3.10. Дрессировка мэнээсов

Предложенная год назад схема моего участия в советском прогрессорском проекте преподнесла неприятный сюрприз. Слишком многое оказалось завязано лично на меня, и передоверить дела кому-либо не представлялось ни малейшей возможности из-за строжайшей секретности. Самая тривиальная текучка начала потихоньку съедать все мое время, не оставляя шансов на обычные радости жизни. Вокруг незнакомый мир 60-х, рядом любимая жена и дочь, а все время уходит на работу. Еще год такого развития, и придется по примеру топовых партноменклатурщиков прорубать выход из кабинета в соседнюю комнату, ставить там кровать, оборудовать пищеблок, а так же поменять секретаршу. Та, что работает сейчас, уж больно страшная, не иначе Катя кадровичке пару кило шоколада занесла.

В связи с этим часто вспоминаю свои первые шаги в бизнесе, которые пришлись на начало нулевых. Тогда, в будущем, отец на восемнадцатилетие подарил мне помещение под небольшой магазинчик, которое неожиданно попало в руки в результате интриг с городской администрацией. Нельзя сказать, что такое бурное начало предпринимательской карьеры доставило мне массу положительных эмоций. Несчастные "три комнаты с отдельным входом с улицы" успели побывать в руках "цеховиков", которые несколько лет разливали водку из технического спирта Тавдинского или Ивдельского завода. Далеко не маленькие укупорочный и этикетировочный станки работы уралмашевских* кустарей были раскурочены в хлам, но не вывезены, впрочем как и огромная куча грязных бутылок. Да еще контингент работничков этого подпольного производства умудрился покрыть стены несмываевым слоем грязи и граффити, а заодно вдребезги разбить сантехнику.

Денег на приведение помещения в божеский вид родители давать почему-то не спешили. Видимо, надеялись что я откажусь от рискованного "бизнеса", и после учебы спокойно устроюсь работать в какую-нибудь крупную фирму. Пришлось поработать грузчиком, плотником и маляром, а на остатки "карманных" денег приобрести приличную вывеску будущего магазинчика "фирменных" компьютеров. После такой сдачи экзамена на аттестат зрелости отец не устоял, выделил первую десятку килобаксов на закупку комплектующих и наем сотрудников. После этого наконец-то началось предпринимательство по 80 часов в неделю, с учебой свободное от "бизнеса" время.

… Через год можно было подводить итоги. Главным, как ни странно, стало тотальное разочарование в людях. Трех продавцов пришлось уволить за банальное крысятничество. Двоих за невыносимую тупость. Но особо отличился снабженец, который наловчился поставлять под видом новых частей ворованные. Причем он оказался настолько невменяемо жадным, что попался с поличным уже через несколько месяцев. Поделом уроду, да только отцу стоило немалых сил вытащить меня из-под набиравшего обороты следствия. И так везде, хорошо хоть мелкий рэкет обходил мой магазинчик стороной после упоминания "ментовской" крыши бывших знакомых отца.

Тем не менее, точка безубыточности была успешно пройдена еще до исчерпания первоначального "капитала", прибыль была хоть невелика, но стабильна. Вот только впереди маячил тупик. В условиях дикого капитализма все замыкалось физически на мне. Работа с партнерами под честное слово, полное отсутствие документов. Риски, может на первый взгляд не смертельные, но несколько раз реально могло повернуться по всякому. Ко всему этому отчаянная обналичка и неадекватная бухгалтерия открытого на чужой паспорт ООО. Впрочем, так было везде — даже арендную плату заменяли странные платежи, маскирующие тривиальные взятки горадминистрации. Среди всего этого безобразия крутился водоворот черного нала, воронкой вытягивающий деньги с прилавка в сторону отчаянных московских контрабандистов вроде печально знаменитых "Рогов и Копыт".

В результате недолгих размышлений я принял, как показало будущее, совершенно правильное решение. Магазин продал, налег на учебу, и начал с нуля строить "белого и красивого" системного интегратора. А бывший мой магазин какие-то лихие ребята сожгли через полгода.

Так вот, подобную моему первому бизнесу схему работы невозможно масштабировать и расширять совсем как сегодняшнюю параноидально-коммунистическую секретность. Стоит мне не успеть проконтролировать какой-то бизнес-процесс собственными глазами, он мгновенно заканчивался исчезновением денег и прочих материальных ценностей. Причем очень сложно разобраться, куда что делось на самом деле, и главное, кто виноват в процессе диссипации. Всего отличия — в России нулевых "скорее всего своровали", а в СССР 60-х "наверняка прое… потеряли или забыли".

Вот только как мне "выйти из тени" в Советском Союзе? Для семейного и повязанного по рукам и ногам директора НИИ есть только один способ. Как можно быстрее дотянуть микроэлектронику хотя бы до уровня конца 80-х, спокойно отдать специалистам всю провалившуюся в прошлое технику, а самому сосредоточиться на Internet и открывающимися с его появлением возможностях. Facebook запустить к примеру, Google, или Twitter на худой конец. Главное не забывать, что обезьяну превратил в человека не труд, а эксплуатация ближних родственников и дальних соседей. Применительно к моей ситуации — как можно интенсивнее загружать НИОКР* выданный в "кормление" трудовой ресурс, сиречь сотрудников НИИ "Интел". Благо, добрый царь не поскупился, и ставок у нас куда больше необходимого для творческого освоения особо секретных железок 21-го века.

Однако для этого предстояло решить самую нетривиальную задачу современности. А именно — обучение и воспитание трудового коллектива. Специалисты в НИИ "Интел" попали, мягко говоря, молодые и не слишком опытные. Вернее, как раз таких, не испорченных советской системой людей я старался подбирать на работу. Между тем даже в нулевых годах моей истории процесс вправления мозгов жалкому продавцу компьютеров занимал не менее двух-трех месяцев. И то, порой становилось страшно слушать ту ахиннею, которую подобный junior manager нес покупателям. Но это еще цветочки, ягодки начались в системной интеграции. Первые полгода "свежий" инженер приносил мне чистый и не малый убыток. Более того, пришлось организовать курс специальных лекций, в течении которого по три часа в неделю я и заместитель вдалбливали в головы сотрудников знания и навыки. Причем вполне по взрослому, с конспектами, настоящими экзаменами и отчислением, в смысле, увольнением туповатых халявщиков.

Не смотря на то, что руки чесались самому сесть за разработку "моника и клавы", я ограничился постановкой весьма общей задачи, да еще строго запретил Федору консультировать наш научный отдел. Тем более он совсем недавно умудрился попасть в серьезный по советским меркам переплет, поэтому фактически "ушел а подполье".

Виноват был, как это ни странно, лысый дядька Хайнлайн, который Роберт Энсович. Моя ошибка, поддался на просьбы ценного специалиста, испросил разрешения "на прочтение в узких кругах" у курировавшей книги будущего Антонины Валерьевны Семичастной "какой-нибудь фантастики". И совершенно неожиданно его получил, с условием — "не менее десяти, а лучше двадцати лет от 1966 года и без указания авторства". Видимо, очень иж им с мужем было интересно, как подействует буржуазная литература на обычного молодого инженера. Так что получил Федор под роспись "без права выноса с территории НИИ" распечатки "Уплыть за закат" и "Кота, проходящего сквозь стены".

Позднее творчество* автора убойного "Звездного десанта" подействовало на неокрепшую психику советского специалиста самым что ни на есть разлагающим образом. Только я понадеялся, что у него все хорошо сладилось с моей бывшей секретаршей, как они разругались в хлам, и начальник отдела технического обеспечения на этой почве пустился во все тяжкие.

В общем, пришел как-то вечерком замначальника ВЦ ТЭЦ проверить работу сотрудников. И застал… Федора с двумя девушками-операторами одновременно. Причем молодые люди консервативно и пристойно, практически не снимая одежды, предавались радостям любви на кресле прямо у "морды" БЭСМ-4. И все бы у них сладилось по тихому, да на свою беду одна из ритмично двигающихся фигур оказалась объектом неразделенной страсти пришедшего товарища. С криком "чтож ты с. ка делаешь" он кинулся на рычащего в экстазе обидчика.

Кончилось все сломанным креслом, здоровенным фингалом у нашего двоелюбца, изорванной маникюром ногтей мордой замначальника и залитым остатками шампанского пультом ЭВМ. Скандал вышел эпического размера, местные ханжи выдули из пустяка настоящее преступление, достойное, как минимум, четвертования на трибуне партийного собрания всего коллектива предприятия. Хорошо еще, что среди действующих лиц не оказалось членов КПСС, а ТЭЦ была далеко не секретным предприятием. Иначе бы мне с Анатолием это дело вообще не удалось замять.

Федора, в одночасье ставшего живой легендой провинциального секса, я позором и порицанием "уволил", вернее выпинал на пару месяцев месяц в отпуск, прочитав нотацию о полезности правильного использования замков. Ревнимому товарищу с ВЦ ТЭЦ пришлось устроить перевод с повышением в Красноярск, чему он был немало рад после такого облома. Хорошо хоть девушки не доставили проблем: подозрительно синхронно уволились "по собственному", и куда-то переехали, оставив с носом пылающую гневом комсомольскую организацию. Очень надеюсь, что они не сумели сделать копий переводов великого американского фантаста, чтение которого потихоньку завело их в дебри советской версии пантеистического солипсизма.*

Так что выбора у меня особого не осталось. Полигон имени товарища Друкера* был запущен в опытную эксплуатацию. Его первой жертвой стал научный отдел в лице лидеров, Ивана I и Ивана II (они за эти цифры специально жребий тянули).

Весной 1966 года задача создания клавиатуры и дисплея не казалась мне сколь-нибудь сложной. Черно-белые телевизоры в СССР делали все кому не лень. Электрические пишущие машинки тоже без космических технологий обошлись.* Тем более образец ноутбука 2010 года из секретного бокса НИИ никуда не исчез, скорее наоборот, неторопливо, на трети загрузки процессора круглые сутки, перемалывал зубодробительные числа. Судя по бумагам, которые уже больше года исправно таскает фельдъегерь, сложно найти ведомство, в интересах которого бы не использовался бедный Dell. Авиация, космонавтика, химия, микроэлектроника, металлургия… Даже от синоптиков как-то раз попала задача. Но суть не в этом.

Меня в разрабатываемом комплекте интересовал в основном дизайн, совместимость с настойчиво продавливаемой в жизнь "ГОСТовской" кодировкой, а также простота производства и эксплуатации. В общем, я довольно неплохо помнил свои первые ощущения, когда нам, третьеклашкам, отдали "добивать" компьютерный класс школы, укомплектованный MSX Yamaha*. И хотел получить от местных специалистов что-то примерно похожее, пусть даже из тяжелого и грубого советского металла, а не симпатичного японского пластика.

Чтобы жизнь не казалась Иванам и их творческому коллективу совсем уж простой, я решил дополнить квест разработкой самой дешевой и массовой в 21-ом веке, но еще неизвестной в текущей реальности единой для всех клавиш пленки-мембраны с выступающими вверх конусами "под кнопки". Уж очень хотелось отказаться от ручной сборки клавиш с их датчиками, пружинками и прочими мелкими детальками. Что может быть проще, чем штампик, в роли которого выступает вклеенный в вершину "выпуклости" маленький диск токопроводящей резины, замыкающий при нажатии расположенные под мембраной "дорожки".

Не пожалел времени, аккуратно разобрал "Dell", хотел вырезать парочку ненужных функциональных кнопок "на образцы". Но внимательно рассмотрел техслойную мембрану из какого-то необычного на ощупь пластика, полюбовался на напыленные токопроводящие дорожки… И собрал все обратно. Единственная польза от работы — отснял несколько десятков цветных фотопленок. В том числе роскошный вид кусочка клавиатуры, который в подобранном ракурсе вполне мог сойти за "иностранный образец".

Подготовка по теме дисплея была еще проще. Запас пачку рисунков, прикинул общие требования, чуток поностальгировал о King's Valley и Lode Runner*. К этому добавил рекламную брошюрку made in USA, в которой "ящик с экраном" типа IBM 2250 предлагался к заказу всем желающим в комплекте с малой ЭВМ IBM 1130. Той самой, которую умудрился угроб… излишне творчески скопировать в виде "Машины для Инженерных Расчетов" товарищ Глушков.

Собственно, единственным существенным вопросом была дилемма — ставить обычный бытовой телевизор или заказывать специализированный дисплей. Конечно, совместимость немалый плюс, но вот не помню, чтоб в СССР моей истории это сыграло хоть какую-то заметную роль. Как будто начальникам становилось плохо от одной только мысли, что их сотрудники смотрят на экране ЭВМ футбол в рабочее время. А может быть, не нравилось подобное решение самим программистам. Итог один — обилия старых телевизоров на ВЦ в середине 90-х не наблюдалось. Зато всяких терминалов типа "прилизанного" DEC VT100, подозрительно похожей на него "Искры" или Memorex Telex'а с цветными клавишами — "таскать не перетаскать".

Наверняка этому есть причина, тем более, у специализированных дисплеев есть не мало реальных достоинств. Во-первых, они меньше вредят здоровью людей. Целое поколение программистов скажет спасибо за контрастные зеленые буквы и высокочастотную кадровую развертку. Во-вторых, эстетику никто не отменял, нормальный корпус и размер значат многое. Как представлю "Вальс" из дома на рабочем столе — так сразу не по себе делается. В общем, чего тут думать?! Даже первого аргумента достаточно, я же не коммунист в конце концов, поэтому должен думать сперва о людях, а уже потом о "социалистической экономике".

Сразу после майских праздников я вытащил ребят к себе в кабинет на традиционный чай, и чуть не полчаса разрисовывал, что именно понадобится нашему НИИ и Советскому Союзу в ближайшем будущем. Можно было бы и дольше, но пряники кончились, а без них творческий потенциал мэнээсов быстро падал до мнимых величин. Спросил для порядка:

— Все ясно?

— Петр Юрьевич, мы все поняли. Сделаем! — с улыбкой превосходства разума над тупой бюрократией заявил Иван "первый". Потом добавил, задумчиво ковыряя оставшийся в стакане ломтик лимона ложечкой: — Но зачем это все нужно?

— Бл…!!! — я чуть не поперхнулся чаем, только глотнуть успел. Вслух, понятно, сказал другое: — Только что все объяснил! Будет очень удобно контролировать работу ЭВМ на мониторе, программы вводить, данные, результаты смотреть.

— Но ведь результат все равно печатать придется, — удивились Иваны чуть не хором. И "первый" добавил с плохо скрываемым апломбом: — Обычная панель управления намного удобнее, вот, к примеру, американцы на System 360 сделали такое…

— Что?! — не выдержал я.

— Читал, у них пульт три метра в ширину, и метр в высоту, — Иван "второй" в порыве энтузиазма даже встал, и начал показывать размеры, широко разводя руки. — На нем почти две тысячи индикаторных ламп*. Оператору все сразу видно! Вот тут, — он показал рукой на левый верхний угол воображаемого монстра, — состояние первых регистров АЛУ. А там, — он перевел ладонь вправо-вниз, — контроль питания. И вообще…

— Говорил же вам, нужен дисплей для совсем небольшой ЭВМ, — перебил я высокохудожественную пантомиму. — Можно сказать, что у нас пользователь будет только один, примерно как на Глушковском "МИРе". Видели такой?

— Да! — неохотно подтвердил Иван "первый". — Но только на картинке, там даже параметров не было. По IBM информации в библиотеке куда больше.

— Ну так МИР один всего и сделали наверно, — зло подтвердил я. — Серии нет, заказать нельзя, зато ученые степени раздали небось целому взводу.*

Впрочем, при слове "ученая степень" глаза моих сотрудников начали как-то странно поблескивать, поэтому развивать тему я не стал. Тем более вопрос устройства "морды ЭВМ" был налеко не праздным. Огромные щитки с лампочками ЭВМ 60-х давно ставили в тупик мое представление "о прекрасном". Очевидно, что без подобной нелепой конструкции оператор не может контролировать состояние многочисленных частей огромного электронного механизма. Но с другой стороны, нужно ли ему забивать этим голову?! Не заметил, чтоб при нормальной работе на эти "моргалки" обращали много внимания. Другое дело при отладке или сбое, тут индикация здорово упрощала жизнь инженерам. Мне даже рассказывали, как можно ловко восстановить состояние регистров вручную после полной перезагрузки по питанию, и продолжить расчеты с момента сбоя, пользуясь тем, что данные в оперативной памяти на магнитных сердечниках при таком зверстве остаются в целости и сохранности. Но электричество на ВЦ ТЭЦ по "странной" причине никогда не пропадало, так что посмотреть на этот процесс возможности не представилось.

Сказать честно, я так и не разобрался до конца, можно ли перевести большую часть диагностики БЭСМ-4 с "лампочек" на дисплей. Все равно результатом работы группы, вернее, уже завода Староса должна стать ЭВМ на одном процессоре. Последний нет ни малейшего смысла диагностировать в процессе работы, уже если вышел из строя, то сразу и навсегда. Зато протестировать периферию с его помощью не составит особой сложности. Так что я не стал вступать в дискуссию, и привел "решающий довод":

— Вот, смотрите сами! — на стол, потеснив опустошенные молодым интеллектом тарелки и блюдца, лег рекламный буклет монитора IBM 2250, который вполне бы современно смотрелся даже в начале нулевых. — Кстати, на DECе тоже делают что-то отдаленно похожее, — тут я продемонстрировал фотографию Type 30 из запущенного в продажу в качале 60-х комплекта PDP-1. — Но этот уже устарел, запомните, такой шестигранной формы корпуса и круглого экрана нам не надо.

— Интересное решение, — протянул Иван "первый", задумчиво разглядывая картинку, на которой какая-то штатовская тетка с идиотской улыбкой корябала световым пером 12-ти дюймовый экран.

— Надо чаще читать зарубежную литературу, — я злобно отомстил МНСам за сомнения в собственной компетенции. — Было бы меньше вопросов.

Помогло преклонение перед западом и плохое знание иностранных языков. Ох, как я хорошо последнее время начал понимать "тупых" партийцев, которые настойчиво требовали от советских ученых и инженеров сделать "как в америке". Это намного проще, чем объяснять задачу спецам, упертым в собственную уникальную и единственно правильную теорию. Зато в 90-х моей истории ученые не стеснялись кивать "вот еслиб мы сами, да без направляющей длани КПСС, весь мир завидовал бы…" Видел я уже это "сами", одна математическая самобытность hand made МИРа и бессмысленно устаревающая без операционной системы БЭСМ-6 чего стоит! А уж интриги… За приставку СНС мать в рабство продадут быстрее толстомордого буржуина с карикатуры в "Правде". Nasdaq* на них всех нет!

После постановки задачи где-то на месяц все успокоилось. Сперва думал, прикинут Иваны эскизы по-быстрому на кусочке бумаги, и опять придут. Но нет, люди при деле, весь научный отдел что-то пишет, чертит, рассчитывает на логарифмических линейках. Даже в курилке перестали спорить про клюшки хоккеистов и ноги машинисток, все больше за оптимальный угол наклона экрана зажигают. Беспокоить не стал, вроде негде им особо ошибиться в повторении IBM 2250.

Наконец, научный отдел притащил на доклад листы ватмана. Даже чаю просить не стали, так распирало. Посмотрел я на результат советского research & development, и чуть не сел прямо на пол. Было от чего. Вариант с одним рабочим местом ребята признали экономически нецелесообразной придурью директора. Но это еще полбеды, самое ужасное, что они выстроили вполне логичную картину нового мира. И начали ее обустраивать своими железками.

Собственно, идея полного отказа от перфокарт и перфолент в пользу дисплея, клавиатуры, магнитной ленты или дисков была воспринята вполне позитивно. Более того, скрепя сердце, ребята согласились на экран вместо традиционного пульта управления с неоновыми лампочками, хотя с трудом понимали, как выводить на него данные во время сбоя системы.

Однако в их представлении* программист творил свою "нетленку" исключительно карандашом и ластиком на специальном бланке, эдаком здоровенном листе плотной бумаги, расчерченном на клеточки "ячеек памяти". Затем написанный текст уходил девочкам-операторам, которые пробивают дырки в перфокартах на огромных и страшных "бармалеях"**. Полученные стопочки бумажных прямоугольничков "скармливались" ЭВМ, где командующий парадом системный программист запускал выполнение задачи. Раза с пятого, при некоторой удаче, процесс заканчивался треском "Консула", АЦПУ, или шелестом широченной магнитной ленты, ползущей по пяти рядам подпружиненных натяжных роликов.

Убираем из этой схемы работы перфораторы, и получаем картину как у Герберта Уэллса. Который в конце XIX века обещал, что "при существующих темпах развития промышленности, улицы Лондона через 50 лет будут завалены конским навозом до второго этажа".

Применительно к компьютерам идея великого фантаста воплотилась следующим образом: заказанный дисплей больше всего походил на монстроидальный пульт управления космическим кораблем. Примерно такой я когда-то давно видел в безнадежно испорченном бездарным режиссированием ретро-фильме "Туманность Андромеды"*. Прорисованное тушью на ватмане сооружение поднималось под углом градусов сорок пять единым скругленным горбом почти от уровня пола, причем мониторы в количестве целых четырех штук были утоплены в эту поверхность так, что наружу выступало только стекло экрана. Рабочие места были глубоко "врезаны" в конструкцию подобно креслу водителя в автомобиле 21-го века. В довершение картины, клавиши клавиатур торчали прямо из общей поверхности.

Крайнее правое кресло, судя по пристроенному на специальную выдвижную панель "Консулу", предназначалось для управления системой в целом. Крайнее левое было оборудовано световым пером, кроме того, этот торец пульта заканчивался красиво "задизайненым" в общий стиль шкафом.

Воображаемая картина нового мира — страшное оружие. Поэтому специалисты грамотно и аргументированно обосновали свои идеи. Ведь с их помощью было можно:

Резко снизить стоимость рабочего места;

Добиться существенной экономии площади в зале вычислительного центра;

Сократить число конструктивных элементов и упростить процесс производства;

Придать пульту управления современный вид;

Обойтись единым блоком питания, заодно уменьшить общее потребление электроэнергии;

Сэкономить множество прочих элементов, перечень которых был заботливо приложен на отдельной странице;

Упростить разводку кабелей, обойтись без строительства кабельростов;

Облегчить обслуживание и уборку рабочих мест…

И многое, многое другое. К концу презентации я начал себя чувствовать натуральным врагом трудового советского народа. Не будь послезнания — уже на следующий день НИИ "Интел" в полном составе начал бы мостырить свежеспроектированного монстра, мерзко хихикая над тупостью американцев, которые не смогли придумать такое чудо без передовой коммунистической теории.

Чтоб окончательно разобраться в ситуации, ткнул пальцем в расположенный слева шкаф:

— Тут собственно ЭВМ хотите поместить?

— Нет, — чуть потупил глаза Иван "первый". — Мы не смогли разместить управление графическим дисплеем в самом пульте, пришлось дополнительно поставить шкаф. Понимаю, что не очень красиво, но вообще, мы думаем что для работы с чертежами целесообразно выделить отдельный модуль…

— Ведь и у IBM так сделано! — поспешил с защитой Иван "второй". — Только у них немного компактнее конструкция получилась, и за самим монитором стоит, поэтому ее почти не видно на рекламных фотографиях.

— Отдельно, это правильно, — машинально заметил я. — А для этих все поместилось? — я показал на два экрана посередине.

— Да! — явно обрадовался вопросу Иван "первый". — Мы такой удачный прототип нашли, IBM 2260 Display Station, специально для текста, двенадцать строк по восемьдесят символов!

— Его бы надо купить и разобрать, — вкрадчиво намекнул "второй" глядя мне в глаза взглядом кота из "Шрека". — В каталоге всего тысячу долларов стоит. Мы бы его исследовали…

— Беззастенчиво содрали схему один в один? — прервал я. — С отставанием в пятилетку?

— Нет, что вы, Петр Юрьевич! — замахал руками мэнээс. — Гораздо быстрее!

— Конструктивное мышление, — я не смог удержать сарказма. Впрочем, судя по скромным улыбкам, мои слова приняли за чистую монету. — Ладно, а графический монитор? — с видом грозного контролера поинтересовался я. — Может и его вам надо?

— Нет… — испуганно отшатнулся от такой идеи специалист. — Капиталисты совсем сдурели, просят более ста тысяч!

— Долларов! — с придыханием добавил Иван "первый". — Это целая куча золота!

— Вот! Можете же иногда думать! — я искусственно нахмурил брови. — Хорошо, я подумаю над вашим предложением. Приходите… В понедельник, самое то будет.

Только дверь кабинета закрылась за Иванами, я тяжело плюхнулся в кресло и вытер пот со лба. Едва не прокололся в своем полном непонимании сложности устройства графического монитора. Нет, я понимал, что отображать картинки в 1966 году несколько сложнее, чем текст. Но не на целый же шкаф! В Ямахах из моего детства были шикарные игрушки в графике, причем учительский монитор был цветным! Впрочем, хорошо то что хорошо кончается. Позвонил секретарше, чтоб принесла свежего чая и пряников, а сам погрузился в изучение представленной документации.

… Для начала, графика на IBM 2250* оказалась векторной. Не так как в привычном мне мире, где линии на экране рисовало программное обеспечение компьютера, а как бы вообще, "сама по себе от рождения". Соответственно, к экрану IBM действительно "прилагали" совершенно нехилую ЭВМ с весьма навроченными возможностями по управлению изображением. Как я не обратил внимания на эдакий курьез — ума не приложу. Не иначе подействовала сила стереотипов 2010 года, для которых "чертеж это автокад**", и не более того.

Зачем придумали такое извращение? Перемножил минимальное разрешение мониторов будущего, 640х480*. При черно-белой картинке под 40 килобайт! Разумеется, нужный объем я уже давно прикидывал, но нашел его вполне реальным в самой ближайшей перспективе, на чем и успокоился. Однако инженеры IBM и НИИ "Интел" мыслят прошлым, а не будущим, поэтому начиная разработку, они даже помыслить не могли о подобных объемах. Тем более, для отображения картинок с памятью надо реально работать, значит ЭВМ должна оперировать сотнями килобайт. Не удивительно, что разработчики решили все преобразования растровой картинки в векторную оставить за специальным контролером монитора, и отдавать на основную ЭВМ только цифровое описание линий-векторов.

Начинать работу с копирования такого монстра было бы сущим безумием. Хватит СССР пока обычного, символьного ввода-вывода. Тем более у ребят наметился заметный прогресс в миропонимании, после моего ехидного замечания они явно поработали в столичной библиотеке, и даже сумели перефотографировать проспект на IBM 2260. Красивый он получился у буржуев, даже завидно. Практически кубическая коробочка небольшого телевизора с приставленной снизу массивной клавиатурой "как на пишущей машинке". Никаких "модных" закруглений, голый функционал.

По технике ничего выдающегося, 80 знаков в строке, 12 строк*, итого 960 байт на экран. Причем в каждом символе 8х14 пикселей. Перемножил 80 на 8, получилось как раз 640 точек по ширине. Очень знакомое число! Вот только по вертикали что-то не то выходит, 12 на 14 — это 168. На несколько минут я завис, но потом "дошло" — текст на экране надо разделять интервалом! Причем самый симпатичный для пишущей машинки полуторный, по крайней мере для чистовых документов я стараюсь использовать именно его**. Что автоматически дает 420 пикселов. Конечно, не 480 как в Windows, но все равно, очень похоже на будущее.

Осталось понять, как капиталисты засунули килобайт памяти на ферромагнитных кольцах в такую миниатюрную конструкцию. После непродолжительного копания в документации оказалось, что ларчик открывается просто, как говорится, "слона и не заметил". Дисплей подключался к ЭВМ через "двоюродную бабушку" обычных для 21-го века видеокарт под названием IBM 2848. Этот здоровенный ящик "держал" при помощи толстых, явно многожильных кабелей до восьми штук IBM 2260. Для чего имел на борту аж 11 520 бит магнитострикционной* памяти в удивительно миниатюрном корпусе, напоминавшем металлическую коробку из-под пиццы 21-го века. Очень современно на вид, но в СССР подобное не делают.

Впрочем, не смотря на всю красоту решений "голубого гиганта"* очевидно, что мы пойдем "другим путем" ** в духе заветов Ильича. Какой-то несчастный килобайт оперативной памяти в микросхемах я из "Пульсара" или НИИ "Точной Технологии" гарантировано выдавлю в самом ближайшем будущем. Тем более, последнее недавно поставило в серию ПЗУ на 512 бит, причем разработчики справились самостоятельно, без аналога из будущего. Оно, разумеется, получилось тупое, без возможности перепрошивки, и уж тем более, перепрограммирования. Но для знакогенератора вполне сойдет.

* * *

В августе, самом сытом месяце года, коммунистическая партия умудрилась провести очередную реформу. Да еще какую серьезную! Водка подорожала на целый рубль. Мелочь? Только не по меркам 66-го года, в котором поллитра "Столичной" стоит чуть дешевле 3-х рублей, что, в пересчете на зарплату работяг, выходит раза в четыре дороже по сравнению с 2010 годом. Вино тоже выросло в цене, в какой-то хитрой пропорции, но это никого особо не беспокоило. Пристишье "товарищ верь, придет она — на водку прежняя цена…" не повторял только ленивый. Но бухтели тихо, возможно благодаря неимоверно мощной PR-компании в газетах и по телевизору. В которой "говорящие головы" напрямую связывали подорожание с необходимостью рассчитаться по облигациям заима. Дескать, накопилось их слишком много еще со времен войны, а погасить средств у правительства нет и не предвидится.

Никаких подобных мероприятий в своей истории будущего я вспомнить не мог. Наталкивался, конечно, в книгах и кино на смутные рассказы о существования подобных бумаг, но знания заканчивались где-то на уровне выигрыша в полсотни тысяч, который перепал одному из работников МУРа в фильме "Место встречи изменить нельзя". Учебники истории и учителя хранили молчание, да я и не спрашивал. Тем больше было мое удивление, когда я познакомился с облигациями поближе.

Произошло это событие в первый день осени, как по заказу для школьников, солнечный и веселый. Мурлыкая под нос далеко опередившую свое время мелодию "Черного кота"*, я вывалился в коридор из собственной приемной… Шлеп! Сходу впечаталась в меня солидная, под центнер весом туша радиомонтажницы в распахнутом белом халате.

— Выиграла Нюрка-то! — прокричала тетка чуть не мне в ухо с идиотской улыбкой. И только после этого бросила: — Здравствуйте, Петр Юрич, извините!

— Что такое?! — пытаясь сохранить равновесие, я крепко ухватился за ручку двери. — Где выиграла?!

— Там! Все! — выдав эту исчерпывающую информацию, успевшая "бочком" обогнуть меня женщина опять набрала скорость, и быстро скрылась за поворотом, только каблуки тяжело пророкотали по лестнице.

— Какого черта?! — только и успел я бросить ей вслед. Но ответа, понятное дело, не получил.

Явный бардак на территории НИИ. Ведь просто так монтажницы в Советском Союзе директоров не сшибают, для этого как минимум должна быть серьезная причина. Впрочем, долго искать не пришлось. Запах паленой канифоли от перегретых паяльников выдал безделье отдела шагов за пять от полуоткрытой двери.

Внутри, вокруг одного из столов, натуральный митинг. Чуть не вся женская половина НИИ кричит, спорит, машет руками.

— Выиграла! Она выиграла! — торжествующе заявила непонятно как вывернувшаяся на меня машинистка. И только потом исправилась: — Петр Юрьевич, Нюр… Анна Михайловна пять тысяч выиграла!

— В лотерею что ли? — я назвал единственный пришедший в память вариант. Спортлото еще нет, а в карты или еще что-то подобное почтенная, разменявшая полтинник мать семейства не играет гарантировано.

— По облигации! — разъяснили мне чуть не хором стоящие ближе дамы.

— Сегодня специальный розыгрыш напечатали, в три раза больше обычного. — Солидно и обстоятельно доложила главбух, которую явно призвали как главного эксперта по денежным делам. — У Нюры номера на листочкек переписаны были, а как увидела выигрыш в газете, так и все свои бумажки сюда приволокла.

Пока сотрудницы тихо расползались по рабочим местам, я протиснулся ближе. Посмотреть было на что. В центре стола красовался распахнутой крышкой огромный чемодан, доверху забитый празднично раскрашенными бумагами. Не удержался, и быстро перебрал десяток самых красивых, пытаясь понять суть открывшегося чуда.

Чего там только не было! Фиолетовые сторублевые листочки "восстановления народного хозяйства" 47-го года*, тоже самое с паровозом на рисунке от 49-го, зеленоватое "развитие народного хозяйства" с трактором на посевной 51-го, розовые со зданием МГУ от 52-го, похожие, но с плотиной ГЭС и уже желтые 53-го, красные на манер довоенных червонцев 54-го года, серо-зеленые как доллары 55-го, и опять почти коричневые 56-го… Настоящая, да еще богато иллюстрированная история СССР.

— Ничего себе! — я ошеломлено прикинул количество. — Этож сколько тут!

— На пять тысяч двести сорок пять рублей! — прозвучал ответ у меня из-за спины. — Нет, сейчас будет на пять сто шестьдесят, у меня еще одну бумагу на полтинник погасили.

Я резко повернулся к Анне Михайловне, кто еще мог так точно знать размер своего богатства. Первое, что бросилось в глаза — это святящиеся радостью огромные серые глаза этой обычно незаметной пожилой женщины. Да что там, она как будто помолодела лет на десять, куда-то ушли морщины, бледность щек сменил лихорадочный, но очень подходящий им румянец. Вспомнил анкетные данные — "Четырнадцатого года рождения, трое детей, муж погиб в войну, эвакуировалась в М-Град из Минска…"

— Поздравляю Вас! — искренне, с чувством сказал я. И толком не понимая почему, добавил: — Похоже, есть справедливость в этом мире.

— Спасибо! — сдержано поблагодарила она, удивленно посмотрев на меня.

— Анна Михайловна, если не секрет конечно, это вы покупали? — не удержался я от бестактного вопроса, но уж очень непонятны были мне подобные запасы ценных бумаг у поднимающей в одиночку троих детей женщины.

— Нет, — спокойно ответила она. — Отец мой, покойник, оставил такое вот наследство, он хорошо зарабатывал в Москве. Надеялся, что начнут гасить, так деньги у меня и внуков будут. Да не дождался, в акурат осенью 57-ого и помер…* — Женщина примолкла, толи боялась, что сказала лишнего, а может просто ушла в невеселые воспоминания.

— Так зачем он тогда их брал? — снова дернул меня черт за язык. — Тут половина в 50-х выпущена!

— Попробуй не купить! — вмешалась главбух, посмотрев на меня как на идиота. — Это сейчас людей распустили!* — она понизила голос, но не остановилась. — А при Сталине попробуй только премию деньгами получить. Радоваться будешь, если с оклада на заем не подпишут!

— Это у вас, в Москве так было! — добавила молодая комплектовщица с неожиданной обидой, подчеркнутой отчетливым украинским акцентом. — У нас, в Крамоторске, на руки денег давали чтоб только карточки отоварить хватило… А там нормы такие, что родители в карьере вкалывали голодные, — в ее глазах предательски блеснули слезы. — Мне два года приписали, чтоб поскорее в столицу отправить работать.

— Тут у каждого свой список номеров есть, — тихо добавила Анна Михайловна. — Даст Бог, им тоже повезет.

Вот так, на незнании табуированных "мелочей" и проваливаются шпионы с диверсантами. Хорошо что в НИИ "Интел" весь коллектив давно "знает", что я долго жил за границей, иначе бы мигом сдали в первый отдел. Отрываться от коллектива в СССР вредно для здоровья, поэтому в этот же день я предпринял целое исследование темы облигаций, замучав вопросами Катю и Анатолия.

Картина выходила, мягко говоря, очень некрасивая. Попросту говоря, Советский Союз нагло "кинул" своих граждан, ни разу не заплатив по облигациям сполна. Перерасчеты, пролонгации, обмены одних бумаг на другие, выигрышный механизм погашения с растяжкой на десятилетия… И судя по молчанию историков будущего, ничего хорошего в моей реальности граждане "самой свободной страны мира" так и не дождались.

Не то, чтоб это меня сильно удивило. Как-то, примерно в 90-ом, отец среагировал на мой детский, навеянный телерекламой вопрос "а у нас есть сертификаты Сбербанка?"* очень жесткими словами "никогда, запомни сын, никогда не играй в азартные игры с государством". Такое крепко врезается в память, тем более на фоне наглядного примера последующих лет, когда сберкнижки множества людей превратились в забавные бессмысленные книжечки, а когда-то стоящая много месячных зарплат государственная ценная бумага скатилась до эквивалента двухсот граммов дешевой колбасы.

Спасибо трезвому цинизму родителей, нас с сестрой почти не коснулись ужасы гиперинфляции. Те мелочи, что откладывались на черный день семьей милиционера и учительницы, были заранее потрачены на коробки с шампунем, мешки сахара, риса и гречки, штабеля тушенки, и прочие старосоветские ценности. Это позволило пережить времена смуты без особых проблем, более того, когда знакомые и друзья метались в поисках "хлеба насущного", отец хладнокровно строил бизнес "на перспективу". Причем последние куски замечательного, но изрядно надоевшего мыла "Консул" были кому-то отданы уже в середине нулевых.

И вот теперь, в 1966 году, я узнал, что у первого президента России в деле разбазаривания народных денег были вполне достойные учителя-коммунисты. Хотя тут удивляться нечему, он для них свой, плоть от плоти.* По настоящему интересно другое, а именно, является ли резкое увеличение погашаемых средств и повышение цен на водку результатом моих "записок о будущем"? Было ли такое в истории моего мира, или после футурошока, ужаснувшись оставленной за собой грязи и разрухе, команда Шелепина решила быть хоть малость честнее со своим народом? Послезнание ничего не говорит по этому вопросу. Но если вожди действительно решили отдать долги "Нюрам" за счет любителей выпить вместо заказа очередной стреляющей бяки, — я точно не зря провалился в эту жутковатую реальность.

Вообще, кажется я стал намного лучше понимать людей 60-х. Меня не зря нещадно коробит, плющит и таращит только от одной мысли принудительной покупки облигаций. Это, видать, генетическая память сказывается. Теперь понятно, почему мои современники скорее отложат на черный день валюту Лесото*, но не облигации Сбербанка.

Зато как привыкли граждане СССР довольствоваться малым! Сразу начинаю недобрым словом вспоминать усатого гения, который устроил лагерь из целой страны. Этож надо, даже самые умные и неплохо образованные всерьез бьются всю жизнь ради "авоськи"* и "трешки" в дефолт-сити. Получил — почет, уважуха, зависть друзей, жизнь удалась. Смешно, прямо как в комедии** про соревнование между кассирами и упаковщиками американского магазинчика за место в комнате отдыха с автоматом газированной воды или кофе-машиной, уже не помню точно.

Впрочем, местные пока воспринимают ситуацию куда спокойнее. Для них государство — оно свое, народное. Если в нем не хватает денег — то это общая проблема, которую и решать надо "всем миром". Как община, в которой все скидываются, чтоб выжить. Руководители для них тоже свои, вполне близкие люди. Не всегда блещущие сообразительностью и трезвостью мышления, порой не слишком чистые на руку в бытовых вопросах, но при этом назвать их "жуликами и ворами" не повернется язык ни у одного гражданина СССР. Вожди это чувствуют, вплоть до первых лиц ездят и ходят без охраны, даже то, что я видел у Шелепина — подстать мэру провинциального городка 21-го века. Жены работают на советских предприятиях, и не самых высоких должностях*. Их дети учатся в обычных московских школах, и даже помыслить не могут о мгновенном взлете в совет директоров какого-нибудь "газнефтерома".

Так что верят люди вождям, реально верят. Поругивают персональные машины, прислугу, госдачи и бриллиантовые серьги жен. За медали иной раз приложат, или костюм заграничный. Так это они развлечений олигархов 21-го века не видели, коллекционных машин, да дворцов скромных чиновников. Уверен, не случись пара отупляющих десятилетий Брежнева и глупостей перестройки, попади в 2010 год поколение фронтовиков-победителей… Быть еще одной революции, разнесли бы люди Кремль по кирпичику, выставили на руинах бигборд "Здесь танцуют и всё будет хорошо"*. Заодно — постреляли обитателей Рублевки. Ну, тех кто убежать не успел, конечно. А потом и до коммерсантов типа меня дотянулись… Гхм!

Последний вопрос задаю сам себе — "зачем же я на этих галерах"? Любопытство? Привычка? Судьба? Обе варианта неидеальны, кому как не мне это ощутить на своей шкуре. И, черт возьми, я не желаю своей Надежде ни того, ни другого будущего. Может быть, еще не поздно накатить патч на неторопливо катящееся колесо истории?

* * *

Самое забавное, что история выигрыша не закончилась на проверке "всем НИИ" коллекций своих номерочков. На следующий день, прямо с утра, я застал перепуганную Анну Михайловну в своей приемной.

— Что-то случилось? — первым делом спросил я. — Неужели все-таки ошибка?!

— Пошла я в Сберкассу, там кассир облигации проверять стала, бумаги заполнять какие-то, паспорт еще попросила, я его отдала, а оно попросила подождать, куда-то ушла…

— Так нормально вроде все, Анна Михайловна! — я нетерпеливо успокоил женщину. — Проверят все, да деньги на счет положат.

— Так ее долго не было, она даже свое окошечко закрыла. А потом мужчина ко мне подошел, симпатичный такой, обходительный очень, и так вежливо-вежливо предложил купить облигацию сразу.

— О как! — даже в захолустном М-Граде без жуликов не обошлось. — Небось тысячи три предложил?!

— Так в том и дело, — охотно пояснила женщина, — сразу шесть посулил! И говорит так, чтоб я не переживала, если будет намерение продать, то приходила завтра опять с утра в сберкассу, да дело и сладится.

— А вы?!

— Так забрала бумагу свою из кассы, там как раз девушка пришла, говорит что все нормально, правильная облигация, и отдала ее мне сразу. А я к вам, посоветоваться, значит… Дети-то только вечером с работы придут, да и неученые они у меня.

— Интересная история получается, — насторожился я.

Кто же будет платить за выигрыш дороже номинала? Да еще так сложно организовывать процесс, ведь если я правильно понял тетю Нюру, девушка-кассирша явно "в деле". Правда радиомонтажницу сложно назвать ключевым сотрудником НИИ "Интел", но… Выходит, не зря Анатолий читал нам с Катей инструктажи о соблюдении секретности? Добрались до тихого М-Града шпионские страсти, начал кто-то особо умный вербовать сотрудниц? Впрочем, пусть с этим разбираются специалисты. Мне надо просто успокоить Анну Михайловну:

— Понятно все! — я постарался пошире улыбнуться. — Зайдите после обеда, расскажу что нужно делать.

Однако Анатолий, к которому я обратился за консультацией, лишь облегченно рассмеялся, едва дослушав до половины:

— Петя, ты разве не знал, что выигравший пять тысяч человек может без очереди купить "Волгу"?

— Нет… — удивился я. — Постой, ты хочешь сказать, что "Волгу" можно продать дороже шести тысяч?

— Именно! Не просто дороже, а тысяч за десять. Да еще никто не будет задавать вопросов, откуда у обычного советского завмага такие деньжищи!*

Перед моими глазами "проявилась" сцена из еще не снятой "Бриллиантовой руки"*, та, где подпольный "шеф" хвастается, что нашел на субботнике клад, сдал государству, а на премию в 25 процентов купил по совету друзей автомобиль "Москвич". Когда в финале выясняется, что вместо клада было им же привезенное контрабандой золото — меня занимал вопрос: зачем идти на серьезное преступление, а потом отдавать государству? Где вообще логика? И вот теперь все легко встало на свои места.

— В общем, ничего криминального тут нет, — продолжал Анатолий, не дожидаясь, пока я рассортирую свои воспоминания. — Спекуляция, конечно, можно коллегам из ОБХСС наводку дать… Но они Анну Михайловну могут зацепить. Ничего ей не будет, конечно, но потаскать могут неприятно.

— Стоп-стоп! — притормозил я размышления брата жены. — Ты не можешь кого-нибудь из своих отправить, чтоб посмотрел издали? Заодно приглядят, чтоб тетю Нюру не обидели?

— Можно… — Анатолий на секунду задумался. — По идее, это даже правильно будет. Потом отдадим материал коллегам, им знать не надо, за кем мы наблюдали. А в "комитете" корысть Анны Михайловны никому точно не интересна, разве что посмеются лишний раз, или позавидуют удаче.

— Вот, другое дело! — обрадовался я. — Так говоришь, дешевле десяти тысяч не стоит отдавать облигацию?

— Разумеется, — подтвердил Анатолий. — Вообще, в Москве аж до пятнадцати тысяч иногда цена долетает, но обычно около двенадцати.

… На следующий день дело у Анны Михайловны вполне успешно сладилось. Хотя нормальную цену выжать из перекупщика ни она, ни дети не смогли, но всеж семь тысяч пятьсот рублей — совсем не пять. Огромные, можно сказать необъятные деньги для простого советского человека. И на троих делится хорошо. Так что до конца недели все НИИ "Интел" обедало не отходя от рабочих мест. Приготовленных тетей Нюрой пирогов с горбушей хватило всем.