…Снег повалил внезапно, когда Гюльви с Видбьёрном уже достигли перевала. Крупные невесомые снежинки падали так густо, что ничего нельзя было различить и в двух шагах. Воины обвязались веревкой, чтобы не потерять друг друга в снегопаде, и продолжили путь. Вскоре они вышли на западный склон и начали спускаться. Двигались медленно, тщательно проверяя дорогу припасенной заранее длинной жердью. Засыпанные снегом расселины таили смертельную опасность…

К вечеру снегопад стих, и они двинулись быстрее, чтобы до темноты уйти от перевала как можно дальше. Оба воина знали, что здесь часто сходят лавины и ночевать рядом с перевалом небезопасно. Однако еще опаснее было идти ночью в незнакомых горах. Поэтому, достигнув первых деревьев, росших на склонах, вестники остановились на ночлег. Под скальным выступом в плотном, слежавшемся снегу выкопали пещерку…

Сон воина – на грани яви, легкий, неглубокий. Сквозь дремоту чуткое ухо ловит каждый посторонний звук, тело ощущает малейшее сотрясение земли, нос ловит незнакомые запахи. И пробуждается воин не так, как обычный человек. Сон улетучивается сразу, не оставляя после себя ни вялости, ни сонной одури. Поэтому, когда снаружи завыл ветер, оба воина проснулись мгновенно.

– Буран… – Видбьёрн прислушался к звуку. – Дует от перевала…

– Как бы не занесло нас, – отозвался Гюльви и заскрипел снегом, прокапываясь наружу. – Эге! Слышь, Косматый! Давай-ка отправляться дальше – светает уже!

Они принялись было собирать разбросанное по полу пещерки оружие и пожитки, когда земля дрогнула и снеговой потолок рухнул им на головы…

Когда Гюльви, пробив слой снега, вынырнул наружу, лицо его обжег свирепый ветер. Земля непрерывно дрожала. Тяжелый нарастающий грохот не оставлял места для сомнений. Едва снеговой бугор рядом вспучился, являя сизому утреннему свету голову Видбьёрна, Гюльви рывком вздернул друга на ноги и заорал, перекрывая шум ветра:

– Лавина! Бежим!

– Куда… – Косматый осмотрелся. – Куда от нее убежишь?!

Гюльви в отчаянии огляделся. Бежать и вправду некуда. Ниже склон становится круче. Снеговой вал там пойдет быстрее… Какая-нибудь пещера… нет ничего… «Великий Один! Мы не имеем права погибнуть!!!»

Видбьёрн дернул его за рукав:

– Смотри!

В десятке шагов от них стояла старая сосна. Разлапистая и кривая, ствол в три, а то и четыре охвата.

– Туда! – проорал Видбьёрн. – Наверх, а там привяжемся!

Они бросились к дереву. Рев лавины настигал их. Земля сотрясалась, как мечущийся в горячке раненый.

– Не выдержит! – крикнул Гюльви, карабкаясь вверх по стволу.

– Выдержит! – отозвался снизу Косматый. – Ей много зим! А лавины здесь часто!

Потом они перестали слышать друг друга: грохот стал оглушительным. Гюльви уже долез почти до самого верха, когда лавина настигла их. Над скалой, под которой они ночевали, вспухло облако снеговой пыли. Скала дрогнула, как воин, принявший удар на щит. Вал снега, несущий камни и обломки деревьев, накрыл преграду и ринулся дальше. Гюльви заорал и не услышал своего голоса в грохоте лавины. Ему казалось, что снежная волна надвигается очень медленно. В этом почти застывшем движении было нечто столь неумолимое и грозное…

Ему мнилось, он смотрит на происходящее откуда-то сверху. Лишенный чувств, холодный как лед. И видит огромный вал снега и двух маленьких человечков, цепляющихся за тростинку… Человечек наверху судорожно дергает веревку, привязанную к поясу нижнего, но тому не успеть… «Боги! Это же я тяну Косматого!» – подумал Гюльви, и его швырнуло с небес обратно в собственное тело. И стена снега, как пес, сорвавшийся с привязи, ринулась на него… И ударила! Гюльви вцепился в ствол. В первый миг его едва не расплющило, а потом веревка, обмотанная вокруг поясницы, рванула его с такой силой, что затрещали кости: «Косматый сорвался!» Гюльви цеплялся за ствол из последних сил. Дышать было нечем. Он оглох и ослеп. Лавина колотила и терзала его, веревка тянула прочь, и в какой-то миг воин понял, что ему не удержаться. Но он продолжал цепляться – наверное, одной силой воли. Дерево стонало и скрипело, сражаясь заодно с человеком. Оно словно хотело ему помочь, но сил у Гюльви уже не было. Его пальцы онемели и скользили. Поток снега прижимал воина к стволу дерева, плюща о мерзлую древесину как заготовку о наковальню. Напирал, стараясь развернуть, сорвать и швырнуть вниз, в клубящуюся белую муть. А веревка, натянутая как тетива лука, дергала за пояс, передавливая тело пополам. Гюльви казалось, что спина его вот-вот сломается… И вдруг стало легче. Давление на поясницу внезапно прекратилось. «Что… Веревка лопнула!»

– Косматый! – заорал Гюльви в отчаянии. – Косматый!!!

Он не сразу понял, что слышит свой голос. Еще выл ветер и снег напирал на спину, но это был слабый напор неподвижной снеговой кучи. И воин обнаружил себя закопанным по плечи в верхушку здоровенного сугроба. Гюльви сидел в обнимку со старой сосной, а сугроб медленно оседал, ссыпаясь вниз под обрыв. Воин почувствовал, что ужасно замерз, а тело избито так, как будто его лупили дубинками круглый день. И еще он понял, что остался один. Веревка порвалась… Нет! Она не порвалась! Просто Косматый перерезал ее…