Глава 14
Возможный предок актера – раза в три моложе своего виртуального потомка, каким его помнил Руслан, – нимало не смущаясь, прошел к столу и сел на стул, поддернув штанины брюк.
– Господин Фрезе, если не ошибаюсь? – повернулся он к фабриканту.
– Совершенно верно.
– Тогда вы, соответственно, тот самый господин из Америки? Простите, не знаю вашего имени-отчества.
– Лазаревич Руслан Аркадьевич.
Пороховщиков кивнул, как будто получив подтверждение каких-то своих расчетов.
– И что же вас привело к нам из самой Риги? – полюбопытствовал Фрезе.
Лицо молодого человека приобрело выражение: «Присядьте и послушайте мою историю…»
– В прошлом году, – начал он, – еще будучи юным гимназистом, я увлекся воздухоплаванием…
Судя по всему, сейчас Саша Пороховщиков считал себя взрослым и умудренным опытом.
– Моя модель аэроплана была высоко оценена самим профессором Жуковским. После этого я решил построить уже полноценный аэроплан для полетов…
– Подождите-ка, – прищелкнул пальцами Фрезе, – это не ваша ли конструкция строится сейчас на «Дуксе»?
– Моя, совершенно верно. Собственная разработка, не одна привилегия взята… Так вот, для своего аэроплана я заказал двигатель на нашем рижском РБВЗ. Но тут в сентябре я был на празднике воздухоплавания, где капитан Мациевич, царствие ему небесное…
Пороховщиков широко перекрестился, следом за ним – Фрезе, и последним – Руслан.
– …Рассказывал о том, что на фабрике господина Фрезе стоит американский автомобиль с необыкновенно мощным двигателем. Необыкновенно – для своих размеров. Вот когда отец послал меня проверить дела на заводе в Подольске, я завернул в столицу. Проследить за постройкой своего аэроплана и попутно заглянуть к вам на фабрику…
Пороховщиков сделал паузу:
– Господин Лазаревич, не продадите ли ваш двигатель?
Он достал из кармана чековую книжку.
– Нет, – покачал головой Руслан.
– Я дам хорошую сумму.
– «Нет» означало «нет», а не «давайте поторгуемся». Двигатель и вся его конструкция защищены патентами… привилегиями, да? И крайне необходимы нам для подтверждения прав на патент.
– Ну что ж, очень жаль. – Пороховщиков не выглядел таким уж расстроенным, видимо, не строил в отношении мотора УАЗа планов. – Тогда не покажете ли ваш чудо-автомобиль?
– Руслан Аркадьевич, не окажете ли нашему гостю любезность? – прикинулся дряхлым стариком Фрезе. – Ноги болят, возраст…
– Ну, Петр Александрович, – улыбнулся Пороховщиков, – вы не так и стары. Моему отцу семьдесят семь, а он любому молодому фору даст. Люди вашего поколения из железа делались.
– Ваш отец? Пороховщиков? Цементный завод в Подольске? Помню-помню… «Славянский базар», этот прожект переустройства Москвы пять лет назад.
– Да, это мой отец… – В голосе Саши звучала искренняя любовь. – От него, наверное, у меня страсть к новинкам прогресса. Ну что, господин Лазаревич, пойдем?
Они вышли на фабричный двор, зябкий ноябрьский ветер бросил в лицо пригоршню снежинок. Пороховщиков надвинул пониже шапку из курчавого каракуля и покосился на Руслана, в плаще и широкополой шляпе.
«Да, – подумал Лазаревич. – Американский форс – не для русских морозов».
– Любопытная конструкция… – Взгляд Пороховщикова обежал УАЗ, как будто сканируя. Казалось, он просветил автомобиль как рентгеном.
– А почему цвет такой? Для армии готовили?
– Да.
– Совершенно верно, – кивнул Пороховщиков. – Давно пора нашей армии пересаживаться с коняжек на автомобили. Как будто в прошлом веке живем. И вы уже готовы поставлять такие автомобили?
Он повернулся к Руслану. Чистое, наивное лицо гимназиста. И спокойный деловой взгляд бизнесмена. Казалось, через эти глаза смотрит работающий в голове компьютер, или, если следовать приметам времени, арифмометр, который уже прикинул, сколько автомобилей Фрезе сможет изготовить и продать армии, какой профит он на этом получит, а также не стоит ли попытаться перехватить заказ и положить вышепосчитанный профит в свой карман.
Истинный сын своего отца, точно знающий не только с какой стороны у бутерброда масло, но и толщину слоя, а также место, где бутерброд можно получить за полцены.
– К весне начнем поставки, – приукрасил положение Руслан, поблагодарив мысленно Бога за то, что не показал Пороховщикову «модель».
Взгляд немного изменился. Мысль о поставках автомобилей в армию ушла, как неперспективная. Появилась какая-то другая.
– Двигатель, говорите, защищен патентами…
– ВЕСЬ автомобиль защищен патентами.
Руслан опять преувеличил, но те новшества, которые Пороховщиков мог снять на глаз, вроде сплошных дисков, действительно были защищены.
– Грузовые автомобили, – задумчиво произнес Саша, – армия собирается закупать у РБВЗ, легковые, значит, у вас…
Руслану пришла в голову идея. Одним выстрелом попробовать убить двух зайцев.
– К нам поступали заявки о разработке бронеавтомобиля, – заметил он, – но, к сожалению, возможности нашей фабрики не позволяют организовать их производство…
– Бронеавтомобили? – заинтересованность во взгляде, тут же погасшая. Спрятанная. – Кажется, были несколько лет назад попытки, но броневые моторы были признаны бесперспективными…
– Да, проект князя Накашидзе, – небрежно произнес Руслан, как будто сам не узнал о князе полчаса назад, – он был заброшен только потому, что Накашидзе погиб и некому стало продолжать внедрение бронеавтомобилей в армии. А в случае войны они могли бы стать очень полезны…
– Армия, говорите, заинтересована…
– Ну не то чтобы заинтересована, однако если бы у нас с Петром Александровичем было больше времени, мы наверняка смогли бы разработать конструкцию и продавить проект. Но – увы, придется довольствоваться легковыми…
«Вдруг получится? Такой энергичный молодой человек, в таком возрасте строящий самолет, если заинтересуется и почувствует запах денег, наверняка сможет построить не то что броневик – атомный крейсер…»
– Да, – вздохнул Пороховщиков, – в армии сейчас можно внедрить множество новинок… Однако мне не до этого. Моя страсть – аэропланы, полеты…
«Ну, попытка была хорошая. Если бы как с Котельниковым – точно знаешь, кто и что изобретет, можно подкинуть человеку идею танков, чтобы придумал их пораньше. А так…»
В голову постучалась какая-то мысль.
– Что ж, господин Лазаревич, позвольте откланяться. Мне еще на «Дукс» ехать, за постройкой проследить…
– Отец выделяет вам достаточно средств на постройку?
– Отец? Нет, батюшка аэропланами не интересуется. Я договорился с «Дуксом» о выделении средств на постройку.
– Простите, а сколько вам лет?
– Восемнадцать. До свидания.
«А сколько же вам лет, дитя мое? Ах, много, сударь, много, восемнадцать! – Руслан смотрел, как Пороховщиков проходит ворота фабрики и запрыгивает в ожидающую его повозку. – Восемнадцать лет. Он строит самолеты, выбивает деньги на их постройку, проверяет работу фабрик отца. Восемнадцать лет! Куда в наше время делись д’Артаньяны, Аркадии Голиковы, вот такие Саши Пороховщиковы? В восемнадцать лет человек считается еще ребенком, их мамы за ручку водят по больницам и военкоматам, и самое главное – они сами не считают себя взрослыми, ведут себя как дети. Почему так?»
Один знакомый Руслана, учитель, давал такое определение подростку: «Это человек, который хочет себе права взрослого, но при этом желает оставить себе обязанности ребенка». Руслану иногда казалось, что по такому принципу многие живут до двадцати лет.
«А еще находятся люди, которые считают, что человек нашего времени, попав в прошлое или в мир фэнтези, непременно с легкостью обведет вокруг пальца любого местного. Ага, пока не наткнется на такого вот Сашу».
– Ну что, – спросил Фрезе, когда Руслан вернулся в кабинет, – показали?
– Показал, – Руслан опустился в кресло и потер озябшие руки. – Заодно намекнул, что все защищено патентами, и сказал, что армия интересовалась бронеавтомобилями.
– Секретев говорил?
– Нет.
Фрезе и Руслан рассмеялись.
– Правильно, Руслан Аркадьевич. Слишком умный мальчик приходил к нам. Ну что ж…
Фрезе открыл шкаф, в дверь постучали.
Фрезе закрыл шкаф.
– Войдите.
В кабинет вошел офицер. Черные блестящие усы, смугловатое лицо, нос с горбинкой. Судя по погонам с тремя звездочками – поручик.
– Поручик Гурдов, – подтвердил очевидное вошедший, – Павел Васильевич.
Руслан почему-то насторожился. Странная форма была у поручика. На пуговицах вместо двуглавых орлов – скрещенные топоры и дымящаяся шарообразная граната, на погонах – полное отсутствие вензелей или цифр полка. Руслан внезапно сообразил, что хитрый вензель, который он мельком увидел на погонах капитана Секретева, – всего лишь знакомая эмблема автомобильных войск: два колеса, руль и крылья. «Надо же, вот откуда она пошла…»
Несколько необычная фуражка.
Фуражки местных офицеров вообще вызывали у Руслана недоумение. Встретить двух офицеров в одинаковых фуражках было сложнее, чем Годзиллу в Лас-Вегасе. Красный околыш и зеленая тулья, зеленый околыш и красная тулья, чисто-зеленые и чисто-красные, голубой околыш и белая тулья, желтый околыш и синяя тулья… Можно подумать, что форму императорской армии придумывал полковник Скалозуб с его страстью к «выпушкам, погончикам, петличкам». А вот такие фуражки, как у поручика, с зеленой тульей и черным околышем, вызывающие у Руслана стойкие ассоциации с танкистами, до сих пор не попадались.
«Танкист? Тьфу, Руслан, или просто артиллерист…»
– Присаживайтесь. – Фрезе напряженно смотрел на поручика, как будто пытаясь вспомнить, где он его видел.
– Добрый день, Петр Александрович… – Гурдов повернулся к Руслану.
– Мой компаньон, Лазаревич Руслан Аркадьевич.
– Мы с вами встречались в прошлом году, Петр Александрович…
– Офицерская электротехническая школа, ну конечно! Я консультировался с вашими преподавателями, там нас и представили друг другу. Ваша новая форма смутила меня…
– Меня только два месяца назад зачислили в постоянный штат.
Гурдов достал из кармана футляр и нацепил на нос пенсне, тут же разрушив сложившийся у Руслана образ некоего спецагента, на который повлияла необычная форма и название «офицерская школа». Спецназ тоже называется «Центр специального назначения». Правда, в результате смешения понятий «артиллерия» и «электротехника» тут же возник образ гигантской электропушки на ажурных опорах. «Ну и бред в голову лезет…»
– Мы с вами встречались в прошлом году, Петр Александрович, в школе. Меня тогда заинтересовали ваши разработки автомобилей на электрической тяге…
Руслан и Фрезе переглянулись:
– Автомобилями интересуетесь?
– Что? О нет. Для приобретения его в собственность мне не хватит средств, а по службе я больше связан с морем. Я раньше служил водолазом, сейчас думаю о переходе в подводное плавание. Так что по службе автомобилей я не увижу. Однако технический прогресс мне всегда интересен, поэтому ваше посещение натолкнуло меня на мысль о разработке собственной конструкции такого автомобиля.
Гурдов полез в портфель:
– Когда прошел слух, что вы отходите от дел, я забросил было эту идею, но, узнав, что слух был ложным, решил показать свои чертежи вам, как специалисту.
Он протянул Фрезе папку с завязками.
– Что скажете?
Петр Александрович открыл папку и достал из нее…
– Ноты??
– О, простите. Это следы другого моего увлечения: музыкой и стихами. Хотел показать их моему учителю, Александру Валериановичу Вержбиловичу…
Фрезе наморщил лоб:
– Скрипач?
– Виолончелист, – укоризненно произнес поручик, забирая папку и протягивая вторую точно такую же. В этой оказались чертежи и записки, сделанные быстрым аккуратным почерком.
– Хорошо, я посмотрю.
– Когда я смогу узнать ваше мнение?
– Приходите… мм… через неделю.
Поручик откланялся и вышел.
«Да уж, водолаз-электротехник – это точно человек, который не имеет никакого отношения к бронеавтомобилям. Ученик виолончелиста, хм…»
Фрезе подошел к двери, осторожно выглянул в коридор и запер дверь на замок:
– Хватит с нас на сегодня гостей.
Он достал из шкафа три бутылки пива и бумажный сверток, из которого торчали хвосты трех копченых селедок.
– «Баварское»? – прочитал Руслан.
– Ну пусть в Баварии оно не было даже проездом, моя немецкая душа требует любое успешное дело заливать исключительно пивом.
Фабрикант достал две глиняные кружки и наполнил их.
– А не рано ли? Секретев ничего точно не обещал.
– А моя русская часть души, – Фрезе ободрал шкурку с селедки, – говорит, что начать отмечать успех никогда не рано. Главное, чтобы отмечание успеха не привело к провалу.
– Золотые слова.
Они подняли кружки:
– Ваше здоровье.
– Прозит.
Прошло несколько дней. На улице валил мокрый снег, и Юля с Аней сидели дома, осваивая нелегкое искусство вышивания и читая фэнтези. Разве что один раз Юля выезжала в Куоккалу, когда пришли фотографии от Карла Буллы, чтобы взять автографы с Репина и Чуковского.
Фрезе ездил к Пузыреву насчет двигателя. Вернулся злой как черт. Пузырев оставался непробиваемым. Из-за отсутствия двигателя работа встала.
Приезжал представитель «Дукса», пожаловался на то, что с кордом ничего не получается. Пообещал, что сделают широкие шины. Возможно.
Заглядывал капитан Секретев, предупредил, что через десять дней уезжает на завод, где производят «Руссо-Балты», к которым склоняется начальство, и предупредил, что если к весне не будет готов автомобиль «Фрезе», то дальше они могут и не торопиться.
Ничего страшного, обычная рабочая суета.
Ничего страшного…
«Любопытная женщина…» – думал журналист Корнейчуков, меряя длинными ногами дорогу от дачи Репина к своей собственной.
Он думал о той американке… Лазаревич, кажется?.. Которая недавно приезжала к нему за автографом. К нему! За автографом! Можно подумать, он – некая знаменитость, о которой слышали даже в Нью-Йорке. И с чего она взяла, что он пишет стихи? Он – стихи? Хм… Стихи?
Журналист шагал по улице, глубоко задумавшись, не замечая того, что за ним бесшумно скользит тень.
Вернее, Тень.
