Книга: Славия. Рождение державы
Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дальше: Глава 2

Глава 1

 

Морская школа Малаги была одной из трех военно-морских школ империи, где готовили квалифицированных морских офицеров. Учащихся обычно набирали ровно столько, сколько было желающих, уплативших за обучение. Мест для проживания и учебы здесь имелось сто двадцать, но, как правило, такого количества желающих получить профессию не набирали никогда.
Обратил внимание, что на курс поступили ребята пятнадцати-шестнадцатилетнего возраста, большинство даже моложе меня. Что поделаешь, в средние века совершеннолетие - возраст, когда человек вправе принимать самостоятельные решения и отвечать за свои поступки, наступает в четырнадцать лет. Это не начало двадцать первого века, когда в таком возрасте изнеженный и мягкотелый ребенок натурально умирает на элементарном уроке физкультуры, а учителей за это сажают в тюрьму. Государство, при сем, не желает признавать ни свою вину, ни причин деградации молодого поколения в частности и общества в целом, а также истоков дурного воспитания родителей. А здесь в семнадцать лет мужчина - это или глава молодой крестьянской семьи, или воин. Но если ты дворянин, то берешь в руки меч и идешь проливать кровь гораздо раньше.
Тысяча пиастров серебром за учебу, это все-таки немало. Безземельным кабальеро такие деньги только снились, поэтому они начинали морскую службу с учебы в трехмесячной школе подготовки унтеров. Как это ни странно, но именно из них и вырастала основная масса специалистов военно-морского флота. Однако так сложилось, что офицеров, получивших патент в морской школе, как прослойку более высокого социального статуса, ждала и более стремительная карьера.
Лично меня дела империи интересовали мало, тем более какая-то карьера. Вот то, что Голландская война только что закончилась, радовало. Лет бы пять мира, - очень много вопросов смог бы решить спокойно и без напряжения.
Все мои устремления и действия были направлены на достижение основной цели - задачи максимум. Что? Сильно круто? Возможно, но мы попытаемся.
А что делать? Модно одеваться, вкусно кушать, владеть солидным банковским счетом, богатой движимостью и недвижимостью, а так же красивыми женщинами? Но это у меня всегда было. Ведь никогда не лежал, а бежал, поэтому было и в той жизни, будет и сейчас.
Но для меня сегодняшнего - этого слишком мало. И если Господь не приберет, то создам свой мир и построю свой дом. Сильный мир и красивый дом. По собственному проекту. Нет-нет, очень далек от мысли, что получится мир всеобщего благоденствия. И коню ясно, что сие невозможно - будут и довольные, и безразличные, и недовольные. На то оно и государство, по сути своей - машина подавления, чтобы регулировать подобные вопросы.
Каким мой мир будет, еще не знаю. Но внутреннюю политику направлю на создание сильного, богатого и любящего свою страну человека. Хочу, чтобы не бродили бомжи, чтобы не могли появиться мамы, которые по какой-либо из причин продавали собственного ребенка на органы. Хочу, чтобы не голодали дети, чтобы с раннего возраста им были доступны учеба и медицинское обслуживание, чтобы в их душах и сознании росли честь, совесть, взаимное уважение, особенно мужчины к женщине, культура винопития и отвращение к наркомании. Хочу, чтобы Трудолюбивый Человек имел достойный заработок, который обеспечил бы приличную жизнь ему и его семье. И если мои подданные не будут знать имен премьер-министра и министров, потому что они им неинтересны и безразличны, то стану просто счастлив.
Думаю, одно мое появление начало менять течение реки и явилось катализатором становления будущего сильнейшего игрока, способного заложить основы другого мирового порядка. И дело не в том, что я такой Великий Перец. Просто не может быть иначе, потому что если будет иначе, то получу пинок под зад и улечу обратно в небытие. Но если в результате моих усилий и усилий моих потомков не погибнут миллионы людей в ГУЛАГах, бухенвальдах, от рук непримиримых террористов, значит, Он отправил меня сюда - не зря.
Но, как бы там ни было, о прямом воздействии на внешнюю политику какой-либо страны ближайшие двадцать пять лет даже помышлять не буду.
Вот где-то так и крутились мои мысли. Но сможет ли один человек все это поднять?
А почему бы нет? Нужно хорошенько упереться и постараться. Будем считать, что отдохнуть довелось - в жизни прошлой, а в этой - нужно поработать. Что ж, нам не привыкать, однако главнейшее сейчас - морская школа, и нужно грызть гранит науки.
Учебный процесс был разбит на следующие этапы:
Первый - пять месяцев теории по устройству парусных судов с дополнительными практическими занятиями на верфи.
Второй - до полугода плавания в качестве матроса на одном из фрегатов Императорского флота в составе эскадры. Обычно в Новый Свет и обратно. На данный период всех унтеров замещали офицеры школы, которые, кстати, через каждые три года тоже проходили ротацию и направлялись в действующий флот. За это время каждый курсант должен был сдать зачеты марсового и рулевого матроса, а также артиллериста и абордажира.
Третий - пять месяцев теоретических занятий по морской географии, навигации, лоции, системе связи, а также по военно-морскому искусству, подготовке и ведению морского боя.
Четвертый - двух- или трехмесячное плавание в должности помощника шкипера любого каботажного судна, следующего вдоль берегов метрополии.
Ну, и пятый, последний - торжественное вручение патента военно-морского офицера и грандиозная пьянка.
До этого радостного события мне еще, как медному котелку, но в порт Малаги уже вошла Вторая эскадра Императорского флота и через неделю все первогодки должны были отправиться в поход. Сегодня же все шесть групп курса сдавали экзамены своим офицерам-наставникам.
Все эти пять месяцев учебы для меня прошли совершенно легко и без напряжения. Три дня в неделю у нас были теоретические занятия, а следующие три дня - практические.
На теоретических - по макетам и схемам изучали устройство судов: особенности корпуса, рангоутов с такелажем и парусное вооружение. На базе этих знаний уже разбирали их типы и характеристики: начиная с не имеющих рангов шхуны и брига, заканчивая линейными кораблями, от фрегата до крупнейшего галеона. А вот практические занятия проводили на верфи.
Лично мне совершенно не нужны были все эти пять месяцев учебы. Теория мной хорошо была усвоена за месяц, месяц же понадобился для изучения теории и практики постройки судов и изготовления парусного вооружения. В отличие от абсолютного большинства курсантов-бездельников, которые только слонялись по верфи наблюдателями, деньков десять неслабо попотел: помогал борта сшивать, сам клей варил и навязался в помощники парусному мастеру. По данному поводу никто надо мной не подшучивал, хотя было немало кривых взглядов. Во-первых, все знали, что я есть состоятельный идальго, и во-вторых, что могу дать немедленный укорот. Историю моей дуэли в столице не слышал только глухой. И, в-третьих, со всеми курсантами у меня были ровные, товарищеские отношения, а с грандом Фернандо, младшим сыном герцога Арагона, стал дружен, даже дважды приглашал его в свой маленький замок.
Между прочим, статус вольного слушателя - очень серьезная привилегия, ее имели всего четверо курсантов. Нам можно было вообще, кроме среды и субботы, не приходить на занятия, но дураков не было, с нас спрашивали, как со всех, поэтому первые два месяца некоторые дни пришлось даже жить в казарме. А вот последующие три - да, занимался делами собственными.

 

Из Мадрида мы вернулись без приключений, правда, в Толедо провели два дня. Первый день отдыхали и привечали выздоровевших бойцов, а на второй Изабель что-то нездоровилось, даже лекарку вызывала. Уже стал было переживать, но она рассеяла мои сомнения. Когда появилась, выглядела веселой и вполне здоровой.
- А это так, чисто женские дела, - небрежно махнула рукой, затем крепко прижалась ко мне и прошептала. - Как я счастлива, что ты появился в моей жизни.
На обратном пути она завела разговор о том, что ныне все больше сеньоров освобождаются от своих маленьких удельных армий, оставляют по дюжине кирасир, которые несут чисто охранную службу. Путешествуют же почтовыми поездами, что гораздо быстрее и гораздо безопасней. Раньше, да, соседи частенько друг друга прессовали, поэтому де Гарсиа содержали шесть дюжин кирасир. В оружейной комнате уже много лет пылились пять десятков комплектов лат и оружия, которому Педро постоянно организовывал чистку и смазку. Вот она сейчас и обдумывала, а не продать ли все это, ведь один комплект стоит не менее тридцати дублонов золотом? И не уполовинить ли замковую охрану?
В принципе, мысль правильная. Когда-то читал в каком-то источнике, что уже в конце семнадцатого века в Европе никаких мелких междоусобиц среди феодалов не было. Все вопросы регулировались либо нотариально и в судебном порядке, либо на более высоком уровне.
- Думаю, радость моя, что ты права. С людьми поступай, как хочешь, только посоветуйся с Педро. В отношении лат и оружия - не спеши. Вполне возможно, что оно мне понадобится, но если тебе срочно нужны эти шесть тысяч пиастров, то я тебе их хоть сейчас дам.
- Что ты?! Ты даже не представляешь, что ты мне подарил. Ты изменил мою судьбу! Никаких денег от тебя не возьму, а если латы нужны, так я тебе их дарю, - она погладила мою раненную руку. - И все же, милый, никак не могу понять, откуда у тебя столько денег? Ты выплатил огромное состояние за два феода и, насколько я понимаю, даже сейчас располагаешь суммой не меньшей.
Эх, знала бы ты, дорогая, что я, отправляясь в Мадрид, кроме драгоценностей и акций французской Вест-Индийской компании, имел при себе около двадцати тысяч серебром наличных и безналичных денег, а вернулся фактически с той же суммой, даже с некоторым прибытком пиастров в восемьсот, так еще не так удивилась бы.
- Изабель, точно так же, как существуют чисто женские дела… Помнишь, ты мне сказала? Точно так же существуют дела чисто мужские, о которых женщинам лучше ничего не знать. Но, чтобы ты чувствовала себя спокойно, скажу так: нашел клад. Нет-нет, не на твоих землях! - Она рассмеялась и ткнула мне в плечо свой кулачишко.
В замке Гарсиа нас встретили как заблудших детей, словно мы не месяц отсутствовали, а как минимум год. Радовалась вся челядь, было видно, что Изабель здесь и вправду любят.
Рядом со свободными от караула кирасирами стоял улыбающийся Иван. Одет он был вполне прилично. Не в хубон, конечно, но из-под жилета и короткого пиджака светло-коричневого цвета выглядывала белоснежная рубашка с большим отложным воротником и широкими манжетами, еще на нем были свободного покроя штаны до колен и широкополая шляпа. На ногах - желтые ботфорты с опущенными голенищами, на широком поясе висели кинжал и самая настоящая турецкая сабля в черных ножнах, отделанных желтым металлом. Рукоять обтянута кожаным шнуром, а крестовина и набалдашник, изготовленный в виде головы сокола, были из точно такого же желтого металла, вероятней всего, позолоченные.
- Ох, Михайло, - он тискал меня и хлопал по спине. - Как мне надоели эти немцы и это ничегонеделанье.
- Так-таки ничего и не делал?
- А дона Изабелла в своем письме обозначила меня как кабальеро, вот и пришлось соответствовать. Развлекался, конечно, как мог. Молодки, кхе-кхе, гарные есть, вот в этом деле здесь работы - непочатый край. А фехтовать не с кем, - он кивнул на кирасиров, - солдаты они. Обыкновенные.
- А сабелька твоя откуда, уж не затрофеил ли где по дороге?
- Куда нам, я ж не ты, который все банды испанские разогнал. Саблю сам ковал два с половиной года из местной толедской стали,- он взял ее за ножны, приподнял и вытащил до половины клинок. - А позолоту дал наложить мастеру перед самым отъездом.
Клинок мне понравился. Возможно, до моей 'итальянки' по качеству не дотягивал, но был не хуже, чем в индийской сабле, которую когда-то снял с мурзы.
Иван проживал рядом с моей комнатой, и мы до ночи планировали своё будущее. Дел накопилось множество, а времени оставалось крайне мало - занятия в школе начинались через семь дней. Решили, что прямо завтра с утра отправимся в Малагу и узаконим земли феода Сильва. И уже не в замке Гарсиа, а именно там будем разворачивать все свои дела.
Ночью к телу Изабель, к сожалению, не допустили. Сначала Мария выскочила, как черт из табакерки, и стала поперек, затем и радость моя. Был зацелован, но мягко и настойчиво выпровожен за дверь.
Мои новые владения находились немного в стороне от основной дороги, но в двух часах езды от Малаги, где-то между двумя холмами, которые являлись началом горной гряды Кордильеры-Бетика.
Мы с Иваном управились за два дня. Переночевав в гостинице, прямо с утра направились в Алькасабу, тот самый бывший дворец-крепость Мавританских королей, а ныне владения графа Малаги. Немного переживал, что мое представление может затянуться на неопределенный срок, но, к своему удивлению, аудиенцию мне не назначили, а приняли тут же, прямо с утра.
Как-то уже довелось видеть эти мраморные колоны и полы триста тридцать лет тому вперед. Но тогда помещения выглядели новее, что ли? Может быть, такое ощущение сложилось из-за закопченных светильниками потолков?
Дворецкий проводил меня в тронный зал, в котором тоже когда-то был на экскурсии. Граф стоял у открытого окна с витражом и смотрел на улицу, но после объявления дворецкого повернулся ко мне лицом. Это был высокий, седовласый, крепкий мужчина с осанкой воина и угрюмым лицом. Я даже догадывался о причине его огорчений.
Представившись полным именем, предъявил свои документы. Его лицо неожиданно разгладилось:
- Это ты был на прошлом представлении ко двору? - Он даже не спросил, а подтвердил. - Неплохо, неплохо. Но имей в виду, - его лицо опять посуровело, - в моем графстве дворянам незачем резать друг друга. Изволь в будущем держать себя в руках.
- Твое сиятельство, но это же он первым…
- Знаю, - махнул рукой и перебил меня, - впредь, если подобное случится, обращайся ко мне, иначе отправлю куда-нибудь на войну. Ясно?!
- Слушаюсь, твое сиятельство, - конечно, ему надо было что-то говорить, хотя все прекрасно понимали, что никто, никогда ни к кому обращаться не будет, иначе потеряет уважение в обществе. Но в любом случае придется быть аккуратней, иначе он запросто спровадит меня к черту на кулички, на пару лет повоевать. Эх, если бы он знал, кто приложил руку к его нынешним огорчениям, то отсюда бы точно меня не выпустил.
Однако все хорошо, что хорошо кончается. Буквально тут же был вызван лейтенант, который получил распоряжение о водворении меня в феод Сильва. Откланявшись графу, мы с тенантом решили пьянку на завтра не откладывать, а, забрав из приемной Ивана и из казармы десяток отдыхающих кирасир, уже через полчаса отправились в мои новые владения.

 

Дорога шла вверх, через два часа, двигаясь шагом с переходом на легкую рысь, миновали небольшую каменную гряду и оказались на месте. Несмотря на рассуждения нотариуса о том, что здесь все запущено и ничего интересного нет, нашему взгляду открылась расположенная между двух холмов, заросших вечнозелеными оливковыми рощами, небольшая живописная долина. В километре от нас, в петле неширокой реки, на скальной возвышенности стоял замок, а сразу же за ним выглядывали крест храма и домики небольшой деревушки. И к замку, и к деревушкам дороги были вымощены камнем.
Основные земли располагались за рекой. Если с этой стороны территория владений была размерами два на один километр, то за рекой - втрое больше. И деревня вдвое больше, домов на шестьдесят.

 

Было видно, что поля перед замком и за рекой кое-где вспаханы, а кое-где что-то росло. Оба поселения утопали в садах, подножья холмов были увиты виноградом. И пусть листья давно пожелтели и под дуновением слабого ветерка начинали облетать, это все равно приятного впечатления не портило.
Несмотря на отсутствие привычных глазу огромных просторов с реками, лесами и полями моих родных Кашир (здешние речушка, деревушки и замок, - все выглядело как-то миниатюрно), новые владения мне понравились. А вообще, если говорить честно, то все земли Испании - это великолепный и благодатный край.
К замку мы двигались вдоль полосы леса, поросшего дубами, кое-где пихтами и кустарником терпентина, плоды которого называют черными фисташками. Известно, что из них когда-то, то есть, не когда-то, а именно сейчас добывают скипидар. Копыта лошадей ступали по каменной дороге, на обочинах которой торчали кустики мирта, пожухшие листья фиолетовой лаванды и желтой календулы.
Было видно, что в данном хозяйстве - порядка мало, даже там, где поля были вспаханы, всходы выглядели жидкими. И это на благодатной земле, где даже сухая палка прорастает! В той жизни в сельском хозяйстве понимал мало, так, знал кое-какие вершки о севообороте да о селекции. Но в этой-то жизни порядок ведения хозяйства прививался с детства, и, сравнивая, мог сказать одно: у наших Каширских крестьян поля выглядели намного более ухоженными.
Проехав каменный мост, кавалькада уперлась в закрытые окованные ворота, покрашенные когда-то, вероятно, в желтый цвет. Пока один из воинов стучал по прибитому металлическому щиту с облезлым разноцветным гербом, осмотрелся вокруг.
Замок был приблизительно квадратного периметра со стороной метров восемьдесят. Его стены оказались пониже, чем у Гарсиа, всего около шести метров. По углам выступали круглые башни, а надвратная была прямоугольной. Из-под дальней скалы бил родник. Вода падала в ров, за тыльной стеной замка сливалась с мощным ручьем, стекавшим со стороны холмов, затем уносилась в реку. Сначала это был даже не ров, а целый песчаный карьер, раскопанный в ширину метров на двести. Сейчас же слева, сразу за мостом, его засыпали, он был загажен и вонюч. Гнилостный запах чувствовался даже здесь, у ворот.
Наконец из бойницы надвратной башни чей-то голос стал допытываться: кто, что, откуда?
- Ты что, смерд, не видишь герб графа на вымпеле? Я, тенант Умберто де-Коста, уполномочен графом Малаги водворить нового владетеля земель Сильва, идальго Микаэля де Картенара де Сильва. Открывай немедленно, - разъярился офицер, - иначе испрошу разрешения твоего нового владетеля и лично повешу на воротах.
Через минуту из калитки выглянул невысокий, толстый мужичок с засаленной рыжей бородкой и попросил помочь снять перекладину. Солдаты быстро управились и распахнули скрипучие ворота. Все придержали лошадей и дали мне въехать первым, тут же подбежал какой-то старик и принял поводья моей Чайки (берберийка признала меня хозяином и именно к такому имени привыкла).
Посреди вымощенного камнем двора высилась трехэтажная башня донжона с узкими бойницами-окнами. Ни одно из них не было остеклено, все только прикрывались ставнями. Домик - так себе, если сравнивать с Гарсиа, то в три-четыре раза меньше. Вдоль внутреннего периметра ко всем стенам примыкали хозяйственные постройки, на многих из них не только крыши, но даже двери обветшали.
Справа от ворот стоял выложенный камнем, накрытый козырьком колодец, от которого, как потом выяснилось, имелся выход к тому самому, бьющему из-под скалы роднику.
Мужичок оказался управляющим. Поставив его в известность о статусе своей персоны, приказал выдать солдатам вина и доложить о наличном персонале замка, а так же о текущем положении дел. Выяснилось следующее.
В настоящее время в замке находилось восемь человек. Помявшись, мужичок сознался, что кроме старого конюха, все, живущие здесь, его близкие родственники: мать, жена, сын и трое дочерей. В хозяйстве имелись две лошади, его собственные, так как покойный дон Николо ему их подарил. Документов не выписал, но Бог тому свидетель.
Затем, поминутно кланяясь, мужичок провел меня по этажам донжона. Помещений оказалось немного, да и грандиозностью размеров они не блистали. Справа за парадным входом располагалась широкая, но скрипучая лестница, которая вела на верхние этажи. Слева виднелся вход в столовую, там стоял длинный стол, за которым могли разместиться человек тридцать. Тяжелые деревянные стулья были расставлены вдоль стен. Тут же висели два затрапезных гобелена, отделяющие некий угол, наверное, тот самый, в котором в давние времена стояли горшки для оправления гостями естественных надобностей.
Далее по коридору имелись и другие помещения - большая кухня, два чулана и выход в пристройку с шестью комнатами для прислуги. На втором этаже располагались восемь гостевых комнат, а на третьем - хозяйские апартаменты: кабинет с библиотекой (три шкафа какими-то книгами все же были заполнены), спальня хозяина (чуть поменьше), спальня хозяйки (чуть побольше) и четыре детских комнаты.
К моменту спуска в подвал к нам присоединился Иван, который обежал все хозяйственные постройки.
- Ты даже не представляешь, сколько тут работы, - подергал он свой чуб-оселедец, торчащий из-под шляпы и заложенный за правое ухо. - А кузница есть, только кроме двух наковален, большой и малой, в ней ничего не осталось, даже печь валиться стала. Но не беда, все поправим, и пару помещений для мастерской освободить тоже можно.
Мужичок притащил светильники и проводил нас глубоко вниз. Здесь оказалось довольно прохладно, вероятнее всего, подвалом сделали длинную, уходящую вниз пещеру, сейчас разделенную каменными перегородками. Стены и пол в помещениях, где хранились продукты, были выложены красным кирпичом. Но продуктов имелось совсем мало, и это - осенью. А винный погреб, к моему удивлению, оказался нетронут. Иван, постучав по бочкам, определил, что они почти все полные.
Да, и зиндан тоже имелся, как же без него: в дальнем углу располагались три камеры с обрешеченными и обитыми железом дверями. Как ни странно, в подвале было сухо и свежо, видимо, приточно-вытяжная вентиляция работала нормально.
Что сказать, нотариус оказался прав. Общее впечатление - удручающее. А судя по состоянию земельных угодий, подобное положение дел наблюдалось во всем феоде. Усугубляло это еще то, что и полы, и мебель побила червоточина, они трещали и были готовы развалиться.
Конечно, на два-три года, которые планировал здесь провести, особо вкладываться не стоило, но если не привести все это в приличный вид, то в будущем продать будет проблематично. Ладно, что такое деньги для любого человека? Это средство для достойной жизни. Так что, будучи далеко небедным, уподобиться последнему жлобу и жить как попало? Решено, делаем конфетку, а деньги… Где они лежат, мы знаем, и как их поднять - тоже.
На выходе из донжона толпилось с десяток каких-то людей. Заметив, что мужичок лебезит предо мной, все низко поклонились.
- Кто вы? - Народ, услышав мой вопрос, разогнулся. Вперед выступили два крепких, добротно одетых крестьянина, один повыше, а второй пониже.
- Старосты мы, сеньор, - сказал тот, что повыше.
- А скажите мне, старосты, почему половина полей не вспахана? Почему ваши посевы столь неприглядны?
- Дык, - переступил с ноги на ногу, взглянул и потупился тот, что пониже. - Какие ж они будут, если часть мужиков наш сеньор в армию продал, а часть в Новый Свет забрал. Вот земли тех, кого нет, и пустуют. А посевы такие потому, что покойный дон Николо, пусть его Матерь Божья сопроводит в рай, большую часть семян в счет двух десятин будущего налога наперед взял и продал в Малагу. Да и тягловых лошадей в хозяйствах всего ничего осталось.
- Понятно, отныне я ваш сеньор. Теперь слушайте меня, старосты. Пока не зарядили зимние дожди, все, абсолютно все поля вспахать, даже те, которые уже засеяны, разве что какое поле дало хорошие всходы, там трогать не надо.
- Но как же… и земля чужая, - начал мямлить высокий, но пришлось перебить его.
- Земля - моя, а денег и на лошадей, и на семена дам, - хотел сказать старику-конюху, чтобы снял мои седельные сумки, но вспомнил, что любого чужака, который дотронется до седла, моя Чайка закусает и забьет копытами, как мамонта. Хоть и девочка, но очень злая, поэтому подошел сам и вытащил три пятикилограммовых мешка с серебром.
Когда возвращался, краем глаза заметил, как в открытые ворота на ослике въехал старичок в черной сутане. Здравствуй, поп! Новый год! Приходи на елку!
Однако ничего не поделаешь, и с духовной властью придется найти точки соприкосновения, дабы встать на путь мирного сосуществования. Сделав вид, что слона-то я и не заметил, опять подошел к крестьянам.
- Здесь шесть сотен серебром, разделите между собой так, как считаете нужным. Но не думайте, что можете тратить их куда попало, расход каждого пиастра проверю лично. Пройдитесь по дворам, составьте перечень всего необходимого, чтобы восстановить, где это нужно, обветшавшие двери, ставни или крышу. Может, кому корова или коза нужна, может, кому нужны соха, или серпы? Тоже запишите, помогу. Деньги возвращать не надо, в течение двух лет отдадите излишками зерна и оливкового масла. Вдовы есть у вас?
- Есть! Есть! - громко и радостно закричали крестьяне, вначале угрюмые, но безгранично удивившиеся и повеселевшие после вручения трех мешков серебра.
- Вдовам будет помогать община, а я прослежу. Со своей стороны вдов закреплю за воинами, пусть наведываются раз в неделю к каждой, присматривают, может, помогут чем. Нужное это дело?
- Да! Да! - дружно и весело закричали бабы.
- Вот и хорошо. Тогда разрешаю задавать вопросы.
- Простите, сеньор, - хитровато взглянул из-под кустистых бровей невысокий староста. - А мельница у нас будет?
- Мельница?
- Да, сеньор, если мы поставим мельницу вон там, на втором холме, то к нам будут приезжать еще из восьми ближних деревень. И нам выгода, никуда далеко ездить не надо, и вам - дополнительная десятина муки и масла.
- Ладно, будет вам мельница. А скажите-ка старосты, мне нужна будет прислуга в замок. В моих деревнях можно нанять, или в Малагу ехать?
- Зачем же в Малагу, сеньор, у нас своих красивых девок полно, - сказал высокий. - Если сеньор пообещает, что ту, которая станет непраздной, одарит двадцатью дукатами, то любая захочет.
- Да, любая, - зашумели крестьяне. - Мужиков-то нету.
- Ну, если от меня сие случится, то получит намного, намного больше. Но если от кого другого, то разыщем, набьем по заднице и женим. Так устроит?
- Да! - весело зашумели крестьяне.
- Тогда все, ступайте. Хочу увидеть уже сегодня, как вы пашете, прямо после сиесты.
Дальше оттягивать общение со священником было нельзя. К нему и так выстроилась для благословения толпа народа, набившаяся во двор замка.
- Иван, - тихо сказал и обернулся к ухмыляющемуся ближнику. Ему, видно, понравились первые распоряжения нового феодала. - Ты делай, как я. Сейчас идем на благословение к падре, но крестимся по православному.
- Та ты что, Михайло?! - зашипел он. - Не пойду я к этому козлу католическому.
- Ты это брось, ближник, нам здесь еще два-три года жить предстоит и ковать будущее. Или ты хочешь, чтобы нас сгноили? Или сожгли? Или, может быть, давай прямо сейчас побежим отсюда, куда глаза глядят?
Иван помолчал с минутку, затем кивнул:
- Добре. Только обещай, что как придем в Украину, наведаемся в Киевскую Лавру, на прощу.
- Обещаю. Думаю, нам не только в Лавру предстоит сходить, но и на Афон или в Константинополь.
- Тогда согласен, иди спереди, а я - следом.
Падре был невысокий, сухонький старичок, которому тоже понравились первые поступки феодала. Забегая вперед, скажу, что мы с ним поладили. Вначале народ немного косился, увидев, как мы крестимся, но падре Иоанн, тезка моего Ивана, в церкви на проповеди, на которой довелось присутствовать и мне, объявил о благосклонном отношении его святейшества Папы к ортодоксам, которые находятся в поиске пути к праведному храму. И что их сеньор - очень хороший сеньор.
Конечно, хороший. Особенно явным это стало после того, как храму было пожертвовано сто пиастров, а нанятые мной строители его капитально отремонтировали. А народу что? Народ привык безоговорочно доверять своему священнику.
Падре почему-то втемяшилось в голову, что его предназначение на старости лет - это наставление меня молодого на путь истинный. И, дождавшись моего очередного (после занятий в школе) возвращения в замок, он сразу же объявлялся, навязывался сыграть партейку в шахматы. Вот так, каждый раз дегустируя кувшинчик нового вина, двигая фигуры, он любил произносить проповеди. Никуда не денешься, приходилось даром терять полтора-два часа драгоценного времени и терпеть. Впрочем, я старался ни на какую конфронтацию с ним не идти, а больше слушать.
Он же и порекомендовал мне нового управляющего. А мужичка, который встретил меня в день приезда, вместе с его семейством выгнал в тот же день, разрешив забрать две повозки с имуществом, погрузку которого тщательно проконтролировал Иван.
Мы тогда оставили в замке пятерых солдат с сержантом (за отдельную плату), а сами после сиесты вернулись в Малагу. Прежде чем проставляться за водворение в кабаке, успел навестить и архитектора, и будущего управляющего.
Архитектора-венецианца рекомендовал дон Умберто. Сказал, что в Мадриде и Малаге тот построил несколько дворцов, и только сейчас закончил реконструкцию одного из графских замков. Архитектор считался специалистом дорогим, но квалифицированным и модным. К счастью, он не был занят, и наше знакомство состоялось. Мы договорились, что завтра он возьмет мебельщика и отправится определяться с объемами работ. Кроме того, я высказал ему свои пожелания, которые заключались в следующем.
Первое - расчистить ров и заложить проемы каменного моста у центральных ворот, а так же сложить плотину с подъемным шлюзом из каменного дуба у тыльной скалы и таким образом вместо вонючей ямы организовать красивое озеро.
Второе - всю столярку в замке заменить, а мебель сделать в венецианском стиле из африканского дерева: белого, красного и черного. Такую, какую я видел у графа.
Третье - все оконные проемы остеклить, а окна поставить открывающиеся.
Четвертое - построить ветряную мельницу для помола муки и давки оливкового жмыха.
Пятое - отремонтировать храм и организовать ремонт крестьянских домов и хозяйственных построек.
Шестое - все это должно быть выполнено за два месяца.
Никакого удивления мои пожелания не вызвали, разве что остекление. Сказал, что это будет стоить очень дорого.
Забегая вперед, признаюсь, что симпатичную конфетку получил. И красивое озеро, и отремонтированные замковые постройки, и красавец донжон с интересным интерьером комнат и новыми полами, и шикарную мебель из красного, белого и черного дерева. И остекленные окна. А в отношении благ, созданных крестьянам, даже не говорю.
Но да, обошлось все недешево. Если все постройки, ремонт и мебель потянули на семь тысяч пятьсот, то остекление - на две четыреста. Однако нисколько не жалею. Знаю точно, что вложенные в крестьянские хозяйства затраты за два года вернутся с лихвой, при этом крестьяне будут вспоминать своего благодетеля всю оставшуюся жизнь. Что же касается всего феода, то, по словам архитектора, найти на него покупателя за четырнадцать-пятнадцать тысяч - не составит труда. Говорит, на одни окна взглянуть - и любого потенциального покупателя они сразят наповал.
И управляющий у меня - великолепный хозяин. То есть, хозяйка.
Падре, услышав, что мужичок получил отставку, одобрительно кивнул и присоветовал пригласить на эту вакансию вдову Марию, муж которой работал замковым кузнецом, но сеньором был отправлен в армию, где и погиб. Она - сводная сестра бывшего феодала Николо, рожденная от простолюдинки, не раз спасала хозяйство, когда отец и сводный брат залазили в разные авантюры с векселями компаний-однодневок, лишь бы заработать быстрые деньги. Этим, в конце концов, и угробили феод. Когда отец умер, Николо расправился с семьей Марии, а ее изгнал из замка вместе с малолетним сыном.
Дом, где она квартировала, находился справа от порта, в квартале ткачей. Было уже около восьми вечера, к этому часу народ возвращался с работы, поэтому надеялся застать ее дома. У входа в маленькую комнатушку меня встретила худенькая, бледная женщина лет тридцати в когда-то синем, а ныне выцветшем коротком пиджаке с широкими лацканами, шалью на плечах и многоярусной зеленой юбке. А башмаки ее просили кушать. За столом сидел парень лет четырнадцати, что-то мастерил.
- Мадам Мария?
- Да, но… Вы назвали меня на французский манер, - она посмотрела хмурым взглядом, затем тряхнула черной гривой волос, вздернула подбородок и сказала. - Вы ошиблись, сеньор, я - не из благородных.
- Прекрасно знаю, кто вы, мадам.
- Что вам угодно, сеньор? - Парень, услышав последние слова матери, вскочил, напрягся и угрюмо уставился на меня.
- Разрешите представиться: идальго Микаэль де Картенара де Сильва, - вот сейчас вывел их из состояния угрюмости и привел в состояние удивления. - Да-да, отныне я владетель этого феода. Хочу предложить вам работу, да и вашему сыну у меня нашлось бы интересное дело, тоже чего-нибудь мастерил бы, не бесплатно.
Вот так и нанял ее с испытательным сроком в три месяца и выдал подъемные в сто пиастров. Сказал, что эти деньги не возвращаются, и она может распоряжаться ими, как угодно. Еще выдал двадцать пиастров на двуколку с лошадкой, так как по хозяйству другой раз придется помотаться, а пешком она этих расстояний не осилит. Определил ей плату в одну двадцатую дохода от всего хозяйства. Глаза Марии радостно блеснули, видно, хорошо знала возможности феода.
Уже давно прошли три месяца испытательного срока, но об этом назначении пожалеть не довелось ни разу. Она прибыла в замок на управляемой сыном двуколке, прилично одетая, с нетерпением в глазах и явной жаждой деятельности. Как-то сразу все сельскохозяйственные и внутризамковые дела захватила в свои руки, советовалась только по серьезным хозяйственным вопросам, но в вопросы финансовые не лезла совершенно, понимая, что они находятся только в моей компетенции.
Самую большую комнату на первом этаже распорядился отдать ей. Там сделали специальный ремонт, такой же, как и в гостевых комнатах, и оборудовали хорошей мебелью.
Ее сын Андрес потянулся к Ивану и пропадал с ним в кузнице, кстати, в той самой, в которой когда-то работал родной отец. Я запретил использовать его в наших делах, даже в качестве мальчика на побегушках. Но выполнять какие-то незначительные кузнечные работы мы ему разрешили, Иван даже кое-чему учил.
В общем, не будет преувеличением, если скажу, что мадам Мария по большому счету была счастлива.
Гужевой транспорт в день делает около тридцати километров, поэтому от замка Гарсиа до моего феода нужно было добираться два дня. Позавчера, проснувшись после проставочного сабантуя в кабаке, где снова вусмерть напоил двух знакомых морских офицеров и Умберто, отрядил Ивана перевозить наше толедское железо, а сам занялся организацией отправки и сопровождения строителей. В письме к Изабель попросил направить в мое распоряжение (временно, но на мое содержание и довольствие) семерых бойцов, которые должны были сменить солдат графа. Написал, что срок их службы согласуем дополнительно при скорой встрече.
Архитектор Лучано привел с собой сорок шесть человек, которые, прибыв на место, приступили к работе незамедлительно, без каких-либо раскачек. Нет, это были не узбекские работяги на просторах бывшего Союза и не негры на строительных объектах Южной Африки, которым в процессе работы нужно раз десять то ли помолиться, то ли потанцевать. Эти же в первый день приступили к чистке рва и приведению в порядок хозяйственных построек. Отремонтировали и оборудовали казарму, изготовив по моему рисунку прочные двухъярусные нары, разместили их с нормальными боковыми и центральным проходом. Получилось шестьдесят мест.
Работа шла споро не только в замке. В храме и деревнях так же работали три бригады. С поставками материалов проблем не возникало, из Малаги ежедневно поступало восемь повозок с камнем, шлифованным мрамором, кирпичом, брусом, доской и черепицей, а также известью и вулканическим пеплом, из которых мешали своеобразный цемент.
К моменту прибытия Ивана проемы моста были заложены камнем, что превратило мост в дамбу, а с тыльной стороны замка, у выхода рва к петле реки, полным ходом возводилась плотина. На донжоне полностью меняли кровлю и крышу, а на третьем этаже вовсю работали отделочники.
Стоя на стене, с нетерпением ожидал приближающийся обоз и наблюдал за копошениями крестьян. Три четверти полей были уже перепаханы и пересеяны, имелось основание считать, что к моменту начала затяжных дождей будут окончены не только все наружные строительные работы, но и полевые.
Занятия у меня начинались через три дня, и мне хотелось еще успеть сгонять в замок Гарсиа. И не только для того, чтобы забрать некоторые свои вещи.
Наконец в воротах появился обоз из пяти повозок, во главе с Иваном на вороном мерине и в сопровождении семерых кирасир. Их сержанта знал хорошо, это был Антонио, мой напарник в том самом бою с бандитами под Толедо.
- Ну, ты и наворотил, - сказал Иван, стоя посреди замковой площади и оглядываясь вокруг. - Да, это не мой хутор.
- Иван, а чего пять возов? Должно же быть три.
- Так дона Изабелла распорядилась, сказала, что ты знаешь. Загрузили пятьдесят три комплекта лат с оружием, да и бойцы тоже свои вещи забрали. Вот и получилось пять возов.
- А! Да-да, знаю, - кивнул, повернулся лицом к спрыгнувшему с лошади Антонио и сказал по-польски. - Ну, что, Антон. Придется и мне послужить немного.
- Чего там, немного… Я к вам, ясновельможный пан, насовсем. Если возьмете.
Недоуменно перевел взгляд на Ивана.
- Так дона Изабелла уволила десятерых солдат и предложила послужить какое-то время тебе. Сейчас даже латы, которые на них, находятся в твоей собственности. Трое ветеранов решили остаться в деревнях у вдовушек, Антона хозяйка не отпускала, но он упросил. А остальным шестерым все равно, что здесь, что там.
- Понятно. С тобой потом поговорим, - кивнул Антону, затем повернулся к солдатам и перешел на испанский. - Сейчас помогите разгрузить телеги. Оружие и латы несите пока в надвратную башню, а все остальное - в кузню. Вот он покажет, - подозвал мальчишку Андреса. - Затем смените солдат графа и отгородите в казарме угол. Строителей два месяца придется потерпеть.
Захватил Ивана под руку и потащил в сторону.
- Принимай, брат, дела. А мне тоже надо в замок Гарсиа смотаться, кое-какие вещи забрать.
- Так я привез все, - сказал Иван, - дона Изабелла лично собрала. И одежда в сумке, и деньги в мешках, а тубус с документами ты с собой забрал.
- Странно.
- О! Ты ж не знаешь. У них там целая куча новостей. Она же замуж выходит.
- Как, замуж? - Сердечко собственника екнуло. - За кого?
- Так в тот день, как мы уехали в Малагу, прибыл дядька ее покойного супруга, Карлос де Гарсиа. Говорят, всю жизнь в море провел, семьи и детей нет, приехал к доне Изабелле погостить, потом вдруг на следующий день они объявили о помолвке. Не знаю, правда, зачем он ей нужен, ведь дядька старый, ему давно за шестьдесят, худющий и вид болезненный. Как бы в скорости копыта не отбросил.
Слушал Ивана, а в голове билась мысль: 'Зачем? Почему?' Сознание не могло постичь создавшуюся ситуацию. Действительно, рано или поздно пришлось бы решать вопрос с феодом. Никто из других ветвей Гарсиа ее, бездетную или бесплодную, не воспитывающую наследника, надолго в покое не оставил бы, уж слишком лакомый кусочек. Но зачем выходить замуж за больного старика? Ведь через год-два тот может умереть, а ее проблемы вернутся.
- Но как человек он мне понравился, - продолжал Иван, - мы с ним полдня проговорили. Ему кто-то что-то и о тебе наговорил но, видно, хорошее. Все удивлялся, как столь молодой идальго может быть таким удачливым. Эх, если бы он только знал, как я сам тебе удивляюсь, - хлопнул меня по плечу земляк, - пошли, заберешь свои деньги.
Закинув мешок с деньгами на плечо, на минуту остановился. После этих новостей осталось какое-то ощущение пустоты, сознание многоопытного мужчины, повидавшего жизнь, ушло в тень. Только слабые струны совсем еще молодой души тренькнули расстроенно и глухо.

 

Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дальше: Глава 2