — повторил он. — Я не разведчик. Я не диверсант, Фридрих!

— Еще менее убедительно. Что же вы тогда делаете в прошлом, полковник? Почему вставляете палки в колеса цайткоманде? По вашей милости мы, между прочим, потеряли на Кульмском ристалище четырех человек. У нашего падре прострелено плечо и раздроблена кость предплечья. Вы хороший стрелок, а у нас здесь не так много людей, чтобы ими разбрасываться.

— Ну, конечно, — не удержался от ехидного замечания Бурцев. — Пока командир в епископской мантии выведен из строя, вашей зондеркоманде придется тяжко.

— Цайткоманде, — поправил фон Берберг. — И не тешьте себя напрасными надеждами, полковник. Сутану его преосвященства Вильгельма Моденского носил всего лишь бывший хеереспфаррер — военный священник, разочаровавшийся в христианских бреднях и приданный цайткоманде для тактического руководства небольшим кульмским подразделением и консультаций по вопросам веры. В таких консультациях мы остро нуждались на начальном этапе сотрудничества с ливонскими крестоносцами. К тому же бедняга идеально подходил на роль папского легата.

Впрочем, со своим главным заданием святой отец уже справился — от имени Святого Рима он успел публично благословить власть фон Грюнингена и оружие Третьего рейха. Ударная группа цайткоманды во всеуслышание объявлена небесным воинством. Недовольные таким исходом мертвы, а те, кто остался в живых, помалкивают в тряпочку. Так что гроссмейстерство Дитриха — дело решенное. Никто отныне не осмелится помешать фон Грюнингену руководить делами ордена. А нам — руководить фон Грюнингеном.

— Думаете, он позволит это?

— У него нет выбора. Этот ливонец слишком многим нам обязан. Он хорошо осведомлен о наших возможностях и не захочет лишиться поддержки столь могущественных союзников. А союзники ему ох как нужны, ведь фон Грюнингену грозит костер.

— Так он все-таки продал душу дьяволу? — ощерился Бурцев. — В этом его, кажется, обвиняли сегодня на ристалище?

— Нет. Дьяволу — нет. Но с нами в сговор вступил. А это для ландмейстера братства Святой Марии гораздо опаснее. Именно Дитрих рассказал нам о приезде папского посланца. Именно он сообщил маршрут передвижения Вильгельма Моденского. Именно его проводники завели обоз епископа в нужное место. Именно с его ведома была устроена засада на болотах и убит настоящий папский легат. И конечно же, фон Грюнинген был в курсе насчет подмены его преосвященства на нашего человека. Если вся эта грязная история когда-нибудь всплывет, беднягу постигнет печальная участь. Отныне дружеские отношения с нами — гарантия его личной безопасности. Кроме того, мы помогаем осуществить заветную мечту самого Дитриха и всего братства Ливонского дома — победоносный крестовый поход.

— На Русь?

Фон Берберг кивнул:

— На Русь. И за ее пределы. Задача цайткоманды — помочь фон Грюнингену стереть с лица земли ваши княжества. Сначала ваши, а потом и все остальные княжества, королевства, ханства, империи. Великая Германия станет править миром задолго до появления на свет нашего фюрера и вашего отца народов. Ваши соотечественники, полковник, родятся и умрут под немецкой пятой, не подозревая, что может быть иначе, не помышляя о войне… У вас нет шансов. И считайте, что будущего — того будущего, которое вы знаете… знали, точнее, — тоже уже нет. Поэтому разумнее начать сотрудничать с нами прямо сейчас. Видите, я открываю перед вами все карты, полковник. И того же жду от вас.