Глава 23
Смута
Зима 1324–1325 гг. Мешикальтцинко

Жрец Куэкальцин Четыре Пера насвистывал знакомый мотив, очень и очень знакомый. Этого не могло быть, но это было. Показалось? Да нет, вот опять…

– Я рад, что вы решили прийти сюда, друзья мои, – обернувшись, вдруг громко произнес Куэкальцин. – Ну! Выходите, выходите, не прячьтесь – а я уж подумаю, что с вами делать. Да выходите же, и без глупостей – здесь повсюду преданные мне люди!

– Давно нас заметили? – подмигнув Ситлаль, Асотль покинул убежище.

– С того момента, как вы появились. – Темные, чуть прищуренные глаза жреца смотрели подозрительно и зло. – Признаюсь, ваше появление задало мне загадку. Пока ума не приложу, что с вами делать. Отдать жрецам или…

– Или, – сжав руку Звездочки, светски улыбнулся сотник. – Полагаю, мы сейчас будем действовать вместе.

Куэкальцин насмешливо ухмыльнулся:

– А я так вовсе в этом не уверен.

– И зря… Парле ву франсе? Спик инглиш? – подойдя ближе к жрецу, быстро спросил Асотль.

Тот сначала не понял… Потом удивленно хлопнул глазами, переспросил:

– Что-что?

– Ведь это вы только что насвистывали «Go Down Moses»! Вам нравится джаз?

– Джаз? Нет… Не уверен… Может быть, Армстронг… – Куэкальцин Четыре Пера вдруг побледнел и устало опустился на жертвенник. – Господи, Господи… – И тут же вскинул глаза, спросив по-английски: – Черт побери, кто вы?!

– Тот же, кто и вы, – усевшись рядом, тихо засмеялся Асотль. – Из той же эпохи… Ну, почти из той…

– Господи…

– Верно, думали, будто вы здесь такой один?

– Господи… – в который раз уже повторил жрец. – Нет, ну подумать только… Не может быть!

– Почему же? С вами – может, а со мной – нет? Умоляю, не упоминайте больше Господа, он тут, похоже, ни при чем.

Жрец покачал головой:

– Давайте вот что… давайте пойдем ко мне… хотя нет, сядем здесь… тут есть место, я велю принести еды…

Асотль охотно кивнул и снова подмигнул Звездочке:

– Поесть было бы неплохо. И выпить. Жаль, здесь нет коньяка.

– Зато имеется что-то подобное из агавы. Продукт перегонки, не такой уж и редкий… Он здесь под негласным запретом – слишком уж сильно пьянит… Впрочем, я пьян уже от одних ваших слов… Боже мой! Джаз вспомнили… Так все-таки кто вы? В английском у вас акцент…

– Во французском тоже. Я русский, бизнесмен из Санкт-Петербурга.

– Русский?!! Но у русских, насколько я знаю, нет бизнесменов. И нет такого города – Санкт-Петербург, есть Ленинград…

– Да есть, есть Санкт-Петербург, и бизнесмены есть и, в общем, все как у людей. – Сотник махнул рукой. – Просто я из две тысячи девятого года.

– Господи – две тысячи девятый! Небось уже полетели на Марс?

– Нет еще. А вы откуда?

– Мельбурн, тысяча девятьсот шестьдесят седьмой.

– Шестьдесят седьмой! У «Биттлз» «Сержант Пеппер» только что вышел…

– Да, я покупал…

– Значит, Мельбурн. Вы австралиец?

Жрец чуть замялся:

– Н-нет, не совсем, знаете ли… Судя по вашим словам, в СССР произошли большие изменения.

– А нет больше никакого СССР, с девяносто первого года нет. Рухнул.

– Рухнул?! – явно обрадованно переспросил Куэкальцин, впрочем тут же умело подавив радость. – Так, значит, мы…

– Да, вы победили в «холодной войне», – скривил губы Асотль. – Однако не обольщайтесь, проблем стало не меньше, а, пожалуй, намного больше. Раньше, по крайней мере, все было достаточно ясно. Не спрашиваю, кто вы… Судя по вопросам… И вашему здешнему положению. Наверняка сотрудник спецслужб. ЦРУ?

– Могу я не отвечать?

– Можете… Так мы, наконец, будем обедать?

Куэкальцина Четыре Пера звали Джеймсом. Джеймс Редфорд – именно так он назвался. Американец, в возрасте тридцати шести лет исчезнувший в Мельбурне, просто уснувший в одном неприметном отеле, куда явился на конспиративную встречу… Он не особо распространялся, с кем, да сотник и не настаивал, лишь уточнил:

– Так вы здесь уже больше сорока лет?

– Именно. Я очнулся в теле совсем еще юного мальчишки, сына жреца… Ну как тут не поверить в переселение душ?

Они выпили, немного подкрепились и уж потом перешли, как выразился Асотль, «к нашим баранам» – к сегодняшнему положению дел здесь, в Мешикальтцинко. Как выяснилось, Куэкальцин знал о заговоре не все, не так уж и давно начал разрабатывать эту тему и сейчас многое слышал от Асотля впервые.

– Так вы говорите, военачальник Микис Чипильцин тоже в рядах заговорщиков?

– Да. И все жрецы Уицилопочтли.

– Господи… Этим-то чего не хватало?

– Чего и всем – власти! – Молодой человек пожал плечами и, поставив на небольшой столик серебряный кубок с вином, пристально взглянул на своего собеседника. – Хочу спросить: вы не могли бы отпустить Шочи? Он ведь у вас, не так ли?

– Отпущу, – жрец не стал отпираться. – В обмен на кое-что…

– Интересно, на что же.

– На ваш откровенный ответ на мой столь же откровенный вопрос. Вы – как Асотль – имеете какое-то отношение к сыну пропавшего вождя?

Сотник расхохотался:

– Самое прямое. Я – он и есть. Показать вам мои шрамы над левым ухом?

– Не надо, я вам верю.

– Позвольте тогда спросить мне?

– Спрашивайте.

– Зачем вы хотели меня убить? Помните, то ваше поручение в Колуакане…

– Я знал о сыне вождя. Заговорщики хотели сделать его своей марионеткой, куклой, поставив на место мешавшего им Теночка.

Асотль хлопнул глазами:

– И что – вполне могли поставить?

– Запросто. Видите ли, ваш отец, молодой ацтекский вождь, был не кем иным, как родным братом Теночка!

– Вот это да! – молодой человек не сдерживал изумления, да и не старался его сдержать.

– А по здешним законам – как вам, я надеюсь, известно, – правителю наследует не сын, а племянник! Вы!

– Ну вот. – Асотль шутливо развел руки. – Не хватало только оказаться сейчас в роли наследного принца. Так мы с вами – в одной лодке?

– В одной, – не колеблясь, кивнул жрец. Джеймс Редфорд… Агент ЦРУ?

– Тогда, я полагаю, нам стоит разоблачить заговор…

– Или принять в нем участие… Чтобы взять власть в свои руки. О, это будет не просто – жрецы ее так просто не отдадут.

– Власть. – Сотник устало вздохнул. – Опять она – власть. Властушка. А зачем вам она, позвольте спросить?

– А вам нравится здешняя жизнь? – вопросом на вопрос ответил Куэкальцин.

– Нравится! Правда, не все.

– Вот и мне не все. И я всегда хотел сделать ее хоть чуточку цивилизованнее.

– Ага… И убили того мальчишку, помните?

– Так было нужно. – Жрец жестко сжал губы. – А теперь поспешим: вы сами прекрасно знаете – жрецы не остановятся ни перед чем.

– Поспешим. – Согласно кивнув, Асотль посмотрел на Звездочку: – Милая, тебе надо бы где-нибудь спрятаться, переждать.

Снаружи послышались шаги. Испросив разрешения, вошел младший жрец, что-то прошептав на ухо Куэкальцину.

– Что-что? – в изумлении приподняв брови, переспросил тот. – Так они уже начали! Быстро… Вот что, Эякатль, эта юная госпожа, – жрец кивнул на Ситлаль, – пока поживет здесь. Обеспечьте ей полную безопасность… И выполняйте любые разумные желания… Вы согласны, госпожа?

Звездочка посмотрела на сотника:

– Ну… если так надо…

– Надо, – положив руку на ладонь девушки, взволнованно заверил Асотль.

Они быстро простились – Куэкальцин уже стоял у выхода и поторапливал взглядом.

– Я не хотел вам говорить при ней, – негромко бросил он уже в саду. – Заговорщики начали действовать. Сегодня на рассвете они торжественно принесли в жертву Уицилопочтли дочь правителя колуа!

– Что?! – Асотль растерялся было, но почти сразу уже усмехнулся: – Понимаю, жрецы просто нашли похожую девушку. Тогда нужно немедленно доставить Ситлаль к отцу!

– Нет, друг мой! – Куэкальцин Четыре Пера взволнованно хлопнул в ладоши. – Как раз этого и не стоит делать. Боюсь, ваша подружка сейчас в куда большей опасности, чем вы думали.

– Тем более – надо как можно скорей доставить ее к отцу.

Жрец с грустью качнул головой:

– Знаете, я ведь живу здесь гораздо дольше вас и, поверьте, многие вещи знаю куда лучше, особенно это касается политики колуа. Вы полагаете, такой хитрый и умный правитель, как повелитель Колуакана Ачитомитль, не предполагал, как поступят с его дочерью в Мешикальтцинко? Богиня не может быть живой – только мертвой.

А вот в это вполне можно было поверить… хоть и не очень хотелось. И здесь одно голое предательство и холодный корыстный расчет.

– Своевольные вассалы-ацтеки Ачитомитлю давно уже как кость в горле – нужен лишь только предлог. И этот предлог теперь появился… Не совсем понимаю только, зачем это жрецам.

– А я вот как раз понимаю. – Асотль взглянул в высокое голубое небо и сразу же опустил глаза, ослепленные солнцем. И продолжал, вздохнув, как, наверное, и положено человеку, давно разменявшему пятый десяток: – Кто-то, кажется, Баррес сказал: где страдания, там религия. Об этом когда-то писал Ленин. И еще он писал о том, что для религии благодатна война. А ведь многие в Мешикальтцинко, особенно молодежь, вовсе не одобряют кровавых ритуалов и не очень-то уважают жрецов. Многие мои друзья откровенно считают их кровавыми упырями, и жрецы это чувствуют. Чувствуют, как пока еще медленно, но неудержимо утекает их власть. Наверное, то же самое происходит и в Колуакане. Жрецам нужна война!

– Как и правителю Ачитомитлю.

В Мешикальтцинко явственно ощущалась угроза. Она висела в небе, почему-то казавшемся низким, несмотря на то что стояли прекрасные солнечные деньки, звучала в приглушенных разговорах масеуалли, и даже воинов, и даже жрецов.

Да, был объявлен праздник. Праздник в честь новой богини – дочери правителя колуа, содранная кожа которой украшала теперь статую из черного полированного базальта, выставленную на вершине храма Уицилопочтли.

Правитель Ачитомитль, несомненно, должен быть доволен оказанной честью… Никто пока и не предполагал, что он начнет войну. Угроза сейчас исходила от шочимильков – говорили, что их вождь высадил на северный берег озера большое войско, чтобы наконец посчитаться с ацтеками за их прошлое нападение. Чужаков видели совсем близко от Мешикальтцинко – в сосновом лесу и в предгорьях. В воздухе пахло войной. А город ацтеков не был готов к ней, буквально на днях, только что по совету влиятельного военного вождя Микиса Чипильцина владыка Теночк отправился в поход на Чалко. Храмам нужны были пленники – великие боги давно уже не имели вдосталь бьющихся человечьих сердец! Могли и обидеться.

Куэкальцин Четыре Пера взял на себя миссию по обезвреживанию участвующих в заговоре жрецов, Асотль же, как и положено сотнику, отправился на разведку во главе своего отряда. На разведку с дальним прицелом – выбрав удобный момент, молодой человек должен был встретиться с Теночком в горных отрогах у озера Чалко. Встретиться и рассказать ему все – о заговоре и о себе. Теночк, несомненно, был человеком неглупым, а потому стоило попытаться встретиться.

Именно поэтому ранним солнечным утром двести молодых воинов – разведка – вышли из южных ворот Мешикальтцинко, направляясь по дороге купцов к берегу шочимильков. Официальная цель похода – проследить за передовыми отрядами врагов. По пути же – и это было главным – Асотль намеревался завернуть к Чалко…

К середине дня они вышли на узкую горную тропу. Слева тянулась сверкающая на солнце гладь озера, справа – красные скалы. Впереди лежала пустыня, а за нею – сосновый и буковый лес, именно там, в лесу, сотник и планировал сделать привал, даже более того – устроить временную базу, с которой высылать небольшие отряды по всему побережью озера Шочимилько… А также – и озера Чалко.

– Шочи, Сипак, Касавач – уже вечером распоряжался Асотль, – завтра пойдете со своими двадцатками к югу. Такой быстрый и короткий рейд. Просто последите… Если будет возможность, захватите пленников.

– Все сделаем, командир! – разом вытянулись все трое.

Все правильно, оказывали на виду у молодых воинов официальную честь: дружба дружбой, а служба службой.

– В этом не сомневаюсь, – сотник улыбнулся. – И все же помолим об удаче богов. Где наш жрец?

– Вроде бы пошел искупаться в ручье. Позвать?

– Конечно.

Вот об этом жреце нужно сказать особо. Асотль заприметил его еще с месяц, а может, и больше назад в храме богини плотских утех Тласольтеотль – тот самый хитрый ухмыляющийся парнишка, что встретил сотника еще в первый раз, на террасе. Смешливая жрица Пиль-Пиль – ох, уж эта Пиль-Пиль – отзывалась об этом парне неплохо, конечно, в меру собственного понимания этого слова. Несомненно, весел, умен, хитер и довольно циничен. К тому же чужак, из деревни, и амбициозен – именно такой и был нужен. Асотль без особого труда сманил его в свою сотню, жрецом походного алтаря Уицилопочтли – только сразу предупредил, чтоб и мечтать не смог о человеческих жертвах: о нет, только цветы.

– Видишь ли, многие из моих воинов – да почти все – именно цветам обязаны жизнью.

– Да слышал я о битве цветов, можешь ничего не рассказывать, командир.

– Ну, слышал так слышал.

И в самом деле, – конечно, не без помощи самого Асотля и его ближайших друзей – среди молодых воинов Мешикальтцинко все больше распространялась вера в могущество цветов, а не крови. Ведь именно цветы приносили в жертву богам, казалось, обреченные на плен и смерть воины, «красивейшие юноши из знатных семей», а на самом деле – просто молодые парни, мальчишки, многие из которых после той знаменитой битвы действительно влились в отряд Асотля, составив его основной костяк. Все они хорошо помнили: враги приносили в жертву богам сердца рабов и пленников, а они – просто букеты цветов. И кто же победил? На чьей стороне оказались боги? Значит, прав был великий Кецалькоатль, когда-то утверждавший, что богам вовсе не нужно ни человеческих сердец, ни крови – вполне достаточно цветочных букетов.

Эта новая вера – можно было уже говорить и так – несомненно, встревожила бы самых могущественных жрецов… Если бы те не были так сильно заняты заговором.

Молодежь общалась, конечно, и достаточно активно. В кальмекак, тельпочкалли, на многочисленных праздниках и просто на посиделках… Куда приходили с цветами – новое поветрие становилось модным, хотя тут и не знали такого слова. Да что там модным – «крутым»! Даже при одном упоминании человеческих жертв многие девушки презрительно фыркали и кривили губы – кровавые жрецы Уицилопочтли и прочих богов стремительно теряли свой вес среди ацтекской молодежи, сами не замечая того, ведь внешне все оставалось по-прежнему и выглядело достаточно благопристойно, вполне в русле традиции… которую Асотль изо всех своих сил старался изменить: именно он распускал о кровавых жрецах самые невероятные и уничижительно-насмешливые слухи.

Молодежь. В борьбе с жестокими и влиятельными жрецами Асотль делал ставку на молодых, ставку на новых людей, на новый мир, хотелось бы верить, гораздо лучше и светлее прежнего.

Могущественные жрецы, сановники, военачальники – это все были люди прошлого, во многом тешившие себя иллюзиями о том, что молодежь их почитает и уважает, что свято чтит традиции и заветы отцов. А вот фигушки! Уж тут Асотль постарался – и получилось ведь, вышло!

А это значит, давно уже сложились к тому предпосылки, достаточно было лишь подтолкнуть. А власть имущие, «жирные пожиратели лепешек», жили своей закостенелой прежней жизнью, вовсе не замечая каких-то новых веяний – им просто не хотелось ничего замечать. Они были старыми. Нет, не в смысле возраста – старыми душой. Как и многие, скажем, в той же России. Геннадий Иваныч никогда не понимал, отчего это подобные старые душой люди, почему-то присвоившие себе право говорить за все общество, ломают копья в борьбе с телевидением – дескать, развращают проклятые телевизионщики нашу россиийскую молодежь! Кого-кого они развращают? А что, молодежь телевизор смотрит? Ну разве что в самой глухой и дальней деревне. А так – Интернет, насколько Перепелкин мог судить по собственной дочери…

Так что все влияние телевидения сильно преувеличено (в первую очередь самими телевизионщиками в своих корыстно-рекламных целях). Кто телевизор-то смотрит? Особенно «основные» программы. Уж точно не молодежь, а люди, мягко говоря, не сильно продвинутые, «старые сердцем». Сколько еще телевидению жить – лет двадцать, тридцать? У молодежи-то и развлечения, и источники информации совсем иные, этого просто не хотят замечать – ведь находиться в плену привычных иллюзий так спокойно, уютно… Как вот ацтекским жрецам, не замечающим, что свою молодежь они давно уже упустили.

Молодой жрец – звали его Кайлошаушки или просто Кай – явился на зов сотника, зябко поеживаясь и обнимая себя за плечи.

Асотль усмехнулся:

– Что, холодновата водичка в горном ручье?

– Да уж, не горячая.

– Так что, и купался?

– А зато теперь хорошо – прохладно! Думаю, командир, ты позвал меня, чтобы обсудить вечернюю жертву.

– Да. – Сотник наклонил голову. – Ты уже составил подходящий букет?

– Конечно, – довольно засмеялся жрец. – И еще дал задание каждой двадцатке. Посмотрим, чей букет окажется самым красивым. Кто больше угоден богам? И… я вот что хотел спросить…

Пряча хитрую усмешку, Кай якобы смущенно переминался с ноги на ногу.

– Ну-ну, – присаживаясь на плоский камень, подбодрил Асотль. – Спрашивай, чего там тебе пришло в голову?

– Сейчас у нас военный поход, да… – начал жрец издалека. – А вообще ведь это все очень красиво – музыка, букеты, гирлянды цветов… Ведь так – красиво?

– Ну, красиво. – Сотник пока не очень-то понимал, к чему клонит хитрый Кайлошаушки.

– Красиво… И плохо!

– Плохо?

– Плохо то, что подобную красоту видят лишь наши воины… Ладно здесь, в походе, но, скажем, в казарме… Там, на заднем дворе, можно выстроить красивый храм. Храм цветов! И каждый вечер приглашать девушек… Просто посмотреть, поприсутствовать… Это и воинам хорошо… И девушкам…

– Ага! – Асотль громко расхохотался. – Ты еще скажи: танцы устроить.

– Ну, пусть не каждый день, а пока только по праздникам…

– Ладно, попробуем! – согласно махнул рукой молодой командир. – Вообще не такая уж и плохая идея. Как вот только отнесется к ней высшее руководство?

– Так ведь им можно и не говорить… Праздник и праздник…

– Разберемся… Давай готовь алтарь к служению.

Действительно, церемония была очень красочной. Красочной, радостной и веселой, совсем не то что мрачные мистерии в кровавом классическом стиле, «как в добрые старые времена».

Не кровь, не треск ломаемых ребер, не вырванные сердца и не истерзанные трупы, не отрубленные головы на тцомпантли, не смрад гниющих кишок, не ритуальный каннибализм, наконец, а прекрасная музыка, сладкий аромат цветов, волшебная красота гирлянд и букетов… Еще добавить, и правда, танцующих девчонок – обворожительных и нагих… Что выберет молодежь, да и не только она? Уж можно не сомневаться.

Они выступили в поход ранним утром, четыре «двадцатки» – Шочи, Сипака, Касавача… Четвертую вел лично сотник. Три «двадцатки» свернули на запад, к озеру Шочимилько, четвертая же направилась охотничьей тропой на восток – к Чалко. Пробирающиеся по узкой тропинке воины щурились от бьющего прямо в глаза солнца, царапали кожу о колючки кактусов и акаций.

Где-то здесь, рядом, должно было находиться войско Теночка… и предателя Микиса Чипильцина.

– Там, за той скалой, деревня! – вернулся с докладом высланный вперед воин. – Небольшая, в пять хижин. Думаю, это деревня чалко.

Асотль молча кивнул – посмотрим…

И снова послал пару воинов – привести «языка».

– Только незаметно и без лишнего насилия.

Разведчики скрылись за скалами, остальные воины во главе с сотником принялись ждать, с относительным удобством расположившись на крутом склоне поросшего густыми кустами холма. Жарко пекло солнце, где-то рядом журчал ручей, над росшими повсюду цветами жужжали пчелы.

«Языка» раздобыли быстро – приволокли местного крестьянина, подавшегося в лес за какими-то своими надобностями. Бедняга долго не мог понять, чего от него хотят, Асотль заколебался уже кричать, размахивая руками, лишь бы туповатый селянин понял:

– Войско, понимаешь? Где войско?

– Войско? – Деревенщина хлопал глазами. – Не, войны не было.

– Ну ясно не было…

– А про чужих воинов я слыхал, а как же! Они и к нам заходили.

– Ну наконец-то! И кто это были? Ацтеки? Чалки? Или, может быть, шочимильки?

– Такие, как вы… Кажется.

– Хм, кажется… А зачем они приходили – спрашивали дорогу?

– Не, не спрашивали. Забрали у нас двух красивых селянок, наверное в жертву. Говорят, у них умер вождь.

– Умер вождь?

Асотль едва не закричал во весь голос:

– Как умер?

– Так говорили эти воины. Те, что приходили за девушками.

– А куда они ушли? Куда увели девушек?

– В отроги оранжевых гор. Это на берегу Чалко, совсем рядом от нас.

Ну наконец-то, добились конкретного ответа!

Велев отпустить крестьянина, сотник приказал своим собираться назад:

– Нечего нам делать у Чалко, раз уж там все равно наши. Не в этом наша задача… хотя… Очень любопытно знать, кто там все-таки умер?

– И нам любопытно…

Сразу же нашлось несколько добровольцев проникнуть незаметно в стан войск Теночка и Микиса Чипильцина.

– Не то чтобы так уж незаметно, – инструктировал их перед уходом Асотль. – Это ж все-таки не чужие… Просто нам в той стороне нечего делать. Отыщете стан, посмотрите… если уж привяжутся, назовете меня и скажете, что заблудились.

– Как долго мы можем там быть? – уходя, один из воинов обернулся, и сотник вскинул глаза:

– Как можно быстрее!

Они и явились, как смогли быстро, уже под вечер.

– Ну? – Асотль смерил парней нетерпеливым взглядом. – Так кто ж там все-таки умер?

– Великий правитель Теночк, – тихо сообщил старший вернувшейся группы. – Нечаянно упал со скалы.

Вот как! Нечаянно! Заговорщики молодцы – не теряют времени даром.

– А что Микис Чипильцин? Вы его видели?

– Издали. Военачальник скорбит.

Скорбит…

– Мы видели начало похорон… Жрецы принесли жертвы… А потом вспыхнуло погребальное пламя!

– Пламя?!

Так-так, значит, великого вождя решили побыстрее кремировать. Не бальзамировать, не хоронить в земле – кремировать. Чего-то боялись, действуя по принципу – все концы в воду, точнее сказать, в огонь? Скорее всего так.

Ну Микис… И что же он теперь будет делать? Как объяснит смерть правителя и его слишком поспешные похороны, больше похожие на сокрытие следов преступления?

А никак он это не объяснит! И не собирается никому ничего объяснять… Надеясь на военный поход Ачитомитля! Если, правда, тот все-таки явится…

– Собираемся, – подумав, объявил сотник. – Уходим завтра с рассветом.

На рассвете они встретились со второй группой, которой командовал охотник Сипак.

– Ну? – вместо приветствия поинтересовался Асотль. – Вы видели шочимильков?

– Мы видели огромное войско, – тихо отозвался Сипак. – Их воины неисчислимы, перья над шлемами их словно дремучий лес, гнев и предвкушение добычи в глазах их…

– Сипа-а-ак! Ты, кажется, решил говорить стихами?

– Просто хотел сообщить, что их очень и очень много, в двадцать раз больше, чем всех наших воинов, включая и тех, кто отправился к Чалко…

– А тебе ничего не показалось, юноша? Насколько я знаю, шочимильков просто не может быть столько много.

– Это никакие не шочимильки, мой командир. Это колуа!

– Колуа…

– Да. Я хорошо разглядел их. Они идут на Мешикальтцинко, как и предсказывали жрецы.