Глава 10
Белые стены
В канун дня Святого Кеннета они заночевали в темном глубоком овраге, разрезавшем крутобокий, как каравай, холм. Вернее, «задневали», поскольку динни ши не слишком хорошо относились к солнечному свету и предпочитали путешествовать ночью. Вообще-то Вратко понял, что истории, гуляющие среди людей, о губительности солнечных лучей для «малого народца» во многом выдумка и порождение необузданного воображения болтунов. Подземельщики и не думали превращаться в камень или таять в воздухе на рассвете, а просто становились вялыми и ленивыми. Если день застигал их в пути, воины Лохлайна начинали спотыкаться, прикрывали глаза ладонями, могли врезаться лбом в дерево. Но это, предполагал новгородец, происходило от привычки народа Холмов к темноте. Яркий дневной свет причинял боль их глазам.
Поэтому перед зарей Лохлайн старался найти убежище: или пещеру, благо путь их лежал через холмы северной Нортумбрии, или заросший лозняком овраг, или, на худой конец, старался забраться в густую чащу. Люди не возражали — ну, что поделаешь, если спутникам невмоготу на солнце? Тем паче урманы тоже считали, что передвигаться ночью безопаснее. Об их племени гуляла по Англии не самая лучшая молва и, как знать, не захочет ли какой-нибудь местный тан по-легкому добыть воинскую славу? Они-то задешево жизни не продадут, и валькирии доставят с честью павших в чертоги Одина, заветную Вальхаллу, но кто тогда позаботится об оставленных друзьях? А спать можно и днем. Для человека, привычного к походам и сражениям, нет никакой разницы.
Поначалу Вратко опасался, что ночью они не смогут продвигаться так же быстро, как шли бы днем, но после присоединения к маленькому отряду Вульфера его сомнения улетучились. Старик время от времени покидал спутников, а после возвращался и показывал самую короткую и удобную дорогу, с тем расчетом, чтобы не нарваться на непреодолимое препятствие — реку с крутыми берегами или обрыв. Проводил мимо изредка попадавшихся замков и деревень, где собаки могли обнаружить путников и выдать их громким лаем.
Однажды именно благодаря его знанию они разминулись с вооруженным отрядом в полтора десятка всадников и почти полсотни пеших воинов. Саксы с севера спешили на помощь своему королю, догадался Вратко. Значит, решающего сражения между Гарольдом и Вильгельмом Бастардом еще не было. Английский правитель стягивает войска на юг. Да уж, если видение, посетившее новгородца в Полых Холмах, не солгало, то саксам нужно очень постараться, чтобы успешно противостоять силище, высаженной нормандцами у Хельсингьяпорта. То есть Гастингса, если говорить на здешнем наречии.
Вызнавал старик дорогу обернувшись волком или в человеческом обличии, Вратко не знал, да и знать не хотел. Какая разница? Жизнь самым безжалостным образом отучила парня от суеверий. Не всяк друг, который выглядит смиренной овечкой, и не каждый, оскаливший волчьи клыки, оказывается врагом. Словену даже интересно стало, откуда у Вульфера способности к оборотничеству, что он чувствует, когда переодевается в звериную шкуру, как умудрился скрываться столько лет? И правда ли, что опытный ворлок может тоже превращаться в зверя?
Опытный может, отвечал Вульфер. Но именно превращаться, либо используя сложные заклинания, либо черпая из окружающей природы очень много силы, либо в мгновения небывалого душевного надрыва. В самом деле, новичку тут нечего и рассчитывать на успех. Или напутает в самой важной части заклинания, или надорвется, не справившись с мощью колдовства. Он же оборачивается. То есть по желанию просто становится волком. Вот становится и все… Как? А как люди дышат? Откуда узнают, как сосать материнскую грудь? Откуда птица узнает, как летать, а рыба — как плавать?
— Когда у нас будет время, я расскажу тебе свою историю, — пообещал Вульфер. — Люди врут, когда говорят, что оборотнем можно стать, если тебя укусил и оцарапал другой оборотень. Трудно сказать, слышал ли я в жизни большую глупость? Когда ты рождаешься, это уже в тебе…
Ветер шелестел в кронах могучих ясеней. Вдалеке перекликались птицы, собираясь в стаю. Им давно пора отлетать в теплые края: Италию, Грецию, Мавританию, Гишпанию…
«Вот чуднó, — подумал парень. — Малые пичуги и птицы покрупнее по осени собираются улетать прочь из Англии, а люди, напротив, только слетаются… Как вороны к трупу. Почему войны начинают осенью? Чтобы крестьяне урожай успели собрать? Тогда и рыцарям спокойнее — сытая зима обеспечена. И есть что грабить на завоеванных землях».
Угли костра прогорели, подернулись седым пеплом. Только поднеся ладонь совсем близко, можно было ощутить ровный жар. Динни ши укрылись в зарослях, натянув плащи, словно полог, и, должно быть, спали. Вратко улыбнулся пришедшему на ум сравнению с совами. Олаф с Гуннаром тоже пристроились — под корнями старого вяза. Закутались с головами — вчера прошел дождь, и, хотя ночью тучи развеялись и звезды сияли с чистого неба, с холмов ощутимо дышало прохладой.
Вульфер и Вратко укладываться спать не спешили. Сакс, казалось, вообще мог не спать сутками, а парню хотелось посидеть, поговорить. Чем ближе к цели путешествия, тем меньше оставалось уверенности в своих силах. Получится ли спуститься в подземелья? А разобраться в хитросплетении друидских схоронов? А вдруг древние волшебники оставили охранять сокровища — а что есть бесценные магические артефакты, как не сокровища? — не только заклинания, но и чудовищ? Мало ли каких демонов можно зачаровать и удерживать силой в темнице? А если туда сунется посторонний, ему не поздоровится.
Старик поковырял остывшие угли палкой. Взметнулись хлопья пепла. И опали. Безветрие.
— Святой Кеннет, — негромко проговорил Вульфер, — крестил пиктов.
— Да? — искренне удивился Вратко. Он-то думал, что пиктов никто и никогда не крестил — варвары, дикари, язычники.
— А ты что думал? — улыбнулся оборотень. — Пикты тоже разные бывают. Ты же знаешь…
— Знаю. Народ Зверя и народ Чаши.
— Вот-вот…
— Люди Чаши, насколько я помню, воспринимали крещение спокойно. Без особого рвения, но и не сопротивлялись чересчур уж.
— За что и поплатились.
— Возможно. Только поверь мне, вырезали людей Чаши не только саксы и скотты. Племя Зверя тоже постаралось. Они оказались между двух огней. Так бывает…
— А свои-то за что взъелись?
— Не знаю. Мне не докладывали.
— Слушай, почтенный Вульфер, — Вратко подался вперед, — ты, правда, все это помнишь? Сколько же тебе лет?
— Не так много. — Старик сверкнул зубами. — Я хорошо помню лишь высадку Рагнара Кожаные Штаны, его вражду с королем Эллой. Когда я был молод, то несколько раз сражался с викингами. Потом понял, что это не поможет. Если Англии суждено быть завоеванной, то она будет завоевана. А Элла этого не понял. За это ему и вырезали «кровавого орла».
— Что вырезали?
— Это казнь такая, — Вульфер почесал бровь. — Ты у своих друзей-урманов спроси. Спину разрезают и ребра выворачивают, как крылья.
Вратко содрогнулся:
— Что за зверство?!
— Ну… — Сакс пожал плечами. — От «кровавого орла» умирают быстрее, чем на кресте. А римляне звали все прочие народы варварами.
— Они и сейчас… — пробормотал парень, вспомнив отца Бернара. А в уме быстренько прикинул возраст Вульфера — чего-чего, а в устном счете сын купца всегда показывал немалые успехи. Получилось: больше двухсот лет. А так и не скажешь…
— Я думаю, — рассуждал между тем старик. — Я думаю, народ Зверя хотел добиться каких-то знаний от своих соплеменников. А те уперлись. Отказались, и ни в какую. Ты бы свою подружку спросил.
Вратко невольно покраснел:
— Она мне не подружка.
— Да?
— Просто путешествуем вместе.
— Я думал, ты путешествуешь с друзьями.
— Ну да… — Парень смутился. Конечно, ему интересно было поговорить с Рианной. Учиться у нее пиктской и гэльской речи. Узнавать обычаи ее народа. Самому рассказывать о далекой родине, о князьях: Славном Рюрике и Вещем Олеге, Святом Владимире и Мудром Ярославе.
— Да что ты раскраснелся, как на солнышке? — усмехнулся старик. — Я же тебя не сватаю. Дружи. Она — девчонка хорошая, хоть я пиктов не сильно люблю. Знаешь, как бежала твоих друзей искать, когда вас с дочерью конунга в плен захватили?
— Ты про Святого Кеннета рассказывал, — новгородец решил переменить разговор.
— Про Кеннета? Ну, да… Он ирландцем был. Говорят, стихи слагал не хуже любого барда. А вот, поди ты, проповедником стал. У себя на родине принял сан, говорят, даже в Рим съездил, но я в это не верю.
— Почему?
— Ирландские монахи с римскими не очень-то друг друга жаловали. Хотя и те и другие — христиане. Но служение богу чуть-чуть по-разному понимали.
— Это как наши, греческие, монахи и те же римляне! — догадался Вратко, донельзя довольный, что разговор ушел в сторону от его отношений с пиктой.
— Все может быть. Мне эти тонкости не ведомы. Я же охотник, а не богослов. Рыбак, а не аббат.
— Да я тоже… Наши с римлянами из-за какого-то символа веры поссорились. Нам отец Андрей пояснял, да я совсем мальчишкой еще был — о другом думал.
— Вот и я про другое думал. Да и сейчас думаю о другом. Брюхо бы набить да живым остаться — вот заботы маленького человечка. А епископские да аббатские дела — не про нас.
— Угу, — Вратко кивнул.
— Об Кеннете вот что интересное вспоминали, — вдруг оживился старик. — Поговаривают, он не то чтобы колдовал, но силой обладал.
— От Иисуса Христа силой?
— Да. Вроде как чудеса творил. Но для меня разницы нет: от Иисуса сила или от Эпоны. Все равно иначе чем волшебством это не назовешь.
— Монахи это по-другому называют. Чудом. А если кто-то другой ворожит, то это черное колдовство и смертный грех.
— Ха! — Вульфер снова ткнул палкой в угли. — Грех — направлять волшебство на злое дело. Что ж не поворожить с погодой или жучков с поля прогнать, если это спасет целую деревню от голодной смерти?
— А обречь тысячи людей на смерть именем Христа?
— Вижу, ты меня понимаешь, — кивнул Вульфер. — Угли совсем прогорели. Уже и крошки жара нет. Спать пора идти.
— А про Кеннета?
— Про Кеннета? Ладно. Я коротко. Они со Святым Колумбой из Айоны приплыли в Шотландию, крестили скоттов и пиктов. В местности Инвренесс дорогу миссионерам загородил пиктский король Бруд Мак Мелхон…
— Зверь или Чаша?
— Думаешь, я помню? Да и короли пиктов часто объединяли на одних землях и тех и других. Пять веков назад многое по-другому выглядело. Не делились на своих и чужих так, как сейчас.
— А дальше?
— Что дальше? Ты меньше перебивай, скорее узнаешь, — сварливо проговорил оборотень. — Бруда Мак Мелхона не очень радовали ирландцы, обращающие его подданных в христианство. Слишком смиренным ему казался Иисус, и король боялся, что воины его станут слабыми и податливыми, а земледельцы и охотники отдадут все добытое монастырям. Поэтому он хотел силой изгнать Колумбу с товарищами. А всем известно, что явились они из Ирландии числом не более дюжины и большой силы не представляли. Так и Мак Мелхон думал: что мне стоит перебить безоружных монахов? Зато избавившись от них, я сохраню королевскую власть над своим народом еще на много лет. И он направился к монахам, которые смиренно читали молитвы, занося копье. Но Кеннет с кроткой улыбкой осенил его крестным знаменем, и ноги короля словно прилипли к камням, руки онемели. Король Бруд застыл как каменный столб. Или как там в Священном Писании христиан?
— Соляной столб.
— Значит, как соляной. Да так и стоял, пока Святой Колумба не сжалился над ним и не перекрестил его повторно. Вот тогда Мак Мелхон уверовал в силу слова Христова. Сам принял крещение и всех своих подданных обязал. Люди говорят, тех, кто отказывался, его дружина ловила, связывала, как баранов, и приносила священникам для крещения. Но мне кажется, — Вульфер хитро подмигнул, — король Бруд просто хотел иметь на своей стороне сильных колдунов. Да еще смиренных и покладистых — друидам ведь пальца в рот не клади.
— Он просчитался, — подытожил Вратко.
— Конечно! Ни его, ни его королевства крещение не спасло! А вот Колумбе и Кеннету славы добавило. Позже Святой Кеннет проповедовал на Гебридах еще при первом короле, которого звали Лливарч Хен. Его хорошо помнят в Инчкеннете и Кил-Хайнехе. Вернулся в Эрин, основал монастыри Килкенни, Або и Оссори. Умер восьмидесятилетним, что для человека, согласись, очень неплохо… Не знаю, совершал ли он еще чудеса именем Иисуса Христа или нет.
Вульфер смолк. Задумался, уставившись куда-то мимо Вратко. Словен понял, что больше он из старика слова не вытянет. Да и усталость брала свое. Лучше уж выспаться. До побережья оставался один переход.
Проснулся новгородец засветло.
Гуннар с Олафом уже возились у костровища — разводили огонь, укрепляли походный котелок на рогульке. Съестным в дороге их снабжал или Вульфер, оказавшийся весьма полезным, или один из воинов динни ши — Нехта. Сакс успевал не только выслеживать добычу в волчьем обличье и загонять ее на отряд, но и ставить силки в человеческом облике, а пару раз пренебрег утренним сном ради рыбалки в быстром ручье. А немногословный, суровый подземельщик отлично бил в цель из легкого самострела, не промахнувшись ни единого раза. Ну, по крайней мере, при Вратко. На привале оставалось лишь запечь в углях форель или рябчика. Запивать еду викинги сперва хотели холодной водой — хвала Господу, ручьев и родников в округе хватало с избытком, — но Вульфер научил их заваривать ягоды шиповника в кипятке. Получалось вкусно, да и для живота, как заметил старик, куда как полезнее.
«Кстати, — подумал словен. — А сакс снова волком обернулся да по лесам рыщет. Должно быть, разведывает предстоящий путь. Оно и правильно… Неподалеку от развалин монастыря должно быть поселение. Не хотелось бы нарваться на людей. Все-таки наше дело не нуждается в огласке».
Вульфер вернулся раньше, чем подземельщики выбрались из-под плащей.
Закат уже полыхал вовсю, предсказывая на завтрашний день ветреную погоду, а возможно, и с дождем. Что ж, если придется скрываться в развалинах, то хоть от дождя они защитят надежнее, чем лесная сень.
— Впереди нас люди, — сказал сакс, отряхивая хвоинки со штанов.
— Много?
— Кто?
Гуннар и Лохлайн задали вопрос одновременно и уставились друг на друга с плохо скрываемой неприязнью. Теперь получается, кому первому ответит разведчик, тот и главнее в отряде. А викинги и динни ши, несмотря на то что на словах признавали Вратко предводителем, постоянно соперничали между собой. Хоть в мелочи, хоть бы чуточку…
— Не знаю, — просто и коротко разрешил их спор Вульфер. — Я волком следы их нашел.
— Ну и что? — склонил голову к плечу Лохлайн.
— А я волком считать не умею! У меня голова другим забита — в одних запахах разберись поди. Опять же, стая тут неподалеку проходила… — Сакс слегка смутился. — Я не хотел, чтобы они меня обнаружили.
— Почему? — удивился Вратко.
— Волки чувствуют, что я не такой, как они. Вожак попытается меня убить. Не то чтобы я его боялся, но пришлось бы потратить много сил, — пояснил старик.
— А кто это шел, ты тоже не понял? — не дал им отвлечься Лохлайн.
— Могу сказать немного. Без коней, без собак, одеты в кожаную обувку, кроенную одним куском. Ходят очень осторожно. След в след.
— Пикты? — предположил десятник.
— Я тоже так думаю, — согласился сакс. — Больше тут некому так ходить. Только я лет пятьдесят уже не видел пиктов южнее Ярроу. Или война, ослабившая Нортумбрию, заставила их пойти на риск?
— Куда могут направляться пикты? — спросил Вратко.
— Похоже, они хотят ограбить пару селений, — спокойно ответил Вульфер. — Я их почти оправдываю — там, куда вытеснили их народ, весьма голодно.
— Пусть грабят, сколько хотят, — холодно заметил Лохлайн. — Но я не хочу тратить время на стычки с размалеванными дикарями.
— Осторожность не помешает, — впервые за время пути поддержал динни ши Гуннар. — Пикты по-своему гуляют, а я — по-своему. Если наши пути не пересекутся, я не расплачусь.
— Но если пересекутся, — нахмурился Олаф, показывая огромный кулак, — то я им не завидую.
— Я бы пошел вперед… э-э-э… в волчьем облике, — неохотно проговорил Вульфер, — если кто-нибудь… э-э-э… понесет мои штаны и рубаху. Мне не хочется остаться голым у стен Стринешальха, а одетых зверей в Нортумбрии отродясь не водилось.
Лохлайн скривился и отвернулся. Стало ясно, что ни он, ни его воины таскать порты за оборотнем не собираются. Вратко хотел было вызваться помочь, но тут Гуннар махнул рукой:
— Где наша не пропадала?! Просто будем идти осторожнее. Поглядывай по сторонам и под ноги. В монастырь они могут сунуться?
— Могут, — поразмыслив, ответил сакс.
— Значит, на рожон лезть не будем. Сперва оглядимся.
Кормщик покрепче перехватил копье, и они пошли.
Последний переход.
Последняя ночь.
Вратко не думал раньше, что она будет такой тревожной. Или раньше не задумывался, что в холмах можно столкнуться с врагами? Да нет… Осторожничали подземельщики всегда. Вульфер тоже внимательно смотрел по сторонам и старался примечать любой след, встретившийся по дороге. Да и викинги не расслаблялись, держали оружие под рукой.
Но только в эту ночь новгородец готов был шарахаться от шороха крыльев вылетевшего на охоту филина, от едва слышного треска в кустах — не семейку ли кабанов, нагуливающих жир по осени, они спугнули? В любой тени парню чудилась засада, и он то и дело хватался за меч, понимая, что, если начнется драка, проку от него будет немного. Но поделать с собой ничего не мог.
Чтобы отвлечься, он решил сложить вису. Желательно какую-нибудь боевую, чтобы помогла, если что. Но слова путались, мешали друг другу, кеннинги не приходили на ум, и парень сбивался, не добравшись даже до второй строчки.
Ближе к рассвету они спустились по пологому склону и скорее почувствовали, чем увидели, море.
Холодный ветер, пронизанный солоноватой свежестью и едва слышным запахом преющей на берегу травы, выброшенной волнами.
Олаф остановился на мгновение и вдохнул полной грудью. Едва не застонал от счастья.
— Были мы морскими волками, — горько проговорил Гуннар. — А кем стали?
— Хорошо Лосси, — вспомнил датского хевдинга Олаф. — Отыщет «Жрущего ветер», и поминай как звали!
К слову сказать, с данами они распрощались без взаимных обид. Казалось бы, дружина Точильного Камня — вернее, ее остатки — прониклась уважением к ворлоку, который не бросил в беде Хродгейра. Тем более по настоянию Вратко динни ши снабдили датских мореходов небольшим запасом харчей — не столько, сколько бы хотелось, но на первое время хватит. Хевдинг Точильный Камень был настроен очень решительно: во что бы то ни стало разыскать свой дреки и любой ценой завладеть им. Даже если все таны Нортумбрии и Мерсии вздумают наложить на него свои жадные лапы.
Хёрды, надо полагать, тоже скучали по своему кораблю, по красавцу «Слейпниру». Ведь дреки для викинга, как конь для кочевника-хазарина. И если вдали от побережья они скрывали чувства, то тут вместе с морским ветром, соленым и пьянящим, нахлынула тоска.
Олаф нахохлился, как умостившаяся на насест курица, повесил голову, опустил плечи. Гуннар как схватил себя пятерней за бороду, по давней привычке, так и не отпускал.
Вульфер глянул на них с сочувствием, но унижать жалостью не стал. Настоящему мужчине слова утешения ни к чему. Они с Вратко отстали от товарищей, оставляя их наедине с невеселыми мыслями. Пускай. Это тоже надо…
Рокот прибоя стал слышен в тот же миг, когда нежные лучи рассветного солнца высветили очертания разрушенных стен. Вратко показалось, что развалины засияли розовым, будто яблоневый цвет.
Заметив его удивленный взгляд, Вульфер вздохнул:
— Многие называли Стринешальх «Белыми Стенами». Я видел его лишь однажды и то мельком — молодой был, о великом и думать не хотелось. Все бы драться, гулять, за юбками гоняться…
— Правда? — Словен округлил глаза. — То есть, я хотел сказать, правда монастырь назывался «Белыми Стенами»?
— Ну, вообще-то Стринешальх — Бухта Маяка. Когда-то монахи зажигали огонь в непогоду, чтобы указать морякам путь в бухту.
— Вот за это и поплатились, — повернулся к ним Гуннар. Кормщик прекрасно слышал их разговор, несмотря на кажущуюся глубокую задумчивость. — Когда сыновья Рагнара Кожаные Штаны принялись мстить за отца, монастырям досталось покрепче прочих поселений Англии.
— Почему? — не понял Вратко.
— Они стояли на побережье и на островах у берегов Англии. Это — раз, — пояснил Вульфер. — Монахи не могли оказать сопротивления, но у них было чем поживиться морским разбойникам. Это — два. Тогда же разграбили монастырь на Линдисфарне, основанный благочестивым Аэданом, сподвижником Святого Паулина. Досталось обителям и в Ярроу, и в Аундле, что в Мерсии, и в Рипоне, который стоит у самого Йорка. А Стринешальх так и не отстроили… Кто знает, восстановят ли когда-то «Белые Стены»?
— А кто жил здесь? — спросил Вратко. Ему хотелось занять товарищей беседой, чтобы отвлечь викингов от невеселых мыслей.
— Люди… — пожал плечами Вульфер, очевидно не поняв вопроса.
— Я не про это… Монастырь женский или мужской?
— Да как тебе сказать? И мужской, и женский…
— Да?! — воскликнул Олаф. — Я бы ушел в такой монастырь! Клянусь молотом Тора!
— Я бы не советовал, — усмехнулся сакс. — Порядки там были пожестче, чем в раздельных монастырях, а работали монахи с монашками до седьмого пота. Не то что сейчас — так и норовят с крестьян три шкуры содрать.
— Жиреют святоши помаленьку? — скривился Гуннар.
— Да уж… Не тощают. Я думаю, это все началось с той поры, как здесь, в Стринешальхе, провели собор епископов и аббатов со всего острова: из Нортумбрии и Мерсии, из Суссекса и Уэссекса, из Корнуолла и Кента… Святые отцы решали: по какому обряду вести церковные службы и проводить таинства — по кельтскому или по римскому. Здешняя аббатиса Хильда стояла за кельтский манер, зато король Освиг настаивал на римском. Куда было епископам деваться? Согласились и приняли римских послов. Не все, правда, согласились. Святой Кутберт Линдисфарнский, так тот от сана отказался…
Сакс замолчал, насторожился.
До развалин оставалось каких-то полсотни шагов.
— Что-то почуял? — спросил Гуннар.
Вульфер остановился и втянул воздух ноздрями.
Покачал головой:
— Не нравится мне что-то…
— Что не нравится?
— Чужим духом пахнет. Вроде как люди тут были…
— Пикты? — Олаф повел плечами, будто примериваясь немедленно ввязаться в драку.
— Не знаю.
Лохлайн приблизился. Сказал, поглядывая на алеющий небосклон:
— Нужно укрыться в развалинах. Там мы сможем отбиваться, если нападут.
«А они нападут? — подумал Вратко. — Почему, если одни людские племена встречают другие, нужно обязательно убивать? Неужто нельзя полюбовно договориться?»
Кормщик обдумал слова динни ши. Почесал бороду:
— Кто-нибудь из вас уже был внутри? Кто-то знает, сколько там входов-выходов? Есть ли укрытия? Не загоним мы себя в ловушку?
Вульфер покачал головой.
— Не знаю. Я там не был. Но если есть подземелья…
— Мы не можем драться в чистом поле! — гордец Лохлайн выглядел немного испуганным, когда выкрикнул эти слова. — Нас окружат!
— Ну, положим, у нас нет уверенности, что пикты охотятся за нами, — попытался успокоить его Вратко. — Может, они просто мимо проходили? Да и проходили ли?
— Я же говорил — вроде, — немножко обиделся оборотень.
— Ладно! Чего спорить? — махнул рукой Гуннар. — Болтай, не болтай, а в подземелья лезть придется. Пойдемте!
— Раньше влезешь — раньше вылезешь! — пошутил Олаф, напомнив новгородцу погибшего при Стэмфордабрюгьере остряка Сигурда.
— Может, разведать сперва? — предложил Вульфер.
Глаза повернувшегося к нему Лохлайна сузились от гнева.
— Некогда уже! Светает!
— Ну, ты же не тролль. В камень, поди, не превратишься.
— Когда взойдет солнце, на моих воинов можете не рассчитывать! — решительно предупредил динни ши. — И не обижайтесь после!
— Ты никак пугать нас вздумал? — Олаф посмотрел на него сверху вниз. Викинг превосходил подземельщика ростом головы на три, не меньше.
— Я сказал! — скрестил руки на груди десятник.
Его воины сгрудились позади предводителя, бросая на людей недобрые взгляды.
— Ну, ведь решили уже, что идем, — примирительно произнес кормщик. — Чего спорить по пустякам?
Вблизи развалины выглядели куда хуже, чем издали. Кроме того, поднявшееся над окоемом дневное светило позволяло разглядеть копоть на белых камнях, которые не скрывал даже плотно увивший стены плющ, и обгоревшие балки со стропилами, лежащие у подножья кладки.
— Вон то, похоже, трапезная, — ткнул пальцем сакс. — Там часовня, а вон то — капитул. В нем крыша сохранилась лучше всего… Думаю, надо там укрыться. Заодно вход в тайник поищем. Что-то мне подсказывает…
Поначалу Вратко не понял, что происходит.
Один из динни ши, плечистый воин по имени Маркан, вскрикнул и повалился навзничь. Из его груди торчало короткое древко метательного копья. Рядом согнулся угрюмый Домналл, двумя руками вцепившись в дротик, воткнувшийся ему в живот.
— Засада! — во весь голос заорал Гуннар, крутанув над головой Злое Жало.
И тут со всех сторон, вопя и завывая, на них бросились смуглые низкорослые воины, одетые в звериные шкуры.
