Гаспарян недоуменно поднял брови. Кстати, в этот момент Виктор заметил, что Гаспарян пьет кофе не из местного одноразового, а из своего дорожного. Такой потертый, алюминиевый, видать, из тех, что появились в Союзе вскоре после войны — не иначе у немцев переняли. Может быть, привычка, а может, человек пьет только из своего стакана.

— Что же это вы, Светлана Викторовна, в мистику ударились?

— Я вот о чем. Сейчас все идет по плану. До краха доллара, раз война его не спасла, еще несколько часов, поскольку все правительства будут стараться оттянуть конец до последнего. В Штатах погромщиков из неимущих слоев разогнала Национальная Гвардия, сейчас, днем, на улицы пошел протестовать против жирных котов Уолл-Стрита разоряющийся средний класс, пытаются ставить палаточные городки, полиция по инерции набросилась на них, как на мародеров, есть жертвы, сотни арестованы, это вызвало новую бурю протеста. По поступающим данным, Клинтон в настоящий момент подавлен и деморализован, хотя Левински уже уговорили отказаться от обвинений, чтобы не раскачивать лодку. Тут уже никому не до Левински. Так вот, у нас есть время и момент, чтобы попытаться спровоцировать гипотетических Хранителей выйти на хроноагента.

— Почему вы считаете, что они должны выйти?

— Произошло два события, которое могут быть связаны с миссией. Во-первых, хроноагент вмешался в ход истории. Во-вторых, хроноагент узнал о новых средствах ведения войны. Это серьезные поводы для действий. Кстати, на Брянск полчаса назад обрушился необычный мощный снегопад. Валит деревья, повреждены линии связи и электропередач.

— Знаю. В Москве все на ушах, проверяют, не погодное ли это оружие. Черт, мне, наверное, уже на покой пора. Виктор Сергеевич! У вас в реальности был снегопад в начале октября? Ломал деревья, останавливалось движение, линии и прочее? Не припоминаете?

— Еще бы не помнить. Точно был, в девяностых. Просто ведьмина ночь какая-то. Я в этот день пешком на работу добирался, троллейбусы не ходили. Но дня точно не помню. Помню, желтые листья были, как сейчас.

— Так, вероятность фифти-фифти… Ладно, этим занимаются. Светлана Викторовна, как будете действовать?

— Я съезжу с товарищем Ереминым в комплекс на такси. Якобы за приемником, помните, что мы давали, чтобы голоса слушать. Таксистом поставьте нашего человека, и еще один пусть сядет на повороте на шоссе, как попутчик. По дороге будем смотреть, нет ли наблюдения, каких-то подозрительных событий.

— Рискованно, тем более в такую погоду… Но что-то мы с вами, товарищи, давно не рисковали, верно? — и Гаспарян вдруг весело и добродушно рассмеялся. — Разрешаю действовать. Да, а хроноагента-то спросили? Вдруг в отказники пойдет?

— Дайте хоть кофе допить! Конечно, съездим.

Шагнув за двери проходной, Виктор ахнул. Он не узнал местности.

Фонари на дороге не горели. Прожектора на башенках охранного периметра были развернуты наружу, и их лучи упирались в медленно колышущуюся белую стену крупных, налитых водой хлопьев снега. Земля и проезд к институту были сплошь покрыта толстым, рыхлым одеялом, и рассеянный, тонущий в густом снеговом клейстере свет прожекторов подкрашивал ее в голубоватый свет. По обе стороны от дороги высились пухлые белые стены с черными и желтыми прожилками, то там, то тут слышался треск и тупые звуки падения: белый, казавшийся невесомым снег, облепляя листья, превращался в бетонные глыбы, ветви и толстые сучья ломались, обрушиваясь в налетевший внизу покров, а время от времени с оглушительным звуком ломались, словно лопаясь, и сами деревья. Виктор шагнул вперед, и тут же услышал над головой шорох. Он отпрянул в сторону: рядом с ним сорвалась с козырька над входом и глухо ударилась о нарождающийся сугроб отяжелевший, мокрый, сероватый ком.

'Е-мое, погода сбесилась! Как же мы поедем-то?'

Лобастое желтое такси, котороткое и высокое, как лондонский кеб, с облепленной мелкими листьями четырехугольной зеленой башенкой на крыше, оставляя за собой две глубокие колеи в рыхлом одеяле и обогнув упавшую на дорогу пухлую копну, минуты назад еще бывшую желтовато-коричневой гривой осины, подрулило к проходной. Запищал линейный двигатель, и дверца салона такси отъехала назад, выбросив на тротуар холодную полосу галогенного света, и Семиверстова, шепнув 'Наш номер! Карета подана!', потянула его за рукав вперед.

Машина внутри и впрямь чем-то смахивала на карету: широкий трехместный диван и одно сиденье впереди против хода движения с откидной сидушкой, как в кинотеатрах. Вместо багажника было много места на полу.

'А это, в принципе, удобнее' — отметил для себя Виктор. 'Какого черта у нас так не сделали?'

Дверь поехала по пазам и захлопнулась; они мягко тронулись в ночь. В акустике на волнах эфирного прибоя закачался мягкий, неизвестный Виктору отечественный нео-соул.

На повороте к ним подсел сухощавый молодой человек, чем-то похожий на нынешних амбициозных помощников боссов.

— Покрашин, Игнатий Иванович, — представился он Виктору, — Светлана Викторовна, как?

— Пока тихо.

Дорогой они молчали; Виктор тоже пялился в окно. Впрочем, они, скорее, не ехали, а осторожно прокрадывались по скользкому, словно намыленному шоссе, и свет их фар вырезал в полночной тьме два белых, бурлящих хлопьями снега, конуса. Время от времени им попадались аварийные бригады: вспыхивали синие мигалки, люди в мокрых оранжевых жилетах пилили упавшие на полосы движения деревья, и длинные костлявые руки автовышек поднимали их, чтобы соединить оборванные сухожилия проводов.

— Тринадцать миллиметров уже выпало, — нарушил тревожное молчание Покрашин, — к рассвету обещали все двадцать.

— …Амба. Дальше танк нужен. — обернулся к ним шофер.

Они уже были в Старом Аэропорту и свернули в проезд, ведущий к 'Парусу'. Поперек проезда, как шлагбаум, в лучах фар виднелась наклоненная до земли молодая ель, чей ствол был согнут непогодой в тугой лук.

— Ладно, — решила Светлана, — тут уже недалеко. Пойдем втроем, вы, Игнатий Иванович, остаетесь внизу у подъезда. Визеры не работают. Черт, сэкономили на воздушке, надо будет все на подземный кабель переделывать.

С неба медленно опускалась снежная лавина. Треск сучьев и глухие удары падающих глыб были слышны и здесь.

Они перелезли через палисадник спортплощадки и пошли гуськом в обход дерева: впереди Семиверстова, за ней, стараясь попадать след в след, двишался Виктор, и замыкал цепочку Покрашин, все время озираясь по сторонам. Сзади светили фары такси.

'Ведьмин лес' — почему-то подумал Виктор. Позади раздался сухой, громкий треск, похожий на выстрел; все трое моментально оглянулись, и увидели, как в метрах пятнадцати от такси, к концу проезда, обрывая уже бездействующие провода фонарей, на дорогу рухнула осина.

— Отрезали.

Светлана достала зябнущими руками мобильник из сумочки:

— Говорит 'Весна'. Такси заблокировало у комплекса падающими деревьями. Пришлите машины, лучше три, с разных проездов. И машину разграждения.

— Идемте, не останавливаемся, — добавила она уже спутникам. — Держаться открытых мест, под деревья не лезть.

'Как там у Винни-Пуха — самое лучшее место для засад?' — мелькнуло в голове у Виктора.

— Виктор Сергеевич, — смотрите лучше под ноги, — заметила ему Светлана, когда он, споткнувшись, чуть на нее не свалился. — а вертеть головами будем мы, ладно?

Как ни странно, до 'Паруса' они доплелись без приключений. На подветренных сторонах здания висели прилипшие комки снега, делая стены похожими на шкуру леопарда. Ну, конечно, если бывают снежные леопарды. Покрашина оставили в фойе. Виктор привычно направился к двери лифта, но Светлана его остановила.

— Еще свет отключат. Не будем искать приключений.

Риденко прохаживался в коридоре в тренировочном костюме. На руке его почему-то висело легкое стеганое полупальто из синтетики.

— А, сосед, — нарочито громко начал он, чтобы было слышно в кухонные форточки, — из командировки, что ли?

— Да, — ответил Виктор. — сейчас, знаете, в любой момент могут сорвать и отправить.

— Это точно… За цветочки ваши не волнуйтесь, я их тут поливаю. А сегодня бессонница замучила, так вот хожу, международные события пережевываю. Теперь Клинтона точно прищучат. Не оправдал доверия монополий.

Виктор в ответ молча кивнул и отпер дверь. Когда они вошли в прихожую, и он хотел ее закрыть, Семиверстова остановила его движением руки: она поставила защелку на предохранитель и лишь чуть-чуть прикрыла полотно, так, чтобы в коридор оставалась маленькая шель.

— Вроде все на месте, — облегченно вздохнула она, когда Виктор зажег свет в комнате, — приемник не забудьте, мы же за ним сюда по легенде. А я еще со своими свяжусь.

Она открыла секретер. Виктор взял 'Турист' в руки, повертел, для проверки, щелкнул регулятором громкости.

— Не трогайте терминала, — прорезал тишину странный, неживой, искаженный компьютерными фильтрами голос, — не трогайте терминала, не трогайте терминала…

— Светлана! — закричал Виктор. Семиверстова стояла у уже включенного монитора.

— Вам письмо… — растерянно произнесла она. На мониторе разворачивалось какое-то изображение, вроде открытки.

— Не трогайте терминала, — повторял мертвый голос из приемника, — не трогайте терминала, не трогайте терминала…

В комнату влетел Риденко и потянул Виктора за собой. Последнее, что успел заметить Виктор — это Светлану, которая стояла у монитора и целилась в экран радиофотиком.

Они неслись вниз по лестнице, и топот их ног гулко отдавался на все этажи. Но вот запищал какой-то двухтональный гудок, и из динамиков, что торчали над каждой из дверей на лестничной клетке, донеслось:

— Граждане, пожарная тревога! Пожарная тревога! Просим всех срочно одеться, взять документы, деньги и ценности, и не создавая паники, выйти из здания. Не забудьте выключить свет, газовые и электроприборы, закрыть воду…

'Пожар? А взрыва не слышно было…'

В вестибюле за их спиной зашумели двери лифта: из них выскочила Семиверстова в распахнутом пальто и бросилась вдогонку.

— Стойте. Отдышитесь, — сказал Риденко, когда они оказались на дорожке. В комплексе светомузыкой вспыхивали и гасли окна.

— А что загорелось?

— Ничего. Сам терминал не могли заминировать, в комнате визер. Это на случай, если весь дом взорвать хотели.

— Успела, — выдохнула подбежавшая Семиверстова. — Все, с сегодняшнего дня перехожу на сапоги с низкими каблуками. Сфотографировала и передала. Письмо ликвидировалось отправляющим.

— А разве в электронной почте так можно? — спросил Виктор.

— Это специальная функция, для писем, которые положено уничтожать после ознакомления. Они еще и не кассируются… Быстро на северную сторону, машина туда подойдет. — Виктор заметил в ухе у Семиверстовой крохотный наушник.

Он втайне надеялся, что на этот раз ж точно пришлют супер-машину, однако с северной стороны их ждал большой угловатый внедорожник, напоминавший 'Хаммер'. Надо сказать, в такую погоду это было куда более разумно.

— Сюда! Скорее! — Из дверцы высунулся круглолицый водитель с короткой стрижкой, ну очень похожий на типичных российских владельцев крутых джипов, — сейчас аварийки подъедут, не выедем!

— Я останусь! — крикнул Риденко. — За народом присмотрю, и чтобы в квартиру не влезли, пользуясь суматохой!

Виктор даже не успел крикнуть ему 'до свидания', как его впихнули во внедорожник, взревел мотор и они таранили заснеженные кусты, освобождая дорогу пожарке. Их несколько раз тряхнуло; Светлана ухватла протянутую ей водителем трубку автомобильного телефона и быстро говорила с кем-то.

— Да. Да. Это точно? Да. Нет. Нет, исключено. По приемнику. Откуда? Ясно. Ясно. Сейчас на Бульваре Информатики. Будем.

— Ну что, — продолжила она, уже отняв трубку от телефона, — похоже, что радиопередача была блефом, чтобы дать возможность уничтожить письмо до того, как мы его прочтем. Конечно, наши специалисты обследуют комплекс, но процентов на девяносто никаких мин там нет. Потом, оказывается пару часов назад неизвестный пытался взломать серверный шкаф Домолинии в будке у комплекса под видом ремонтника. Нам, черти, не доложили, сочли за попытку кражи. Но самое интересное, что в неизвестном узнали того самого человека, который попал под машину на Советской.