Неделька у Яши выдалась, что и говорить, хлопотная. Для начала – Ройзман навесил на него срочное поручение, связанное с одним не в меру ретивым дельцом с Сухаревки. Тот скупал на этой главной московской барахолке старые ломаные часы; механизмы наскоро ремонтировались и вставлялись в новенькие корпуса с фальшивыми клеймами знаменитых фирм. Потом «настоящие швейцарские» (немецкие, бельгийские, да мало ли еще какие!) часы сбывались тут же, на Сухаревке – конечно, куда дешевле оригиналов. Качество подделок было самым разным – одни исправно тикали еще много лет, а другие навсегда замирали уже через пару недель. Нет, Ройзман не имел ничего против чужого гешефта, но неистребимая привычка держать руку на пульсе часового дела Москвы сыграла свою роль – и в итоге Яша уже пятый день торчал на Сухаревском рынке, таскаясь за ушлым гешефтмахером.

Об истории со слежкой на Гороховской молодой человек старался не вспоминать; несмотря на то что Ройзман остался доволен результатом и даже выплатил племяннику премию, Яша воспринимал это дело как свой провал. Да, он сумел установить, где обитают порученные его вниманию отец с сыном, но их необъяснимые исчезновения прямо посреди Гороховской улицы не давали начинающему сыщику покоя. Яша буквально печенкой ощущал, что судьба подвела его вплотную к тайне – и тут же устроила барьер, в который Яша и уперся. Но он не собирался сдаваться – отчитавшись перед Ройзманом, молодой человек еще два дня по собственной инициативе следил за подозрительным домом, но… единственным уловом стали подробные сведения о новых жильцах, которые, как оказалось, и правда приехали из Америки. Яша сумел навести справки даже в канцелярии градоначальника, благо один из письмоводителей отличался неумеренной склонностью к употреблению белого хлебного вина и как следствие – чрезвычайной словоохотливостью. Что ж, молодой сыщик знал и откуда приехали его подопечные, и где они обитают… а дальше был тупик. «Американцы» много гуляли по городу (нередко – в сопровождении того самого гимназиста), посещали магазины. Но вот случаев исчезновения Яша больше не замечал. Нераскрытая загадка продолжала грызть юношу, напрочь лишая покоя. Яков осознавал, что столкнулся с настоящим вызовом своим способностям, и не собирался так просто отступать.

Старый Ройзман не относился к числу ортодоксальных хасидов, что в большом числе обитали на западе империи, на Подолье или в Польше. А потому в свободное время охотно почитывал «некошерные», по его собственному выражению, книги и обожал пичкать племянника почерпнутыми из них откровениями. Одно из них, заповедь китайского мудреца по имени Конфуций, Яша запомнил особенно хорошо.

«Сиди спокойно на берегу реки – и мимо проплывет труп твоего врага», – учил китаец. Яша видел в этой фразе призыв к вере в высший промысел: если то, к чему ты стремишься, на самом деле тебе необходимо – запасись терпением, и судьба непременно даст тебе шанс. И тут уж только от тебя будет зависеть – разглядишь ты его в бурных волнах Великой Реки или легкомысленно отвернешься, чтобы поглазеть на какую-нибудь ерунду.

И вот сегодня Яша наконец дождался! Нет, трупа не было, хвала Творцу. Да и не воспринимал он своих подопечных как врагов – в конце концов, ничего плохого они ему не сделали, а слишком личное отношение к объектам слежки могло пойти лишь во вред делу. Скорее – Яша был благодарен тем, кто сумел подкинуть ему по-настоящему увлекательную задачку.

Слежка на Сухаревке почти подошла к концу. Пяток страниц потрепанной записной книжки Яши были заполнены заметками касательно часового ловчилы; дядя Ройзман должен был остаться доволен. Яков уже совсем собрался покинуть заполненную народом площадь, как вдруг в толпе возле развалов, торгующих всякой мелочовкой, мелькнуло знакомое лицо.

Грандиозная толкучка жила своей обычной жизнью. Напротив помпезной Шереметевской больницы, в самом широком месте Садовой улицы, колыхалось море народу; лишь по обоим краям этого столпотворения оставались узкие дорожки для проезда. Такая толпа собиралась на Сухаревке не во всякое время – особенно много публики было по воскресеньям, когда на площади вырастали ряды палаток и ларьков, раскинутых только на один день.

Торговля на Сухаревке велась случайная. Сюда ходили разыскивать украденные вещи – и недаром: ведь Сухаревка всегда считалась наилучшим местом для сбыта неправедно нажитого добра. Добычу доставляли сюда возами или тащили под полой, украдкой озираясь по сторонам и выискивая палатку доверенного барыжки. Товар немедленно выставлялся на одном из бесчисленных сухаревских развалов; нередко он отдавал дымком пожара и уж почти наверняка был полит горючими слезами – от бедности и безысходности.

Пройдох, предлагавших доверчивым москвичам мебель, платье «сухаревской работы», было здесь не счесть – в этом отношении новый подопечный Яши, ушлый часовщик, вовсе не выделялся из общей массы. Сухаревка всегда жила одним лозунгом: «На грош пятаков». Кого-то гнала сюда нужда, кого-то – жажда прибыли, но многие являлись на Сухаревку ради своей страсти: во всякое время здесь можно было встретить собирателей, коллекционеров, нумизматов – тех, кто привык терпеливо рыться в отвалах пустой породы, выискивая редкие алмазы или камешки с прожилками самородного золота.

Среди коллекционеров встречались настоящие знатоки, скажем, фарфора или старого серебра; но таких было немного. По большей части здесь жаждали купить за «красненькую» подлинных фламандцев или краденую бриллиантовую брошь за полста, чтобы потом перепродать с барышом. Хотя наверняка и картина окажется ученической мазней, и бриллианты – из дешевого стекла; публика все равно шла сюда, лелея свои мечты и упрямо ища «на грош пятаков».

Толпились такие вот искатели случайного сухаревского счастья позади палаток, где второразрядные барахольщики раскидывали свои рогожки. На них был разложен всякого рода чердачный хлам: сломанные медные ручки, замок от кремневого ружья, обломок старинного канделябра, посуда из разрозненных сервизов, финифтяные ножны от кавказского кинжала.

Возле одной из таких рогожек, заваленных всевозможным старьем, Яша и углядел Олега Ивановича. Американский господин разглядывал шпагу почтового ведомства в вытертых до белизны ножнах; барахольщик угодливо подсовывал покупателю какую-то дрянь, а тот снисходительно отвечал, изучая приглянувшийся товар.

В стороне, на рогожке, было отложено то, что господин успел отобрать. Выбор Яшу удивил – длинный, позеленевший на бронзовых частях пистоль времен наполеоновских походов, подзорная труба без стекол и истертый кожаный погребец, в каких офицеры, из числа тех, что победнее, возили дорожный припас. Рядом с погребцом было вывалено его содержимое: два полуштофа с фигурными пробками, одна из которых была расколота пополам, солонка, суповая миска без крышки, походная кружка для глинтвейна и грога. Отдельно – стеклянные стаканы, лафитный прибор и медная кастрюлька из томпака, крышка которой могла, при случае, заменить сковородку.

Яшу изрядно удивил этот набор – важному господину из Америки не пристало возиться с никчемным хламом. Тот, однако, выглядел вполне довольным своей покупкой. Повинуясь жесту, барахольщик вытащил из-под корзины кусок рогожи и принялся завертывать в нее приобретения клиента. Шпага не влезала; торговец пытался пристроить ее и так и эдак. В итоге получился объемистый сверток – видимо, Олег Иванович сделал немало приобретений и теперь вот, собираясь домой, велел увязать все заодно. Рогожа, в которую сквалыга-барахольщик замотал покупки своего клиента, была вовсе негодной – сущее рванье. Олег Иванович неуверенно взвесил поклажу в руках – и стал оглядываться по сторонам. Яша вмиг сообразил – вот он, шанс! Молодой человек подлетел к американскому гостю и зачастил:

– Так что, господин хороший, готовьте гроши, багаж куда хошь доставим, в лучшем виде справим!

Яша жил в Москве уже больше четырех лет и в совершенстве изучил уловки мальчишек-разносчиков, во всякое время ошивающихся на рынках и у торговых рядов, в поиске – кому понадобится поднести что-нибудь до дома или до стоящей в переулке пролетки. При лавочках посолиднее были свои разносчики – без них не обходилось ни одно приличное заведение. А вот при мелочной торговле кормились целые стайки малолеток, готовых ухватить случайный приработок, а то и вовсе удрать с товаром зазевавшегося покупателя. О том, видимо, и подумал барахольщик – увидев незнакомого парнишку, подскочившего к клиенту, бдительный хозяин рогожи замахал руками, стараясь спровадить незваного помощника.

Господин, однако, оказался доверчивее. Сговорившись о доставке поклажи до угла Мещанской, где можно было поймать извозчика, «американец» вслед за Яшей принялся выбираться из людского водоворота Сухаревки.