Глава 45
… Подбитая, но недобитая «рысь» — та самая, последняя, что разнесла в щепу гранатомет-аркабаллисту и едва не размазала по мерзлой земле весь насчет противотанкового орудия, стояла на прежнем месте. Башня изуродована сквозным кумулятивным шрамом. Короткий ствол двадцатимиллиметровки беспомощно задран вверх. Под гусеницами лежит танкист с Бурангуловой стрелой в груди. Открытый люк смотрит в небо, подобно распахнутому рту мертвеца.
Бурцев встревожился, заглянул внутрь. Сначала — через прожженную броню. Потом, поднявшись выше, — в люк. Темно… Нутро машины едва различимо. Сильно воняет гарью, маслом и паленым мясом. Однако серьезных повреждений, на первый — дилетантский — взгляд, не видать. Кумулятивная струя ударила сверху вниз, прошла вскользь. Уничтожив экипаж и оплавив рацию, она все же не затронула ни боевую, ни ходовую часть машины. Приборы управления вроде тоже целы. Боеукладка — на месте…
Он повернулся к толпившимся вокруг людям. Сбежались-съехались сюда многие. Даже князь, окруженный верными гридями — посеченными и усталыми, — наблюдал со стороны. Заинтересованно так наблюдал. Как-то даже слишком заинтересованно. Что ж, спасибо хоть на том, что не мешал и не удерживал при себе силой. Не воспрепятствовал Ярославич и дружине Дмитрия и Бурангула, изъявившей желание уйти из новгородского войска вслед за Бурцевым. Сейчас дружина эта стояла в первых рядах — изрядно поредевшая и настороженная.
— Нужно убрать трупы, — проговорил Бурцев. — Кто поможет?
Про себя решил: кто не побоится лезть в нутро железного «дракона» и выступит первым, того есть смысл сажать с собой в танк. Вышел Сыма Цзян. Вышел, таща за шкирку Отто Майха, Освальд. Вышел Дмитрий. Вышел Бурангул. Вышли Збыслав и дядька Адам. Все шагнули вперед практически одновременно. Бурцев благодарно улыбнулся: еще и выбирать придется среди добровольцев-то.
Обожженные горячим дыханием противотанковой гранаты тела эсэсовцев кое-как вытащили через тесный люк. Сбросили на подстреленного Бурангулом танкиста. Впихнули внутрь Отто. Следом, сняв все боевое железо, влез Бурцев. Неловко развернулся. Стукнулся с непривычки головой о перископ. Сильно ударился — если б не толстый подшлемник, была бы шишара. Ругнулся тихонько. Тесновато, блин! Ладно, хорошо хоть прицелы и перископы целы… Крикнул:
— Следующий…
Сначала о края люка лязгнул железом щит Освальда. Большой треугольный рыцарский щит внутрь не пролазил.
— Ты что, все свое барахло надумал прихватить? — раздраженно рыкнул Бурцев из танковых глубин.
— Это не барахло, — обиделся добжинец. — Щит это. Какой рыцарь в наши времена идет в бой без щита?
— Нашел тоже «наши времена»! Ты еще лошадь с копьем сюда запихни. Бросай щит, говорю, а то самого снаружи оставлю.
Поляк щит бросил, с трудом протиснулся в люк. Худощавый, но долговязый и не снявший к тому же ни доспехов, ни шлема, ни перевязи с мечом, Освальд, казалось, сразу занял все оставшееся место. А в люк уже заглядывали Дмитрий, Сыма Цзян и Бурангул. Возле танка громко спорили, кому лезть первым, Збыслав и дядька Адам.
— Эй-эй, парни, уймитесь! — предупредил Бурцев. — Все! Мест нет. Двери закрываются.
Он потянулся захлопнуть люк. Не дали.
— Может, я все-таки помещусь, Василь? — пробасил Дмитрий.
— Куда тебе, бугаю этакому! Ты ж тут затопчешь всех, на хрен!
— А я? — над люком возникла физиономия Бурангула.
— Извини, иптэш… Никак. Ты тоже великоват. Да и лучше будет, если вы с Дмитрием поведете конную дружину.
— Тогда, может быть, моя?
Сыма Цзян — сухонький, маленький старичок. И, кстати, без доспехов.
— Ну, попробуй, Сема, если, конечно, не боишься на старости лет косточки растрясти…
Китаец не побоялся. Быстро и деликатно просочился внутрь, пристроился в позе йога сбоку — возле самой пробоины, никому не мешая. Маленькие узкие глазки с любопытством осматривали чрево бронированной машины. Ученый муж, однако…
Бурцев чувствовал себя сейчас шпротой-переростком в миниатюрной баночке. Ладно, в тесноте, как говорится, да не в обиде. Впрочем, унтер-штурмфюрера Отто Майха обижали. Бурцев сделал это первым и без зазрения совести. Грубо пихнул пленника:
— Значит, так, Отто. Твоя задача: завести этот тарантас.
— Но танк подбит! — запротестовал пленник. — Он может не…
— Не может! Пойми, чудак-человек, если машина не заведется, на кой ты мне тогда сдался? Вон сидят поляк и китаец. Отдам тебя им. Первый на дух не переносит немцев. Знаешь ведь уже, что случилось с оруженосцем фон Берберга Фрицем?
Эсэсовец побледнел — знает…
— А второй считался лучшим палачом татаро-монгольских туменов. Так что умирать ты, друг Отто, будешь долго и мучительно. И не придумывай, пожалуйста, будто дырка в башне вывела из строя ходовую часть.
Унтерштурмфюрер тронул рычаги. Машина завелась. В перископ было видно, как отпрянули от взрыкнувшего чудовища обступавшие его бойцы Александра Ярославича. Мертвый железный «змей» снова оживал на их глазах.
— Хорошо! — похвалил Бурцев. — Теперь малый вперед. Только очень малый и очень осторожный. Я тебе весь этот танк в одно место вгоню, а потом еще стрельну пару раз из пушки, если кого-нибудь задавишь. Понял?
Отто понял. Судя по задергавшейся щеке, даже воспринял угрозу буквально. Немецкая «рысь» поползла медленно-медленно. Снаружи люди разбегались врассыпную. Внутри гремело, лязгало и грохотало.
— Так, а теперь быстрее! — приказал Бурцев.
Грохот усилился. Танк проехал мимо сгоревшего «тигра», позади осталось политое кровью и бензином место утреннего боя.
— Еще быстрее…
Оглушенный Освальд сидел ни жив ни мертв. Да, в седле пан держался гораздо лучше. Сейчас же долговязого рыцаря безжалостно мотало из стороны в сторону. Бурцев даже порадовался, что добжинец не снял свой топхельм: поляк то и дело бился головой о броню и прожженную рацию. Зато Сыма Цзян чувствовал себя великолепно. Гибкий цепкий китаец словно прилип к металлу. Уроженец Поднебесной сохранял спокойствие и невозмутимость буддийского монаха.
Бурцев тоже старался не обращать внимания на тряску. Время от времени он отрывался от перископа и наблюдал за действиями Отто. В общем-то, управлять немецкой бронированной «рысью» было не сложнее, чем БТР: если потребуется, можно обойтись и без пленника. Другое дело, что унтерштурмфюрер, давно приноровившийся к подобным машинам, будет ехать и быстрее, и аккуратнее, чем неопытный водитель-самоучка.
Танк послушно выполнял волю нового экипажа. Вперед — пожалуйста, назад — ради бога, вправо — легко, влево — запросто… Замечательно! Можно считать, что испытания ходовой части пройдены успешно.
— Стоп машина!
«Рысь» остановилась. Мотор заглох. Стало тихо до невозможности. Только шумно и часто дышал под глухим шлемом пан Освальд. Как ему там, бедному, воздуха-то еще хватает?
— Теперь постреляем, — предложил Бурцев. Боеукладка в танке — нехилая. Не жаль потратить кое-что на тренировочные стрельбы.
— Я всего лишь механик-водитель, — осторожно напомнил Отто Майх.
— А у меня сейчас других танкистов нет. Только не рассказывай сказки об узкой специализации бойцов панцерваффе. Экипаж танка, особенно танка, заброшенного хрен знает куда для выполнения важного задания, должен быть взаимозаменяем. Поэтому не болтай лишку, а лезь к пушке. С пулеметом уж я как-нибудь сам разберусь. Ну, чего расселся? Освальд, пропусти его… А теперь за-ря-жай!
Несчастный добжинец вздрагивал при каждом выстреле двадцатимиллиметровки, гулко отдававшемся в башню. Что ж, скажи спасибо, пан Освальд, что тебя не впихнули в «тигр». Там было б еще веселее. Китаец же и стрельбу перенес безболезненно. Удивительный народ эти китайцы — приспосабливаются где угодно и к чему угодно.
Тратить весь боекомплект из более чем трехсот небольших тупорылых бронебойных снарядиков к 20-миллиметровой пушке KwK-38 и двух тысяч с лишним пулеметных патронов Бурцев, конечно, не стал. Свалив полдесятка сосен прямыми попаданиями из пушки и срезав столько же березок пулеметными очередями, он прекратил огонь. Захватывающее, конечно, занятие, но боеприпасы все же лучше поберечь. Видно ведь уже: прицелы не сбиты, орудия функционируют исправно.
— Ладно, Отто, садись на место водилы, поворачивай обратно, — распорядился Бурцев.
С танком они разобрались, но это еще не все. Оставались ведь и другие трофеи, которые могли бы здорово пригодиться.
