На четвертый день заседания суда по процессу Хобера Мэллоу, Главного Торговца, зал Совета был полон в буквальном смысле этого слова. Единственный отсутствующий член Совета проклинал разбитый череп, который уложил его в постель. Галереи были забиты по самый потолок толпой, которая использовала все, богатство или дьявольскую настойчивость, только бы попасть на процесс. Остальные расположились на площади снаружи, сгрудились огромными толпами прямо у стоящих там трехмерных телевизоров.

Анкор Джаель еле-еле пробрался в зал заседания с помощью полиции, а затем уже сквозь меньшую толпу дошел до кресла Хобера Мэллоу.

Тот с облегчением повернулся.

— Клянусь Сэлдоном, я чуть было не подумал, что все пропало. Достали?

— Держите. Здесь все, что вы просили.

— Хорошо. Как там толпа снаружи?

— Она просто беснуется.

Джаель неуверенно заерзал в кресле.

— Нам не следовало допускать до открытого суда. Вы могли это сделать.

— Но я не хотел.

— Поговаривают о суде Линча. Паблио Манлио на других планетах…

— Именно об этом я и хотел спросить вас, Джаель. Он настраивает против меня иерархию, да?

— Не знаю. Внешне все даже благопристойно. Как министр иностранных дел, он возглавляет обвинение, когда дело касается межзвездных законов. Как Первосвященник и Кардинал Церкви, он поднимает толпы фанатиков…

— Ладно, неважно. Помните ли вы слова Хардина, о которых говорили мне в прошлом месяце? Мы покажем им, что бластер умеет стрелять в обе стороны.

В зале мэр занял свое место, и члены Совета поднялись в знак уважения.

— Сегодня моя очередь, — прошептал Мэллоу. Сидите и смотрите на комедию.

Заседание суда началось и спустя пятнадцать минут Хобер Мэллоу, напутственный враждебным шепотом со всех сторон, прошел на пустое пространство перед скамьей мэра. Одинокий луч света высветил его и на экранах телевизоров перед тысячными толпами Основания и других планет, в каждом доме, на мириадах частных экранов появилась огромная вызывающая фигура этого человека.

Он начал говорить спокойно и просто:

— Чтобы не тратить время зря, я сразу признаюсь в каждом пункте, которые мне предъявили в качестве обвинения. История о священнике и толпе, как представил ее прокурор, верна до малейших подробностей.

По залу прокатился шум, и снаружи раздались дикие триумфальные крики толпы. Он терпеливо ждал когда утихнет шум.

— Однако картина, которую они нарисовали далека от завершения. Я прошу возможность дополнить ее своими соображениями. Сначала мой рассказ может показаться не имеющим отношением к делу. За это я прошу у вас прошения.

Мэллоу говорил, не сверяясь с бумагами лежащими перед ним.

— Я начну с того самого момента, с которого начал и прокурор, со дня моей встречи с Джораном Саттом и Джеймом Твером. Что произошло при этих встречах — вы знаете. Все наши разговоры были пересказаны, и мне нечего добавить, кроме собственных мыслей в тот день. Это были подозрительные мысли, так как события дня были страшны. Посудите сами. Два человека, которых я практически не знал, вдруг делают мне какие-то неестественные и невероятные предложения. Один из них, секретарь мэра, просит меня взять роль правительственного шпиона и выполнить это дело, природу и важность которого вам сегодня объяснили, в строжайшей тайне. Другой из них, невежественный лидер политической партии, просит меня баллотироваться в члены Совета.

Естественно, я прежде всего подумал о причинах. С Саттом все было понятно. Он не доверял мне. Возможно, он думал, что я продаю атомное оружие врагам и готовлю восстание. А возможно, он просто пытался ускорить события, или, по крайне мере, думал, что пытается. В таком случае ему необходим был рядом со мной его человек, когда я буду выполнять его миссию. Последняя мысль, однако, не пришла мне в голову до тех пор, пока на сцене не появился Джейм Твер.

Судите сами: Твер представился мне, как торговец, ушедший в политику, но тем не менее я ничего до этого не слышал о его торговой карьере, хотя мои знания в этой области огромны. И далее, хотя Твер все время говорил, что получил образование на Основание, он даже не слышал о Сэлдонских кризисах.

Мэллоу остановился, хотя важность того, что он сказал, дошла до сознания поглубже и впервые был вознагражден молчанием, которое не нарушила даже галерка. Коренные жители Терминуса все прекрасно поняли. Человек с другой планеты мог слышать только искаженные версии, затуманенные религией. Он ничего не мог знать о Сэлдонских кризисах. Ничего, это не последние, что они поймут. Он продолжал:

— Найдется ли здесь хоть один человек Основания, который мог бы не знать о природе этого кризиса? Только один тип образования на всей планете может не дать такого знания, которое полностью исключает любое знание об историческом процессе Сэлдона и говорит только о самом человеке, как о величайшем волшебнике…

В ту же секунду я знал, что Джейм Твер никогда не был торговцем. Я знал, что он находится у меня по приказанию священников и, возможно, сам один из них. Несомненно и другое: все три года, что он возглавлял политическую партию, он был купленным человеком Джорана Сатта.

В ту минуту я был в потемках. Я не знал целей Сатта по отношению к самому себе. Но так как он делал вид, что дает мне полную свободу действий, я тоже не сидел сложа руки. Я больше не сомневался, что Твера приставил ко мне Джоран Сатт в качестве неофициального стражника. Если бы я, допустим, не клюнул на эту удочку и не взял бы его с собой, он придумал бы что-нибудь еще, в чем я не смог бы так быстро разобраться. Известный враг относительно безопасен. Я пригласил его лететь со мной. Он согласился.

Это, господа советники, объясняет две вещи. Во-первых, это говорит вам о том, что Твер вовсе не мой друг, дающий свидетельские показания против меня с неохотой и ради восстановления справедливости, как пытается доказать обвинение. Во-вторых, это объясняет мои определенные действия при первом появлении священника, в убийстве которого меня обвиняют — действия вам неизвестные, потому что я о них никогда еще вам не говорил.

Члены Совета, чем-то обеспокоенные, шепотом переговаривались. Мэллоу театрально откашлялся и продолжал:

— Мне очень неприятно описывать свои чувства, когда я впервые услышал, что на борту звездолета находится беженец-миссионер. Мне даже неприятно вспоминать их. В основном в голове у меня была полная сумятица. Сначала я подумал, что это очередной ход Сатта, но просчитать это было невозможно. Я был в растерянности, причем в полной.

Я мог сделать только одно. Избавится от Твера на пять минут, услав за моими офицерами. В его отсутствие я включил видеомагнитофон, чтобы потом проанализировать все, что произошло. Я не вполне четко, но вполне искренно считал, что то, что смущало меня в тот момент, может стать очевидным при просмотре записей.

С тех пор я просмотрел этот фильм более пятидесяти раз. Пленка находится у меня с собой и я продемонстрирую его в вашем присутствии в пятьдесят первый раз.

Мэр однотонным голосом отдал приказ, в то время как в зале нарастал шум, а галерка ревела. В пяти миллионах домов Терминуса возбужденные зрители придвинулись поближе к телевизорам, а на скамье прокурора Сатт холодно покачал головой в ответ на нервные слова первосвященника, не отрывая своего взгляда от Мэллоу. Центр зала был очищен и свет притушен. Анкор Джаель на своей левой скамье включил аппарат и вместе с щелчком на экране появилось изображение.

Появился миссионер, смущенно и испуганно стоящий между лейтенантом и сержантом. Молчаливо стоял Мэллоу, а затем вошли люди и последним — Твер. Начался разговор. Сержанту было наложено дисциплинарное взыскание, а миссионер допрошен. Появилась толпа, был слышан ее рев, и его преподобие Джордж Парма начал свои дикие вопли. Мэллоу выхватил бластер, и миссионер, перед тем, как его утащили, воздел руки, проклиная торговца, а потом возникла и пропала тоненькая полоска света.

Миссионера утащили и офицеры застыли в ужасе. Твер заткнул дрожащими руками уши, а Мэллоу спокойно спрятал бластер в кобуру.

В зале включили свет. Пространство в центре комнаты окончательно очистилось от людей Мэллоу, настоящий живой Мэллоу, продолжал свое тяжелое повествование.

— Дело, как вы видели, происходило в точности так, как показало обвинение, но только на поверхности. Я сейчас постараюсь объяснить. Эмоции Джейма Твера, кстати, ясно показывают, что он получил духовное образование.

В тот же самый день я указал на некоторые несоответствия всего происходящего Тверу. Я спросил его, откуда мог взяться миссионер в таком изолированном месте, в котором приземлится наш звездолет. Далее я спросил его, откуда могла взяться толпа, если ближайший самый маленький городок находится в ста милях отсюда. Прокурор почему-то не обратил внимания на эти вопросы.

Не обратил он внимания на другую любопытную деталь: явную наглость Джорджа Парма. Миссионер на Корелии, рискующий своей жизнью, нарушающий законы Корелии и Основания расхаживает по планете явно в новом священном одеянии. В то время я предположил, что этот миссионер является ловушкой со стороны Комдора, который хотел заставить нас совершить грубое незаконное нарушение, чтобы оправдать последующее уничтожение им нас и нашего звездолета.

Прокурор принял мое соображение по данному вопросу во внимание. Они ждали, что мои объяснения будут следующими: мой корабль, мой экипаж и моя миссия находились под угрозой и не могли быть пожертвованы ради одного человека, когда этот человек все равно был бы уничтожен с нами или без нас. И они отвечают мне невнятными бормотаниями о честности Основания и о необходимости поддержания престижа, чтобы не нарушать нашего авторитета.

Однако, по каким-то странным причинам обвинение позабыло о самом Джордже Парма, как о индивидууме. На процессе о нем не было сказано ни слова: ни о месте его рождения, ни об его образовании, ни о том, что он вообще делал раньше. Объяснение этого выявит также и те несоответствия, на которые я указал при просмотре фильма. Это взаимосвязано.

Обвинение не предоставило никаких данных о Джордже Парма, потому что оно этого сделать не может. Сцена, которую вы видели на пленке нереальна, потому что сам Джордж Парма нереален. Такого человека никогда не существовало. Весь этот процесс — самый большой фарс происходящий на Основании и показывающий то, чего никогда не было.

Еще раз пришлось обождать, пока в зале утихнет шум.

— Я собираюсь показать вам отдельный увеличенный кадр пленки. Он будет говорить сам за себя. Свет, Джаель.

В зале потемнело и экран вновь наполнился замершими в неестественных позах фигурками. Офицеры звездолета вновь стояли тесной группой. Бластер появился в твердой руке Мэллоу. Святой отец Парма тонко визжал и сыпал проклятиями, затем воздел руки к небу, и широкие рукава его мантии скользнули до плеч.

И из руки миссионера вырвался этот маленький зайчик света, который в предыдущем показе мелькнул и погас. Сейчас кадр остановился и свет был виден постоянно. — Обратите внимание на полоску света на его руке, — послышался из темноты голос Мэллоу. — Увеличьте кадр, Джаель.

Экран быстро приблизился. Все остальные фигуры отплыли в стороны, и миссионер оказался в самом центре. Сначала виднелись только гигантская голова и руки, затем только одна рука, которая заполняла весь экран и застыла на месте. Свет на этой руке засиял еще ярче.

И внезапно это свет, при еще большем увеличении, сложился в четкие буквы: КСП.

— Это, — гудел на весь зал голос Мэллоу, — образец татуировки. При обычном свете он не виден, но при ультрафиолетовом, а перед включением аппарата я запомнил комнату ультрафиолетовыми лучами, татуировка явно выделяется. Это, конечно, наивный способ сохранять секреты. Но на Корелии вы это встретите на каждом шагу. Даже на нашем звездолете это случайно произошло.

Возможно, некоторые из вас уже догадались, что такое КСП. Джордж Парма прекрасно знал священные тексты и сыграл свою роль превосходно. Где и как он этому научился, я не могу сказать, но КСП значит «Корелийская Секретная Полиция».

Мэллоу кричал во весь голос, пытаясь перекричать рев толпы: — У меня есть косвенные улики в форме документов, привезенных с Корелии, которые я предоставлю Совету по первому требованию.

И где сейчас дело обвинения? Они уже тысячу раз делали кошмарные предположения, что я должен был защитить этого человека, миссионера, несмотря на то, что закон был против него, и я должен был погубить свою миссию, свой корабль с командой ради «чести» Основания.

Но поступить так ради самозванца?

Следовало ли мне сделать это ради корелийского агента, одетого в мантию священника и пользующегося проповедями, вероятно, заимствованными с Анакреона? Неужели же Джоран Сатт и Публис Манлио ожидали, что я попадусь в такую глупую ловушку…

Его хриплый голос утонул в бесконечном монотонном реве толпы. Его подняли на плечи и вынесли к скамье мэра. Из окон он видел толпы с ума сходящих людей, которые все увеличивались и увеличивались. Мэллоу посмотрел, где Анкор Джаель, но ничего невозможно было разглядеть сквозь массы лиц. Медленно он понял, что толпа теперь скандирует одну и туже фразу:

— Да здравствует Мэллоу… Да здравствует Мэллоу… Да здравствует Мэллоу…