– Впечатляет. – Гюсак улыбнулся. – Я имею в виду ваш чин. Учитывая вашу молодость…

– Войн было много. – Липранди скупо улыбнулся в ответ. – Поручика я получил за шведскую кампанию, им же встретил нашествие, а дальше – боев было столько…

Он испытующе смотрел на собеседника. Как тот отнесся к неожиданной новости?

– Но в Париже вы действительно были, – заметил Анри.

– Был. – Липранди с удовольствием вспоминал этот город и то время.

Да и кто из русских мог забыть славную весну четырнадцатого года и торжественное вступление в столицу корсиканского узурпатора?

– Полноте, Жан, разве мы враги друг другу? Я уже не говорю, что вы спасали не только себя, но и Францию. Благодаря этому я наконец-то могу вернуться домой. Давайте выпьем за нашу дружбу.

– Как вы догадались, Анри? – когда предложение было осуществлено, спросил Липранди.

– Я и не подозревал. Ваш французский – совершенен, военное прошлое – несомненно. Так, были мелкие штришки, которые меня несколько смущали. Например, в какой-то момент я понял, что деньги вас не интересуют, а ваша цель – нечто иное, непонятное. Плюс – некоторые ваши высказывания о жителях Нового Орлеана. Но что-то понимать я начал лишь, когда вы обратились к русскому матросу на его языке. Французский офицер никогда не станет изучать чужой язык. Если он вступил в чужую службу – дело другое. А язык противника… И уж довершило все то участие, которое вы приняли в судьбе пленника. Ни один европеец не станет помогать чужому человеку без какой-либо выгоды. Или в тех случаях, когда речь идет о законах чести. Однако простолюдин к подобным законам отношения не имеет.

– Но вы же помогали мне… – напомнил Липранди.

– Мы с вами – компаньоны, а с некоторого времени еще и друзья. Речь же идет о посторонних людях, – напомнил де Гюсак.

– Спасибо, Анри.

– Не за что. Лучше скажите: что вы намерены предпринять дальше?

Липранди вновь набил трубку, не спеша раскурил ее и лишь тогда ответил:

– Дальше мне срочно необходимо прибыть в Веракрус. Можете думать, что хотите, но я намерен прекратить деятельность Лафита. Долг русского офицера не позволяет проходить мимо преступника. Любой негодяй должен быть наказан. В море хватает опасностей от стихии, и не стоит добавлять к ним опасности со стороны людей.

– Вы романтик, Жан, – заметил Гюсак. – Порою кажется, что вы все-таки француз.

– Почему же? Видите ли, Анри, одна из главных задач империи – это защита собственных подданных. Так что тут не романтика, а лишь следование духу и букве того государства, чьим представителем я являюсь. Всего лишь мой долг офицера и верноподданного государя. И точно так же рассуждают все – от простого казака до наместника Русской Америки.

– О наместнике я слышал достаточно лестных слов даже со стороны тех, кому он перешел дорогу своей деятельностью. Надеюсь, перед отплытием мне удастся увидеть этого замечательного человека.

– Без проблем. Отправляйтесь со мной, и я вас представлю графу, – предложил Липранди.

– Вас послушать – все настолько легко! – не сдержал улыбки Гюсак. – Все равно за что ни возьмись.

– Разве тут есть сложное?

– В самом знакомстве, наверное, нет, учитывая ваше положение. Но до Веракруса еще надо добраться. Не забывайте: шхуна арендована на рейс из Галвестона в Новый Орлеан. Не уверен, будто Рене так уж захочется побывать в гостях у русских, да еще с контрабандным товаром.

– Согласно договору – шхуна в нашем полном распоряжении, и выбор маршрута целиком лежит на нас. Пусть наш шкипер попробует что-либо возразить на это.

Гюсак лишь пожал плечами, мол, мое дело предупредить. Скепсис старого француза был настолько велик, что Липранди стал несколько сомневаться в грядущем плавании. Однако внешне никаких эмоций не отражалось на лице подполковника.

– Но вы-то со мной, Анри? – только и спросил он.

– Куда я денусь? Мы как-никак компаньоны.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Липранди.

– Пустое. Лучше скажите, вы хоть немного умеете управлять судном? Или хотя бы проследить за его курсом?

– Управлять – нет, а о прочем надо подумать. Уж в сторонах света я разбираюсь. – Смутить Липранди было непросто. – А вы?

– Координаты взять не сумею, но в крайнем случае вдоль берега шхуну проведу.

Де Гюсак вновь наполнил стаканы. Липранди взял свой, повертел его в руках и спросил:

– Положение может оказаться столь серьезным?

– Может, – не стал увиливать француз. – Рене – типичный представитель здешних моряков. Если он решит, что выбросить нас за борт намного выгоднее, чем выполнять наши распоряжения, то так и сделает. Вернее, попытается сделать.

– Смотрю, вы тут весело живете. Кто-нибудь кому-нибудь доверяет?

– Иногда бывает, – усмехнулся Гюсак. – Когда не остается иного выхода или приходится объединиться перед общей опасностью. Восстанием индейцев, например. Или как было с жителями Нового Орлеана и флибустьерами Лафита – против англичан. Но разве у вас иначе? Или же законы слишком строги?

– Дело не в законах. Мои соотечественники веками жили в весьма неблагоприятном климате, постоянно подвергались угрозам извне со стороны Запада, Востока и Юга и потому склонны быть вместе. В семье – не без урода, но главное у нас – общество, так называемый мир. И конечно же, император над всеми нами. Сверх того, в нашем представлении есть две вещи: закон и справедливость. Так вот, последняя выше любого закона.

Гюсак внимательно слушал, пытаясь понять иную жизнь. Но уж очень она была далека от привычной, и понять ее с ходу было невозможно.

– Кстати, Жан. Едва мы доберемся до Веракруса, весь товар становится вашим, – между делом сообщил Липранди. – Как вы верно заметили, я не торговец, а типичный офицер. Да и вам деньги намного нужнее.

– Но мы оба в доле… – растерянно произнес Гюсак.

– Это и есть та самая справедливость, – улыбнулся Липранди. – Вы-то вкладывали, чтобы заработать, а я – чтобы провернуть кое-какие дела. Надо же обоим достичь своих целей.

– Но я не могу… – начал француз.

– Придется, – прервал его Липранди. – И давайте ложиться спать, Анри. Судя по вашим словам, следующие деньки будут трудными…