Название «Крепость Молодого Деревца», наверное, было придумано в шутку. Во всяком случае, стена была собрана явно не из молодых елок. В общих чертах это выглядело так: два неошкуренных ствола с кое-как обломанными или обрубленными ветками кладутся рядом на землю. Сверху еще один ствол. К этой «пирамидке» вертикально прислоняются такие же корявые куски стволов метра по три-четыре с наклоном наружу. Чтобы они не падали с внутренней стороны опорные концы придавлены еще двумя стволами, а снаружи подперты слегами. Еще слеги проходят поверху, не давая свободным концам частокола разваливаться в стороны. Все это косое-кривое, щелястое-сучкастое сооружение кажется вполне неприступным – пытаться перелезть через такой «забор» желания не возникает. И поджечь его, наверное, трудно, поскольку дерево сырое. Разворотить такую конструкцию можно, скорее всего, только бульдозером, да и то не с первой попытки. Обращенная к морю «стена» была, наверное, метров 50–60 длиной. Внутрь меня провели через «главные» ворота в центре, которые представляли собой узкий извилистый ход между стволов, украшенных острыми обломками сучьев.

Народу внутри действительно было как селедки в бочке. Невольно возникала мысль о том, что будет, если здесь разорвется осколочный снаряд даже не очень большого калибра. Однако таковых на вооружении, кажется, еще не было. Жилища или барабары, как их называли русские, имели прямоугольную форму и, похоже, представляли собой полуземлянки. А я бы назвал их просто бараками: стены собраны из толстых плах или расколотых вдоль бревен, поставленных стоймя. Крыши двускатные, из-под коньков идет дым. В одно из таких жилищ меня и привели. Внутри я застал почти знакомую по кино и литературе картину: полутьма, костерок, вокруг сидят разукрашенные Чинганчгуки и решают вопросы войны и мира. Только что трубку не курят…

Перепад интенсивности освещения внутри и снаружи не был большим, так что я довольно быстро начал различать подробности интерьера и, главное, раскрашенные лица участников совещания. Надо полагать, главное заключалось в том, кто тут сидит и как они сидят.

Малый круг – ближе всего к очагу – образовывали люди пожилые и солидные. Катлеан, наверное, был самым молодым среди них, хотя и превосходил всех пышностью своего убранства. На берегу я видел его издалека, но здесь узнал безошибочно – по немалой ширине плеч и деревянному шлему, изображающему голову ворона, который лежал возле его ног на земле. Из прочих знакомых я узнал здесь только шамана Ртатла. Второй круг образовывали, наверно, персоны более мелкого калибра, но тоже важные. С некоторым облегчением я углядел там раскрашенное лицо Нганука. Мой «подопечный» сидел от вождя слева и чуть сзади. По-видимому, в таком размещении заключался глубокий философский смысл.

Один из сопровождавших меня воинов прошел вперед, склонился и стал что-то шептать на ухо Катлеану. Очевидно, известие заинтересовало вождя, он даже хотел оглянуться, но видно, удержался. В конце концов, он кивком отпустил докладчика и сделал рукой приглашающий жест – вероятно, в мой адрес. При этом он так и не оглянулся.

Мне оставалось гадать: действительно ли меня пригласили в круг? А если пригласили, то на какое место? Впрочем, я быстро сообразил, что этот «рекбус-кроксворд» мне все равно правильно не разгадать, поскольку тонкие нюансы здешних отношений мне неизвестны. А потому я остался стоять при входе, гордо распрямив спину и сложив на груди могучие руки: «И хрен я вам что-нибудь скажу, пока сами не спросите!»

Такое мое поведение вызвало легкое замешательство среди присутствующих. Однако вожди – или кто они есть? – лиц не потеряли, и вскоре продолжили прерванную беседу, не обращая на гостя внимания.

Они перебрасывались фразами разной длины, между которыми были долгие паузы. Все были абсолютно спокойны и невозмутимы. Простояв в позе статуи минут десять, я так и не смог въехать в подробности ожесточенной дискуссии, которая тут, как оказалось, велась. Участники называли многочисленные имена людей, названия куанов, родов и кланов, а так же географических объектов и исторических событий, о которых я не имел ни малейшего представления. Получалось вроде бы, что кто-то кому-то когда-то отдал чуть меньше, чем был должен, а кто-то какие-то условия выполнил целиком, но не полностью, или полностью, но не совсем.

В процессе этой мирной, но энергетически насыщенной, беседы снаружи донесся звук. Точнее серия звуков – этакие «бу-бухи». Следом за ними вбежал незнакомый индеец и что-то зашептал на ухо Катлеану. Тот кивнул и вестник удалился. Беседа продолжалась – в том же ритме, в том же темпе.

Прошла, наверное, пара минут, и знакомый звук повторился: бу-бу-бу-бух! До меня вдруг дошло: «Да ведь это с «Невы» бьют залпами! По нам! Лисянский – прекрасный офицер, у него вымуштрованная команда и пушкари перезаряжаются быстро! Ой, что будет!»

Но ничего особенного не случилось: вверху слева раздался треск, просыпалась труха, и на пол упало что-то тяжелое. Один из индейцев, сидевших в задних рядах, поднялся на ноги и вскоре явил пред очи вождей корявый чугунный шар примерно в два моих кулака размером.

– Это заговорили пушки большого русского корабля! – философски заметил Катлеан. – У них очень много железа. Надо будет собрать ядра. Бостонцы или англичане, наверное, дадут за них хорошую цену.

– Вряд ли ты обогатишься на этом, Катлеан, – возразил старик, сидящий напротив. – Этот калибр не подойдет «людям английского языка». Нам тоже.

– Посмотрим! – усмехнулся вождь киксади. – Но собрать надо. Из них можно делать якоря для каноэ и грузила для больших сетей. Иначе их соберут хуцнувцы.

– Ты все еще уверен, что Хуцнуву-куан выступит против русских?

– Они – мои друзья! – твердо заявил вождь. – Они дали нам порох и свинец.

– Ты не уберег их дар, Катлеан! – усмехнулся оппонент. – Скажи, почему они не отправили вместе с тобой воинов?

– Здесь и так шестьдесят воинов-дешитан! – парировал вождь.

– Однако хуцнуву может выставить десять раз по шестьдесят воинов! – покачал головой старик. – Где они? Чего ждет Черный Лось?

– Они придут, как только кончится праздник Последнего Лосося!

– Ты еще молод, Катлеан… – подал голос некто справа. – Ты плохо понимаешь тонкости политики. Люди хуцнуву не убивали русских и их рабов две зимы назад!

– Убивали!

– Конечно. Но правитель Баранов об этом не знает. Или не хочет знать, верно? Потому что он мудр и хитер. Почти как твой дядя Скаутлелт…

– Теперь я – вождь киксади! – чуть повысил голос Катлеан. – Я начал войну, которой хотят все! Русские приводят в наши угодья толпы своих рабов – алеутов и эскимосов с севера. Кому это в радость? Хуна-куан, Хуцнуву-куан, Кейк-куан и даже люди Стикин-куана готовы воевать с ними!

– Не бери на себя лишнего, вождь киксади! Эту войну начал не ты, а русский правитель Баранов! Не так ли? Да, наши люди хотят воевать с ним. Но в той же мере, они боятся его и готовы мириться. Вспомни, молодой вождь, что было недавно.

– Я ничего не забыл!

– Хотелось бы в это верить. Три зимы назад киксади – люди Ситка-куана – сошлись в смертельной схватке с дешитанами – людьми Хуцнуву-куана. Было много славных битв, погибло много героев, но никто не смог взять верх. А потом появились русские. Великий вождь киксади захотел стать сильнее своих врагов и заключил союз с русскими. Их вождь Баранов стал другом Скаутлелта. Он пустил их на свою землю, разрешил построить крепость в самом сердце Ситка-куана…

В отдалении очередной раз бу-бухнуло. Снаружи раздались крики. Вскоре у входа появился все тот же индеец с белым пером в прическе. Вероятно, в его обязанности входило дежурить у входа, собирать информацию и, время от времени, докладывать ее высокому собранию. Заметив вестника, Катлеан дал знак говорить для всех.

– Великий вождь, большой русский корабль опять стреляет из пушек. Ядро попало в жилище, убило женщину и покалечило двух детей. Или трех…

– Передай всем, чтобы спустились в ямы под полом, – немедленно отреагировал Катлеан. – Там ядра будут не страшны. Что еще?

– Много русских и их рабов высадились на берег. Они разбили там наши каноэ и разгромили склад с рыбой.

– Я же велел все убрать с берега! – взъелся было вождь киксади, но сразу же взял себя в руки. – Ладно… Говори дальше.

– Они выгрузили с лодок четыре пушки. Теперь тянут их вверх по склону. Они разделились. Одни подбираются к главным воротам, другие прошли вдоль ручья и идут к восточному проходу. Они…

Доклад был прерван новыми звуками – «бух-бух» справа и «бух-бух» откуда-то из-за торцевой стены барака. Вождь отреагировал на это вопросительным изгибом брови. Докладчик понял:

– Наверное, они решили стрелять из малых пушек с близкого расстояния. Вот и начали…

– В них уже можно попасть из ружей?

– Наверное, можно, – неуверенно ответил вестник.

– Тогда скажи всем: пусть люди тоже стреляют! Что еще?

– Возле малых пушек воины в зеленой одежде. Наверное, они с большого русского корабля.

– Это все?

– Н-нет… Две женщины и один воин говорят, что узнали маленького русского на берегу. Они говорят, что это сам Нанак – правитель Баранов!

– Однако… – похоже, что Катлеан несколько растерялся. Наверное, иметь такого противника для него было великой честью. Впрочем, он быстро взял себя в руки: – Узнай, как стреляют малые русские пушки, как действуют люди в зеленой одежде. Узнай и расскажи нам!

– Я исполню твою волю, вождь!

Индеец ушел, а неторопливая беседа больших людей продолжалась:

– Великий вождь киксади Саутлелт разрешил русским построить крепость в самом сердце Ситка-куана. Баранов смог убедить его в своей силе. Его люди стали жить здесь. И стали множиться обиды, нанесенные нам – разграбленные могилы, женщины, уведенные без выкупа, опустошенные охотничьи угодья, даже убийства уважаемых людей. Все это было…

– Это было, уважаемый Ткавлеергач, но было и другое. Скаутлелт помог бежать пленному шаману дешитан, когда его хотели убить его родственники. Ты помнишь эту историю?

– О, да, конечно! Тот шаман помог в переговорах. Мы славно повеселились на празднике заключения мира!

– Твои слова – истина. Но война с дешитанами кончилась, а русские остались! Они остались вместе с толпой их ненасытных наемников! Киксади пришлось тяжело – все люди стали смеялись над ними!

– Ну, может быть, это только Катлиан – племянник великого Скаутлелта – считал, что все смеются над киксади? – ехидно заметил старичок слева. – А, может, никто и не смеялся, а?

– В твоих словах нет истины! – не удержался вождь. – Многие кланы и куаны выставили своих воинов для той битвы!

– О, да! – сморщился в улыбке старый индеец. – Это была великая битва! Легко ли взять недостроенную крепость, которую никто не охраняет? Слава победителям! Вот только я не пойму, в чем тут воинская доблесть? Чем гордится наш великий вождь?

– Все правила чести были соблюдены! – заявил Катлеан, однако уверенности в его голосе было меньше, чем злобы. Невольно создавалось впечатление, что он просто оправдывается. – Сам Скаутлелт заранее поставил русских в известность, что война началась! Разве нет?

– О, да! Конечно, да! – мелко рассмеялся, тряся перьями, полнотелый персонаж, сидящий напротив. – Твой дядя не понял, что отдает на разграбление свои родовые угодья, а русский начальник не понял, что ему объявляют войну! Хи-хи и ха-ха!..

Данная дискуссия, безусловно, имела глубокий философский смысл и большое историческое значение, но… Но за стенами барака громыхала ружейная и пушечная стрельба. Там свершалось событие, описанное во множестве романов, изображенное на полотнах художников и даже увековеченное на тотемном столбе посреди современного американского города Ситка. Объединенные силы русских штурмуют индейскую крепость Молодого Деревца. Мне было обидно и горько находиться буквально в центре событий и не видеть этой грандиозной битвы: «Широкие массы общественности двадцать первого века о ней даже не знают. А узкие – которые знают – понятия не имеют, как на самом деле все происходило. В Интернете на запрос все время выскакивает батальное полотно с изображением мускулистых полуголых индейцев, которые устремляются навстречу атакующим русским. Катлеан там нарисован с молотком в руке, в русских летят тучи стрел… А я тут стою как дурак. Точнее, как статуя самому себе…»

И я принял радикальное решение: «Пойду-ка погуляю! А эти важные люди пусть и дальше совещаются!»

Никто меня не остановил, никто не сделал замечания, и я оказался на улице. А там плескалась война… Ни детей, ни женщин видно не было, зато одетых в доспехи, раскрашенных в цвета войны мужчин было полно. На головах у многих красовались резные деревянные шлемы, изображающие реальных или сказочных животных довольно жуткого вида. Эти «каски» явно были вырезаны из цельных кусков дерева – вроде капов – и, наверное, весили немало. Но, как говорится, кому на войне легко…

В детстве, помнится, я не раз слушал по телевизору воспоминания участников боев и сражений: мы, мол, здесь, а они – там, они на нас, а мы их с флангов! Вот теперь я сам оказался очевидцем, и что же я видел? Да почти ничего…

Никаких башен индейская фортификация не имела. Что там происходит за забором, изнутри было не ясно. Полторы или две сотни воинов беспорядочно распределились вдоль восточной и южной стен. Они занимались тем, что высовывали стволы ружей между бревен, стреляли и, отступив назад, занимались перезарядкой. Потом снова стреляли и снова перезаряжались. Пальба велась, конечно, не залпами, но некоторый ритм в ней все-таки был – то густо, то пусто. Некоторое время я наблюдал этот процесс, и у меня сложилось впечатление, что индейцы разряжают ружья, почти не целясь – лишь бы пальнуть поскорее в сторону противника!

Справа бабахнуло нечто более солидное. Потом и слева что-то грохнуло в аналогичной тональности. «Не иначе, заговорила индейская артиллерия! – догадался я. – Это надо увидеть!»

Для пушек в стене были проделаны специальные амбразуры. Орудие, которое я рассматривал, было установлено на примитивном деревянном лафете без колес, но с подобием полозьев. После выстрела пушку отбрасывало назад и в бок. Толпа индейцев накидывалась на нее, оттаскивала еще дальше назад и начинала чистить ствол и заряжать. Потом, дружно навалившись, орудие подпихивали к амбразуре, следовал выстрел, и все начиналось сначала. Выстрелы расчет приветствовал громогласными воплями, словно каждый раз они подбивали по вражескому танку. Отследив три «залпа», я так и не заметил процесса наведения и прицеливания хоть куда-то. Создавалось впечатление, что они просто азартно палят «в белый свет как в копеечку».

И тут я увидел нечто странное: чуть в стороне от всеобщей суеты, стрельбы и криков, прислонившись спиной к стене барака, сидел человек в индейском плаще и занимался тем, что отхлебывал некую жидкость из фляги и закусывал ее дымом из трубки!

Приблизившись, я некоторое время разглядывал это чудо: «Явно бледнолицый – сто процентов! И, к тому же, пьян в сосиску!»

Европеец заметил мое присутствие не сразу. Некоторое время он разглядывал меня и, вероятно, пытался понять, один перед ним человек или несколько. Наконец выдал:

– Хеллоу! Хау а ю?

– Со мной порядок, – ответил я по-английски. – А ты что здесь делаешь?

– Ром пью, – показал он мне флягу. – Ну и гадость! Не желаешь?

– До ужина я не употребляю. Ты с какого корабля?

– «Мери Старк», Ливерпуль. А ты?

– С «Биг Нантер», Бостон.

– Не слышал… Давно?

– Второй год. Что ж я тебя раньше не встречал? – решил я упредить вопрос в свой адрес. – Ты у киксади?

– Ага.

– Ну, тогда понятно, – кивнул я и уселся рядом с ним на бревно. – Я-то в Хуцнуву жил, на Ситке раньше не был. Тут как?

– Смотря с чем сравнивать… Дикар-ри кр-раснокожие!

– Домой не тянет?

– Что я там забыл?! Нет уж… Знаешь, как звали нашего шкипера? Морской Шакал! Он и есть шакал… Вот, помню, зашли мы в Кантон…

– Погоди! – остановил я грядущий поток морских баек. – Это ты, что ли, научил краснокожих стрелять из пушки?

– Не, это Джонни у нас пушкарь – вон он, на той стороне старается. Канониром был! А результат? Посмотри на этих уродов! Все сразу забыли к чертям свинячьим! Жгут порох в пустую… И лезть к ним сейчас бесполезно – как воевать начнут, сумасшедшими становятся! А-а…

Англичанин безнадежно махнул левой рукой, а правой поднес ко рту оплетенную флягу. Такое его философское спокойствие несколько меня смутило:

– Слушай, а если русские возьмут крепость?! Тебе что, жить надоело?

– Крепость? Ну, возьмут, наверное… Что ж, наймусь к ним. Говорят, они наших охотно берут. У них белых людей не хватает. Платят только мало…

– Правда?! – активно заинтересовался я. – Как думаешь, меня примут?

– А ты кто по морскому делу?

– Ну, матрос.

– Может, и возьмут, – вяло кивнул англичанин. – Ты запомни: начальник у них – Ба-ра-нов. Просись сразу к нему, пока скальп не сняли… – Рядом плюхнулось тяжелое корабельное ядро и осыпало нас фонтаном земли, мелких камней и щепок. – Ч-черт, выпить спокойно не дадут!

Некоторое время я размышлял над соблазнительной перспективой. А между тем выстрелы русских полевых орудий за стеной звучали все ближе. Кажется, стали даже различимы крики нападающих. Снаружи – недалеко от ворот – что-то активно загорелось, в небо повалил черный дым. Впрочем, пожар стал угасать на глазах – сырая древесина гореть не желала, а настоящий напалм, наверное, еще не изобрели.

Ничего принципиально нового англичанин мне не сообщил. По литературным данным я знал, что жизнь матросов на парусных судах, особенно английских, была далеко не сахар: ни тени романтики, только тяжелая однообразная работа, скверное питание и предельная скученность в замкнутом пространстве. На промысловые и торговые суда контингент «нижних чинов» подбирался еще тот – кому терять нечего. Естественно, такие «коллективы» управлялись способами, от гуманизма весьма далекими. После полугода в море многим матросам жизнь среди «дикарей» казалась раем. И «дикари» их принимали, поскольку такие бледнолицые дезертиры часто умели делать что-нибудь полезное. Впрочем, с русских кораблей народ тоже бежал за милую душу…

Среди прочего я увидел, что индеец, исполняющий роль вестника-осведомителя, в очередной раз нырнул в «штабную» барабару. Я решил, что случилось что-то новенькое, и последовал за ним.

Оказалось, что заседание в бараке продолжается, правда, уже более оживленно:

– …помогает их русский бог, а кто поможет нам, а? – вопрос был явно адресован шаману. – У русских стреляет меньше ружей, их пушки не могут пробить стены крепости, но у нас уже много убитых и раненых, а у них? Скажи, что такого мы не сделали, что духи войны не хотят смотреть на нас?! Что?! Я пожертвовал три новых лодки, пять лучших рабов и три мешка муки – этого мало?!

«Вот она, первобытная логика, – подумал я. – А простая мысль, что те же матросы целятся в противника, прежде чем спустить курок, им в голову не приходит. Однако, похоже, я появился кстати…»

Некоторое время Ртатл молчал – то ли выдерживал ритуальную паузу, то ли придумывал ответ. Наконец он разомкнул уста:

– Великий дух Скваанигоч обещал помощь.

– И где же она?!

– Вот! – последовал кивок в мою сторону. – Куштака, вышедший на землю. Его сила не знает пределов.

Теперь все уставились на меня, стоящего в величественной позе. Однако долго изображать экспонат мне не хотелось:

– Ты забыл, Серый Палтус, что я прислан помогать лишь юному воину из клана Бобра!

Теперь все дружно уставились на Нганука. Тот распрямил спину и гордо прикрыл глаза.

– Разве это не твоя битва… племянник? – почти заискивающе спросил Катлеан.

По моим сведениям для мужчин-тлинкитов родство дядьев и племянников имело даже большее значение, чем отцов и сыновей. Соответственно, племянник вождя – это почти принц или что-то в этом духе. Надо полагать, парень без меня времени не терял.

– Моя, – скромно ответил воин. – И ты, куштака, поможешь нам. Да?

– Куда ж деваться бедному оборотню?! – флегматично пожал я могучими плечами. Помолчал немного и обратился к Катлиану: – Скажи мне, о вождь, в случае нашей победы угодья клана Бобра действительно будут навечно принадлежать Нгануку? Его детям и внукам?

– Да, – с готовностью кивнул предводитель. – Вожди всех окрестных куанов готовы признать его право. В заливе Чистого Рассвета ни один бобр не будет больше убит без его разрешения!

– Что же нужно сделать для этого ему – Нгануку? – как бы между делом поинтересовался я.

– Стать героем! – подал голос ехидный старик из «малого» круга. – Только и всего, хи-хи!

– Так ли это, главные люди Ситка-куана, Хуна-куана и Хуцнуву-куана? – теперь уже торжественно вопросил я присутствующих. А сам мысленно ужаснулся: «Во что же это я влипаю?!»

– Это так! – твердо заявил Катлеан.

– Так… Так… Это – так… – один за другим негромко подтвердили присутствующие.

– Очень хорошо, – кивнул я, хотя был другого мнения. – Значит, пора начинать воевать, вождь Катлиан!

– В смысле?!

– Русские, кажется, уже добрались до стен. Ты ждешь, когда их пушки разобьют ворота? Или когда их рабы разберут стену? Пора начинать битву!

– О чем говоришь ты… куштака?!

– Все очень просто, – приосанился я. – Ворота к лесу, наверное, свободны. Нганук возьмет самых сильных воинов, выйдет с ними через эти ворота, обойдет склон и нападет на русских сзади. И как только он это сделает, великий вождь Катлиан откроет главные ворота и вместе со всеми воинами устремится на врага. Кучке русских с толпой алеутов и эскимосов не устоять перед яростью киксади, дешитан и кагвантанов!

Добрых полминуты присутствующие обдумывали мой блестящий план. А шум снаружи все усиливался – возможно, где-то дело уже дошло до рукопашной.

– Да, – выдал наконец Катлиан. Он поднял с земли свою грозную боевую шапку и водрузил ее на голову. – Мы так и сделаем. Только через Лесные ворота выйду я. А Нганук ударит, когда услышит мой клич. К оружию, люди!

Вождь поднялся на ноги, и следом за ним вскочили все присутствующие, кроме «больших людей», сидевших в первом круге. Этой «галерки» оказалось человек пятнадцать, и все они устремились к выходам, торопясь, вероятно, довести до личного состава решение командования.

Мы с Нгануком вылезли наружу последними и едва успели увидеть сбор отряда для вылазки. Он происходил стремительно и как-то спонтанно: вождь в доспехах и жутком черном шлеме на голове важно шествовал меж бараков к дальним воротам, а за ним в хвост пристраивалось все больше и больше воинов. Причем в руках у Катлиана действительно как-то образовался здоровенный железный молоток на длинной рукоятке!

Едва эта толпа скрылась за стенами жилищ, как сзади от стены раздался визг и жутко-ликующий вопль:

– Убил! Я нанака убил!

Индеец в полном экстазе вопил, прыгал и размахивал ружьем. Многие из защитников крепости своими воплями поддерживали его радость. Мы с Нгануком в едином порыве кинулись к забору и приникли к щелям, которых тут было в избытке.

Стало уже темновато, так что подробности пейзажа различить было трудно. Задний план составляло море. На нем прорисовывалось несколько компанейских судов и огромная, по сравнению с ними, «Нева» со спущенными парусами и Андреевским флагом на мачте. До нее отсюда было, наверное, около километра. А примерно в сотне метров от стен и чуть ниже по склону располагались две небольшие пушки, из которых, надо полагать, канониры били прямой наводкой по самому слабому месту в укреплении – воротам. Примерно на том же расстоянии в одиночку и кучками располагалось довольно много народа – кто-то перезаряжался, кто-то целился из положения «стоя». В данный момент человек шесть-семь оставили свои занятия и сгрудились вокруг одного – упавшего. Так – кучкой – они и стали удаляться вниз, то ли унося убитого, то ли уводя раненого.

Данное событие вызвало переполох среди штурмующих. Стрельба с их стороны почти прекратилась, люди перекликались, махали руками, ружьями или копьями. Однако из задних рядов возник человек в форме, на плечах которого поблескивали золотые полоски. Размахивая чем-то тонким и длинным (шпагой?), он начал что-то кричать, и дисциплина отчасти восстановилась – во всяком случае, пушкари споро продолжили заряжать свои орудия.

– Видишь человека с золотыми плечами? – спросил я Нганука, не отрываясь от амбразуры. – Достойная тебя добыча – попади в него!

Тут я сообразил, что такое созерцание – дело опасное, поскольку легко можно получить если не пулю, то щепку от бревна, этой пулей отбитую. От забора я отодвинулся и обнаружил, что моего соратника рядом нет – испарился! Впрочем, вскоре индеец вновь возник рядом, но уже с двумя ружьями в руках. Одно он подал мне:

– Нарезное!

Я отрицательно качнул головой:

– Нет. Все подвиги – твои. Я лишь помогаю.

– Угу, – кивнул Нганук.

– Главное, не торопись, – со знанием дела посоветовал я. – Дождись, когда он будет стоять на месте. И ствол положи на сучок.

– Знаю, – сказал индеец, деловито пристраивая ружье в щели между бревнами. – Я много смотрел, как стреляют русские.

Надо полагать, первый выстрел молодого анъяди «ушел в молоко». Индеец невозмутимо отставил пустую кремневку, взял другую и вновь замер.

Его выстрел на долю секунды опередил грохот пушек. Невольно складывалось впечатление, что радостный рев сотни индейских глоток приветствует результаты русского залпа, а не скромный хлопок английского ружья.

– Пляши! – сказал я сияющему Нгануку. – Пляши с ружьем – пусть все знают, чья пуля достала врага!

И он сплясал. Вот уж не думал я, что этот некрупный, в общем-то, парень, может так громко кричать и так высоко прыгать!

– Ну, все, все, – сказал я ему. – Угомонись! Битва продолжается. Пошли, посмотрим, что делается у других ворот.

А другие ворота были те самые, через которые нам предстояло делать вылазку, когда Катлиан ударит с тыла. Расклад был здесь примерно такой же: из-за стен индейцы ведут беспорядочную пальбу, а на расстоянии, чуть превышающем дальность прицельного выстрела, стоит русская батарея и ведет огонь по воротам. Ядра бревна не пробивают, а с грохотом отскакивают.

Вот тут-то до меня и дошел смысл этого занятия, показавшегося сначала бессмысленным. Ворота представляют собой щит полутораметровой ширины, сплоченный из нетолстых ошкуренных бревен. Он подперт изнутри добрым десятком слег и кусков бревен. Открыть эту затычку не трудно – убрать подпорки, щит упадет, и путь будет свободен. «Зачем по нему долбить ядрами? В надежде измочалить бревна? Да нет же, нет! Вся конструкция сделана без гвоздей, без плотницких изысков, все связано, скручено ремнями и веревками. И эта вязка снаружи ничем не прикрыта! Стоит перешибить ядрами основные тяги и конструкция развалится! Как же я сразу не догадался?! И тогда… Помнится, ручные гранаты были у русских на вооружении еще в восемнадцатом веке. Подбежать на расстояние броска, закидать защитников ручными бомбами и – вперед через открытые ворота!»

Кое-чего канониры здесь уже добились – в одном месте ремни вязки ослабли, и бревна слегка разошлись наверху. Я прикинул, сколько на это потребовалось выстрелов, и успокоился: «Даже если Катлиан подведет, до темноты они не успеют».

Однако штурмующие вели себя здесь несколько иначе. Матросы с «Невы» были впереди и стреляли из ружей только по команде. Примерно так: пушечный залп, затем с паузами два ружейных залпа и снова пушки. Не без удивления я заметил, что пушкари, разрядив орудия, каждый раз прокатывают их немного вперед, сокращая дистанцию до цели. Мне даже показалось, что командует ими тот самый офицер, который послужил мне живым щитом при бегстве с корабля. «Снять» его из ружья нечего было и пытаться – он ни секунды не стоял на месте, командуя пушкарями и одновременно пытаясь «построить» многочисленных ополченцев, которые команды понимали плохо. В общем, все бы ничего, но…

Но что-то мелькнуло на свободном пространстве между враждующими сторонами. Еще и еще раз – все ближе и ближе. Я стал всматриваться в этот странный объект и с удивлением обнаружил, что некий промышленный (судя по одежде) оторвался от своих и теперь стремительно приближается к стенам крепости. «Двигается он очень грамотно: пригибается, падает, вскакивает, делает короткие перебежки под разными углами, использует любое укрытие на местности – в такого и из автомата не вдруг попадешь! Ружья у него нет, но что-то он держит в руке… Перебежчик мог бы, наверное, место поспокойнее выбрать… Впрочем, свои в него, кажется, не стреляют, скорее уж пытаются прикрыть огнем… Чего же хочет этот придурок: кинуть гранату? Взорвать ворота? Глупости!»

Между тем камикадзе оказался совсем близко. За мгновение до того, как он скрылся из поля зрения и, соответственно, из простреливаемой зоны, я узнал его: «Это – Нестор! И в руке у него топор. Но зачем?! – озадачился я. Понимание пришло вместе с первым ударом по бревнам снаружи: – Ба-ли-ин!! Да он же рубит вязку на воротах! Сейчас они развалятся к чертовой матери! Без всяких пушек!»

– Нганук! – заорал я и, как оказалось, напрасно – парень был рядом. – Нганук, они рубят ворота. Надо им помешать – я сделаю это. А ты готовь людей к атаке и жди сигнала. Только не раньше!

– Да, – кивнул индеец, – я знаю.

Казалось, через крепостную стену меня перебросили не мышцы, а перенесла волна адреналина. Приземлился удачно:

– Стоять, сволочь!!!

Он дернулся, развернулся и оперся спиной о бревна, держа топор перед собой прямым хватом. Неплохой топор – с длинной изогнутой ручкой и широким отточенным лезвием. Таким, наверное, можно и побриться, и дерево свалить, и голову отрубить.

– Б…! – сказал Нестор. – Опять ты, гадина?!

Его левый глаз превратился в щелку, а грязное распухшее лицо, вероятно, вскоре должно было зацвести всеми цветами радуги. Однако пока еще синяки не налились цветом.

– Кидай топор, – потребовал я. – Может, жив будешь!

– Я те кину! На!

И началось…

Помнится, в каком-то старом комедийном фильме герои все требовали дать им место для драки. У нас такое место было – утоптанная площадка перед воротами. И, наверное, больше сотни зрителей – с той и другой стороны.

Еще там – в узких переходах «Невы» – я смог оценить способности этого парня. Они очень высоки – он просто самородок, какие изредка встречаются среди людей. При всем при том, я мог бы, наверное, убить его одним ударом, раздавить, сломать, как спичку, но… Но он, кажется, понимал это и не собирался предоставлять мне такую возможность.

Это – танец. Смертельный. Ни канатов, ограждающих поле боя, ни рефери, который может остановить поединок. У него длинные руки и топор, который позволяет еще больше увеличивать дистанцию. И он этим пользуется!

Выпад, выпад, еще выпад! Я ухожу, ухожу, уворачиваюсь! Стоит перехватить, поймать топорище – и ему конец. Но не могу, не могу – мимо, мимо, мимо!

Он слишком быстр! Черт побери, так не бывает! Но так есть! Я едва успеваю уходить от лезвия, да и то за счет увеличения дистанции! Сверху, слева, справа! Бл-лин, да что ж такое?!

Разошлись. Пауза. Дышим.

– Что, страшила, не нравится? – скалит он белые зубы. – Щас я тебя разделаю!

А я дышу. Мне нечего сказать. Бой – честный. Наши шансы равны. Со мной так бывало только в детстве. Потом я всегда был сильнее. Или ловчее… Но надо ответить!

– Хватит, мальчик, – по-кошачьи мягко я двинулся на него. – Хватит махать лапками. Пора умирать!

До «контактной» дистанции оставался еще шаг. Я выдернул кинжал из ножен на груди. Держа обратным хватом, поднял клинок на уровень уха:

– Пора умирать!!!

Его ступни в потертых торбазах чуть переместились – он перенес центр тяжести на другую ногу. Пошел замах топором с движением вперед и…

На этом изломе, в этом начале начал я успел – коротким движением руки метнул клинок ему в голову…

И вперед!

Прыжок, захват, поворот…

Он у меня за спиной, его предплечье в моей лапе. Проклятый топор – вот он!

Я на мгновение стиснул пальцы, мозжа, раздавливая его мышцы.

Надо было сразу сломать ему руку, потом бросить через спину и добить, но… Но проклятый топор буквально загипнотизировал меня! Я отпустил захват и ребром ладони ударил вдоль рукоятки под лезвие – есть!

Наверное, я перестарался – выбитый из руки противника инструмент, крутясь в воздухе, улетел куда-то вдаль. Но захват был отпущен, а взять новый уже невозможно…

Крутанулись-развернулись, где-то, как-то… И вновь мы оказались друг перед другом – теперь уже на «кулачной» дистанции. Только смертоносного барьера, который меня сдерживал, больше не было. Можно дать себе волю – я и дал…

Казалось, у него осталась единственная возможность, единственный шанс – держать предельную дистанцию, используя длину рук. Но ведь и я не дурак!

Противник вдруг исчез – на мгновение…

И сразу мощный удар по затылку. Из глаз моих брызнули искры. И почти без паузы в голову спереди – хрясть, хрясть, хрясть!

«Нет, блин, в нокдаун тебе меня не вогнать!»

Я обрушил град ударов куда-то в пространство – туда, где он должен быть. Несколько раз даже почти попал!

Это – всего пара секунд, и вновь мы стоим, карауля каждое движение друг друга. Стоим и дышим.

«Господи, да это же был удар пяткой в затылок – в прыжке с разворотом корпуса на триста шестьдесят градусов! Нет, ну надо же?! Да ведь такие детские штучки со мной давно уже не проходят! Просто не ожидал, ну никак не ожидал!»

Надо было его как-то обмануть – пора заканчивать! Ничего умнее, чем оттеснить противника к стене, чтобы лишить свободы маневра, мне в голову не пришло. Я двинулся по дуге вперед и вправо. Он тоже начал было двигаться и…

И я остановился, опустил кулаки, растянул пасть в улыбке: «Он мой! Добить или живым взять?»

– Допрыгался, милай? Ножку зашиб? Уй-уй-уй!

– С-сука! – из горизонтального пореза на его щеке текла кровь, но он этого не замечал.

– А выеживаться не надо, – победно ухмыльнулся я. – Когда с серьез…

– Р-а-а!!! – раздалось где-то сзади. – Ура-а!!!

На всякий случай я отошел на пару шагов назад и оглянулся: «Здрасте! Они пошли в атаку! Дружной толпой и с радостными криками. Пушки за собой таща. Это лейтенантику, наверное, неймется. Надо было его все-таки слегка покалечить, а то уж больно шустрый оказался – ишь, как шпагой машет!»

Впрочем, ничего у них не вышло. Буквально через десять метров цепь атакующих остановилась и начала разваливаться. Зато рядом – за стеной крепости – стрельба прекратилась и начал нарастать шум, в который сливались боевые вопли индейцев разных кланов. Еще через несколько секунд полуразвалившиеся ворота крепости рухнули внутрь, и наружу повалила орущая, воющая, ухающая толпа разукрашенных дикарей с кинжалами и копьями в руках. Ворота были узкие и многие, торопясь в битву, просто лезли через забор.

Эта толпа захлестнула нас как… Ну, типа цунами, что ли… В общем, поединщикам стало не до битвы – лишь бы с ног не сбили! Я подумал, что надо, все-таки, этого черта скрутить, доставить куда-нибудь в спокойное место и выяснить, кто же он такой на самом деле и откуда взялся. Однако было поздно – фигуру Нестора я разглядел уже вдалеке. Сильно прихрамывая, он бежал впереди индейцев, и было похоже, что до своих добраться он все-таки успеет. «Вот жеж, блин! – почти беззлобно ругнулся я ему вслед. – Прямо Терминатор какой-то! Неистребим и живуч, как хрен знает что!»