Глава 11
Риск
Четкой информации о ситуации на фронте я не получил, но, судя по лицу капитана Гримвэя, – на передовой ничего радужного не происходит. Из штаба Экспедиционного корпуса для батальона рейнджеров поступил один-единственный приказ – выдвигаться в район Бобруйска и ждать дальнейших приказаний. Слава богу, весь батальон укомплектован по штату техникой.
На стрелковый взвод рейнджеров полагалось два грузовика ЗиС-15 и один небольшой полугусеничный бронеавтомобиль БА-25Л, носящий неофициальное, но конкретно приклеившееся, даже в речи генералов, прозвище – «Лесник». Я еще на базе во время обучения углядел в 25-м некоторое сходство с советским послевоенным БТР-40 и американским М3 Скаут Кар. Но одновременно со сходствами были и отличия. «Лесник», как я уже упоминал, является полугусеничным транспортом, и в нем размещена мощная радиостанция с длинной антенной. В открытой башенке броневика установлена спарка из 12,7 мм КПБМ и Браунинга 30-го калибра на специальном станке с подъемным механизмом, позволяющим вести огонь по воздушным целям. И в качестве приятного довеска эта машина кроме троих членов экипажа может везти еще двоих пассажиров. Шок и трепет, товарищи… «Лесники» сразу стали машинами для отделений управления взводов. А грузовики, вмещавшие по 20–25 человек со всем вооружением и снаряжением, – для остальных отделений взвода.
В дальнейшем обещают заменить грузовики на только вышедшие в серию бронетранспортеры БА-7-Т, представляющие собой почти точную копию БТР-152, только не с шестью колесами, а с полугусеничным шасси. В батальоне, кстати, уже есть шесть детищ советско-американского конструкторского бюро имени Линкольна – БА-7-З «Занавеска» со счетверенной зенитной установкой Quad-50 для обеспечения зенитного прикрытия батальона на марше…
Но вернемся к основным событиям. Благодаря наличию собственного транспорта к двум часам дня весь батальон пришел в движение. Большая колонна грузовиков и бронеавтомобилей мерно потянулась по дороге на Бобруйск.
Я сидел в башне своего бронеавтомобиля и все время переводил взгляд то на небо, то на окружающий дорогу лес, то на идущие впереди и позади машины. Постоянный контроль над ситуацией. Пулеметы, застопоренные в одном положении, мерно бряцают из-за легких покачиваний машины на ходу. Кинг, сидящий за рулем, уже давно доказал свое право именоваться лучшим водителем во взводе, поэтому беспокойств о возможном ДТП у меня нет.
Капрал Брайан Холс, наш взводный радиотелефонист, сейчас забившийся глубоко во тьму автомобиля, время от времени что-то бубнит в микрофон рации, подтверждая и сообщая некую информацию связистам на командно-штабную машину батальона. Классический ботаник – в очках и занудный. Хотя при этом замечательный стрелок и нехилый марафонец – со своей рацией SCR 350 он пробегал марш-броски с невероятным мужеством и стойкостью. Постепенно, по мере узнавания Холса, сложившийся у меня образ армейского радиста трансформируется…
О, слышу, наш вечный балагур – взводный наблюдатель сержант Алан Райт. Сейчас он с упоением рассказывает Кингу очередной анекдот про индейца и ковбоя. Сколько он этих анекдотов про индейцев знает-то?.. Просто бездонный колодезь юмора. Внешне кажется, что Алан свою работу не выполняет вообще – ему наблюдать приказали, а он байки травит. Но это совсем не так… От взгляда этого хитрого рейнджера не ускользает ни одна деталь. Пока я размышлял о составе отделения управления, под сиденьем башни что-то громко стукнулось.
– Oh!.. – Понятно, наш медик-аристократ – Стэнфорд Митчелл Ли-Энфилд. Человек-винтовка, млин…
Ох и ржал же я, когда делал перестановки во взводе и обнаружил, что ко мне перевели человека, в анкете которого в графе ФИО было написано S.M. Lee-Enfield. Меня тогда коротнуло конкретно. Первая мысль – ошиблись, что ли, и вместо человека переводят во взвод английскую винтовку Short Magazine Lee-Enfield? Или это документ о поставках вооружения? Когда вчитался в данные – уржался. У парня с первых дней службы прозвище – Винтовка… Медик он отличный, Брок сказал, что из парня выйдет толковый врач. Но вот его меланхоличность просто убивает… И сейчас сидел тихо – видать, пошевелился и на кочке башкой влетел в подбашенную корзину.
– Цел, Стэн? – Не дай бог, убился. С него станется.
– Я цел, сэр, – четко, но, как обычно, словно из другого мира ответил медик.
– О’кей.
Удивительно, какие разные люди служат во взводе…
В отстраненных мыслях я и провел остаток пути. Иногда мимо нашей машины проносился джип курьера с внимательным наблюдателем, следившим за ситуацией в колонне. Вихри дорожной пыли не давали нормально дышать и смотреть. В тот день этой проклятой пыли я нажрался на всю оставшуюся жизнь и чуточку больше.
Часто вся вереница машин останавливалась из-за мелких поломок и опасности атаки с воздуха. И при этом ни разу в поле зрения нам не попался ни один немецкий самолет, зато часто над головами пролетали советские истребители и штурмовики. Пару раз даже появлялись Г-37, шедшие к фронту.
Скорость движения всей колонны была просто безумной… Целых 30 километров в час! По этим причинам жалкие 120 с копейками километров от Могилева до Бобруйска мы ползли безмерно долго – 7 часов. Желание гневно высказаться о дорогах, о скорости, о войне, о пустых тревогах, о дорожной пыли и обо всем, что просто успело взбесить за время поездки, пропало, когда впереди появился город…
Бобруйск горел. То, что мы увидели, не было городом, удаленным от фронта на расстояние больше чем в 100 километров… Разрушенные и горящие дома на горизонте пугали. Но значительно сильнее пугали встречные машины с различными грузами и ранеными, измотанные, подавленные мирные жители, солдаты Красной армии и Экспедиционного корпуса армии США, единым строем, но все же с нескрываемой тяжестью шедшие через город на восток. Они уходили.
Когда наша колонна остановилась, пропуская санитарные машины, я услышал отдаленную канонаду. С запада надвигалась тьма… В тот момент хотелось испугаться от приближения настоящей войны, но мозг холодно ответил на это короткой фразой: «Ты сам это выбрал».
К полуночи силы батальона разместились в медленно пустеющем городе. Канонада стремительно приближалась. Люфтваффе до самого заката бомбили Бобруйск. Нам еще очень повезло, что мы успели въехать в безопасную зону и кое-как спрятаться, пока асы Геринга отдыхали. С запада в город постоянно входили все новые и новые части, выбравшиеся из пекла битвы. По городу ходили небольшие отряды хорошо вооруженных и экипированных милиционеров, собирающих в группы еще не эвакуированных жителей и выводящих их за пределы города. Один раз мы этим милиционерам помогли – предоставили на два часа один из наших грузовиков для вывоза из города пожилых людей.
Недалеко от нашей роты, в парке, развернулся временный штаб 3-й бронетанковой дивизии. Дерби с начальником штаба батальона майором Сэлмором сразу же отправился в штаб танкистов. Медленно нарастало напряжение – приказов от командования корпуса почему-то не было, ситуация на западе непонятная, да еще и отходящие подразделения мерно добавляли в общую картину темных красок. В конечном итоге я не выдержал и, захватив пару пачек сигарет «Лаки Страйк», отправился поговорить с танкистами, расположившимися на соседней улице. Пять средних танков М4 «Шерман» с короткоствольными пушками стояли в ряд как можно ближе к стенам домов. Танкисты, молча сидевшие возле своих танков, заметили меня еще издалека. Луна сегодня ярко светит, все видно.
– Привет, парни. – Легче общаться с людьми, когда ты не гасишь их своим «авторитетом» офицера, а просто, как в мирное время, подходишь и на равных заводишь беседу. – Сидите – вижу, у вас денек выдался еще тот…
Мазутные разглядели слегка поблескивающие планки на погонах и захотели подняться на ноги для приветствия, но я их остановил. Это что же, среди них нет офицеров, раз они все зашевелились?..
– Да, сэр, день был жаркий, хорошо, хоть вечером стало прохладно… – Правильная точка соприкосновения была найдена мгновенно, тем более почва для излития души у танкеров была готова. Говорите, заводить беседу, начиная с отстраненных фраз о погоде, прошлый век? Не думаю… А собеседник-то прав, холодновато на улице стало. Не май месяц однозначно.
– Вы из 3-й бронетанковой? – Не все удается рассмотреть в лунном свете.
– Да, сэр… 2-й батальон 33-го танкового полка в полном составе… – Я так и сел. Пять танков – батальон? Сколько должно быть танков в батальоне? Э-э-э… Ну, где-то штук 50–60, это если я не ошибаюсь. А тут всего пять. – Я – командир батальона. Техник-сержант Лафайет Пул, сэр. Дьявол… У вас не найдется сигаретки? – Сразу отдаю целую пачку. – О! Спасибо вам, сэр. – Танкисты быстро опустошили пачку, видя, что я совсем не против.
– Вообще что там происходит? – киваю на запад, в сторону канонады.
– Там полнейшая задница. Тьфу… Квашеные и поляки рано утром ударили артиллерией по нам и соседям на севере, у Слуцка. Снаряды их гаубиц рвались прямо в капонирах наших танков, выбивая их один за другим. Потом они перенесли огонь на тыловиков, стоявших в паре километров от нас. Командир батальона приказал срочно отводить уцелевшую технику на запасные позиции и готовиться к бою, а сам со взводом танков отправился на командный пункт полка. После артиллерийского обстрела в батальоне из 58 танков осталось 36… Эти проклятые фашисты знали, где мы стояли!.. – Лица всех танкистов исказились в приступе ярости. – Мы, как дураки, три часа ждали возвращения командира. Кто же знал, что диверсанты противника взорвали штаб полка вместе с полковником Боудинотом и уничтожили взвод танков нашего батальонного командира… Еще через час мимо нас начали проходить небольшие колонны наших и русских солдат. Некоторые из них оставались на наших позициях, так как на плечах они притащили тяжелые танки немцев… Эти… – Секунд двадцать сержант, ставший комбатом, спокойно так, душевно ругался матом и на английском, и на русском. – За двадцать минут двенадцать немецких танков и батальон пехоты оставили от тридцати шести танков батальона, батальона пехоты, двух противотанковых батарей и батареи русских восьмидесятипятимиллиметровых зениток ровно пять танков и взвод пехоты… Мы в последнюю секунду успели посадить на броню нескольких оставшихся в живых русских зенитчиков и наших пехотинцев, а затем просто сбежали… – Пул замолчал, скомкав в руке так и не зажженную сигарету. – Мы подбили всего двух из этих монстров. Наши короткоствольные пушки вообще не пробивают броню тех монстров!.. Только с сотни метров мне удалось влепить прямо в борт одному из них фугасный снаряд, и он замер… Но хрен его знает, подбил я эту тварь или нет!.. Черт, где бы взять десяток кумулятивных снарядов? Я видел, как танк командира взвода, на котором было два десятка новых кумулятивных снарядов, поджег один из танков врага. Потом… Потом танк Томаса разнесло в куски… А я полностью уверен, что квашеные восстановят подбитый танк за недельку и вновь бросят его в бой… – Сержант в конечном итоге не выдержал и вскочил на ноги. – Fuck you, Hitler, and your fucking panzers! Up your fucking ass, motherfuckers! – Выпустив на волю свою ярость, танкист плюнул на землю и пошел вниз по улице.
Я же, не способный произнести ни слова, просто смотрел вслед человеку, пережившему мясорубку.
– От нашего полка осталось от силы три десятка танков и пара рот пехоты… Ах да, еще та батарея зениток у штаба дивизии – тоже из нашего полка. – Танкист с перебинтованной головой, медленно затянувшись дымом сигареты, принял эстафету рассказа. – Я видел, сколько отступает наших солдат и сколько русских… Враги словно озверели, рвутся вперед, несмотря на потери… Говорят, у Слуцка и севернее города в зоне укрепленных районов союзников потрепало ТАК, что отступать там почти некому… Нам еще чертовски повезло с тем, что у нас столько выживших в полку… Ха-ха-ха… Я слышал, что 36-й и 32-й полки нашей дивизии днем смогли остановить немцев у Старых Дорог, но слышите, канонада уже гораздо ближе… Ставлю доллар на то, что максимум к утру немецкие гусеницы будут лязгать по этим улицам. И, возможно, по нашим трупам…
Больше разговаривать никому не хотелось. Поэтому, молча вложив в руку ближайшего танкиста еще одну пачку сигарет и получив в ответ «спасибо», я направился обратно к рейнджерам.
Кинг и Алан встретили меня недоуменными взглядами:
– Что случилось, командир?
На такой вопрос мне захотелось ответить очень резко и исключительно нецензурно, но, переборов себя, я пересказал все, что услышал от танкистов. Лица собеседников по ходу рассказа менялись, я ощущал, как в глубине их душ закипали две бури – страх и ярость. И верх явно одерживала ярость. Все же не зря они – рейнджеры.
– Что же нам делать? Капитан приходил, пока вас не было, сэр, и говорил, что полковник Дерби до сих пор не получил приказа из штаба корпуса. Может, его тоже уничтожили? – Алан, слегка отошедший после моего рассказа, стал похож на белку, подсевшую на кофеин, – мечется туда-сюда, руками дергает. Адреналин в крови у него кипит.
– Не знаю, Ал, не знаю… Конечно, это возможно, что на штаб корпуса напали диверсанты, но все-таки надо учитывать, что он находится довольно далеко от фронта, в Гомеле. Целых триста километров от передовых позиций. – Мысли вяло текли в голове. Что-то можно было сказать точнее, но информации у меня нет почти никакой.
– Может, десант или рейдовые группы… – Наблюдателю словно хотелось, чтобы его догадки были правдой.
– Алан, заткнись! – Сэм закипел: ему самому уж точно все это ни капли удовольствия не доставляет. – Штаб корпуса – это не штаб полка, там уйма вооруженных солдат нашей армии и союзников, там танки, там резервы! Штаб цел, и скоро мы получим приказ…
– Успокойтесь! – Сержанты замолчали и перевели взгляд на меня. – Кинг, иди к парням и дай отбой. Пусть спят, пока есть время. Выставь там часовых… И сам отдохни – целый день ты то за рулем, то наблюдаешь… – Кинг коротко кивнул и, широко улыбнувшись, отмахнулся. Вроде «да ладно, командир, потерплю!» – Не маши мне руками, сержант! Я сказал спать – значит, спать! Это приказ.
– Понял, сэр! – Вот теперь верю. Кинг козырнул и ушел к стоящим в стороне грузовикам.
– Алан, заступаешь на пост у бронемашины. Через два часа разбудишь меня. Если вновь придут милиционеры или кто-то из командования, тоже буди. – Забравшись на переднее сиденье БАшки, заглянул в боевое отделение и покачал головой. Холс, крепко сжав в руке микрофон рации, спал под монотонное шипение в наушниках, а Стэн, скрутившись калачиком, спал в обнимку со своей винтовкой прямо на голом металлическом полу боевого отделения.
Устроившись на переднем сиденье, я задумался. Что творится с миром? Город вокруг нас медленно горит и источает запахи смерти… В холодном воздухе висят ароматы сгоревшей взрывчатки, плоти, резины… Иногда на площадь сносит облака пепла, оседающие черной пеленой на еще живой траве и деревьях… Сегодня я могу, как этот пепел, черной тенью смерти лечь на живую траву, на живую землю…
Господи, что творится с миром?..
– Сэр, проснитесь, – слегка толкая меня в плечо, Алан шепотом пытался разбудить командира. Фу-у-у, как во рту пакостно!.. Словно головешку из костра грыз…
– Кхе… – Блин, даже в легкие эта гадость попадает. Нехорошо… Так, сколько времени? Хм, точно два часа прошло с момента отбоя. – Молодец, Ал. – Бодро выскочив наружу, вздрагиваю от легкого дуновения ветра. Холодно после сна…
– Ветер меняет направление, сэр. – Это он о чем? Что-то случилось? Ведь такие фразы говорят, когда меняется ход истории. – Я о том ветре, что дует, сэр. Погода меняется, сэр. – Шутник, лыбится, блин. – Да и вообще, пока немцы нас бомбили, город горел и было немного теплее. Теперь же на соседних улицах русские и наши ребята потушили несколько очагов пожара, поэтому холодает… Неужели русская зима здесь наступает в начале сентября? – Юморист, блин. – Сэр, канонада на западе полчаса назад прекратилась. И ни звука… – А это уже не смешно, это страшно.
– Спасибо, Ал. Иди поспи. Э… Погоди, сначала сходи к грузовикам, отошли к нашему броневику часового. – У меня пока нет особого желания сидеть часовым. И не пристало командирам на посту стоять.
– Сделаю, сэр!
Надо найти Гримвэя или Дерби и узнать последние данные об обстановке на фронте. Может, и приказ уже получили. Прихватив свой автомат Томпсона, я направился к штабу танкистов. У нескольких зениток, расположенных по краям парка, дежурили артиллеристы, многие из них спали прямо на постах – кто на ящиках со снарядами, кто в креслах наводчиков, кто прямо так, на земле. Все они старались укутаться в тонкие шерстяные одеяла – холод спящего человека пробирает сильнее, чем бодрствующего. Но возле каждой пушки был один неспящий член расчета. С биноклем на груди и карабином М1 на плече часовые внимательно смотрели в удивительно чистое небо, полное звезд. Даже я замер на месте, подняв взгляд на небо. Красота… И это небо одного из дней войны? Невероятно… Такому небу подходит совсем иная, романтическая, мирная реальность на земле…
– Пауэлл, чего бродишь? – Капитан Гримвэй бесшумно, тенью появился из темноты.
– Вас искал. Что-то случилось?
– Ничего, кроме того, что уже происходит, Пауэлл. – Капитан выглядит уставшим. Целый день в пути и бессонная ночь никому сил не прибавляют.
– Сэр, разрешите вопрос?
Надо выуживать информацию. Не хочется мне неожиданно ощутить себя в эпицентре большой задницы. Которая, похоже, медленно приближается. Плевать на тот факт, что я лишь малый винтик в большой системе – первый лейтенант – и передо мной обязаны отчитываться только 45 рейнджеров и больше никто. Сухая армейская правда, она же субординация.
– Хм… Спрашивай.
– Что происходит на фронте?
В полутьме глаза капитана блеснули двумя огоньками:
– Пойдем в штаб, поговорим…
В штабной палатке 3-й бронетанковой дивизии понятие «ночь» не работало, здесь жизнь кипела и била ключом… Всех без разбора била.
Связисты нервно дублировали полученную по радио информацию вслух и записывали ее на бумаге, писари беспрерывно строчили приказы и сводки данных, но эпицентром всей этой возни был стол посреди палатки. Генерал-майор Морис Роуз в окружении пяти офицеров внимательно изучал карту и какие-то документы, видимо, сводки. Наше появление в палатке не вызвало никакой реакции у штабистов, только генерал поднял на мгновение взгляд и посмотрел на меня. Да-а… Глаза, полные ярости и усталости. Как такое возможно?..
– Сюда, лейтенант. – Гримвэй приоткрыл занавеску, отделяющую небольшой угол палатки. Стол, четыре сложенных в углу стула и куча рюкзаков. – Бери стул, садись. – Сам же капитан остался у меня за спиной и не прошел в закуток. Как-то это мне не по душе сие. Опять проверки? Посмотрим…
– Сэр, вы сейчас будете читать мне лекцию о субординации? Или допрос устроите?
Кэп аж захрипел от возмущения:
– Нет, ну вы посмотрите!.. – Подхватив стул, командир обошел стол и сел напротив. – Да, хотел прочесть тебе лекцию… лейтенант. – Ударение на последнее слово было такое, что я все понял. Не стал бы он мне лекцию читать – не смог бы, точнее, не имеет права. – А с чего это ты решил, что я тебя допрашивать захотел?
– Да, есть некоторые воспоминания… – Киваю в сторону и намекаю таким образом на свое время. Кэп секунду тормозит, потом беззвучно открывает рот и губами произносит «time». Смешно-то как. Теперь и я конспиратор, заразился этой дурью!.. Имена, явки, пароли?..
– Понятно… Учти, я тебе сейчас расскажу, что сам знаю, но на будущее – тебе много не должны рассказывать. Тебе, как командиру всего лишь взвода, это просто незачем…
– А может, просто от этой информации горелым тянет? Или даже гнилью?..
– Догадливый… Именно так. Никто не может сейчас предположить, как среагируют солдаты на эти данные… Честно говоря, это и тебе, и другим надо бы знать, но пока командир не желает рисковать…
И скажу я вам, послушать было что. Капитан рассказал, что вчера немцы в районе трех-четырех часов утра выбросили группы десантников численностью от роты до батальона в районах южнее Минска вплоть до границы с Украиной. Затем, приблизительно в пять тридцать, эти группы десанта, одновременно с началом артиллерийского обстрела передовых позиций обороны Экспедиционного корпуса и укрепленных районов у Слуцка и Минска, напали на десяток штабов полков и дивизий в прифронтовой зоне. Некоторые из них уничтожены. Нанесен серьезный урон системам связи – десантники целенаправленно громили все, откуда торчали антенны радиостанций, иногда даже не гнушались малыми группами танков. Неожиданность и наглость действий немецких парашютистов привели к временной потере контроля над ситуацией. Несколько полков Экспедиционного корпуса после немецкой артподготовки, потеряв связь с командованием, без приказа отступили со своих позиций. И тогда-то начался маленький хаос – то командование, что уцелело и имело связь, пыталось отбиваться от наседающих десантников, которые поступили очень хитро и после первой атаки на штабы отступили, перегруппировались и позволили обороняющимся расслабиться, а потом ударили вновь. Штабы начали вызывать подкрепления и, исходя из поступающих с передовой крупиц информации, пытались управлять своими подразделениями. При этом следует помнить, что многие из этих подразделений успели понести серьезные потери. Это я и сам понял: сержант-танкист, резко ставший комбатом, рассказал мне такую историю.
И вот под весь этот шум и гам немцы и поляки ударили. Где-то по готовым ко всему и жутко злым солдатам армии США и РККА, занявшим крепкую оборону, а где-то по деморализованным, сильно потрепанным и никем не управляемым ротам, батальонам, полкам. Короче – немцы проломили оборону танками и не тормозя рванули вперед, быстро разнося неведомыми тяжелыми танками и авиацией преграды на своем пути.
Вот и вышло из всего этого, что к полуночи танки фрицев уже были в Калиновичах на юге и в Осиповичах на северо-западе. У Старых Дорог противника, похоже, остановили, но не факт, что это надолго. И что главное – удар в Белоруссии не единственный. На севере, у Ленинграда, финны и немцы перешли в наступление, но там дела получше, чем у нас, и враги далеко не прошли. Юг, слава богу, сообщает о том, что все так же, как и раньше, – тишь да гладь.
– Вот такие, мать ее, орехи, лейтенант, – подвел итог Гримвэй и, хрустя суставами, потянулся. – Понимаешь, что все это может не лучшим образом сказаться на моральном состоянии солдат. Получается, что самый результативный удар врагов пришелся именно здесь, по Экспедиционному корпусу. Итог – мы обгадились и на десятки километров от фронта свалили, оставляя врагу свободу действий на земле наших союзников…
– Понимаю… Плохая ситуация, не стоит о ней распространяться. – Дело и правда носило своеобразный характер. – Спасибо вам, сэр.
– Нам всем сейчас нужно время… – Капитан хотел сказать еще что-то, но его прервал возглас из соседнего «отсека» палатки:
– Сэр, поступил приказ из штаба корпуса!
Гримвэй при этих словах подобрался, как гончая. Я решил не ждать продолжения звуковой оперы, а выйти и посмотреть на реакцию генерала Роуза. О, и Дерби уже здесь, а вместе с ним майор Сэлмор и капитан Бэй. Когда они успели прийти?
– Джентльмены, поступил приказ готовить город к обороне… – Радости в словах генерала не было вообще.
Лица присутствующих медленно вытянулись. Один из офицеров-танкистов в грязной форме возмутился:
– Генерал, как и чем мы будем держать оборону в городе? В моем полку почти не осталось танков!
– Вы докладывали уже это, майор… Да, я знаю, что в первом батальоне всего 15 танков, а во втором – 5. Не забывайте, что кроме 33-го полка в городе сейчас находятся еще два абсолютно целых батальона истребителей танков М11 «Росомаха». Еще к нам уже направляются два полка из 5-й пехотной дивизии и механизированный корпус генерал-майора Хацкилевича. Черт, ну и фамилия… – Среди офицеров прошлась волна слабого смеха. – К утру они будут здесь. Потом обещают подход остальных сил 5-й пехотной.
– Сэр, разрешите доложить, сэр? – Один из связистов подался вперед.
– Говорите, лейтенант.
– Только что получены точные данные по подразделениям дивизии, находившимся в районе Слуцка. – Лейтенант перевел взгляд на лист бумаги в его руках. – К городу с северо-запада подходят все три наших артиллерийских батальона – 54, 67 и 391-й под прикрытием 83-го разведывательного батальона. От Старых Дорог под прикрытием сил 32-го полка отходят инженеры 23-го танкового батальона. Потери в подразделениях минимальны. Максимум через два часа они окажутся в черте города.
– Замечательно, лейтенант. Спасибо… Видите, офицеры. Скоро в наших руках будут почти все силы дивизии в хорошем состоянии. Еще учтите, что на юге города перегруппировываются силы 6-й стрелковой дивизии Красной армии под командованием полковника Пэпси-Шэпко… – Переврал генерал фамилию славного полковника Попсуй-Шапко, переврал. – У них, к сожалению, положение дел еще хуже нашего, но все-таки они обладают большими силами, чем мы, советская стрелковая дивизия насчитывает очень большо-о-ое количество солдат.
– Сэр, значит, нам нужно удерживать город до утра, до подхода подкрепления? – перешел чумазый майор от жалоб к вопросам.
– Да. Для начала надо найти наиболее выгодные позиции для артиллерии… Которая все еще в пути… – Ясно, началось обсуждение деталей.
Нам с Гримвэем тоже пришлось поучаствовать в совещании командиров при разработке плана обороны города. Роуз с самого начала четко сказал, что он лично очень надеется на рейнджеров. Значит, требовать с нас станут больше, но и ресурсов нам должны дать соответственно, на что генерал тоже указал.
Пока командир дивизии был занят тем, что совещался по танковым делам со своими подчиненными, Дерби задумчиво вглядывался в карту города и что-то тихо бубнил себе под нос.
– И что нам может понадобиться? Брэндон, есть идеи? – Полковник перевел взгляд на Гримвэя. Кэп на мгновение завис, потом начал перечислять:
– Взрывчатка и мины, и как можно больше. Боеприпасов к стрелковому вооружению у нас хватит надолго, а вот минометных мин, винтовочных гранат и ручных гранат мало… Еще бы где-нибудь нарыть боеприпасов к автоматическим гранатометам Таубина…
– Сэр, разрешите? – В моей голове сложилась не только мысль о том, что нам надо, но и что мы с этим сможем сделать.
– Давай, Пауэлл. – Дерби даже выпрямился. Идеи от путешественника во времени ведь могут быть интересными.
– Я видел у штаба ящики с кумулятивными гранатами к гранатометам базука. В дивизии проходили войсковые испытания гранатометов М1. Мы могли бы попросить немного боеприпасов к ним.
– У нас достаточно ракет для гранатометов, зачем нам еще, лейтенант?
– Можно использовать реактивные снаряды и без пусковых установок. Маскируем в небольшой ямке подключенную через выключатель к аккумулятору ракету, направленную в сторону, где должен быть враг. Затем дистанционно запускаем ее, когда в зоне поражения оказывается вражеская техника или пехота. В условиях городского боя можно залпами из пяти-семи закопанных ракет накрывать площадные цели, рассеивание на малых дистанциях минимальное. И главное, таким образом мы не подвергаем опасности расчеты гранатометов, которые сможем использовать лишь в случаях крайней необходимости.
Гримвэй даже в плечо меня ткнул от избытка чувств:
– Хитер! Верно ведь!
Кэпу явно понравилась моя идея. Полковник же, ухмыльнувшись, обратился к генералу Роузу с вопросом о реактивных снарядах. Оказалось, с ручным противотанковым вооружением дела обстоят очень даже хорошо – гранатометов и, что главное, боеприпасов к ним довольно много. А вот с расчетами этих гранатометов беда. Почти всех обученных солдат, имевших навыки обращения с базуками, немцы повыбивали во вчерашних сражениях. Так что генерал с легкостью принял решение передать в батальон не только несколько грузовиков с кумулятивными и фугасными ракетами, но и еще больше полусотни базук. Мы же взамен поделились новой хитростью с применением ракет без гранатометов. Штабисты, довольные продуктивным сотрудничеством, решили, что раз уж мы самое тяжеловооруженное мобильное подразделение в городе, способное бороться с танками, то быть нам оперативным резервом на все случаи жизни. Ведь рейнджеры – и швецы, и жнецы, и на базуках дудцы…
Целей для подготовки обороны города нам не поставили, мы будем действовать по ситуации. А вот в отношении полков и батальонов своей дивизии генерал был беспристрастен, но от совместного с подчиненными поиска решений не отказывался. В ходе совещания штамповались десятки приказов. Пишущие машинки звенели со всех сторон. Одни офицеры уходили, приходили новые, с докладами о прибытии или выполнении поставленных задач. К трем часам ночи в штаб подтянулись представители 6-й СД во главе с командиром – полковником Попсуй-Шапко. И волна идей от двух хитрых командиров и их штабов просто захлестнула. Размышления медленно стали превращаться в четкий план, обретающий формы приказов. Но выслушать все о том, где и как в городе и за его пределами будут держать оборону части 6-й стрелковой и 3-й бронетанковой дивизий, я не смог. Полковник Дерби отправил нас с Гримвэем собирать обещанные генералом гранатометы и боеприпасы к ним. Штабной писарь вручил нам приказ, и мы, окрыленные, отправились в медленно рассеивающуюся перед рассветом тьму ночи…
Сколько мы с Гримвэем бегали!.. Два взвода рейнджеров на грузовиках под командованием бешеных офицеров рыли носом по всему городу и отнимали у бедных солдатиков гранатометы. Сколько было криков и ругани! Нам пришлось выслушать десятки вариаций монолога не тему: «Жлобы-рейнджеры отнимают последние штаны на свои невнятные цели и оставляют нас, бедных солдат, беззащитными перед танками наци». И это называется, приказы не обсуждаются! Тычешь ему в нос приказом, четко говорящим: если ты не официальный, так сказать, обученный гранатометчик из дивизии, то будь добр, отдай базуку рейнджерам. Так нет же, не умею пользоваться, но верю, что это меня как-нибудь спасет, так что не отдам!.. Приходилось на пальцах объяснять идею ракетного минирования, заменяющего солдатам отнятые пусковые установки.
С грехом пополам нам удалось собрать достаточное количество гранатометов и боеприпасов к ним для качественного усиления батальона. Успели мы вовремя. Город начал шевелиться, трансформироваться. Вернуться на площадь удалось не сразу. Улицы заполонили солдаты, взводами и ротами двигающиеся в известных лишь им и их командирам направлениях. Танкисты на своих бронированных монстрах, поднимая клубы пыли, помчались к окраинам города. Полугусеничные подвозчики боеприпасов, словно заводные игрушки вертясь вокруг подразделений, одаривали всех патронами, снарядами, гранатами. Пляска с бубнами вокруг костра, никак иначе… И в этой пляске мы завязли на полную катушку. Прибытие частей 3-й бронетанковой дивизии привнесло свежую струю в общий хаос… Короче, было «весело».
Ровно в шесть, когда вихрь подготовки пошел на спад, немцы очнулись и вызвали стаи стервятников. Чистое небо над городом очень быстро затянуло черными облаками и расчертило строчками трассеров. Слава богу, за ночь из города вывели остатки гражданского населения.
Битва за Бобруйск началась…
