Глава 15
Воскресное утро. Чашка кофе – будем надеяться, настоящего, а не слепленного умельцами на хитрой машинке из дорожной пыли, – мягкая булка – Руслану все было лень уточнить, не французская ли, – со сливочным маслом… Теплый халат, рядом за столом – жена и дочка. Красота! Что еще нужно для счастья?
Ну вообще-то Интернет, но, за неимением оного, придется узнавать новости из доступных источников. Руслан развернул «Новое время».
Четырнадцатое ноября. Брр… Они в Российской империи уже два с половиной месяца. Лазаревич вздохнул и развернул газету. Что тут у нас пишут?
Реклама, реклама, реклама… «Карманные часы «Зенитъ», «Освежающий слабительный плод против запора», «Ресторанъ КонтанЪ», «Лактобациллин» – когда невозможно кормить ребенка грудью», «Покупаю старинные картины, фарфор»… Прямо обратно в двухтысячные вернулся.
Так, что творится в мире… Блин, как будто Рамблер открыл. Ураган в Буэнос-Айресе… В Турции восставший шейх перерезал провода… И здесь мусульманам неймется… Королева Бельгии провела ночь спокойно… офигеть новость… А, «болезнь протекает спокойно»… Все равно крайне значимая новость для русских. Как дела в России?
Великий князь Алексей Михайлович поехал на автомобиле на южный берег Крыма… они что, издеваются? «Император Николай сегодня за завтраком выпил две чашки чаю» – так, что ли? Каждый шаг более-менее крупной личности озвучивать?
Готовятся юбилейные торжества к столетию со дня рождения Пирогова… Известный хирург… В Оренбурге убили трех городовых… ничего себе! В Калуге земское собрание выделило на постройку храма аж сто рублей. Не пожалели, прямо от сердца оторвали. Хотя… С другой стороны, почти полугодовая зарплата рабочего, месячная зарплата самого Руслана…
Лазаревич лениво перелистнул страницу… Бросил взгляд на мутную фотографию… На заголовок…
Резко вскочил.
Хлопнул ладонями, прижимая газету к столу, и наклонился, читая.
Не может быть! Этого. Не. Может. Быть.
– Руслан, не пугай нас. – Юля медленно поставила чашку на блюдце. – Что случилось?
– Случилось.
– Что?
– Аня, выйди.
– Папа…
– Выйди!
Аня встала, промаршировала к двери в спальню и с грохотом ее захлопнула.
– Руслан, в чем дело?
Лазаревич крутанул газету, повернув ее к Юле.
– Чуковского убили.
Под скромным заголовком «Нападение на журналиста» шла новость ужасающая для того, кто знал, кем должен был стать скромный господин Корнейчуков в будущем для миллионов и миллионов детей.
Вчера вечером неподалеку от своей дачи в Куоккале был обнаружен лежащим в луже крови известный своими переводами Уолта Уитмена и острой критикой бульварных детективов журналист г. Корнейчуков. Насколько можно было судить, неизвестный, подошедший к журналисту сзади, вонзил ему в спину нож, оставив его в ране. Из достоверных источников стало известно, что нож в точности соответствует орудию убийства известного авиатора капитана Мациевича, что позволяет предположить несомненную связь между этими смертями…
Дальше автор статьи вспоминал о нескольких зарезанных в сентябре проститутках и доказывал – правда, весьма смутно, – что все эти смерти объединяет фигура зловещего «Русского Потрошителя», под пером писаки превращавшегося в несомненного конкурента Фантомасу и профессору Мориарти.
Заканчивалась статья сентенцией на тему: «Куда смотрит полиция и почему, несмотря на то что уже всем давно известно, кто стоит за убийствами, люди продолжают погибать?» Можно было подумать, что стоит открыть телефонную книгу – и сразу же обнаружишь запись «Русский Потрошитель, телефон 6-16-16, проживает по Прямоколенному, пять, приходите, берите его, субчика».
Юля залпом выпила остывший кофе. Чашка брякнула о блюдце.
– Руслан… Как же так…
Она смотрела на мужа, как будто тот должен был улыбнуться и сказать: «Ну что ты. Жив Чуковский, конечно, я точно знаю». К сожалению, Руслан мог сказать только одно.
Между смертями Мациевича и Чуковского была несомненная связь, не известная никому, кроме тех, кто знал будущее. Они оба не должны были умереть. И была еще одна связь…
Они оба были знакомы с некой американской семьей.
– Руслан… – По лицу Юли текли слезы, дрожащие пальцы вцепились в край скатерти.
– Подожди.
Руслан закрыл глаза.
Два человека. Оба не должны были умереть. Ладно, Мациевич должен был, но не так. Значит, оба не должны были умереть. Оба были знакомы с Лазаревичами. Оба убиты. Вывод? Оба убиты из-за знакомства с ними?
Нет.
С ними знакомо в этом времени множество людей: тот же Фрезе, его рабочие, горничная Танюша, Репин, наконец… А убили Мациевича и Чуковского.
Почему?
Почему именно их? О том, кем они станут в истории, знали только они, Лазаревичи…
Руслан поймал себя на том, что на полном серьезе вспоминает, чем занимался прошлой ночью. Не он ли случайно сошел с ума после перехода и убивает людей направо и налево?
Он помотал головой. Нет, точно не он.
Во-первых, потому что он точно помнит, ЧЕМ занимался весь вчерашний вечер, после того как Аня легла спать, а также значительный кусок ночи. Юля может подтвердить, что он не отрывался от нее ни на минуту. Да за минуту и невозможно добежать до Куоккалы…
Во-вторых, даже в действиях сумасшедшего должна быть логика. Вывихнутая, но логика… В действиях сумасшедшего…
Потрошитель? Журналюги угадали? Убийца – маньяк?
Но как он узнал?..
Руслан замер. Мысль была ужасной, но все объясняющей.
Маньяк следил за ними. Убийца – кто-то знакомый.
Кто убит? Два известных человека: пилот и будущий детский писатель. Не автомобильный фабрикант и не знаменитый художник. Значит, что? Значит, убивают тех, кто в будущем ДОЛЖЕН был стать кем-то знаменитым.
Чуковский – писателем. Мациевич… Тут трудно судить, но, спасенный от смерти, он действительно мог стать кем-то еще более известным, министром авиации, к примеру. Убийца убивает будущих знаменитостей.
Как он выбрал именно этих двоих? Наверняка же сейчас в Питере не два и даже не две сотни будущих знаменитостей ходят в школу, в гимназию, служат в армии и даже не подозревают о грядущей славе… Можно, конечно, предположить, что газетчики – а значит, и он – просто не обратили внимания на эти смерти, однако тут же вспоминаются одинаковые ножи, которыми были совершены убийства. Наверняка за это бы зацепились и привязали смерть какого-нибудь школьника к Мациевичу и Чуковскому.
При фамилии писателя сердце почему-то кольнуло. Не отвлекаться!
Значит, убийца знал только двух будущих знаменитостей. Только тех, с которыми встречались Лазаревичи. Значит, он узнал о том, кто такие для будущего эти два человека, от них.
Как?
Да очень просто. Как будто они осторожничали в разговорах. «Мациевич – будущая живая легенда…», «Чуковский – будущий знаменитый детский писатель…» Их подслушали.
Котельников! Они говорили и про него! И знакомы с ним! Жив ли он? Проверить!
Не отвлекаться!
Раз их подслушали, значит, это сделал кто-то, кто знал о том, что они – из будущего… Фрезе?!
Глупость. Старик – единственный, кому они рассказали о себе, но, с их неосторожностью в разговорах, кто поручится, что единственный. Кто угодно мог их подслушать и узнать их тайну. Узнать и воспользоваться в своих целях.
Кто угодно…
Случайно подслушать – да, но подслушивать постоянно мог только тот, кто находится рядом с ними постоянно.
Холодок пробежал по спине… да к черту, какой там холодок. По спине пробежал лютый морозище.
Рядом с ними ходит маньяк.
Бежать? Куда? И самое главное – от кого? Маньяком может быть любой человек с фабрики Фрезе, которого он, Руслан, даже не знает в лицо. А сумасшедшие – твари хитрые и упорные, он вполне может преследовать их. Остаться? И жить как на пороховой бочке, каждый день боясь за жену и дочь.
Или им ничего не грозит? Должен же псих как-то узнавать, кого убить следующим. И значит, следующая же фраза «Да это же в будущем…» станет для кого-то приговором. Кто следующий? Маяковский? Есенин? Троцкий? Ленин?
Или…
Или все намного проще? И просто все дело в их негативном воздействии на историю самим фактом своего существования? «Мы не прогрессоры, мы – деструкторы…» Нет, так, за пять минут этого орешка не раскусишь…
– Руслан, – Юля, вытирая слезы, потрясла за плечо своего ушедшего в глубокий астрал мужа, – Руслан…
Глаза открылись.
– Да?
– Ты что-то понял?
– Да.
– Что?
– Я хочу изменить историю.
– Ты сошел с ума!!!
Блюдце разлетелось, брошенное об пол.
– Сумасшедший!!!
Чайник ахнул коричневым взрывом.
– Вокруг нас гибнут люди!!! Убит Чуковский! Чуковский!!!
Юля уронила крышечку от чайника на пол – та покатилась и скрылась под сервантом, – упала на стул и зарыдала, вцепившись пальцами в волосы.
«Она все-таки покрасилась обратно в черный…»
Руслан спокойно встал, подошел к жене и погладил ее по голове.
Он прекрасно понимал ее чувства.
Убит Чуковский. Не просто человек, не просто писатель. Убиты ВСЕ герои его книг, убиты до рождения. Нет и никогда не будет Айболита и Бармалея, навсегда исчезли в нереализованных реальностях Мойдодыр и Тараканище, и миллионы и миллиарды детей никогда не прочтут и не услышат веселых стихов дедушки Корнея, остывшего молодым на заснеженной улочке дачного поселка.
– И мы ничего не делали, – прорыдала Юля. – Просто жили.
– Именно, – пробормотал Руслан. – Просто жили…
Каждый человек самим фактом своего существования меняет историю. Каждое действие каждого человека приводит в действие цепочку казалось бы крохотных происшествий, которая приводит к непредсказуемым последствиям.
Взмах крыла бабочки может привести к урагану.
Ты заказал в кафе чашку какао, и будущий изобретатель межзвездного двигателя просто не родился. Ты поленился вынести мусор – и два человека, которые могли стать соавторами гениальных романов, никогда не встретились. Ты срезал в лесу боровик – будущий чемпион мира сломал ногу, катаясь на санках.
История – очень хрупкая вещь.
Часто ли об этом задумываются незваные прогрессоры?
– И ты еще хочешь менять что-то специально?! Да тогда все закончится ядерной войной в тридцать седьмом!
– Да, Юля, я хочу начать менять историю осознанно. Пока что у нас получается случайно. И наше «случайно» уже привело к гибели трех человек. Свои ошибки нужно исправлять…
– Да! – Юля вскочила, мокрые красные глаза загорелись. – Нужно исправлять! Я перепишу всего Чуковского! Мы учили его с детьми! Его узнают! Узнают!
«Правильно. Сиди дома, Юля, пиши «Айболита». Насчет маньяка я все же не уверен…»
– Понимаешь, Юля, – Руслан взял жену за руку и сел рядом, – на днях я встречался с тремя людьми. Капитан, командир первой в России автомобильной роты, мальчишка-изобретатель и поручик, бывший водолаз, поэт и музыкант. Я разговаривал с ними… у каждого из них планы на будущее… А я смотрю на них и думаю: «А ведь они все мертвы». Все трое. Через четыре года начнется война, за ней – революция, Гражданская… Один из них погибнет под немецкими пулеметами, задохнется, отравленный газами, будет разорван снарядом или задавлен танками. Второй пойдет к большевикам и будет зарублен в бою с казаками или застрелен бандитами, умрет от тифа или от испанки, будет заколот крестьянами во время коллективизации или расстрелян в тридцать седьмом. Третий уйдет к белым, его расстреляют красноармейцы, или его достанет болезнь в Галиполи, возможно, он пойдет служить немцам и будет повешен, как Шкуро, или не пойдет и умрет от голода, как Деникин. И точно так же умрут еще миллионы людей, среди которых будут поэты, изобретатели, художники и космонавты. Мы стали причиной смерти трех человек. Я попытаюсь во искупление если не остановить, то хотя бы сократить Первую мировую. Если народ не озвереет, то, может быть, и революция пройдет спокойнее, и Гражданской не будет…
Юля криво усмехнулась.
– Ну да, – погладил ее по волосам Руслан, – я понимаю. Мебельщик, который хочет рассказать военным, как правильно воевать, – уже смешно. Но я попытаюсь. Никто, по крайней мере, не скажет, что я не пытался.
«Пытайся, – мысленно сказал он себе, – останавливать Первую мировую, одновременно зарабатывая деньги для семьи и оберегая их от опасностей и таинственного убийцы. Как ты это сделаешь – твое дело. Сам придумал – сам и выпутывайся».
За изрезанным столом в темном углу пропахшей табачным дымом пивной сидели двое. Татарин Шарафутдин, кузнечный мастер с экипажной фабрики Фрезе и «господин Иванов».
– …Вроде все, – закончил рассказ татарин.
Он помолчал, глядя на барабанящего пальцами собеседника, не удержался и спросил:
– Зачем они вам? Не эсдеки, не эсеры, вообще к революции никакого отношения.
– А ты сам как думаешь?
– Не знаю. Странные люди…
Равиль наклонился к «Иванову».
– Они что, ясновидящие? – спросил он. И отшатнулся.
«Иванов» резко наклонился к нему:
– Почему ты так решил?
Равиль замялся:
– Да разговорчик как-то услышал. Что-то вроде того, что они знали, что человек сделает в будущем…
– Дословно!
– Мм… Да не помню я! «Он что-то сделает», – как-то так.
«Они. Это они, – думал «Иванов». – Отец не ошибся. Он никогда не ошибается…»
– Что, – спросил Равиль, – правда, что ли, ясновидящие? Охранка, – понизил он голос, – поэтому ими интересуется?
«Иванов» улыбнулся.
«Охранка? Охранка о них не знает. Ими интересуюсь я».